Задать вопрос

Кто-то ходил по залам, крался из тени в тень. И от этого ночного гостя были одни неприятности. Сначала разбитый торговый автомат. Неандертальцы? Но они бы забрали спички. Декстер? Но у него сил не хватит. Гунны? Они могут, но они не курят, а на полу валяются пустые пачки. Майя? Но им зачем? И клок синей ткани на разбитом стекле. Синей, похожей на форму солдат из диорамы. Они? Но с какой стати? Кто-то ходит по залам, и Джорджу Армстронгу Кастеру не по себе. Потому что от чужака тянет кровью. Может, это какой-то сиу, будь они неладны! Может, это какой-нибудь грабитель или убийца, который потерялся. Не вовремя. В Музее Естествознания монтируют выставку о кавалерийских соединениях Американской Гражданской Войны. Сиу там нет. Там есть чероки, но это явно не они. Их стенд еще не смонтировали. Тогда кто? Чужак — нет, чужаки выходят из тени. Щуплый длинноволосый подросток со щербатой ухмылкой и револьвером в руке, второй, мальчишка в такой же домотканой одежде, с красивым бантом на шее, тоже с револьвером, и третий, здоровенный, лохматый, бородатый, и на поясе у него скальп, свежий кровавый скальп. — Капитан, — почти мяукает мальчишка с бантом, — это не Блант? — Не, — бородатый фыркает, — он старше. А это у нас тоже янки. Назальный говор, солдатские штаны, нечесаные лохмы, перевернутые пряжки на ремнях. Вот с ними генерал Кастер не сталкивался. Никогда. Бушхокеры. Миссурийская дрянь! — Так он же ненастоящий! — щербатый среди этих троих — голос разума. — В смысле? — мальчишка с бантом рвется в бой. — Это куколка. Восковая кукла, как для детей. Я видел, как он дергается. Какой позор! А еще генерал! Может, он выдуманный, как Слокум. — Кроуфорд, а ты откуда знаешь? — Обижаешь, капитан. У них есть архив, а на меня их колдовство действует, что я тоже хожу, как все эти. Давно я вас не видел! — щербатый радостно скалится — Сижу там на табуретке, книжку про Слокума читаю, ем иногда, если кто что забывает. И слушаю, что в этом вертепе творится. — И что? — бородатый скалится. — Да я и не знаю. Ничего хорошего, ничего плохого, ничего понятного. Колдовство и все тут. — Ну, тут стоит теоретически живой янки. Он портит пейзаж. — Если он настоящий, это одно. Если он не настоящий, то здесь полно интересных вещей: сигареты, зажигалки, фильм «Искупление», можно поохотится на льва. — Кроуфорд, он настоящий. Кастер — северянин, у него еще братец магнит для пуль, Том Кастер. Кастер обреченно тянется за саблей. Эти не сиу. Эти гораздо хуже. Кто-то ходит по залам, крадется в тенях. И на поясе у щербатого мальчишки свежий скальп. Свежий светловолосый скальп. И за коробками тщательно спрятан обезображенный труп. Кровь затерта. Гиены из африканского зала пускают слюни и неторопливо идут на запах. Кто-то ухмыляется. — Славные парни, правда? — Скорей славные девушки. Я про них читал. У них в стае самка самая главная. — У нас жизни до утра. Если это жизнь. Некогда умиляться разным тварям. — А как проверить? — А надо? Тут так много янки! — Джесси! — Пятнадцать лет Джесси! — А еще тут есть мужик на лошади, который патрулирует залы. — Янки? — Не знаю. Лошадь звать Техас, мужика не знаю. — Мужик настоящий? — Не знаю. Он со скво крутит. Ну, с той. Которая давала тем двоим, которые полезли за Миссури. — А те двое чего? Не набили ему морду? — Так они ж хворые. Индейская болезнь. — Я ем, между прочим! Не надо мне про сифилис. Дрянная штука, но еда — это еда. — Местный сторож это жрет и нахваливает. — Сторож? Живой или как мы? — Вроде живой. — До чего же паскудная у него жизнь, если это для него вкусно. Я знаю, что такое колбаса! — Джесси, мы очень рады, что ты такой умный. Заткнись! Потому что у нас проблемы. — Сейчас на такие проблемы говорят «Хьюстон, у нас проблемы». — А он тут при чем? Или это в честь Аламо? — Не знаю. Но когда такое говорят, люди после такого быстро умирают в жутких муках, горят заживо, задыхаются, их мозги летят в разные стороны и это показывают прям по телевизору! — А почему? — Потому что сейчас люди летают аж на Луну в такой железной хреновине. И она очень, очень хрупкая. Вот когда она ломается, то люди такое говорят и умирают в преужасных муках. — Не хреновина, а космический корабль! — О, это еще кто? Дите малое, соплявое. Ты чего тут? Детям надо спать в такое время. Ник Дэйли шарахается в сторону. Кто это? — Слышь, сопля, если ты такой умный, то для чего люди на Луну летают? — бородатому интересно. — В научных целях! — и эти люди Нику не нравятся. Особенно тот, с бантиком. Где-то Ник его видел. — То есть вроде как геологическая разведка? Чтоб золото искать там? — бородатый поддерживает разговор из вежливости, как мамин знакомый с папой. — Ага. — Шел бы ты домой спать. Не место тут соплякам. Янки ходят, звери бегают. — А они тогда кто? — Ник Дэйли показывает на тех двоих возле бородатого. — А они, сопля, со мной. Щербатый гладит скальп на поясе. — Насчет янки можешь не бояться, недомерок. Я стрелять умею. — Так мы в Нью-Йорке находимся. — М-да, — парень с бантиком смотрит куда-то на потолок, — где ж их хоронить будем? — В Гудзон скинем! — бородатый скалит зубы. И Нику очень не по себе. А наутро в музее скандал — где Кастер? Кто-то видел Кастера? Его стенд уже смонтировали или нет? Если да, то где генерал? Если нет, то выставка через день! И на фото на угловом стенде обращает внимание только миссис Девенпорт, которая добавляет к двум фотографиям третью. Его там не хватало. Рыжеголовый ходит по залам, глядит на себя в зеркала, кидает десять центов мальчишке-чистильщику из какой-то экспозиции, и остальные трое глядят на него настороженно. — Итак, джентльмены, кто-нибудь выяснил, что это за безобразие, почему здесь бегает скелет допотопного зверя и где капитан? Молчание в ответ. Парень с бантиком глядит на потолок. — Скелет тут живет, полковник. Вроде сторожевой собаки. Еще тут есть какие-то белые индейцы в шапках, очень маленькие индейцы-людоеды и нечестивые язычники-римляне, — щербатый тяжело вздыхает. — Но что нам делать, полковник? Мы проиграли, и никаким колдовством это не переиграть, возвращаться нам некуда, да и не к кому. Что нам делать? — У меня есть несколько идей, Кроуфорд, но ты уже контуженый, тебе пить нельзя. И я не услышал ответа на мой третий вопрос. Где капитан? — Он куда-то пошел, как только мы смогли отойти от стенда. Побежал даже. — Я же говорил, что колбаса тут гадость! — И я не услышал ответ на свой первый вопрос — что это за безобразие? Почему за нами следит этот маленький паршивец, а вы, будто дети неразумные, потрошите автомат по продаже конфет? Вам двадцать девять лет на двоих! Пора бы уже мозги отрастить? И вы половину выручки не выгребли, кстати. Надо вот так, аккуратненько, лоток ножиком заклинить и потом уже жвачкой. Ник Дэйли понимает, что те двое вроде как старшеклассники, не старше, одному пятнадцать, а другой что, еще моложе? И второе — они его видят. — Мальчик, мальчик, маленький глупый мальчик. Вместо того, чтобы спать перед школой, ты вообразил себя непонятно кем. Что ты нам сделаешь? Пожалуешься? Так они эту выручку обратно запихивают. Хочется детям вон тот пончик в углу на третьей полке, что поделать. Хотя он и выглядит неестественно, и липкий даже на вид. Ну? Я жду ответа. — А я этого Джесси в интернете нашел! — Ник выпаливает первое, что приходит в голову. Двое тем временем вовсю трясут и пинают автомат, так как пончик застрял на середине выдачи и не двигается. — И как он там? Не ругается? — Нет, он банки грабит! Грабил. Будет грабить. — Ну, хоть спряжения знаешь. И все равно, что ты нам сделаешь, а? Мы мертвые, понимаешь. Давно-предавно, и поэтому пугать нас уже бесполезно. А вот тебя можно. И даже нужно. Потому что без страха мы были бы безумцами, не понимающими опасности и элементарных вещей. Если ты знаешь Джесси, то и нас знаешь, что мы можем. — Банки грабить? — Ник не видел ни рыжего в красивой форме, ни щербатого, на тех фотографиях в википедии. — И это тоже. — Убивать янки, — голос за спиной Ника. Это тот, кого эти трое называют капитаном. — Вроде того генерала. — Кастера? — а вот теперь Ник знает, чья это работа. — Ага! Как-то на душе легче даже. — Он тебе вроде бы ничего не сделал? — рыжий становится так, чтобы пончиков этому капитану точно не досталось. — Он мне попался на глаза. Этого достаточно. — А что в пакете? — Джесси отрывается от многострадального автомата и облизывается. Кажется, пончик ему не понравился. — Не твое дело. Ник вытягивает шею. «Уи» -две буквы на плоской коробке. Что это? Настольная игра на украденную сдачу из автомата? Странно. — А если гляну? — А если по шее? — бородатый скалится в ответ. — Ну и пожалуйста, только ни разу не видел, чтобы тесто в кульках носили. — Какое тесто? — Мне так говорят, если я лезу в миску с тестом или спрашиваю, что там. — А мне мама тоже не разрешает печь пиццу, говорит, что я испорчу хлебопечку. — Молодые люди, — в закоулок с автоматом просовывается любопытная морда Техаса и наклоняется президент Рузвельт, — кто из вас разворошил экспозицию с настольными играми и взял оттуда эту мерзость? — А вы, мистер, кто такой? — бородатый улыбается так, что даже страшный Бубба Сойер убежал бы от него в подвал и потерял бы бензопилу по дороге. — Двадцать шестой президент Соединенных Штатов Америки Теодор Рузвельт. А с кем я разговариваю? — Капитан Андерсон, иррегулярные войска, кавалерия Конфедеративных Штатов Америки, мистер. И мне пока что нужна ведьмина доска. Потом верну. И сопляк мне тоже нужен. — А я не хочу! — Ник понятия не имеет, зачем этому капитану в чужой форме с сержантскими знаками различия он и доска Уиджа сразу, но ничего хорошего не ждет. — А кто тебя спрашивает. Я хочу. — А почему такая форма, как у сержанта? — Какая подошла, такую с трупа и снял. — А ребенок не хочет, мистер Андерсон. Или вы его отпустите… — Или что? — рыжеголовый стоит чуть в стороне, но за поясом у него револьвер. — Да, мистер янки, или что? — Джесси вертит свой револьвер на пальце и смотрит куда-то сквозь Рузвельта. — Не слышал про такого, — щербатый берет на прицел Техаса. — Так как, мистер янки Рузвельт, или как вас там? Вы дадите нам сделать то, что мы хотим, или мы поставим маленький опыт на тему жизни и смерти? Что будет с этим маленьким мальчиком, если в его живой череп влетит одна из наших пуль? Он встанет следующей ночью или нет? А у него родители есть, им горе будет большое. А мы успеем, не сомневайтесь. Мои люди очень быстрые, я видел их в бою, в отличие от вас, мистер янки. — Почему вы здесь? — Рузвельт сидит спокойно. — Выставка про кавалеристов, мистер янки, — щербатый так и стоит с револьвером. — Мы ж тоже. Мы были лучшими. Кто-то хвалит Уайти, или Серого Призрака, но я ездил с Квантриллом, и мы были лучшими. — Лучшими в нападении на мирных жителей? — Мы сожгли это змеиное гнездо, мистер янки. Мы его сожгли, — бородатый улыбается и очень крепко держит Ника за руку, не вывернешься, не укусишь. — Олате, Бакстер-Спрингс, Шаунитаун, мистер янки. Мы умеем убивать синепузых. — Сентралия! — фыркает бородатый. — Вы сдирали там скальпы! — А я там в первый раз в жизни напился, в Сентралии, — ухмыляется Джесси. — Так это вы ее так подожгли, что до сих пор горит? — Ник что-то подозревал насчет Сентралии, но вот так? — Да там гореть нечему, депо и салун, — рыжеголовый пожимает плечами. — А почему она до сих пор горит? — А почему ее никто за столько лет не дотумкал потушить? В Миссури все-таки, неудобно даже. — Мистер Дэйли, вы слегка перепутали. Та Сентралия, которая горит из-за угольных шахт, в штате Пенсильвания. А эти бандиты налетели на железнодорожную станцию Сентралия в штате Миссури. — И убили всех чертовых солдат-янки в том поезде! — щербатый чуть не лопается от радости. — А у меня в школе доклад по истории, — Ник понимает, что не будет он его писать, и не прочитает вслух перед классом, потому что его сейчас или прирежут, или пристрелят. — И ты невероятно ленивое создание! — рыжеголовый фыркнул и сам — Конечно, зачем читать сорок книжек, если можно просто поговорить с очевидцами событий и получить за него эф с минусом. — А почему такую оценку? Может, у меня будет хороший доклад! — кем бы ни был этот рыжий, но идею подал хорошую. — Потому что если выкинуть из твоего теоретического доклада все плохие слова и упоминание того, как эти двое напились и от этого страдали, то там будет одна фраза «мы сожгли Лоренс». Или «Андерсон сжег Сентралию». А ты и так Миссури с Пенсильванией спутал. Видно, что никогда за плохие оценки не получал. А надо бы, чтоб знал. Современные дети слишком нежные и не понимают всей суровости жизни. — Лучше бы мистер Квантрилл остался учителем, — Рузвельт или что-то задумал, или просто тянет время до прихода кого-нибудь еще. Может, Рекси. — Десять долларов в месяц, мистер янки. И гораздо легче делать что угодно другое, а не пытаться вложить в дырявые головы начатки английской грамматики, при этом стараясь их не убить. И курить при учениках тоже нельзя. — Если с этим успешно справлялись хрупкие девушки, то мне очень интересно, из чего сделан мистер Квантрилл. — Половина из них выходила замуж, в первый же год преподавания, и бросала работу, а вторая половина просто выходила замуж и деньги мужа были им очень кстати. И они не курили. — Омерзительно! Отговорка на любое замечание! Типичный… — Янки! — бородатый глядит куда-то за всадника. — И к нам гость. — Да, мистер Рузвельт, я родом из Огайо, это юнионисткий штат. Ну, так вышло. — Что здесь происходит?! Что вы делаете с моим сыном? — Ларри Дэйли смотрит на странных новичков и понимает, что назревают крупные неприятности. — Да ничего! Он видите ли, уроки не учит, старших не слушает, по ночам не спит. Вы его отец? Я так себя в его возрасте не вел! — Зато он грохнул тут Кастера! — меньше всего на свете Ник Дэйли хотел выслушивать претензии от Андерсона. — Это янки. Живой янки в моем присутствии, и я всегда хотел его скальп, так что спасибо за приятный вечер! — Два автомата! — Один, потому что в нем сигареты застряли! Я его пнул. Раз сорок. Вроде бы работает. — Кто разбил витрину с настольными играми? — Она была треснутой! Кроуфорд может подтвердить! — Агась, вот такая трещина, наискосок! — Разоренный автомат с конфетами! — Я все засунул обратно! — Ну, не совсем! Джесси, ты напихал тех пончиков полные карманы. — Мне нужен жир. Много жира. Мне надо грабить банки. — А какое отношение к этому имеет мой сын? — К Джесси — никакого, но мне нужен второй, чтобы заключить круг. Кроуфорд боится таких штук, полковник не верит, а Джесси, видите ли, считает, что это грех, и он в таком участвовать не будет и не станет. — Так я не хочу! Или в меня кто-нибудь вселится, или в него. Или доска будет писать всякие ругательства. — Или сработает. Я ж не один раз пробовал, и с листком, и с зеркалом, и со столом, и с женой. — Не хочу я знать, зачем на спиритическом сеансе жена. — Во-первых, я ее держал, во-вторых, тоже не получилось. Значит, нужен кто-то, у кого есть к этому делу способности. Ты, охранник, потому что с мертвяком разговариваешь, или твой сопляк. Сопляк даже лучше, так как ребенок невинный, зла не делающий. Такого духи должны послушать. — Я не разговариваю ни с какими мертвяками! — а вот теперь Ларри Дэйли что-то понял. — Разговаривает! — щербатый оскалился — С египетским мертвяком, у которого потроха отдельно от трупа, в баночке. И мертвяк ему отвечает! Я все слышал. — А ты, деточка, хоть раз видел, с кем я разговариваю? — Деточка тут только твоя, охранничек, а я — рядовой Кроуфорд! — То есть здесь что-то не то и не так, как мне сказали, да, Кроуфорд? Я ж понимаю, ты по голове прикладом битый, оно заметно, но ты раньше сказать не мог? Я стою тут как дурак, а он слышал! Я тоже много чего слышал, только это ни разу правдой не оказывалось! Что здесь такое происходит, охранничек? Почему ходят скелеты, чучела, преподобный Мэзер, обезьянка, которая писает в окошко, и мы? — Какой из них двоих? Пуританин или в плаще? — Пуританин, конечно. Когда я его видел, он топил ведьму в женском туалете. И это не ответ. — Экспонаты оживают. Любые. — А я в твоем возрасте старших не перебивал! — Вот кого ни слушай, они все в моем возрасте были примерными людьми! И брокколи ели, и ноги мыли, и школу не прогуливали! — Брокколи не ел, в школу не ходил, мать грамоте научила. И ты, сопляк, вот прямо сейчас берешь эту доску и помогаешь мне. Вот прямо здесь и прямо сейчас. Или я успею разукрасить ваш потолок его мозгами. Рыжеголовый хмыкает. — Он слегка того, не обращайте внимания, — зевает Джесси. — Ну сложно тебе, что ли? — Кроуфорд так и стоит с револьвером в руке. — А почему он слетел с катушек? — Ник понимает, что этот Андерсон не шутит насчет мозгов на потолке, и ничего он не слегка того. Он уже того, причем крепко. — Янки уронили на мою сестру два этажа. Да, такому проще уступить, хотя он говорит очень глупые вещи. Такому проще уступить. Коробка и пакет летят в разные стороны. Доска на ощупь картонная, потрепанная. Жесткие руки ложатся поверх пальцев Ника. — Джо, ты там?