Мёд, сладкий, медленно тягучий и такой приторный, деликатес, что подают с традиционным горьким чаем. И пускай это мутноватое золото щедро подается к каждому чаепитию в Облачных Глубинах, никто с таким пристрастием не нападает на него, как это делает многоуважаемый Лань Си Чэнь.
Глава Ордена Цзян вновь почтил своим почетным визитом Облачные Глубины. За последние несколько коротких месяцев он стал все чаще навещать это непорочное и чистое место и каждый раз оставался лишь на одну ночь. Поначалу Цзян Чэн всегда имел при себе веский и острый повод для визита. А после небольшого промежутка времени их встречи обрели неформальный подтекст - каждый раз, стоя у порога Облачных Глубин, встречаемый ослепительной полуулыбкой Лань Си Чэня, он молча проходил вперед, не находя у себя в голове даже какой-либо отговорки. Каждый раз, на небольшой столик с тихим звоном укладывался простой поднос с красивым и истошно изящным фарфоровым сервизом: две расписные чашки, небольшой заварочный чайник и аккуратная пиала с мутным золотом - с наливным мёдом. Чай из раза в раз поражает Вань Иня - горький, от которого непроизвольно хочется морщиться, однако цвет - совсем яркий, позолоченный. Аромат чай не излучал, был лишь привкус на корне языка - горький жасмин. Именно поэтому к чаю всегда подавался мёд - как компенсация за горечь. Однако, Цзян Чэн любил этот горький чай, потому его пиала с мёдом никогда не была опустошенной.Лишь с позволения Главы Ордена Цзян, Лань Хуань мог опустошить чужую медовую пиалу.
Чаепитие - неотъемлемая традиция, без которой не проходит ни одна их неформальная встреча. Они разговаривают. Обо всем - сначала о проблемах, что происходят их Орденах, а потом о личных проблемах (даже несмотря на то, что обычно проблемами делится лишь Цзян Чэн, Глава Ордена Гу Су его уважительно и мирно слушает). Их диалог плавно, словно ручей с неспокойной водой, утекает в более приторное и сладкое русло - они начинают говорить о своих чувствах. О чувствах друг к другу, о том, как тяжело им дается это держать в тайне. Им не позволено любить друг друга. Они - главы двух великих Орденов, их союз не может ознаменоваться счастливым, ведь одному точно придется ради другого бросить пост Главы и оставить свой Орден на попечительство другому. И Цзэ У Цзюнь готов на эту жертву, готов переехать в Юнь Мэн и жить вместе со своим возлюбленным. Но Цзян Вань Инь, бесконечно влюбленный в Первого Нефрита, не готов для таких перемен. Замкнутый и раненый цветок лотоса только-только начал распускаться и тянутся к Солнцу, ему нужно время.— Пообещайте мне, Цзэ У Цзюнь, что Вы обязательно возьмете меня в мужья, как только придет тому время. — Обещаю, А-Чэн. Я клянусь.
И вот, опустошив свою собственную пиалу со сладким, мутным золотом, Лань Си Чэнь уже без вопроса потянулся за чужой порцией сладкого. — А-Чэн, расскажи, как прошел твой день? — томным, бархатным голосом говорит Первый Нефрит, стуча маленькой ложечкой о бортик пиалы. Выдержав небольшую паузу, Цзян Чэн выдохнул, опустив почти пустую чашку на столик и начал свой рассказ: — Снова неуклюжие адепты моего Ордена упустили тварь, что в лесу отшивается, близь Башни Кои. Ни на что не способные и неуклюжие остолопы! — Он срывается на полукрик, но почти сразу же затихает, как только взгляд его светло-серых глаз обращается к возлюбленному, что прислонил указательный палец к губам - в Облачных Глубинах запрещен шум. — Вот как, — отвечает Глава Ордена Гу Су, продолжая улыбаться. — Да. Совсем от рук отбились. Я уже и не знаю, как правильно их тренировать, чтобы они точно убивали, а не приходили обратно с пустыми руками и полностью неотесанными, — Вань Инь рычит, уже неосознанно складывая руки на груди. Его уже затертый до дыр жест, который появляется всегда, стоит градусу злости в нем хоть немного повысится. Однако он всегда достаточно быстро остывает, если рядом есть такой чистый громоотвод, в виде Первого Нефрита Ордена Гу Су. Опустошив еще одну небольшую ложку с мёдом, Лань Хуань быстро облизнул немного сладкие губы. Этот жест всегда привлекал Главу Ордена Цзян. — Почему ты молчишь, А-Чэн? — А? — опомнившись, вякнул Сань Ду Шеншоу. — Это все, что случилось у тебя за день? — А, да. У меня нет особых новостей для тебя. В моем Ордене все мирно и спокойно, -- он немного потупил взгляд, отводя его после в сторону. — Это хорошо, — казалось, будто у Цзэ у Цзюна всегда найдется ответ на любую выходку, со стороны холодного Цзян Чэна. Повисла тишина. Давящая, неприятная, точно мучительная. И ни одному из них это не нравилось. — Тебе не надоело? — вдруг начал Сань Ду Шеншоу, переведя взгляд своих глаз на возлюбленного. Он задавал ему этот вопрос не в первый раз, однако каждый раз получал простой ответ: "Нет". Лань Хуань любит мёд. Любит сладкое послевкусие на корне языка. Он покачал головой, а после, заметив, как взгляд возлюбленного вновь потупел, а брови снова сошлись на переносице, он поднялся с места, настигнув Главу Ордена Цзян. Он опустился к самому уху Вань Иня, легко придерживая чужой подбородок рукой: — В мире есть вещь, что слаще мёда, Глава Цзян, — говорил он с украдкой, тихо, точно цитируя. Выдержав такую мучительную паузу, Глава Ордена Гу Су продолжил: — Это Ваши губы. И после своих слов, он мимолетно отстранился, чтобы взглянуть в эти мутные, туманные глаза, в которых присутствовал отлив пурпурного, такого яркого. В одно мгновение зрачки расширились, а щеки приобрели пусть и слабый, но заметный алый оттенок. Цзян Чэн ничего не успел сделать, лишь только ахнул, чтобы после возразить, но не успел: его немного покусанные губы накрыли чужие, чуть сладкие и липкие, в очень нежном и трепетном поцелуе. Руки Сань Ду Шеншоу моментально настигли чужих плеч, словно пытаясь найти в них опору, а на деле же он сжимал белоснежные одеяния Первого Нефрита, потянув того на себя: он углубил поцелуй, резко, грубо врываясь своим языком в чужой рот, нагло и смело его исследуя, собирая остатки сладкого мутного золота. Спустя мгновение они отцепились друг от друга, горячо выдохнув. От их губ тянулась тонкая нить слюны, которая разорвалась, стоило им отдалиться друг от друга. Цзэ У Цзюн выпрямился и наглядно облизнул свои губы, продолжая довольно и даже несколько победно улыбаться. — Ты врешь, Лань Хуань, — томно отозвался Вань Инь, хмурясь. На его лице проскользнула тень ухмылки: — Твои губы намного слаще.