пятый

его распорядок дня со временем устаканивается: а) V падает на своих слабых, слабых ногах. на теле клеймом — шрамы и знаки — выжигают остатки боли. б) V встает, потому что грифон кричит ему или из-за него: он всегда был причиной чьей-то боли и со временем об этом думает, как о стагнации. стоит брать планку выше. в промежутках — теряет сознания на пять-десять-тридцать минут, пока вновь не приходит в себя и не видит, что вокруг — пустота, в которой слишком много теней, крови и отсутствия сожаления у вполне конкретных личностей. бесконечная рулетка, если резюмировать. асфальт крошится у него под ногами и вместе с ними самими — V не знает, сколько ему еще осталось. (V не хочет этого знать.) цифра определенно невелика. трость трещит и угрожает сломаться вот уже второй месяц. он сам — умереть примерно столько же. но они еще целы, и V думает, что лучше бы нет. грифон хрипло каркает у него на плече — еще одно теневое безумие. тульпа, как сказал бы его психотерапевт, но от него не осталось даже тела, так что V лишь глухо смеется и протыкает очередную грудь (не/человеческую — уже плевать). с недавних пор — на все. ** книга еле ощутимо теплеет в руке: тексты приносят успокоение, давно забытое и сродни чувству безопасности. по крайней мере — на время: его и так немного, так что должно хватить. он бредет по руинам и трупам — тому, что спустя дни, недели и месяцы еще имеет значение. и тому, что вообще все еще существует. он бредет по руинам и трупам. и прекрасно знает, что это все — его вина.