Uroko

Плечо забавно щёлкнуло и рука обвисла вдоль тела, вторая давно уже болталась плетью, ноги изогнулись под неестественными углами, но голова продолжала издавать звуки, словно приделанная к манекену. Смешок невольно сорвался с моих губ и я приник к её животу, в рот лезли лоскуты одежды, но язык скользил по коже, оставляя влажные дорожки, как огромный отвратительный слизень. Я цеплялся зубами за кожу, но никак не мог её прокусить, упругая, горячая, она заживала в мгновение ока, а голова продолжала стенать... забавный звук, будто кто-то в подворотне пинал кошку. Я вжался лицом в её плоть и укусил, прогрызая дорогу к чреву. Внутри что-то копошилось, и это что-то благоухало до головокружения. Я отрывал зубами куски мяса, раскусывал зловонные трубки кишок и слушал рыдания... Она звала кого-то, плакала, её пальцы дёргались и всё её чрево пульсировало кровью и болью. Я не выдержал и забрался туда руками, наматывая кишки на пальцы я потянул на себя и с удивлением обнаружил странный мясной мешок в своих ладонях. - Эй, что это такое? Слышишь?! Ударив наотмашь чужую хнычущую голову, я ткнул ей в лицо кровавое месиво. Пальцы скользили, но я всё-таки тянул в стороны мешочек из плоти, тянул, чтобы на её щёки, наконец начали стекать маленькие обжигающие капли, чтобы вонючая масса залила ей глаза, чтобы... ощутить отвратительный запах не до конца переработанной пищи... человеческой пищи. - Ты что? Спятила? - я смеялся, запихивая в её разомкнутые губы, куски непереваренной зелени, - Ты жрала это дерьмо? Дура! Дура! Дура! Меня тошнило от запаха, тошнило от вида, меня едва не вырвало, но, чёрт возьми, как же вкусно пахло её нутро! - Как я голоден... как же я голоден... я так давно не ел... ничего не ел... а ты так вкусно пахнешь... там, так вкусно... что у тебя там? Что? Я приник к ране на её животе и продолжил вгрызаться внутрь. Её мясо воняло мертвечиной, а кишки дерьмом, но я был уверен, впереди меня ждёт нечто восхитительное, нечто настолько вкусное... как амброзия в куче отходов. Её плоть обволакивала моё лицо, кровь затекала в глаза, но я продолжал, я думал, что руками опошлю все свои труды, потому, как младенец, прильнувший к материнской груди, я не отпускал девушку. Я цеплял зубами волокна, тянул скользкие, отвратительные шматки прямо из её живота и ощущал, как всё ближе и ближе становится моя цель. Аромат бил мне в нос, перебивал вонь её отвратительного мяса и сводил с ума... - Я хочу есть, тварь, я хочу есть.. ДАЙ МНЕ ЕГО! В аккуратном пульсирующем кульке лежало оно... в крови, в жиже... оно плавало, как деликатес в тарелке... Меня била дрожь, но всё-таки я совладал с собой и провёл языком по маленькому тельцу, схватил его за один из отростков зубами и оторвал от тела девки. Из моего рта тянулась тонкая нить паутинка, а я катал тельце на языке. Я пробовал его на вкус, отрывая по кусочку. Голова продолжала рыдать, назойливо, раздражающе, омерзительно... Она была мне противна, а к восхитительному вкусу на кончике языке примешалась гниль. - Как же... ты... меня... бесишь... Я склонился к голове и прижался к её губам, искривлённым в крике и воняющим блевотиной. Я разомкнул их языком, и протолкнул в её рот маленькие кусочки нежнейшей плоти. Они буквально растворялись в слюне и дарили свой аромат... мимолётный, но чарующий... - Сука... Я отстранился от этой кучи дерьма и пошёл прочь. Подальше от вони её гнилой требухи и от её непрекращающегося крика.