Tattoo

Полулёжа на диване, Рихард наблюдал, как Пауль крутится перед зеркалом в одних широких льняных брюках. Конечно, они никуда не спешили, просто решили вылезти из дома и прогуляться, пока спала оглушительная дневная жара. Рихард, недолго думая, нацепил любимую футболку и тренировочные штаны, к чему прихорашиваться, ведь они идут не на фотосессию. Это заняло от силы пять минут. Ещё пару минут ушло на поиск кепки, призванной прикрыть неуложенные должным образом волосы. И вот уже пятнадцать минут он сидел на диване, нетерпеливо ёрзая, как пёс ожидающий прогулки, пока Пауль, бодро напевая, с деловым видом ходил туда сюда, и, несмотря на занятой вид, одежды на нём не прибавлялось. Рихард как можно громче нетерпеливо застонал, стукаясь затылком о спинку дивана. В ответ от зеркала послышалось пару сухих смешков. Нет, ну такое больше нельзя терпеть. Рихард вытянулся на секунду и встал, направляясь к виновнику задержки. — Как можно собираться так долго? — недовольно пробурчал он, — тебе, может, помочь надеть рубашку? Пауль, с пристальным вниманием разглядывавший свой торс и бицепсы в зеркале, тем не менее, замечание мимо ушей не пропустил. — Если начнёшь помогать, рискуем никуда так и не выйти сегодня, — усмехнулся он, не отвлекаясь от своего занятия и не думая идти на поиски рубашки. Рихард зарычал сквозь стиснутые зубы. Да сколько можно! — Ну что ты там ищешь? — спросил он, подходя к Паулю со спины, и, не удержавшись, обнимая, скрещивая руки у него на животе, — нашу молодость? Пауль откинул голову ему на плечо, прижимаясь плотнее. План с выходом на прогулку казался всё более призрачным. Рихард наклонил голову и начал целовать Пауля в шею, его слабое место. Они были знакомы так давно, что изучили все слабые места друг друга. Куда надавить, чтобы выиграть в споре, куда болезненнее ужалить в пылу очередной ссоры. А о том, какая у Пауля чувствительная шея, как он млеет, если, прежде чем поцеловать, согреть кожу влажным дыханием, Рихард узнал всего несколько месяцев назад. Как он мог жить без этого знания так долго? Непостижимо. Они знали друг друга без малого тридцать лет, у них бывали хорошие времена, бывали плохие времена. Плохие, может даже, слабо сказано. Иногда один не мог выносить присутствие другого в комнате. Но даже в хорошие времена, когда они только образовали группу, Рихард и подумать не мог, что они сойдутся. Слишком большая между ними разница, слишком разный подход практически к каждому аспекту в жизни. Слишком много упрямства, чтобы пойти на компромисс. И у него, и у Пауля. Рихард фыркнул. О да, если бы ему сказали найти упрямца большего, чем он, он бы, ни секунды не колеблясь, указал на Пауля. Но, к всеобщему удивлению, после годов дружеских и совершенно не дружеских стычек, они постепенно притёрлись к друг другу, и с каждым годом странная связь становилась всё крепче и крепче. Они настолько хорошо изучили друг друга, стесались по краям, и теперь сцепились так близко, что не разъединить. В какой-то момент они начали заканчивать друг за другом предложения, одновременно одинаково шутить. Один знал, что скажет другой и какое движение совершит в следующий момент. Каждая короткая встреча по работе приносила невиданную до того радость. Они стали встречаться чаще и просто так. Разговоры касались рабочей темы всё реже и реже, Пауль смеялся и смеялся искренне в его присутствии всё чаще. Любое действие Пауля, даже само его появление в поле зрения, вызывало приятное радостное тепло в груди. Мысль о том, что это, похоже, взаимно, делало чувство практически эйфоричным, окрашивало окружающую реальность мягкими тёплыми красками. Тем не менее, потребовалось ещё какое-то время, прежде чем он наконец-то понял — влюбился. Опять, снова, так же яростно как в первый раз. В старинного друга. Непостижимо. А теперь они застыли, как памятник влюблённым перед зеркалом, и не могли выйти из дома уже полчаса. Рихард сжал объятия крепче, утыкаясь носом Паулю в сгиб между шеей и плечом. Тот довольно заворчал, потёрся щекой о его макушку, ероша жёсткие чёрные волосы, превращая их в воронье гнездо. Может и не стоит никуда идти. — Хочу сделать ещё одну татуировку, — поглаживая Рихарда по руке, сказал Пауль, — не могу решить куда бить. — Ещё одну звезду? — Да, для комплекта. Три — счастливое число. Рихарду всегда нравились татуировки Пауля. Он провёл по той, что украшала правое плечо. Конечно, рука ничего не почувствовала. Тёплая, ровная кожа. Татуировки ему невероятно шли, были естественной его частью, словно в один прекрасный день сами собой выступили на покрытой родинками и блёклыми веснушками коже. Например, татуировки на бледной коже Джо смотрелись так, будто он ничейная стена, разрисованная из баловства уличными творцами разной степени одарённости. Сам Рихард был рад, что ни одна из мыслей сделать себе татуировку, приходившая к нему в жизни, не закончились действием. Слишком быстро менялись его привязанности, интересы, настроения. Даже о двух проколах в мочке уха он до сих пор жалел, а что было бы с татуировкой. У Пауля было иначе. Единожды сделав выбор, он не отказывался от него. Он словно бы впитывал то, что ему нравилось, делал своим навсегда, а ненужное без сожалений отбрасывал. Что-то, чего Рихард никогда не умел. — Думаю, может сделать на животе? — с сомнением продолжал Пауль. Рихард, посмеиваясь, ущипнул его за маленький валик жира, притаившийся внизу живота. — Ох! — Пауль, скашивая глаза к переносице, картинно схватился за грудь, — ты ранишь меня в самое сердце! Рихард встретился с его смеющимся взглядом в зеркале. Сердце приятно ёкнуло. Хоть бы это чувство длилось и не прекращалось как можно дольше. — И куда же по-твоему мне колоть? Может, на спину? Рихард помотал головой. Потом легко поцеловал его в шею под левым ухом. — Сюда. Пауль поднял брови. Выражение удивления, смешанного с возмущением, на его лице было невероятно комичным. Рихард громко рассмеялся. Пауль в негодовании развернулся, слегка отпихивая его от себя. — Что за садистские идеи у тебя? Куда угодно, только не на шею! Знаешь же, что слишком чувствительное место! — очевидно представив себе неприятный процесс, Пауль передёрнулся. — С каких это пор трудности тебя останавливали? — подразнил Рихард. — С каких это пор я слушаю твои ценные советы? Рихард слегка посерьёзнел. — С таких. Он наклонился и медленно поцеловал Пауля, слегка проводя языком по нижней губе. Тот фыркнул и, игриво прикусив нижнюю губу Рихарда, разорвал поцелуй. — Нет, ты не возьмёшь меня так просто! Рихард зашёл с другой стороны. — Ну, кому нужна будет твоя татуировка на спине. Никто и не заметит. Надо чтобы было всё видно с первого взгляда, спереди, сразу три. А иначе, какой во всём этом смысл. Пауль, сощурясь, смотрел на него с подозрением несколько секунд. Потом, словно отмерев, вывернулся из объятий направился в гардеробную, выкрикивая на ходу. — Так и быть, я подумаю над твоим предложением! Рихард усмехнулся. От него не укрылось, что Пауль потирает намеченное под правым ухом место, словно предчувствуя предстоящий дискомфорт. — Я могу тебя подержать за руку, пока будут делать. Пошептать тебе приятные успокаивающие словечки на ушко… — Пошёл ты! Пауль появился на пороге гардеробной в оранжевой гавайской рубашке с цветастым принтом. Рихард тоже любил яркие вещи, но у него не было такого таланта выбирать их, как у Пауля, да и не сочетались они с его старательно создаваемым имиджем. А жаль. Рихард галантно предложил кавалеру локоть, другой рукой водружая себе на нос солнечные очки. — Только вместе с тобой. *** Спустя неделю Рихард ждал Пауля в кафе. Они планировали пообедать вместе, но Пауль опаздывал. И это притом, что Рихард и сам опоздал на десять минут, о чём Паулю было знать совершенно не обязательно. За окном накрапывал дождь, пар, идущий от нагретого жарой асфальта, казалось, можно было увидеть. Из задумчивости его вырвали заскрежетавшие ножки резко отодвигаемого стула. Стоящая на столе чашка кофе жалобно звякнула. Рихард резко развернулся, готовясь отваживать бесцеремонного фаната дежурными улыбками и согласием сделать селфи, но увидел только Пауля, с размаху плюхнувшегося на стул. Рихард открыл рот для приветствия, но к ним тут же подскочила услужливая официантка с меню, которое Пауль с улыбкой быстро просмотрел и, ткнув пальцем в несколько позиций, вернул ей. Возможно, девушке могло показаться, что клиент в прекрасном расположении духа, но Рихарду было очевидно — Пауль зол как чёрт. Как только девушка отошла от столика, Пауль встретился взглядом с Рихардом, и точно, вся благостность исчезла с его лица, как не было. Мало того, Пауль смотрел на него, как на непосредственную причину своих неприятностей. Рихард сощурился и решил взять паузу для обдумывания ситуации, выискивая в памяти, что он мог такого сделать за те два дня, которые они не виделись. По всему выходило, что ничего. Он вёл себя до зубовного скрежета прилично. Пауль тоже не спешил открывать карты, одной рукой комкая салфетку, другой крутя стакан с водой с всё нарастающей скоростью. Рихард почувствовал щекотку в мозгах. Что-то не вязалось, ещё секунда и он поймёт… У Пауля на шее слева виднелся кусочек пластыря, практически невидимый Рихарду с места, где он сидел. Облокотившись на стол, Рихард подался вперёд, бесцеремонно разворачивая голову Пауля так, чтобы было лучше видно. Сначала он увидел пищевую плёнку, покрытую капельками воды. А под ней — чёрную стилизованную звезду, окружённую красной воспалённой кожей. Рихард почувствовал, как в голове стало легко и приятно. Он легонько выдохнул через нос и тихо рассмеялся. Пауль и без того напряжённый как камень, дёрнул головой отодвигаясь. — Ты всё-таки сделал её! Ну надо же! — сказал Рихард, отодвигаясь, давая разбушевавшемуся другу личное пространство, — а я то думал что-то серьёзное произошло. Пауль помолчал немного, вдыхая и выдыхая через нос, явно пытаясь успокоиться. — И зачем только я тебя послушал. Чуть не сдох пока делали. На руках и в половину не так больно. — Пауль, наконец, обнаружил в руке стакан с водой и отпил из него, — я, конечно, старался держать лицо, но мастер явно почуял, «ещё немного, герр Ландерс» «большая часть сделана, герр Ландерс». Пауль состроил рожу. — Думал, наверное, что я сейчас соскочу со стола и убегу в ужасе, не заплатив. Приятно улыбающаяся официантка принесла заказ. Пока она расставляла плошки по столу, Рихард украдкой поглядывал на Пауля. Тот явно выглядел более расслабленным, словно выпустил большую часть пара. Он всегда так бурно злился, но остывал быстро и не держал обид. Рихард хотел бы уметь так же, но сам он даже малейшую обиду не забывал никогда и таскал за собой этот ежедневно увеличивающийся список всю жизнь. — Я рад, что ты меня послушал. Отлично получилось! — Во-первых, ты ещё не прощён, — Пауль наставил на него указательный палец. Рихард не мог перестать ухмыляться. Ложь. — А во-вторых, надо сначала подождать пока заживёт. — Как скажешь, всё будет как скажешь, — картинно поднял руки Рихард. Судя по закатыванию глаз, его игривая ирония не укрылась от Пауля. Обед пошёл своим чередом. Они обменялись новостями, обсудили последние сплетни. Дождь за окном прекратился, солнечные лучи отражались от мокрого асфальта, раскидывая кругом блики. Пауль при разговоре то и дело раздражённо дёргал шеей. Рихард невзначай закинул левую руку ему на плечи, кончиками пальцев провёл по краю плёнки, закрепленному пластырем. По телу Пауля прошла дрожь, волоски на загривке стали дыбом. Он раздражённо дёрнул плечом, скидывая с себя наглую руку. — Не трогай. И так жжётся и чешется, а тут ты ещё. Рихард придвинулся ближе, но руку послушно убрал, пристроив её на колено Паулю. — Заедешь сегодня вечером? Вместо ответа Пауль нашёл руку Рихарда, лежавшую у него на колене, своей и переплел их пальцы, крепко сжимая. *** Пауль, низко склонившись над раковиной, мыл татуировку, корча рожи и недовольно пыхтя. Грязноватый комок из пластыря и пищевой плёнки валялся рядом с краном. Рихард, склонив голову, стоял в дверях и наблюдал. Закончив, Пауль закрыл кран и, морщась, начал аккуратно промакать татуировку салфетками. Отправив их в мусорное ведро, он потянулся за мазью и тихо выругался — мокрые пальцы соскальзывали с колпачка. — Давай сюда, — сказал Рихард, вытаскивая у него из рук тюбик. Ловко отвернув колпачок, он не вернул мазь Паулю, а вместо этого выдавил немного себе на пальцы правой руки. Рука слегка дрожала. — Не дёргайся, — зачем-то сказал он Паулю, подходя к нему слева, хотя Пауль и не делал попытки увернуться, со спокойной улыбкой рассматривая Рихарда в зеркале. Рихард наконец-то прикоснулся к татуировке кончиками пальцев, аккуратно обводя выступающие контуры чёрной звезды. Кожа под его рукой была плотной, горячей. Пауль напрягся и словно бы задержал дыхание. Рихард понял, что и сам не дышит. По телу пробежала волной лёгкая дрожь. Рихард опустил руку, испачканную мазью, на левое плечо Пауля. Не глядя, он знал, что касается ими другой татуировки, на внутренней стороне плеча. Но она не ощущалась так, как эта. Влажная и воспаленная, слегка блестящая от мази и немного сочащейся сукровицы, она ещё не принадлежала Паулю в полной мере, но скоро будет. Рихард наклонился совсем низко, хотелось коснуться её губами, почувствовать выступающий, ещё не принявший свой окончательный цвет и форму контур… — Э, нет. Пауль рукой отодвинул его лицо от своей шеи, как отталкивают пса, который тыкается мордой, куда не следует. — Даже и думать не смей! Вынужденный отступить, Рихард всё же был раззадорен и не хотел сдавать позиции. Хитро улыбнувшись Паулю, он прихватил зубами мочку его левого уха. Серебряная серёжка холодила язык. Поцеловал за стремительно розовеющим ухом. Пауль вздохнул, и, сдаваясь, откинул голову, чтобы дать ему больший доступ. Рихард спускался ниже, целуя и слегка прикусывая шею и загривок. Совсем рядом с татуировкой кожа была горячей и солоноватой. Широким движением лизнул кожу над ключицей, разворачивая Пауля спиной к раковине. На секунду встретился со своим шалым взглядом в зеркале. Вид самого себя, целующего Пауля, обнимающего его, рука гладит татуировку на правом плече, неожиданно неприятен. Рихард опустил взгляд, прижался крепче, чувствуя ответное возбуждение. Начал целовать грудь, живот, отслеживая мелкие родинки, вдыхая его запах. Светлые волоски на животе щекотали нос. В конце концов, он не слишком элегантно встал на протестующе хрустнувшие колени, приспустил домашние шорты Пауля, высвобождая его наполовину возбуждённый член. Секунду любовался на него. Не слишком длинный, ровный, соразмерный. Идеальный. Пауль зарылся пальцами в его волосы на затылке, нетерпеливо потянул. Рихард подался вперёд, охватывая член ладонью у основания, взял головку в рот, облизнул, взял за щёку, поднимая глаза вверх. Пауль смотрел на него тёмными глазами не отрываясь. Рихард начал двигать головой, не разрывая зрительного контакта. Полностью член он никогда не берёт. Сколько бы сил ни тратил Тилль на объяснение ему теории глубокого минета, с видом эксперта, хотя кто его знает, заверяя, что это вовсе не так сложно, как кажется, Рихард предпочитал просто помогать себе рукой и играть на публику. Пауль, кажется, был всем доволен. Его дыхание участилось, правая рука лежала у Рихарда на плече, пальцы левой сжимались в волосах на грани боли, но не подталкивали вперёд. Пауль знал, что глубокий минет это не то, чего бы ему хотелось. Он начал отстраняться. Напоследок лизнув головку, Рихард вопросительно посмотрел на него. Пауль с улыбкой, крепко ухватив его за плечи, поднял на ноги с холодного кафельного пола, прижимая к себе. — Давай перебираться в место поудобнее, — выдохнул он со смешком ему на ухо, — мне кажется, я уже задницу отморозил о твою раковину. Рихард молча кивнул, позволил взять себя за руку и увести в сторону спальни, не поднимая взгляд на зеркало. В спальне Пауль крепко поцеловал его в губы, толкнул на кровать спиной вперёд. — Ого, сколько страсти, — подначил Рихард, подпрыгивая на мягком матрасе. Пауль согласно хмыкнул, роясь в прикроватной тумбочке. На грудь Рихарду прилетели тюбик со смазкой и початая коробка презервативов. — Сам виноват, — Пауль возился со шнуровкой своих домашних шорт, — кто только что пытался сожрать мою татуировку в ванной? Опомнившись, Рихард начал поспешно стягивать свои тренировочные штаны и путаться в рукавах домашней толстовки. Когда одежда оказалась на полу спальни, Пауль подошёл и толкнул приподнявшегося было Рихарда в грудь костяшками пальцев. Заинтригованный Рихард откинулся на спину. Пауль легко перекинул через него ногу и оседлал. — Неожиданно, — честно признался Рихард. Они никогда не пробовали раньше в такой позе. Но вид на Пауля с такого ракурса открывался чудесный. — Это чтобы тебе было лучше видно, внученька, — проблеял Пауль. Не выдержав, Рихард во весь голос заржал. — Господи, ну что ты за придурок! — Всё ради тебя, — подмигнул Пауль, нетерпеливо ёрзая, — Ну что ты лежишь без дела? — нетерпеливый тычок пяткой в колено, — я себе сейчас всё отсижу, пока ты собираешься что-нибудь сделать. Рихард плотоядно усмехнулся, откручивая колпачок смазки. Пальцы соскальзывали с него. Пауль нависал над ним, татуировки выделялись на бледной коже тёмными отметинами. Он улыбался, словно бы всем собой — растянувшийся в улыбке рот, расползшиеся до самых ушей мимические морщинки, смешинки в мерцающих глазах. Выдавливая на пальцы холодную смазку, Рихард поцеловал его в плечо, прямо в центр шестиконечной звезды. Заслужил он это или нет, но сейчас, в этот момент, Пауль был полностью его. Рихард опустил руку вниз, потирая пальцами между его ягодиц. Пауль длинно выдохнул через нос. От вида, от возбуждения у Рихарда кружилась голова, пальцы, которыми он поглаживал Пауля внутри, казались ватными и не своими. Разве может быть так хорошо? С одной стороны Рихарду не терпелось продолжить, с другой он вечность готов был провести, лаская Пауля, смотря как он тихо вздыхает и жмурится. Пауль, пошарив в скомканных простынях рядом, нашёл презерватив и, кривовато разорвав фольгу, выудил его из упаковки. Выпрямился, слегка выгибая спину, сдвинулся чуть вперёд, заводя руку назад. Рихард понятливо вынул из него пальцы, по кругу обводя анус. Пауль взял член Рихарда, раскатал по нему презерватив. Провёл дразнящим движением пару раз вверх и вниз. Рихард не сдержал стона. От возбуждения его начало потряхивать. Левой рукой он нащупал незакрытый тюбик смазки на кровати и сдавил его, выдавливая слишком много, смазка капала с пальцев, пачкая простыни. Сталкиваясь пальцами с Паулем, он быстро распределил смазку по члену. Пауль легко оттолкнул его руку, охватив член ладонью, направил его в себя и начал медленно опускаться. Рихард придержал его под ягодицы, вглядываясь в его лицо: с зажмуренными глазами, заломленными вверх бровями. От того, как Пауль плотно охватывал его собой, было практически больно. Рихард закусил губу. Наконец, Пауль опустился полностью, застыл над ним напряжённо. Теперь все его татуировки казались свежими и сырыми, блестя от пота. В приглушённом свете ночника он словно бы весь светился. Пауль чуть сдвинулся и вздрогнул, нахмурился. Рихард уже собирался предложить сменить позу, но Пауль посмотрел ему прямо в глаза. Зрачки почти полностью заливали серую радужку, он улыбнулся шкодливо, будто пьян. Положил ладони на грудь Рихарду, сильно и с удовольствием сжал пару раз, ухмыляясь. И прежде чем Рихард успел отпустить ехидный комментарий, скомандовал: — Поехали! — и начал двигаться. *** Пауль проснулся ранним утром. Ночник всё ещё горел, но за окном уже всё посерело и приготовилось к рассвету. Будильник на тумбочке показывал без двадцати пять. Рихард заснул головой у него на руке, и теперь он её совершенно не чувствовал. Наверное, это разбудило его. Или то, что он со вчера поленился сходить в душ, и теперь всё тело зудело, а простыня намертво приклеилась к заднице. Досадуя на свою недальновидность, Пауль начал выуживать левую руку из-под Рихардовой шеи. Сначала пытался делать это аккуратно, но, в конце концов, просто резко выдернул руку на волю. Казалось, Рихард проснётся в ту же секунду, но тот только коротко всхрапнув, перекатился на живот, подгребая под себя подушку. Пауль бы умилился этому, если бы в этот миг его руку не пронзали тысячи острых иголок. «Издержки близости» так называл подобные ситуации Шнайдер, страдальчески закатывая глаза. «Зато в этот раз обойдётся без ампутации» — подбодрил себя Пауль. Он привык смотреть на жизнь оптимистично. Пережив приток крови к сдавленной конечности, он щёлкнул выключателем ночника. На секунду показалось, что он ничего не видит, но, в конце концов, бледный свет из-за шторы осветил комнату. Пауль снова посмотрел на лежащего рядом Рихарда. Тот тихо похрапывал в подушку. Простыня почти полностью сползла с него, прикрывая только плечи. Выдающаяся задница торчала, ничем не прикрытая. Какое-то время Пауль пялился на неё, борясь с желанием ущипнуть, шлёпнуть по ней, а ещё лучше — укусить. Но в четыре часа утра герр Круспе вряд ли бы воспринял такие игры благосклонно. В конце концов, Пауль нагнулся и, быстро чмокнув левую ягодицу, набросил на задницу простыню. Рихард удовлетворённо вздохнул, и даже перестал храпеть. Пауль покачал головой, чувствуя, как губы сами собой расходятся в улыбке. Уже пару месяцев на него накатывали приступы нежности такой силы, что он едва держался. Отлепляя от себя грязную простыню, он встал. Подошёл к окну, отодвигая тяжёлую штору, выглянул на улицу. Ни души. Слегка приоткрыл окно, чтобы проветрить. Лёгкий ветер донёс звуки далёких шагов и гул невидимых машин. Какое-то время он прислушивался, пытаясь услышать пение птиц, но потом понял — слишком поздно, август. Птицы больше не поют. Уже свили гнёзда и вывели птенцов, а теперь имеют возможность как следует поспать по утрам. Вдохнув полной грудью прохладный воздух, Пауль развернулся и направился в душевую. Там было всё так, как они оставили вчера. Пауль выбросил остатки плёнки в мусор, вытащил из раковины скатившийся туда кусок мыла, завернул колпачок на тюбике с заживляющей мазью. Уставился на себя в зеркале. Татуировка и правда выглядела неплохо. Образовывала с двумя предыдущими аккуратный треугольник, венчая его. Но всё же не выглядела с ними одним целым, была, очевидно, свежей. Пауль знал, что даже когда она заживёт и начнёт бледнеть, для него она не будет частью продуманной композиции. Она всегда будет другой. Когда мастер, поглядывая на эскиз начал спокойно наносить на кожу рисунок, он подумал что всё не так уж плохо. Через пять минут он переменил своё мнение. Боль была не такой уж сильной, но непрерывной и словно бы нарастала, чем ближе машинка приближалась к кивательной мышце. На затылке выступали крупные градины холодного пота. Все силы он направил на то, чтобы сидеть неподвижно и дышать глубоко и размеренно через нос. Зрение словно сузилось, и он видел только салфетку в руке татуировщика, на которой его кровь смешивалась с чернилами. Потом он закрыл глаза. Конечно, он никогда бы не стал прерывать татуировку, что за глупости? Но когда он закрыл глаза, он подумал о Рихарде. О том, как он смотрит на него, словно ничего удивительней в жизни не видел. О том, как он запинаясь, понижая голос и отводя глаза признался, что у него к Паулю «какие-то чувства». О том, как он поцеловал его именно в то место, которого сейчас касалась машинка, запечатывая его поцелуй в коже навсегда. Пауль чуть улыбнулся, касаясь луча стилизованной звезды. Эта татуировка навсегда сохранит память об этом поцелуе. Об этом лете. О Рихраде. В эти несколько месяцев Пауль был бесконечно счастлив. Он не знал, что будет дальше — когда придёт осень, а осень сменит зима. Не разрушит ли то, что есть между ними, работа над новым альбомом, или новый тур, или что угодно. Или сам Рихард — с ним никогда не знаешь наверняка. Но что бы ни случилось дальше, эта татуировка посвящена Рихарду. Конечно, ему об этом знать совершенно не обязательно.