Внутри тебя?

- Дайре, а как ты здесь оказалась? - Ты впервые о чем-то спрашиваешь, - заметила девушка и усмехнулась. - Интересуешься чем-то кроме расположения своей комнаты - это похвально. Майкл нахмурился и опустил голову, скрыв глаза - точнее, их замену - за длинной челкой. Заметив это, Дайре закусила губу и нарочито громко зашуршала бумажной оберткой. - У тебя слишком приятный голос для столь скверного характера. - До тебя никто не жаловался, - буркнула Ди. Щеки залились чуть заметным румянцем, и девушка изрядно порадовалась слепоте своего собеседника - вытворять подобные вещи было не в ее духе. Слишком уж кокетливо для Дайре Зант. - Ты не ответила, - напомнил Майкл и стряхнул челку с окуляра. Не надо было быть абсолютно зрячим, чтобы заметить, как Дайре напряглась; Майкл же мог различить только силуэт девушки, но и этого было достаточно. - Какая разница, - наконец ответила Ди. - Тебе это погоды не сделает. Лучше убери волосы с лица, - прибавила она и присела перед ним на стул, вооружившись пузырьком спирта и ватой. Парень поморщился от резкого запаха, но послушно убрал черные пряди волос, открыв лицо, усеянное мелкими царапинами и парой ссадин. - Меньше шастай вдоль обстреливаемых окон, Майкл. - Мне это не мешает. - Зато это мне мешает. Приходится нянчиться с тобой, пылинки сдувать, - не без раздражения возразила Дайре, обрабатывая бледные скулы кусочком ваты. Майкл снова скривился, в этот раз далеко не от запаха. - Тогда зачем ты это делаешь? Раз так докучает? - Слушай, какого черта ты сегодня такой разговорчивый? - вспылила Ди. - Так надо, ясно? Если ты теперь живешь здесь, о тебе тоже нужно заботиться. Ты, в свою очередь, должен заботиться об остальных. - Остальных? - удивился парень.- Помнится, тут жили только двое. - Тебе мало? - съязвила в ответ Ди. - Или, может быть, тебе мало чудо-стекляшки в глазнице, которую тебе так любезно вкрутили? Курт и так многое для тебя сделал. А я спасаю твою шкуру и зализываю твои раны. А ты? Коптишь небо. Теперь еще и языком чешешь. Она опустила руки и, поколебавшись, поставила пузырек на стол. Майкл продолжал сидеть неподвижно, держа ладонь на лбу и сжимая собственные волосы. Создавалась та самая неловкая ситуация, в ходе которой у одного не хватает слов, чтобы заговорить, а у второго их не находится. Слишком резко и с нескрываемым упреком прозвучала эта краткая тирада. Первой прервала молчание Ди. - Ты вот спрашиваешь, как я здесь оказалась. Да так же, как и ты. Тоже потерянная, тоже склеенная, тоже выправленная, сам знаешь, кем. Не имеет значения, где он меня нашел и в каком виде. Он заставил меня быть полезной. Сначала ему, а потом себе самой. Она говорила медленно, с той проникновенной нежностью, с которой говорят о дорогих сердцу вещах или моментах, порождающих ностальгические воспоминания. Майкл не видел ее лица, однако заметил, как худые плечи слегка сжались, и тонкие пальцы прекратили теребить уже высохший кусочек ваты. Он слушал, хотя и знал, что вряд ли разделит ее чувства или, по крайней мере, сможет их понять. Ни она, ни этот чудотворец Курт не способны выправить его зачерствелое от времени, покрывшееся коростой нутро. - Ясно, - коротко ответил Майкл. Поправив повязку на левом глазу, он вернул челку в прежнее положение и поднялся на ноги, стряхнув нитяные ошметки от многочисленных бинтов. - Спасибо за зализывание ран. Дайре не ответила. Она продолжала сидеть неподвижно; только голова опускалась все ниже и ниже, казалось, предвещая обморок. - Позвать его? - осведомился Майкл, стоя уже в дверях. - Не надо, - прохрипела Ди и с трудом поднялась со стула. - О себе бы позаботилась, мать Тереза, - фыркнул парень, глядя, как худощавая фигура, шатаясь, медленно двинулась к столу. - Помощь не предлагаю. - Верно, не предлагай. И катись уже отсюда. Дверь тотчас же захлопнулась. Дайре слушала, как Майкл, стуча каблуками, удалялся прочь от кабинета. Наконец шаги стихли, и девушка обессиленно свалилась на пол. То ли зверское упрямство, то ли гордыня - что-то неумолимо ей двигало и управляло, зачастую чертовски мешая здраво рассуждать. Например, сейчас. - Я тебя уже ненавижу, капризный ты мальчишка. Фраза угрожающе повисла в воздухе, оттолкнулась от глухих стен и чуть слышным эхом рассыпалась по ним, звеня, как битое стекло. Она снова слушала; когда последний осколок прозвенел где-то в голове, она неторопливо смахнула пот со лба и протянула руку к столешнице. Нужен, очень нужен нашатырь, просто чтобы встать и доплестись до верхнего этажа. А там Курт. Там можно падать в обмороки, биться в конвульсиях и умирать в страшных муках. Пузырьки с перекисью, йодом, кислотами и прочими веществами то и дело попадались под руку, бились друг о друга и все норовили скатиться на пол. Нашатыря не было, спирта - тоже. Вспомнив, что последний в огромном количестве ушел на обработку ран, Ди пошарила рукой по тумбочке и наконец наткнулась на заветное. Руки предательски дрожали, в глазах все плыло - Дайре еле смогла разглядеть пузырек и откупорить его. Не раздумывая, она отбросила пробку к стене и залпом выпила оставшуюся жидкость. Спирт горячей волной обжег глотку и все нутро, заставив Ди резко, с хрипом выдохнуть. Глотая такой неожиданно прохладный воздух и хватаясь за все подручные предметы, она поднялась на ноги и направилась к двери. Во всяком случае, мир снова приобрел четкие границы. - Стекляшка в глазнице, железка на сердце... Шаркая, она подошла к двери вплотную и остановилась, схватившись за ручку. Под металлическим кольцом белая краска полопалась, обнажив старое дерево. На нем были небрежно выцарапаны две небольшие буквы - "ММ". - ...что же у тебя самого внутри?