Этажи

У Алекса в голове дыра и руки в чужой крови. Алекс где-то конкретно проебался. Каждый раз ему кажется, что это уже конец, что вот он, Алекс, летит с обрыва в густую, всепоглощающую тьму; но нет же, блять, он просто падает с этажа на этаж, видимо, самой гигантской высотки в мире. Падает плашмя, на колени, на четвереньки, как кот, у которого девять жизней - пошла уже вторая. Падает и валяется в луже собственной крови, пока кто-нибудь особо заботливый не поднимет снова за шкирку и не научит жить заново - Дженсен, Дэмпси, Фоули. Джессика. Учат заново дышать, чувствовать и давятдавятдавят. Чтобы потом под ним снова разверзся пол. Чтобы он снова умер. К чёрту жизнь. Это же был девиз их загадочной тройки, прожжённой насквозь искрами обид и причинённой друг другу боли, кусками вырванных из контекста фраз и запахом крови? Алекс много чего забыл после неудачного выстрела в собственный покосившийся котелок (надо же быть таким неудачником, что даже грохнуть себя не получилось, да, Ханна?), но эти слова засели у него в голове прочно между именем матери и вторым законом Ньютона, и Алекс их ненавидел. К чёрту мою жизнь, Ханна. К чёрту, Джессика. К чёрту, блять, к чёрту. Алекс ненавидел вкус грёбанного молока, ненавидел эти чёртовы деревянные столики, ненавидел всем сердцем. Он регулярно блевал после очередного кофе, приторную сладость перебивал кислый вкус рвоты вперемешку с солью. Алекс попробовал всё меню. Алекс исполнил клятву. Он говорит об этом с вызовом, с гордостью, с видом "смотрите, блять, все, во что вы меня превратили". Джессика смотрит на него с пустотой в глазах и говорит, что Алекс молодец. У неё в голове призраки прошлого танцуют сальсу. Молодец, сынок, что прострелил себе табельным черепушку, - вторит ей голос отца в голове. Молодец, что скинул с моста того, кого сначала намеревался спасти. Молодец, что не смог защитить друзей от ударов грёбанной садистки-судьбы, молодец, что у тебя даже член вставать заново начал вот только, чёртов ты ублюдок. Молодец, Алекс. Джессика смотрит на него с упрёком, а грёбанный Джастин - с испугом и жалостью, и руки тянет, словно к затравленному зверьку в клетке зоопарка. Джастину хорошо, чего уж там - у него теперь не жизнь, а чёртова сказка. Ты забрал её у меня, - хочет сказать Алекс. Это ты во всём виноват. У тебя теперь есть всё, а у меня ничего нет. У тебя теперь семья с обложки и девушка, которую ты один раз уже не спас, а она тебя всё равно любит. У тебя теперь Клэй, которого ты убить хотел, просто чтобы заткнуть. А потом он тебя из дерьма вытащил, с руки кормить начал, и теперь ты руку эту лижешь, как верный пёс, ластишься к ногам и скалишься на всех, кто не так на него посмотрит. Я знаю, потому что я был на его месте, когда ты приполз ко мне и скулить начал под дверью; в душу залез, а потом бросился оттуда сломя голову. Я бы на твоём месте так же сделал, Фоули, в моей душе явно одно дерьмо. Сказать бы Клэю, что руку ты и откусить можешь по самый локоть, да только язык, блять, не повернётся. Алекс руки с мылом моет тринадцать раз в день - безуспешно. Кровь насильников, кажется, обладает способностью въедаться в кожу, в кровь, в нервные окончания. Алекса трясёт, как от прихода; Алекс сам хочет сброситься с того ёбанного моста; Алекс хочет вернуться в прошлое и не промахнуться с пулей. Алекс хочет сломать Заку второе колено и сказать: "Ты, блять, ублюдок, зачем ты учил дышать меня заново, если сам наступил потом на кислородную трубку? Зачем ты полез на этого мудака, зачем ты оставил его там подыхать, зачем ты уехал, не дождавшись меня? Зачем ты, блять, нужен так, что хочется волосы рвать на себе?" Алекса тошнит от этой новенькой с её лицемерием, тошнит от того, что это даже не ради него, что он бы пошёл и сдался, что лучше бы он сдох вместо Монти в этой гниющей камере, чем сидеть здесь на этом празднике жизни и строить из себя святую невинность. Ведь это всё ради Клэя, ради того, чтобы правильного мальчика не упекли и, не дай бог, жизнь ему не испортили. Его тошнит от Дженсена, и от Тайлера, и от Калеба, он видеть не может собственного отца и завтракать с ним за одним столом, потому что вместо конденсата на бокале он видит потёки крови. К чёрту жизнь, - думает Алекс, чувствуя горечь иронии. К чёрту. Этажи закончились. Он летит в шахту лифта.