Лес обманчивых переживаний

      Два мира, разделенные разными понятиями о добре и зле и противопоставимыми друг другу представлениями о бытие. Одни стремились к извечному хаосу, другие благоволили порядку. Души первых – тёмных, обретались в извечной тьме, глаза их были от рождения приучены к ночи, а горячие сердца неустанно гоняли по жилам бурлящую кровь, с которой её хозяева не могли совладать. Они всё делали от сердца: любили и ненавидели, завоевывали и разрушали, а порой напротив – создавали. Другие, равные им по силе, но отличимые как внешностью, так и стремлениями, по темпераменту своему были хладнокровны, высокомерны и сдержаны в эмоциях, зато хорошо воспитаны, от чего люди и вещи вокруг них возводились в рамки, выход за которые означал потворство хаосу и, следовательно, разрушению изначального понятия бытия. Это были существа с величественными птичьими крыльями, что от начала времён и по сегодняшний день проводили жизнь на свету, но свет этот источал странный холод, напоминавший снежные вершинах в рассветный час. Считалось, что даже солнце в их краю было покрыто коркой льда, а от лучей его проистекало мёртвое сияние. В пересказываемых различными народами историях демонический род олицетворял неукротимое пламя, выжигающее всё на своём пути. Для них не существовало неписаных законов или свода правил, что они поклялись бы соблюдать верой и правдой. Полная свобода действиям и неутолимое стремление к власти – таковым было кредо их существования. Хитрость и изворотливость были главным оружием юных демонов, ещё не обретших истинную тёмную мощь и знания о мире. Чтобы выжить, нужно уметь вертеться, чтобы приобрести знания – учиться слушать, чтобы стать сильным – забыть о жалости к другим, но в первую очередь к самому себе. Сила демонической расы заключалась в душевных муках других, сила ангелов в благодарности и сострадании. Расы ангелов и демонов были столь не похожи друг на друга, словно две половины планеты. Из века в век первая обращалась к свету, вторая к тьме. Молодой и неопытный демон Ким Химчан получил право сдать свой первый экзамен с неделю назад, но условия для его выполнения были непростыми. Выкрасть вещь ангела, насыщенную его духом незаметно для самого хозяина и вручить экзаменатору – до сих пор ему не представилось подобной возможности. Юный демон обрел крылья четверть века назад и по сей день глубоко стыдился их, - маленькие крылья считались показателем слабости боевого духа владельца. Лелея в душе мечту: обрести великолепные крылья насыщенного тёмно-бордового оттенка, мощь которых могла бы соревноваться с вихрями торнадо, и быть может однажды побороться за титул Верховного демона, Химчан чаще обращался не к тёмной силе, а к воображению. В один из приятных дней безделья, точно такой же, как все предыдущие, полный наивных мечтаний и сладких грёз, на Ким Химчана свалилась манна небесная в прямом смысле этого слова. Вольно развалившись на мягкой траве, демон в человеческом облике (лёгкая рубаха, кожаные чёрные штаны и босые ноги) успел забыться крепким сном, как внезапно громкий шум нарушил его умиротворение: оглушительный хруст веток вдалеке и шелест опадающей листвы, а за ним падение на землю чего-то тяжёлого. Вскинув голову, и тем самым прогнав остатки дрёмы, демон с дарованным ему природой острым любопытством ко всему новому и необычному, приподнялся на локтях и оглянулся в поисках источника шума. Не прошло пары минут, как он, низко пригибаясь, уже крался на цыпочках, короткими перебежками от куста к кусту, от дерева к дереву, словно лиса на охоте выискивающая цель, и присматривался к переменам в окружении. Впереди в куче листьев и сучьев показалась фигура - на первый взгляд человеческая; её очертания становились отчетливее по мере приближения к месту. Сгорбившаяся на боку, повернутая к нему спиной, она лежала без малейшего шевеления. Юркнув за куст орешника, Химчан вздумал обождать, вдруг фигура очнется. Долго он прождал, когда к человеку вернется способность к подвижности, не меньше ждал вмешательства кого-то в судьбу незнакомца, но ни того, ни другого не случилось. Решив, что опасения его напрасны, да и если что-нибудь должно было произойти, то уже непременно бы произошло, демон осторожно, тихими, пружинистыми как у кошки шагами и, пребывая целиком в напряжении, подобно натянутой тетиве лука, выбрался из-за укрытия и торопливо подобрался к цели. Лишь на секунду помешкав, он, боясь потревожить загадочную фигуру, присел на корточках напротив, облизнул пересохшие от волнения губы и задрал голову вверх. Великий лес, или как его называли люди из-за долговязых, широченных в обхват, голых до середины стволов деревьев – «Лес Великанов», казалось, по-прежнему оставался оплотом тихой жизни и безопасным местом для любого, кто пожелает укрыться в его владениях. Проводя в лесу большую часть свободного времени в намерении вздремнуть или просто полюбоваться мимо плывущими над головой облаками, Химчан успел хорошо изучить его окрестности. Он и не думал, что однажды с ним может приключиться нечто подобное, столь долго и спокойно протекали его деньки в лесу. Цвета дегтя, взволнованные и одновременно полные ребяческого озорства большие глаза метнулись к лазурному небосводу, кое-где усеянному седыми жиденькими облаками, что лениво трепал по загривку южный ветер. Пристальный взор их выцепил сильно покорёженные верхушки стремящихся ввысь тёмно-изумрудных деревьев, после чего внимательно пробежался по шершавым с медно-рыжими трещинами стволам вниз до скрывающихся под землей тугих хитросплетений корней, а под конец пал на вытоптанную короткую траву под ступнями. Тут на глаза демону попались необычно редкие по красоте перья, – прямые и длинные, точно лезвие десятка ножей, они просвечивали ослепительно белым остриём сквозь зелёное покрывало. Воодушевленный своим открытием, он запустил обе пятерни растопыренных ладоней в горсть листвы, и принялся спешно раскидывать её по сторонам. Открывшаяся взору картина привела юного демона в смятение. Крылья белее самого первого снега, пышные и крепкие, точно пара свернувшихся во сне лебедей, а среди них – мужчина. Мелкая дрожь волнения пробила молодое тело. От неверия в происходящее Химчан накрыл веки сверху горячей ладонью, и нервный ломкий смех разнесся по лесной долине. Легкий испуг колыхнул его грудь, как следом сразу же расцвело пьянящее ликование, накрывшее мальчишку с головой. Невероятный подарок судьбы, дань небес – вот что это такое! Не иначе это сам ангел лежал перед ним. Он упал ему в руки с неба, и даже пальцем шевелить не пришлось. Это был красивый молодой мужчина с копной иссиня-чёрных вьющихся волос, игриво переливавшихся под лучами полуденного солнца, с аккуратным лицом и пухлыми, тёмно-вишнёвыми губами; оливковую кожу его оттенял чистенький, обшитый толстыми золотыми нитями в прихотливом узоре ворот сюртука викторианского покроя; тонкие запястья длинных, крепко сложенных рук украшали многочисленные связки золотых браслетов, инкрустированные сапфирами и аквамаринами; поблескивающие среди кудрей серебреные кольца в мочках ушей были отделаны крохотными жемчужинами и перемежавшимися с ними бриллиантами. Со стороны могло показаться, что мужчина ни жив, ни мёртв, но присмотревшись как следует, удалось заметить признаки жизни: густые короткие ресницы ангела редко подрагивали, а грудная клетка даже под всеми слоями одежды ощутимо тяжело вздымалась. Плохо справляясь с овладевшей руками дрожью, Химчан протянул к нему неприлично белые для демона плоские пальцы. Приоткрытый в изумлении тонкий рот испустил судорожный выдох, когда удушливое волнение неприятно стянуло ему горло, а желудок скрутило узлом. Медленно он опустил руки на дорогие одежды, выполненные из плотной, износостойкой ткани, снова немного выждал и продолжил удовлетворять исключительно редкое любопытство. Чем дольше юный отпрыск демонического рода всматривался в умиротворённое лицо ангела, тем отчетливее в недрах его души крепла борьба страхов и предрассудков с присущей всякому разумному существу тягой к прекрасному. Должен ли он ненавидеть это божественное создание явившееся ему? Мог ли он возжелать ему смерти, как требовал от него долг демона? Несмотря на подобные мысли в глубинах сердца Ким Химчан торжествовал, словно ребёнок, получивший долгожданную игрушку. Мнение о собственной удачливости раздувалось с каждой секундой, что ещё чуть-чуть, и он готов был лопнуть. И вот, пока он горделиво наслаждался моментом собственного величия, - демону уж думалось, что теперь ему точно будет всё нипочём, - удача подобно переменчивой в настроение девице, отвернулась от него, сочтя недостойным её дара. Случай был упущен: ангел пришёл в себя. Плохо соображая, мужчина разлепил сухие, в трещинках губы; внутри же самого ангела жизненная сила пыталась изгнать тёмные, коварные чары, что сильно ослабили его тело и волю. Долго он кряхтел, стонал, изнемогая от боли, пока не обнаружил рядом спасение в лице оцепеневшего от неожиданного пробуждения Химчана. Первыми словами, что незнакомец адресовал ему, стали: – Воды мне. Пожалуйста, воды. Точно не ясно, что подтолкнуло отпрыска демонического рода к добродетели, но стоило просьбе застыть на обескровленных полных губах, как он тотчас сорвался к озеру за спасительной влагой. Слегка запаниковав у берега, он повертел головой по сторонам, поискав, во что же ему зачерпнуть воды. Поодаль лежало полое сухое бревно. Избрав его решением, Химчан сконцентрировал магический поток на кончиках пальцев и когтей, крепко вцепился в кору и, оторвав самую малую долю, мгновенно придал ей форму миски. Заполнив сосуд до краев водой, он поспешил обратно к месту, где от боли корчился незнакомец. Тот, уронив голову на листву, метался по ней, стеная и непрестанно обращаясь мольбами к Создателю. Опустившись на колени в траву, Химчан протянул ему чашу с водой. – Вот, выпей, – запыхавшись, с горящими щеками произнёс он, но ангел не расслышал его слов; мужчину одолевала лихорадка. Напрочь позабыв обо всех предостережениях, правдах и неправдах о вражде двух рас, демон переложил импровизированный сосуд в одну руку, другой приподнял голову ангела. Находившийся в забытье мужчина машинально поддался ему навстречу, несильно схватил за кисть руки и жадно прильнул губами к краям миски, в несколько крупных глотков осушив её. Химчану никогда в жизни ещё не доводилось видеть представителя ангельской расы настолько близко, тем более столь безропотно касаться его. Но как часто бывает, – любопытство пересилило страх. В раннем детстве отец, бывало, корил его за чрезмерную (по сути кощунственную для демона) мягкость, винил в никчёмном сострадании к другим и должной нехватки хладнокровия. Слишком непоседливым и рассеянным был Ким Химчан, редко когда его внимание сосредотачивалось конкретно на чём-то одном, как например, наставлениях отца и учителей. Единственный демон, кто не счёл недостаток жестокости в мальчике прискорбным явлением, была его нежная мать. Демоница любила повторять сыну о том, каким особенным демоном он родился, и советовала слушать, что подсказывает сердце. Но сейчас сердце пребывало в недомолвках; разум же напротив остро взывал к благоразумию хозяина. Ситуация для него складывалась наилучшим образом: даже будучи в сознании ангел навряд ли заметит пропажу собственности, покуда мысли его занимала стремительно распространявшаяся по телу агония. Рассудив так, Химчан твёрдо решил, дождаться, когда ангел вновь уснёт и воспользоваться шансом. Воровато оглядевшись, и на всякий случай сызнова осмотрев безмятежное небо над головой, демон пару раз медленно вдохнул-выдохнул, и взялся за полы роскошного сюртука. Его пальцы слегка подрагивали от важности задачи, когтями то и дело, распарывая нитки по краям, пока он расстегивал золотые массивные пуговицы, одну за другой на вороте и на груди мужчины. Наконец, расправившись с ними, он крепко зажмурился и наугад запустил руку под одежды. В слепой надежде нашарить ценную вещь – медальон или брошь, – он поводил пальцами по атласной подкладке, как вдруг ощутил нечто странное и в немом ужасе тотчас отряпнул с вытянутой вперёд рукой. Согнув в локте руку, он недоверчиво поднёс её к лицу и, увидел, что на кончиках пальцев и когтей поблескивало загадочное вещество насыщенного красного оттенка. Он сдавленно пискнул. Не иначе как это кровь. В силу юности Химчану не довелось столкнуться с войнами, об историях которых он столько наслушался от отца, а потому вид столь небывалого по его меркам количества крови, да к тому же на теле ангела неплохо подорвало его стойкость духа. – Быть не может, чтобы ангела, да ранили! Как же много крови… – глухо пролепетал он, зажав чистой ладонью рот. После минутного помутнения он приподнял край одежды мужчины и вздрогнул всем телом, – рана выглядела устрашающей; алое пятно продолжало увеличиваться, некрасиво растёкшись по девственно белой рубашке. В недоверии он торопливо обтёр испачканную в крови ладонь о ближайший лист подорожника. К горлу в отвращении подкатил рвотный позыв, который Химчан кое-как подавил, намертво сжав посеревшие губы. Во рту стало кисло, голова закружилась. Даже благоговейная чистота лесного воздуха вокруг подвергалась сомнению. – Что мне делать? Что делать то? Как быть? – забормотал Химчан себе под нос, сидя на коленях и лихо размышляя; его сильно расширившиеся зрачки бездумно метались по обездвиженному телу, что сейчас было обращено к нему лицом: от чёрной макушки к ступням в умело сшитых сандалях из тонкой нити, служивших скорее неким украшением, чем удобной обувкой, после возвращались к вплетённому в штаны кожаному поясу и вверх к тяжело вздымавшейся груди и часто подрагивающему кадыку. Всякий раз взгляд его невольно цеплялся за темнеющее на воздухе багровое пятно, обращая его в нечто неописуемо мерзкое. Пожалуй, много что в этой картине казалось чем-то неправильным, недозволительным; сама природа демона отрицала развернувшуюся перед ним реальность. Прекрасные ангельские крылья, умиротворённое благородное лицо, а среди прочего отвратительное пятно, напоминавшее скорее остатки случайно пролитого вина, да ещё и треклятый экзамен, повисший над ним дамокловым мечом, – несопоставимые друг с другом кусочки пазла, окончательно перемешавшиеся в гудящей юной голове, отчего её хозяину нестерпимо хотелось с громким стоном схватиться за неё. Немного посидев в раздумьях и кое-как поуспокоив шалившее сердце, демон вынес сам себе вердикт. В мыслях о нём он вскочил на ноги, закатал рукава рубахи. В место того, чтобы продолжать тратить время на бесполезные раздумья и поиски весомых доводов «за» и «против», он задумал как-нибудь помочь этой страждущей душе, неожиданно свалившейся ему на плечи. Химчан счёл, что первым делом хорошо бы перенести ангела в местечко поукромней, и потому принялся небольшими охапками собирать листву, да стаскивать её к подножью раскидистого дуба, чья тень достигала нескольких метров в каждую из сторон. После, развязав на поясе и расстелив поверх своеобразной постели куртку из кожи морского чудовища, он с посильным трудом перетащил на новое место ангела, постаравшись устроить того с наибольшим комфортом. Порывшись в походной сумке, Химчан извлёк на свет сильно потасканный льняной шарф и баночку с целительной мазью из диких трав, заботливо приготовленную его матерью, обработал рану на животе мужчины, после чего неуклюже перевязал её шарфом, заткнув края внутрь. Оставшееся теперь зависело от жизненных сил незнакомца. За делом он не заметил, как быстро минул день. Начало смеркаться. Седые тучи постепенно стягивались к выступившей на ночном небосводе серебренолицей луне, последние отблески закатного солнца доигрывали в западной части света. Сильно изнуренный трудом и пережитым волнением, демон широко зевнул. Все прошедшие часы пушистые крылья незнакомца беспокойно манили его к себе. Под конец уставший, он позволил себе последнюю на сегодня вольность, о которой быть может, пожалеет только следующим утром. Бережно, перышко к перышку, расправив левое крыло ангела, он ненадолго прилёг на него и крепко уснул с лёгкой улыбкой на бледно-розовых губах. Никогда сон ещё не казался таким сладким. Наутро Химчан чувствовал себя полным сил. Перевернувшись на спину, он безмятежно приоткрыл глаза, широко зевнул и лежа потянулся в разные стороны, как любили делать демоны его возраста. Утренею тишину поколебал басовитый голос, учтиво прозвучавший над ухом: – Хорошо спалось? Толком не продрав глаз, Химчан машинально ответил: – Просто замечательно. И только потом до него дошло, что кто-то с ним разговаривал. Резво сев на месте, и выпучив в удивлении глаза, он уставился на бледного от болезни, но весьма доброжелательного на вид ангела. Химчан ожидал, что первым делом после пробуждения тот в презрении смахнет его, как мошку со своего крыла, ангел же, напротив, светился благожелательностью и добротой. Приятная, тёплая как майское солнце улыбка озаряла красивое круглое лицо, превратив полные губы в тонкие изогнутые полумесяцем линии, глаза схожие с двумя угольками, тлеющими в очаге. – Спасибо, – тихо и сокровенно произнесли эти губы, шире раздвинувшись в улыбке, демонстрируя крепкие розовые десны над рядами ровных белоснежных зубов. – За твою помощь и лечение. Я не забуду этого. Химчан скромно улыбнулся в ответ, покраснев до самых кончиков ушей. – Я ничего толком и не сделал, но пожалуйста, – сильно смутившись, сбито выдал он. За всей этой лестью он чуть не позабыл о самом главном. Ойкнув, он потянулся к торсу ангела, по-хозяйски отогнул тяжелые полы сюртука, и из уст его вырвался вздох облегчения. Импровизированная повязка оставалась на месте, кровь на ней подсохла, что значило - кровотечение остановилось, рана начала заживать. – Как хорошо, что у вас, ангелов, такая быстрая регенерация, – не скрывая радости, проговорил он, на всякий случай, проверив надежность повязки. Прежде Химчан никогда не сталкивался с представителями ангельской расы. Вся скудная информация о них, которая имелась в его распоряжении, была почерпнута им со страниц академических учебников в те часы, когда он не гонял балду с друзьями. Но такие плодотворные дни по пальцам можно пересчитать. Он всегда был больше мечтателем, чем неустанным трудягой. Уйдя на какое-то время в думы, он не сразу обратил внимание на неожиданно возникшую тяжесть на руках. Очнувшись, первым делом он увидел смуглые красивые пальцы, покоившиеся на его собственных, что остались лежать поверх повязки и фрака ангела. Кожа их была нежной и гладкой, и источала убаюкивающее тепло, напомнившее ему о некогда материнской заботе. Ангел не сводил с него лучившихся благоговейной лаской карих глаз. Чтобы как-то развеять его сомнения по поводу собственного состояния, он мягко произнёс: – Рана почти затянулась, так что не беспокойся больше. Со мной всё будет хорошо, – речь его отличалась плавностью, была чистой и спокойной, словно разлившийся по весне ручей, где-то даже немного медлительной. Химчан механически кивнул на эти слова, только брови его по-прежнему хмурились у переносицы, что от ангела не ускользнуло. – Тебя терзает ещё что-то помимо моего здоровья? Не вовремя на Химчана нахлынули улёгшиеся на ночь горестные чувства. Что же он только что сотворил? Как посмел он, истинный сын демона, нарушить вековое табу их расы и протянуть руку помощи презренному всему их народу врагу? Отец бы не простил его за столь кощунственный поступок, выдрал бы и выкинул из дома вон. И может только мать, что души не чаяла в своём ребёнке, поняла и помиловала бы его за эту самонадеянную глупость. Сощурив глаза и сморщив величавый нос на длинном молочно-белом лице, Химчан, насупившись, довольно резко отдёрнул руки и воровато прижал их к груди. Никто и никогда не должен узнать, что совершил он, будучи демоном и имея крылья в этом лесу, что столько лет верно принимал его, невзирая на сущность и оберегал покой его души. Ангелу подобное поведение спасителя не понравилось, но из благодарности он придержал узды своей гордости. Что-то ещё глубоко скрытое от его прозорливого ума завораживало в этом на первый взгляд чудаковатом и немного капризном, но отзывчивом к доброте мальчишке. – Моё имя – Пан Ёнгук, – первым представился он, не желая утратить налаженный между ними контакт. Его низкий грубоватый голос, никак не вязавшийся со священным образом небожителя, стремительно вернул Химчана в реальность происходящего. – М-м… Химчан, – спустя несколько томительных секунд соображений, представился он имевшему несчастье стать его новым знакомым существу. – Прекрасное имя, – ласково отозвался ангел, продолжая открыто разглядывать юношу перед собой. Подтянув к подбородку колени, Химчан задумчиво крутил между костяшек указательного и среднего пальца кончик шнуровки воротника. На высокий лоб упала пара цвета пшеницы прядок, которые он поспешно сдул. Спустя мгновение последовала скупой ответ: – Самое что ни на есть обыкновенное имя. Ангел усмехнулся детскому смущению, неумело скрытому за безразличием. Такое поведение лишь подкалил интерес мужчины в Химчане, и он продолжил осыпать окончательно растерявшегося собеседника приятными уху словами: – Ты очень красивый, Химчан. Такое выразительное лицо, глубокие агатовые глаза, блестящие густые волосы... – С-спасибо, – надувшись, как помидор, неловко поблагодарил его юноша и стремительно отвернулся. «Для него это что игра такая»? – негодуя, подумал Химчан. Он знал, что не был лишен природной привлекательности, но чтобы ему об этом напоминал какой-то там ангел! В легком раздражении, нашедшем на него после речей нового знакомого, он как можно сдержаннее опустил руки, обтёр их о штаны и сместился с крыла ангела на траву. Та показалась жутко колючей и холодной от росы, что Химчан тотчас успел пожалеть о своём поступке и в досаде прикусил щеку изнутри. Упрямство не позволило бы ему просить дозволения у Пан Ёнгука вновь прилечь на его крыло. Время шло к обеду. Ангел продолжал лежать, и казалось, не собирался вставать вовсе. Одолеваемый зовом желудка Химчан поднялся на ноги первым и, кинув напоследок нечитаемый взгляд на мужчину, скрылся среди зелёной листвы. Посетив ближайшую людскую деревушку и до отвала насытившись, он возвратился обратно в лес, и в недоумении обнаружил, что ангел даже на дюйм не сдвинулся с сооружённого им ложе. – Не голоден? Полдня прошло, а всё валяешься, – спросил Химчан, широко зевнув от приятного ощущения сытости. – Здесь неподалёку людская деревня. Еды у них немного, зато какая вкусная. Только опасайся мужчин с тяпками и лопатами, уж больно они злые. Если поймают, то через всю деревню погонят прочь. Выглядевший изнурённым сильнее, чем прежде, Ёнгук хранил странное молчание. Лежа на спине и сцепив руки на груди в замок, ангел затуманенным взглядом смотрел вверх на покачивающиеся на ветру дубовые ветви, – тени от них плясали на смуглом лице. Глубокая морщина прорезала лоб, на коже выступила испарина. Химчану потребовалось вложить в слова всю свою твёрдость, чтобы добиться от ангела каких-либо пояснений. В конце концов, ангел уступил. Он заговорил виноватым хриплым голосом: – Мне неудобно беспокоить тебя снова. Ты и так достаточно сделал для меня, Химчан. Видишь ли, дело в том, что я парализован вплоть до пояса и крыльев, и не в состоянии сам передвигаться, – пристыженный собственным бессилием, Ёнгук прикрыл веки и горестно вздохнул. Признание в собственной беспомощности далось тяжелее, чем он предполагал. – Как это произошло? – спросил Химчан, опускаясь в траву рядом, чем вернул внимание затихшего ангела к разговору. На самом деле подобная тема глубоко уязвляла самолюбие Ёнгука, считавшего себя опытным воином и с достоинством носившем чин командира. Истории о проигрышах бросили бы тень на его репутацию, но перед обескураживающей наивностью и искренним беспокойством Химчана о судьбе, казалось бы, незнакомца, легко читавшимися на юном светлом лице, железные принципы ангела быстро обратились трухой. Скрепя сердце он поведал об исходе последней битвы и ранах, полученных в ней. –...демон, что ранил меня в битве, прославился в своем роду, как искусный изготовитель ядов. Во время одного из боёв он мечом ранил меня прямо в этот бок, когда мы сцепились высоко в небе среди перистых облаков. Я выронил свой меч, и мне пришлось отступить. Когда же я предпринял попытку остановить кровь, было уже поздно. Яд стремительно распространялся по моему телу, и не прошло пары минут, как полностью обездвиженный, я камнем полетел вниз. Верхушки деревьев немного смягчили моё падение и уберегли от серьёзных травм, а за счёт твоих стараний мне удалось сохранить большую часть крови. За что я тебе безмерно благодарен, Химчан. Химчан слушал рассказчика с детским интересом ровно до того момента, как в нём упомянули нападавшего. В глазах демона тогда мелькнул легкий испуг, невольно он поддался назад и напряженно втянул воздух в расширившиеся ноздри. От леденящей кровь мысли, что Ёнгука ранил его собрат-демон, его сильно замутило. В голове засела неприятная мысль, что долг демона возлагал на него роль поступить так же. Но не успел он толком проникнуться ужасом этой идеи, как низкий бас целиком завладел им. Ладонь Ёнгука поманила его к себе, и стоило ему наклониться, та заботливо прижалась к его щеке – прохладная, влажная и мягкая. Даже, невзирая на боль, ангел продолжал улыбаться ему. Ёнгук умолчал, что, не смотря на оказанную ему помощь, яд рано или поздно достигнет его сердца, затем мозга, и он умрёт. Наверное, лучшим исходом было бы, проткни остриё меча врага ему грудь, но тогда им не довелось бы повстречаться. Уж больно глубоко в душу запал ему своевольный и необычайно любопытный юноша, чтобы теперь сожалеть о том, как грубо с ним обошлась судьба. Оставшиеся дни, а может часы, теперь ему было достаточно провести в компании Химчана, любуясь его профилем: как отсветы солнца играют в чёрной радужке лукавых глаз и здоровый румянец сияет на молочно-белой, переливавшейся точно хрупкое стекло коже. – Химчан, ты спас мне жизнь, о большем я просить не смею, – сокровенно прошептали губы ангела, ни на миг не переставая озарять всё вокруг благоговейной улыбкой. Улыбнувшись доверительно в ответ, Химчан, совсем одурманенный речами и взглядами ангела, наклонился к нему ближе, при этом тёмные глаза его сверкнули лукавством. Неожиданно даже для самого себя он зачем-то с вызовом бросил: – А ты попроси. Попроси меня! Сможешь откинуть свою врожденную гордость и помолить меня о помощи? Может, тогда я ещё что-нибудь сделаю для тебя. Ёнгук улыбнулся так широко, как только мог: очевидно, это была провокация чистой воды. Отвечать на неё, он, конечно, не собирался. Хотя всё же подобные речи льстили его самолюбию. Подобно ему самому, Химчан привязался к нему с первых минут знакомства. Ёнгук переменил тему: – Мне всё не даёт покоя твоё происхождение. Застигнутый врасплох, Химчан молниеносно отстранился; по спине его пробежал липкий холодок, под ложечкой неприятно засосало. Пускай ему удалось обмануть ослабшего от ран ангела, представ перед ним другом облике, но что будет, если тот прознает об истинной его сущности? Что сделает и как поступит с врагом? Может, сейчас встать ангел не способен, но даже будучи отравленным и немощным, Ёнгук продолжал источать ауру закалённого в сотне боёв воина, от которой Химчана пробирало до мурашек. Тягаться с ним, что ловить пар голыми руками. В поисках убедительного довода как-то оправдать своё существование, демон яро заозирался по сторонам. – Я-я…. – в поле зрения как нельзя кстати попала безмятежная синяя гладь озера. Оно и стало подспорьем для идеи. Кое-как совладав с эмоциями, Химчан расправил плечи и с достоинством в голосе произнёс: – Я – дух-хранитель этого озера, – и торжественно махнул в направлении воды. Искусство лжи было первым, чему обучали молодых демонов и про себя Химчан порадовался, что однажды не пропустил наставления учителя мимо ушей. Сведя брови, Ёнгук на краткий миг задумался, в его пристальном взгляде мелькнуло сомнение в сказанных духом словах. – Как-то с озёрным духом ты мало схож. По виду больше смахиваешь на плутоватого духа-лисицу. Химчан успел пожалеть, что ему не пришла эта идея в голову первой. Но отступать поздно, и нужно теперь как-то выкручиваться. Он тут же нашёлся: – Я стал хранителем недавно. И мне всего-то 230 лет. – Действительно, ты ещё молод. Мне уже успело исполниться 315 лет. Пораженный услышанным демон близко склонился к нему, пристально всматриваясь в слегка жёсткие, но не лишенные красоты и мужественности черты. Ангел казался ненамного старше его самого. Неожиданно потеряв всякое смущение и страх, демон осмелел и прикоснулся ладонью к прохладной, гладкой поверхности щеки мужчины. Кожа его напоминала отшлифованную глину. Не раз ему доводилось слышать о том, как при контакте двух противоположных сил, даже если контакт длился всего несколько секунд, происходила вспышка, вследствие резонанса душ, и ангела и демона обыкновенно отшвыривало друг от друга. Потому они всегда старались ранить друг друга духовной магией или мечом. Как ни странно, до сих пор ничего подобного при их близком контакте не произошло. В душе невольно задавшись вопросом, чтобы это могло значить, Химчан продолжил исследовать лицо ангела, перебравшись пальцами со щеки на висок, затем на скрытый кудрями лоб, и уложив другую руку на смуглую щеку с противоположной стороны, спустился до подбородка. Никак не препятствуя ему, не возражая даже словом, Ёнгук с интересом наблюдал за чужими переставшими быть робкими движениями, словно желая проверить выдержку Химчана. Ангел мог вскружить голову любому – от простого человека до духа, и лишь демон с врождённой ненавистью к ангельскому роду, имел способность противостоять его чарам. Химчану было хорошо известно и об этом, но отчего-то сейчас демон не ощущал ни капли презрения. Напротив, его целиком переполнял странный трепет, который лишь сильнее он желал постичь. Голова закружилась, а дыхание перехватило, стоило ему осторожно, словно боясь ранить, дотронуться большим пальцем до полных губ ангела, чуть оттянуть нижнюю вниз, тем самым приоткрыв вид на зубы и десны. В этот момент Ёнгук открыл рот и вызывающе облизнулся, при этом задев кончик пальца Химчана. Демона точно молнией поразило – зрачки его потемнели и расширились, практически слившись с радужкой. Сохраняя присущее хладнокровие, ангел ждал, как далеко зайдёт в своих исследованиях Химчан. Наконец устав бороться с собственным искушением, Химчан приблизился к нему вплотную, носом уткнувшись в прохладную щеку и накрыл блестящие от слюны губы ангела своими. Поцелуй казался практически не сносимым, и в следующее мгновение он с шумом отстранился, безуспешно пытаясь перевести сбившееся дыхание. Ёнгук напротив не сводил требовательного взгляда с его матовых глаз, но Химчан больше не пытался продолжить, и тогда ангел, положив ладонь на чужой затылок и слегка надавив, сам поцеловал его. Не сдержавшись после тридцати самых волнительных секунд в его жизни, демон глухо застонал в губы ангела, а в следующую секунду его рот уже жадно и настойчиво терзал чужой разгоряченный язык. Химчан все пытался отступить, уловить воздуху, но Ёнгук не давал ему даже толики шанса, снова и снова терзая его рот поцелуями. Так прошел не один час, пока демон, издав последний жалостливый стон, не упал в бессилии ему на грудь. – Мои... губы... они горят... – просипел он куда-то в область загорелой шеи, обдавая кожу ангела щекотливым тёплым дыханием и тем самым вызывая у того мурашки. В блаженстве прикрыв глаза, ангел сполна наслаждался сладостью момента. Всего-то-навсего озерный дух, но эмоции он вызвал в нём такие, словно ему довелось провести жаркую ночь с самой богиней Любви. – Химчан… – вдруг низким голосом томно позвал он его, довольно и широко ухмыляясь. Химчан устало приподнял голову, вопросительно взглянув на осчастливленного ангела. Но, Ёнгук вовсе и не думал заканчивать предложение, а напротив смаковал его имя на слух, повторяя его снова и снова. – Химчан... Химчан.... Хим-чан... В досаде демон плотно прикрыл ладонями уши, но всё равно слышал, как его звали. И что только тот прицепился к его имени? – Хим... – Хватит! – не выдержал он. – Прекрати так бессознательно произносить моё имя. Меня это бесит! И то, что случилось, злит теперь до белого каления. Во что же я впутался... Небеса тебя разрази, ангел! Глядя перед собой затуманенным взглядом, Химчан не сразу заметил, как скверно переменилось секунду назад выглядевшее благоговейным лицо мужчины. – Не смей разговаривать со мной в подобном тоне! – в резко накатившей злости Ёнгук крепко сжал его плечи и грубо тряхнул, да так, что у демона все поплыло перед глазами. Удивившись внезапной перемене в настроении ангела, он попытался расцепить стальную хватку на своём плече, но прежде чем успел это осуществить, Ёнгук внезапно потерял сознание, и сильная рука сама соскользнула с его плеча. Химчан так перепугался, что тот может умереть, что напрочь позабыл про гнев и жестокие слова ангела. Он обеспокоенно похлопал того по щекам, реакции не последовало. – Ёнгук, пожалуйста, приди в себя. Вспомнив, что мужчина не ел больше суток, Химчан пришел к выводу, что, скорее всего ангел потерял сознание из-за недоедания и, сломя ноги кинулся в направлении людской деревни за едой. Сложно точно представить, чем именно предпочитали питаться ангелы. В отличие от демонов и людей в еде они были куда разборчивее, а потому Химчан тащил всё: от овощей и фруктов, до мяса, сладостей и ароматных цветов. Обыкновенно в лесу Химчан чувствовал себя в безопасности, даже мысли не допуская, что в его пределах с ним могло произойти что-нибудь плохое. Демоны и ангелы в лес почти не заглядывали, предпочитая пролетать его, а все, кого обыкновенно ему доводилось встречать на дороге, были либо дикие животные, либо деревенские жители. Покрепче перехватив и закинув на плечо мешок, он ускорил шаг и вскоре выбрался на поляну, усыпанную ярко-фиолетовыми, нежно-розовыми и жёлтыми цветами, за ней то и лежало озеро и временное пристанище его нового друга. Обратно он шёл медленно с грузом за спиной, и всё равно старался не тратить понапрасну минуты. Разум Химчана продолжал беспокоить образ лежащего без сознания Пан Ёнгука. Ангела, который пару часов назад даровал ему самые незабываемые эмоции, заставил душу трепетать, тело гореть, а сознание помутиться столь глубоко, что он и думать забыл о последствиях этой странной привязанности. Химчан встряхнул головой, отгоняя приятное наваждение, остановился и опустил мешок на землю, тем самым дав спине отдохнуть от немереной тяжести. Неожиданно в тёплом воздухе возникло напряжение: густое и осязаемое. Что-то неотвратимо приближалось с большой скоростью. Стремительный и мощный поток ветра всколыхнул траву, цветы, а вместе с тем и русые волосы на его затылке, когда демон с хрустом разогнулся, растирая ноющую поясницу. Его глаза, остро видящее как днём так и в ночи, забегали по поляне, от травинки к травинке, изучая каждый бутон, листик, затем вдали стволы и ветки деревьев. И в тот момент, когда демон повернул голову, он понял, что здесь больше не один. Со всех сторон заслышался торопливый топот копыт, хлёст упряжи, звонко забряцал металл, затрещали ветки, и гул злющих, низких голосов достиг его остроконечных ушей. В считаные секунды Химчана окружили. Небольшой отряд из двенадцати высокоуровневых демонов загнал его в кольцо, что сразу начало сжиматься. По доспехам и богатому вооружению, стало ясно, что это далеко не обыкновенные путешественники. Вооружённые мечами, топорами и нагинатами, они окружили его, нависнув над ним грозными тенями, их чёрные точно ночь плащи зловеще колыхались на ветру, подобно флагам на пиратских кораблях. Некто из воинов пришпорил коня каблуками сапог в бока, и выехал вперёд. Среди остальных вид у него был самый что ни наесть суровый, торчащие из шлема круто закрученные крепкие рога грозно сверкали в лучах заходящего солнца. Глядя неотрывно на него, молодой демон непроизвольно сглотнул, когда оценивающий взор отливавших сталью серых глаз, острыми иглами впился в него. По всей видимости предводитель отряда втянул порцию воздуха в крупные ноздри мясистого носа и фыркнул в отвращении. – Всего-то низкоуровневый мальчишка. Жалкое зрелище. Ну, хватит прохлаждаться, едем дальше. Этот треклятый подонок-ангел не мог уйти далеко. Так же внезапно как появился, отряд вооруженных до зубов, источавших дьявольскую скверну, с длинными мышиными крыльями существ растворился в начавших сгущаться над Великим лесом сумерках, оставив после себя запах металла, сажи и невероятную жажду крови. Химчан облегчённо стёр холодную испарину со лба, продолжая мелко дрожать после неприятной встречи, и потянулся было к холщовому мешку с едой, как в голове его эхом повторились последние слова капитана воинственного отряда. Младшего демона точно молнией ударило с небес, когда до него дошёл их прямой смысл. Подскочив на месте, он ударил себя по лбу и глухо выругался, потом согнулся к мешку, и спешно развязав верёвку, вытряс на траву что-то похожее на рыбу, несколько яблок, пучок морковки и букетик цветов. Набив таким нехитрым провиантом карманы, он со всех ног кинулся к временному пристанищу ангела. Если такой снаряженный отряд бродил по лесу, то это могло значить, что искали они именно его. Зачем им был нужен Ёнгук, он представлял худо, но вряд ли они собирались обменяться рукопожатиями. Как всякое живое существо, в глубине души Химчан опасался смерти, и по возможности обходил её стороной, но он вовсе не желал видеть, как умирали его близкие и друзья. Подобное отнюдь не было для демона чем-то странным. Даже для их расы одной из главных прерогатив считалась защита семьи. В Ёнгуке же демон увидел нечто такое, что заставило его сразу приравнять ангела к своему кругу доверенных лиц. Вряд ли бы подобную привязанность их расы приняли, дружба, а тем более любовь между ангелами и демонами попросту не существовала в природе, что подтверждала их веко вечная война. И всё-таки Химчан не знал, как еще описать то, что между ними возникло, разве что, как магию. Чей-то коварной шуткой было связать их сердца. Только бы успеть во время, думал он, мчась по полю, точно невинный зверь гонимый хищником, с пеной у рта, запинаясь о торчавшие из земли крутые корни деревьев и какими-то чудом оставаясь на ногах. Если бы он оказался сильнее, то дал им отпор уже тогда, если бы у него хватило рассудительности и коварства оставить ангела умирать, то подобной ситуации не возникло бы совсем. Но сейчас на задворках его подсознания билась единственная мысль: успеть! - прийти к Ёнгуку раньше их. Наконец вдали показались очертания озера; за ним молчаливо возвышался тот самый дуб, где под раскидистыми кронами покоился ангел. Белоснежные крылья по-прежнему аккуратно подогнуты к телу – признак того, что мужчина не пробуждался. В детстве мама порой зачитывала Химчану различные отрывки из людских преданий и сказок. Помнится, в одной из таких, спящую непробудным сном принцессу спас от тёмных чар колдуньи поцелуй. На поверке метод оказался бесполезным, от усилий он лишь сильнее разволновался. Время поджимало; требовалось кардинальное решение. Утерев тыльной стороной руки губы, Химчан приподнял ангела за плечи и в тупом отчаянии тряхнул с приложенной силой. Словно принадлежа телу тряпичной куклы, голова ангела качнулась из стороны в сторону, глаза по-прежнему оставались закрыты. Неаккуратно опустив тело обратно в листву, демон сложил руки в замок и прижался к ним лбом, локтями же упершись в грудь мужчины, он начал усердно думать. Окажись поблизости случайный прохожий, он принял бы Химчана за молившегося над умирающим, и фатально ошибся бы, – демонический род никогда не приклонял колено на веру. Их плотоядные и полные мести сердца отвергали небеса, как когда-то само небо отвергло их волю. Долгие полные томления и раздумий минуты провёл Химчан в этой позе, пока его голову яркой вспышкой не озарила волнительная идея. То было позабытое знание о применении демонической силы. Его врожденной силы. Но хватит ли ему умения претворить задуманное в жизнь? Медленно, словно пробуждаясь от тяжёлого сна, мальчишка открыл глаза и взглянул на ангела. Их лица находились достаточно близко, чтобы возможно было уловить, как, казалось, за какие-то считаные часы отяжели веки ангела, всё реже подрагивая густыми ресницами во сне; плотно сжатые губы посинели, а в уголках глаз и меж бровей прорезались мелкие, напоминавшие гусиные лапки, морщины. Длинные квадратные пальцы демона неуклюже дотронулись до пульсирующей жилки, выделявшейся неестественным сине-фиолетовым цветом на смуглой, покрытой тонкой плёнкой испарины шее; от неё неприглядной, полупрозрачной паутинкой расходились сменившие с сизо-голубого на тёмно-синий оттенок венки, а по ним – яд. Жизнь постепенно уходила из этого красивого существа, безжалостно обращая его тело в дряхлый сосуд для принятия смерти. Яростно закусив нижнюю губу, Химчан сморгнул солоноватую жидкость с ресниц и резко заломил худые руки. Да, в нём не было той кипящей мощи, что пристало быть крепкому натренированному юнцу его возраста, ему значительно не хватало навыков и практики, но он утешался тем, что вот-вот совершит то, на что не один демон, какими бы великолепными крыльями он не обладал, не решится. Спасёт жизнь ангелу. Торжественно возложив напряженные до кончиков пальцев и ногтей руки на грудь мужчины, но прежде оголив участок кожи, он прикрыл глаза и попробовал сосредоточиться на чужом тепле, ладонями трепетно ощущая, как из последних сил билось под ребрами сердце ангела. В его неумелых руках неожиданно очутилась чья-то жизнь длиною в три столетия. От важности возложенной им же самим на себя задачи, Химчан на секунду поперхнулся воздухом. А в следующую – реальность юркнула за его спиной в развернувшуюся, точно по щелчку фокусника пропасть. Он замер перед её широкой, темнеющей пастью, наблюдая, как сизый туман царит над ней, не встретив ни страха, ни сомнения, покуда на другом конце обрыва мелькал холодным серебряным огнём крылатый силуэт. По инерции Химчан дёрнулся к нему, словно желая ухватиться за конец спасительной верёвки, шагнул вперёд. И в этот самый кульминационный миг розовый свет, чьим источник он являлся, затопил пропасть, разогнав туман, и постепенно алея до кроваво красного, как заря на утреннем небе. Крылатую тень яростно отшвырнуло от обрыва назад, как если бы её дёрнул за ниточки прятавшийся в тени кукловод. Два мира схлестнулись и разбились на бесчисленное множество крошечных осколков. Кто-то поглаживал его по остро выпиравшим лопаткам, успокаивая и между тем благодаря. Вдруг низкий глубокий голос потряс его воображение своим звучанием: – Хим…ча-ан… – он не узнавал собственное имя. Может ли статься, что он потерял себя безвозвратно? Камнем Химчан лежал на ангеле, навалившись сверху, толком не сознавая, кто он и где находился. По голове как будто молотом от наковальни ударили, превратив её содержимое в липкую кашицу; по жилам внутривенно пустили раскалённый свинец. Он лежал так, через раз вдыхая каменными лёгкими кислород, что тут же обращался в песок, царапая грудную клетку и горловину изнутри, а кто-то бестелесный продолжал нашептывать его имя. Его ли? Наконец до скрипа стиснув зубы, Химчан дёрнул конечностями, собирая себя по частям. Наверное люди пережившие удар молнией после шторма в море не чувствовали себя хуже, чем он в этот момент. Его словно бы бросили под жёрнов мельницы, где любое движение и даже мимолетная попытка шевеления мысли отзывалась агонией. И где-то часть его безвозвратно умерла. Знание, ставшее доступно на расколе сознания, кода две равные противодействующие энергии сошлись в схватке. Нет, он не победил яд и даже не замедлил его распространение по венам. Химчан это понял погодя, разбуженный поднявшимся в лесу ветром. Его протяжные завывания и шепчущий бас Ёнгука, постепенно вернули духа в чувства. Удивительно, но навалившаяся в одночасье усталость за время короткого забытья практически сошла на нет. Лишь немного ломило шею и плечи, которые он принялся усиленно разминать. Может, всё произошедшее было лишь в его голове? На согнутых в локтях руках Ёнгук лежал рядом и, не скрывая удивления в зрачках, ухмылялся. – Ты даже понятия не имеешь о том, что только что сотворил, – насмешливо обронил он. «В нём спит удивительная сила. Возможно, она не менее древняя, чем наши легенды о Солнце и Огне. Я мог ощутить её влияние, стоя на противоположной стороне разрыва». Только Ёнгук не знал, что эта сила принадлежала не только Химчану, но и ему тоже. Нить, связавшая когда-то две части одного, подобно тому, как пуповина связывает младенца с матерью в её утробе. Но помимо размышлений о загадочной природе сил Химчана, нутро Ёнгука беспокойно царапало ещё что-то, чему не давалось дать точное определение. Химчан – озёрный дух, тогда почему его, истинного сына небес неумолимо тянуло к нему? Это волнующее чувство и следовавшая за ним по пятам неопределенность мешали мужчине ясно думать. Тёмно-зелёная листва дуба над их головами предостерегающе колыхнулась; ветер донёс до острого нюха Химчана запах крови недавно убитого зверя. Вскочив на ноги, он в страхе заозирался по сторонам. Казалось, лес внезапно утонул в ярчайшей злобе. Стаи птиц устремились с громким хлопаньем крыльев в затянутое тучами небо, предвещая беду. Где-то в глубинах чащи оглушительно хрустнул сухой сук, протяжный звук которого Химчан принял за ломающий кости боевой топор. Кинувшись к ангелу, он нервно вцепился в края роскошных одежд и с напором потянул на себя, грозясь оторвать рукав рубашки. Брови ангела сначала взметнулись вверх, затем нахмурились. – Химчан! – попытался остудить он внезапно проснувшийся в озёрном духе порыв. – Что ты со мной делаешь? Перестань немедленно! – Нет времени! Они идут. Я чувствую исходящую жажду крови от них. Убивать… они желают битвы и смерти, – отрывисто и невпопад, заговорил он, глубоко взбудораженный переменившейся в Великом лесу атмосферой. Ёнгук словно бы не слышал слов Химчана, не замечал он и сквозивший в его зрачках ужас, отчаяние и мольбу в прежде задорном голосе. Уставившись равнодушно вдаль, он игнорировал любые попытки демона его растормошить. Это продлилось ровно до того момента, пока Химчану не вздумалось, просунуть руку ему под крыло и приподнять его. – Прекрати! – строгий бас заставил Химчана окаменеть. – Не трогай меня! – Что? Но если мы не поторопимся, они… – возразил демон, и был грубо перебит. – Не делай мне хуже. Без противоядия твои усилия бесполезны. Прошу, просто оставь меня как есть. – Но Ёнгук… выслушай меня... Ёнгук предостерегающе вскинул ладонь вверх, отказываясь внимать его доводам. – Химчан, ты более чем достаточно помог мне, не смотря на скудный срок нашего знакомства. Для озерного духа у тебя очень благородное сердце. Но не бери на себя ответственности больше, чем ты сможешь унести. В любой другой ситуации Химчан бы непременно возгордился похвалой в его адрес. Он вообще любил, когда его хвалили, но сейчас дела обстояли намного серьезнее, и лесть ангела казалась ему скорее неуместной. Что, по сути, он сделал, чем помог, чтобы заслужить подобную благосклонность? Всего лишь перевязал рану, добыл еды и отдал часть своих сил. Ему казалось, этого недостаточно. Он верил, что может дать больше, по-настоящему помочь спасти чью-то жизнь. Ему хотелось быть нужным ангелу. Кивнув сам себе, демон вцепился в чужой локоть и снова резко дернул на себя. – Послушай, что я тебе скажу! Я только что видел в лесу вооруженный демонический отряд, и они искали именно тебя. Теперь понимаешь, почему мы не можем тратить время на дурацкие споры? Нам нужно немедленно бежать. Я хочу… я должен спрятать тебя. Даже эти бурные речи не повлияли на ангела – лицо его сохраняло безучастность, и лишь на долю секунды уголки полных губ дернулись вверх. На сердце у него потеплело. Он тихо произнес: – Не беспокойся обо мне. Если моя судьба умереть в этом лесу, то так тому и быть. Такое неслыханное равнодушие к собственной жизни ввело Химчана в сильное недоумение, после чего медленно повергло в гнев. – Нет! Ты будешь жить! Я помогу тебе, хочешь ты того или нет. Ёнгук поднял на него глаза, – в них не было ничего кроме скорбной печали, неожиданно он широко улыбнулся, протянул руку к его щеке, от чего демон вздрогнул и оцепенел, пока большой палец ангела нежно оглаживал острую скулу. Ангел заговорил и его низкий тихий голос, словно обволакивал Химчана. Глаза застила пелена. – Духи-хранители не могут уходить далеко от своей обители. Так что, Химчан, пожалуйста, будь умницей и спрячься где-нибудь, если всё-таки объявятся те воины, о которых ты говоришь. Не хочу, чтобы ты пострадал. Со мной всё будет хорошо, обещаю. «Ангелы – вруны», – было первой осознанной мыслью демона погодя. Нежность смуглых тонких пальцев на время завладела его волей, умиротворяя и одновременно пуская волнами мурашки по шее и вдоль спины. В эту минуту Химчан был готов поверить во что угодно. Вторая, более яркая, прорезала затуманившийся разум точно пущенная умелым лучником стрела, когда он понял, как неестественно холодны эти пальцы, и как посерела кожа рук ангела. Кажется, что тот раз от разу прилагал чудовищные усилия, чтобы шевельнуть головой или рукой, лишь бы в последний миг коснуться его. Глядя перед собой недвижным взглядом расширившихся в порыве озарения зрачков, Химчан медленно, словно боясь спугнуть идею, отвел руку ангела от своего лица и, прищурившись, торжествующе ухмыльнулся. – Наконец-то, наконец-то я придумал, как смогу помочь тебе. Да, точно смогу, – делая паузы между словами и подтверждая каждое кивком, с расстановкой объявил он. – Я украду лошадь. Побледнев и вытянувшись в лице, Ёнгук грубо схватил его за кисть руки, в нарастающем раздражении и насколько позволяли силы сжав. Его голос звучал непривычно громко и надломлено. – Какие глупости ты говоришь! Разве не слышал, о чём я столько просил? Я просил тебя убираться вон! Он поперхнулся от недовольства и натужно закашлял. Ухмылка на выбеленном лице демона превратилась в подобие оскала. – Ха! – язвительно выкрикнул он, – на самом деле ты не настолько глуп, чтобы думать, будто я послушаюсь тебя? Да я никогда в жизни никого не слушал! И сейчас не стану. Ангел выпустил его из хватки, и к полному изумлению Химчана бархатистый смех залил округу, на мгновение перекрыв шум ветра. Демон неуверенно улыбнулся. Обычно его дерзость раздражала окружающих. – Что за несносный дух мне попался? – насмешливо обронил Ёнгук, кончив смеяться. – На себя посмотри. Не знал, что ангелы настолько горды и упорны в своём упрямстве, словно дикие ослы. Глаза ангела недобро сверкнули, улыбка стала жёсткой: – Ты только что посмел сравнить меня с ослом? – мало какой представитель его расы мог бы стерпеть даже шутливое оскорбление в свой адрес. Порой их честолюбие граничило с силой размаха их же крыльев. Химчан пропустил вопрос мимо ушей. Он саркастично продолжал, желая блеснуть проснувшимся в нём остроумием во всей красе: – О, для бедных животных это сущее оскорбление! Ты больше похож на гору, которую не подвластно сдвинуть даже богу. Таких упрямых, заносчивых ангелов ещё поискать надо! В нашедшем исступлении, Ёнгук сжал губы и сощурился, в душе желая защитить чересчур самонадеянного духа и в тоже время лишить языка за грубые речи. Но прежде чем он успел подумать о способе избавления демона от болтливости, тот, сорвавшись с места и обронив по дороге что-то на счёт лошади, исчез за деревьями. Ангелу ничего не оставалось, кроме как проводить в облегчении его спину потухшим взглядом. Ему совсем не хотелось, чтобы спаситель видел его смерть. В противном случае все усилия духа окажутся напрасны.