***
Коралл был похож на дерево из раскаленных углей — последние останки, озаренные его бликами, было видно издалека. — Знаешь, я ничего плохого сказать не хочу… Отрадно с тобой повидаться, после стольких лет, честно говорю, но… — Урвел утёр пот со лба, ему трудно было поспевать за бойко шагавшим Ллаэро. — Но зря я сюда приехал. Лучше бы свиделись в другой день, не в годовщину, и в другом месте. Шедший впереди мер остановился — Урвел едва не врезался плечом ему в спину. — Ты ведь больше не возвращался сюда с того дня? — Ллаэро обернулся и спросил ровным тоном. — Нет. Ни разу. — Но должен был вернуться, ты же понимаешь? Здесь наши мертвецы. Если мы не… — Мне хватило! — неожиданно резко и зло оборвал его Урвел. — Я всё знаю. Да, я сюда не приходил, но всё это, — он ткнул рукой в сторону моря, — приходило ко мне. Знаешь, почему я такой, Ллаэро? Да, живу по-скотски, да, пьяница, всё так, но я… Ночь за ночью, неделя за неделей, одни и те же сны, ты понимаешь? С волной до неба, тёмной-тёмной, почти чёрной. С Лордом-Поэтом, который идет мимо нас, не оставляя следов на песке, а мы все, всё ополчение двух Домов, становимся на колени. С железным строем акавирцев. С ящерицами в панцирях с рогами, шипами, всякими наростами, которые выскакивают из воды, как скампы из пекла. Они не тонут, а мы тонем… Пытаешься грести наверх, а тебя хватают руки в броне, пытаются уцепиться, выбраться, но только тянут на глубину… — скрипнув зубами, Дрес замолк ненадолго и пару раз тяжело вдохнул-выдохнул. — Но это все не так тяжело, Ллаэро. Тяжело, когда сны о том, что было на день раньше. Мы у костра, я обнимаю жену за плечи, передаю ей флягу с мацтом. Вокруг наши товарищи, чинят броню, молятся, играют в кости, просто сидят и болтают между собой. А море совсем спокойное и синее, как индорильский штандарт. И вроде бы всё хорошо, но ты уже знаешь, что скоро… — он не договорил, отмахнулся. — Не важно. Важно то, что когда засыпаешь пьяный, то спишь без снов. Урвел замолчал и заглянул в лицо собеседника. Его взгляд встретился со взглядом Ллаэро — как всегда спокойным, но неожиданно тёплым и понимающим. — А мне все еще снится, как я тону, а ты в последний миг вытягиваешь меня наверх. Сейчас — редко, но всё равно снится. — Ллаэро положил руку на плечо Урвела. — Пойдём, друг, нам всё-таки нужно закончить начатое. А после я больше тебя не потревожу. Урвел медленно кивнул. Стиснув его плечо, Ллаэро убрал руку и развернулся — могила была в паре шагов. Он привычным жестом принялся искать бутыль в сумке. Последний ритуал шёл как и прежние, без запинки. Повторяя святые имена вслед за товарищем, Урвел — хоть и чувствовал себя совершенно истощенным — не мог оторвать взгляд от разгорающегося света над останками. Судя по затесавшемуся среди костей обрывку шарфа с вышивкой, погибший был из его Дома. Всё-таки он, Дрес Урвел Имайн, не совсем никчемный забулдыга, подумалось ему. Сделал что-то полезное, хоть немного оправдал свое жалкое существование перед взором Альмсиви и предков, на душе полегчало, но надолго ли… Ход его мыслей резко оборвался. Совершенно круглыми глазами данмер уставился на силуэт, сотканный из света. И попятился было — но товарищ мягко придержал его за плечи. Еще несколько невыносимо долгих мгновений Урвел стоял, как зачарованный — или до столбняка напуганный — и силился выдавить из себя слова. — З-здравствуй, Эрис, — наконец выговорил он. — Э… это я. Призрак был женщиной, молодой и худощавой, в дешёвой кожаной броне. На залихватски накинутом шарфе проступала вышивка в виде звеньев цепи. Женщина посмотрела на Урвела и улыбнулась. — Здравствуй. И ты здравствуй, Ллаэро, — её голос был совсем тихим, но всё равно отдавался в голове Урвела гулким эхом. — Урвел, мы так давно не виделись… Поговори со мной… о нашей дочери, нашем доме… У меня так мало времени… — Я… — Урвел сглотнул, обернулся к товарищу. Ллаэро кивнул и начал медленно отходить назад, чтобы оставить их наедине. — Д-да, Эрис, я все расскажу. — Наконец голос Урвела начал обретать твёрдость. — Произошло очень много всего и… Эрис. Я очень скучал. Не отрывая глаз от призрака, он замолк ненадолго, чтобы собраться с мыслями и начать сбивчивый рассказ. Ллаэро, уходивший к берегу, обернулся к товарищу еще раз. Чуть заметно улыбнулся своим мыслям — и направился дальше к кромке воды, которую закатное солнце уже окрасило в багряно-красный.Часть 1
29 сентября 2019 г. в 17:11
Хрясь!
Угловатая хитиновая голова оторвалась от тела и завертелась, покатилась по песку, подпрыгнула на ухабе и плюхнулась в воду.
— Мерзость. — Долговязый данмер, который и запустил ее в полёт пинком сапога, склонился над теперь уже безголовым телом и потыкал его палкой. Сдохший дреуг, раскинув ноги, лежал на песке, от него несло рыбными помоями.
— Не отвлекайся, Урвел, — второй данмер, с шестом в руках, начал сосредоточенно сталкивать падаль с берега в воду. Первый последовал его примеру, и дреуг скоро исчез под волнами, оставив после себя только вонь.
Данмеры отбросили деревяшки и присели на камни перевести дух. Будь на пустынном берегу Рогов Вивека другие странники и богомольцы, эти двое вызвали бы у них если не удивление, то хотя бы сдержанное любопытство. Очень уж резко отличались друг от друга два мера, бывших, судя по всему, когда-то товарищами. Разве что оба были средних лет, а в остальном… Долговязый Урвел, с коротко остриженными грязно-белыми волосами и испитым лицом, был одет бедно — хоть и чисто — и глядел по сторонам с мрачной тревожностью, то и дело поправляя кинжал на поясе. Этот кинжал телваннийского стиля в изящных ножнах был неожиданной деталью для облика простолюдина (судя по орнаментам на куртке и рубахе — Дреса). Второй данмер — крупный, широкоплечий, с фигурой атлета — держался спокойно и выглядел куда импозантнее. Породистое волевое лицо с высоким лбом, идеально прямая осанка, подогнанный по фигуре сюртук с серебряным шитьем на плечах… На блестящей тем же светлым серебром фляге, которую мер снимал с пояса, виднелся герб Дома Индорил.
— Дай хлебнуть? Один разок, не больше, честное слово, — оторвавшись от созерцания своих сапог, Урвел проследил за флягой жадным взглядом.
Его компаньон ответил коротким: «Нет,» — и хлебнул сам.
— Ну, Ллаэро, я же не как вчера, я…
— Вот именно, вчерашнего хватило, — строго оборвал его второй мер. Фляга вернулась на пояс. — Я всё понимаю, но здесь до такого состояния доходить не смей. Не потерплю — ни как слуга божий…
— Но ты же сейчас не на службе, так что…
— …Ни как твой друг, — закончил Ллаэро. Попытку Урвела возразить он оставил без внимания. — Я понимаю, с этим днём и этим местом связано многое, — продолжил мер уже смягчившимся тоном. — Но держи себя в руках. Пожалуйста. И, еще… я всегда на службе, Урвел. В доспехах или без — не важно.
Урвел прикусил губу, чтобы случайно не сказать еще что-то неуместное, помолчал недолго, потом кивнул:
— Всё так, сержо Морандар, всё так. Ну что, уже вдоволь насиделись, будешь продолжать?
— Да, мы будем продолжать.
Они встали. Из холщовой сумки, что лежала близ камней, Ллаэро извлёк маленькую бутыль тёмного стекла. Он неспеша направился к своей цели, Урвел с благоговейно-боязливым видом пошёл следом.
Несколько длинных костей, отполированных водой добела. Нижняя челюсть черепа. Тёмный и задубевший кожаный ремень с куском ножен. Останки солдат жесточайшей из битв, что когда-либо видел Эбонхарт, были открыты всем ветрам — очевидно, их вынесло приливом. «Одиннадцать лет прошло, а их всё еще находят, » — Урвел передернул плечами, его обдало холодком. Находят кости, слышат не упокоенных духов — как раз этим духам они с товарищем пришли помочь по наставлению местной жрицы. Ллаэро Морандар, последние одиннадцать лет — с того самого года — служивший ординатором в Эбонхарте, говорил, что неопознанные останки потом переносили в городской склеп. Быть может, именно эти погибшие, как незримая стража, хранили сердце Стоунфоллз от новых опасностей? Потому и грязнокровные ублюдки Ковенанта не смогли перейти этот рубеж, разбились об него, как раньше — акавири.
Возвышаясь над могилой прямо и строго, словно храмовая статуя, Ллаэро сотворил свободной рукой триединое знамение.
— Ныне почтительный слуга Троих взывает к стоящим у Дверей. — Он заговорил размеренно, звучно. — Благословен Матерью, Магом и Лордом тот, кто на острие оружия своего нес их милосердие. Смерть не унижает; дух покрыт славой. Дух скажет, и ему внемлют: слуга Троих пришел отвести его за порог. И конец этих слов — Альмсиви.
— И конец этих слов — Альмсиви, — с дрожью в голосе повторил за ним Урвел.
В воздухе разлился запах благовоний, наконец-то прогнав остатки рыбного смрада. Ллаэро оросил кости несколькими каплями масла из бутыли. Судя по аромату — того самого масла, которым заправляли вечно горящие лампады у Дверей Ожидания. Через несколько мгновений кости засияли бледно-голубым светом. Свечение разгоралось, ореол его вытягивался, менял форму и становился всё отчётливее. Урвел завороженно уставился на прозрачный силуэт, который поднялся над останками: это был высокий мер в тяжёлых индорильских доспехах и плаще, свисавшем лохмотьями с одного плеча.
— Легионы акавири заполнили эти берега… Они пришли, убивали, сжигали… а мы не знали, почему… — голос призрака был гулким и прерывистым, точно доносился издалека. — Я погиб, когда вода поднялась… унесла их всех… — на последних словах силуэт его начал бледнеть и рассыпаться белыми искрами.
Ллаэро склонил голову, его тяжелый взгляд не отрывался от угасающего огонька над костями:
— Третья могила, богоугодное число. Всего их трижды три. Пойдём, у нас еще много дел.
Пробормотав что-то неразборчиво-утвердительное, второй мер подхватил с земли сумку.
— Ты знал его? — осторожно спросил Урвел, передавая ее товарищу.
— Да, нашего взвода. Та же броня, что была у меня. Тянула на дно, как камень, — отрывисто ответил Ллаэро, закинул сумку через плечо и зашагал вдоль берега.