***
В ту дождливую осеннюю пятницу отмечался юбилей школы. Как и на прочих подобных мероприятиях – сплошная утомительная показуха. Часть учеников отпустили после праздничной церемонии, а старшим классам велели задержаться, дабы помочь убрать последствия торжества. После белого сухого в голове витала приятная легкость, а постоянно трогающая за рукав молоденькая лаборантка, проходящая в школе практику, уже не казалась такой навязчиво-раздражающей. Аккуратно отстранив девушку, Юлий пообещал, что скоро вернется, только проверит, не забыл ли он закрыть кабинет. Конечно, это был по большей части вежливый предлог, чтоб удалиться. Как бы сейчас расслаблено Юлик себя ни чувствовал, девушка все же не вызывала желания отвечать ей взаимностью. На третьем этаже не было ни души. Онешко зашел в туалет и почувствовал сладковатый запах, мало похожий на освежитель воздуха. Пройдя вглубь, он начал различать табачные нотки, а затем увидел и источник этой «ароматерапии». Ученик 11 «Б» класса Руслан Тушенцов стоял, привалившись к кафельной стене плечом, и беззастенчиво стряхивал пепел в мусорное ведро. Услышав шаги, он дернулся, и уже хотел было спрятать сигарету за спину, что, вероятно, не скрыло бы следы преступления, но почему-то именно такие решения приходят первыми в голову. – Блин, я думал это кто-то из учителей, – с облегчением выдохнул парень, увидев Юлия. – В смысле? А я кто, по-твоему? – возмутился тот, но на лице его не было и ноты суровости. – Ну... я имел в виду, что вы вроде нормальный. – Сомнительный комплимент, но спасибо. Юлик забрал из руки парня начатую сигарету и присмотрелся к надписи на фильтре. Марка была, откровенно говоря, не дешевой для школьника. – Богато живешь, – приподняв брови, сказал он и затянулся. По легким закружился мягкий ягодный смог, отдаваясь приятной удушливостью в голове. Все-таки курить после алкоголя было не самой лучшей идеей. Пусть Юлий выпил всего пару бокалов, но зная себя, понимал, что сигарета его окончательно разморит. Однако логика в этот вечер явно куда-то отлучилась, оставляя вместо себя необъяснимое чувство, спрятанное под ребрами, которое так и подначивало творить вещи, неподдающиеся никакому здравому смыслу. – Экономлю на завтраках, – отшутился Руслан. – Думал, вы не курите. От вас никогда не пахло табаком. – Очень редко курю. Только когда выпью или... – Юлий осекся, чуть не сказав «или после секса», вот уж действительно такие факты ученику знать ни к чему, – кхм. – Или? Я знаю, что такое секс. Можете не бояться произнести это слово. Вот же засранец, все понял, да еще и подколол. – Даже не сомневаюсь, – поспешно ответил Онешко и попытался как можно скорее перевести тему. – Ты специально пошел в туалет на третьем этаже, чтоб тебя никто не увидел? – Угу. А вы почему здесь? – Я зашел по пути в свой кабинет. Такое совпадение. – Да. Совпадения не случайны. Может, это знак, что мне пора бросать курить? Это была последняя сигарета, и ту у меня отобрали, – с деланным разочарованием произнес парень, если бы не смешливый прищур, можно было подумать, что он и правда расстроился. – Черт, извини, – Юлий посмотрел на тлеющий окурок в своей руке, – я хотел только затянуться. Но твои выводы мне нравятся – бросай. – Если б еще это было так просто. – Любая зависимость это не просто. Главное действовать плавно, уменьшать количество каждый день и пробовать чем-то заменить. – Чем, например? – Ну, смотря, что тебе нравится и что способно тебя отвлечь. Едой можно, спортом... сексом, раз уж ты знаешь, что это такое. – Теперь, похоже, смутился Руслан, он поспешно отвернулся, но Юлий заметил проступивший румянец на его щеках и был почему-то доволен тем, как ловко вернул парню его же собственную реплику. – Все индивидуально. Вещи, способные одного человека отвлечь, другого наоборот провоцируют. Немного помолчав, очевидно, что-то обдумывая, Руслан произнес: – Юлий Александрович, можно задать вопрос? – Попробуй. – Вот вы сказали, что редко курите. Это значит, что вы редко выпиваете и редко занимаетесь сексом? – Я... – Юлик даже подавился воздухом от неожиданности, – нет, я же не сказал, что каждый раз курю после выпивки или секса. Я имел в виду, что порой хочется покурить после таких вещей. – А в каких случаях хочется? Когда все супер или наоборот? – Ну... в разных. Черт, я не знаю. Я об этом не думал. Какие странные вопросы тебя интересуют. – Юлий чуть ли не физически ощущал, что они идут куда-то не туда. И ведь он сам опять спровоцировал разговор на тему, от которой хотел убежать. – И все же вы не ответили. У вас это часто бывает? – Руслан. – Да. – Ты... я не понимаю. – Мне просто интересно. У вас нет кольца. А девушка у вас есть? – Тебе не кажется, что это неподходящая тема для разговора с учителем? Даже некорректная. Такого напора и бестактности Юлий уж точно не ожидал. Хотя странно не ожидать подобного, ведь он давно заметил, что их отношения с Русланом деформировались и несколько отдалились от золотого стандарта «учитель-ученик», который он сам для себя придумал. Когда ты молодой преподаватель, полный сил и надежд, тебя переполняет энергия и уверенность, что ты, да, именно ты можешь изменить всю систему взаимодействия с учениками, стать для них авторитетом и вызвать интерес к собственному предмету, не бестолково пересказывая учебник, а общаясь и увлекая, при этом, не нарушая субординации. Но, увы, на деле все оказалось не так просто. Когда в один прекрасный день, вместо проверки лабораторных работ, обнаруживаешь себя в соцсети, зависающим на странице собственного ученика, это мало похоже на то, что ты успел себе напридумывать. Это вообще ни на что не похоже, ведь тебя, казалось бы, взрослого человека с моральными принципами и каким-никаким жизненным опытом, какого-то черта зацепил обычный хамоватый школьник, которому сознание успело услужливо приписать ряд неоспоримо-привлекательных черт. Влечение подкралось незаметно – мелкими шажками, едва различимыми подкожными импульсами. Это здорово пошатнуло уверенность Юлия в собственной зрелости, но общаться с Тушенцовым на переменах, а порой и после уроков он однако не прекратил. И вот к чему это привело – неудобство величиной с вселенную. – Ладно. Может быть, – согласился Руслан. – Я не хотел вас задеть. – Ты меня не задел. Просто я считаю неправильным обсуждать личную жизнь с учениками. – Ясно. А если б мы были друзьями, рассказали? – Скорей всего, – Юлий на секунду задумался, а много ли он рассказывает друзьям о своей личной жизни? И понял, что ему едва ли удается вставить слово между разговорами о женах, детях и кредитах его, уже обзаведшихся семьями, товарищей, да и рассказывать, честно говоря, ничего не хотелось. Все его немногочисленные свидания в лучшем случае заканчивались быстрым перепихоном – на что-то большее ни его, ни его избранниц, как правило, не хватало. Поэтому он зачем-то решил уточнить, – рассказал бы, но не все. – Я бы хотел быть вашим другом. Жаль, что я всего лишь школьник. Эти слова отдавали такой искренней тоской, что Юлию захотелось как-то утешить парня. – Ты же не всю жизнь будешь школьником. Это сейчас кажется, что разница в шесть лет огромна, но чем старше становишься, тем меньше на это обращаешь внимание. – То есть у меня есть шанс? – В жизни всякое случается. Я не отрицаю, что в будущем мы могли бы стать хорошими приятелями. – А кем-то большим могли бы? – Кем-то большим?.. – непонимающе переспросил Юлий, на что Руслан лишь беззвучно кивнул и, придвинувшись, будто случайно коснулся рукой пальцев учителя. И на этом моменте нужно было замять разговор, в очередной раз попробовать соскочить с темы, да хотя бы позорно ретироваться, оставляя после себя глухую тишину. Все что угодно! Все. Что. Угодно. Мать твою. Но не это. – Руслан? – М? Вопрос «Можно тебя поцеловать?» всегда казался Юлику каким-то дурацким и неуместным, к тому же в те немногие разы, когда он его задавал, ответом почему-то было неизменное «Нет». Поэтому, минуя лишние слова и едва ли задумываясь о последствиях, он подался вперед, сталкиваясь с обветренными губами напротив. Это было чертовски неправильно и чертовски прекрасно. Руслан отвечал то ли неумело, то ли настолько нежно, что у Юлика задрожали колени от того, каким трогательным был этот обычно едкий, нахальный парень. Именно в тот момент Онешко наконец признался себе, как упорно все это время глушил нарастающее желание. Никто из них не знал, откуда взялась такая смелость, граничащая с глупостью, чтоб стоять в школьном туалете и, беспорядочно хватаясь друг за друга, целоваться. Пубертатная романтика в чистом виде, которую Юлий должен был бы давно перерасти, но ошалевший разум начисто про это забыл. Вспомнить о том, что он вообще-то преподаватель и должен учить детей, а не развращать, Онешко смог только в выходные. Слава богу, они наступили именно сейчас! Неизвестно, что бы он еще натворил, если б увиделся с Русланом на следующий день после случившегося. Тайм-аут это хорошо – можно разобраться в себе и разложить мысли по полочкам. Только вот разборки с самим собой привели к неутешительным выводам, а вытекающие из этого мысли складывались в какой-то свой анархический порядок, который не вписывался в систему координат Юлия. И сколько бы он ни ломал голову над решением возникшей проблемы, когда и хочется и колется, и эти чертовы общественные нормы и стереотипы, без спроса отпечатавшиеся на подкорке... ничего не приходило в голову, кроме как попытаться сделать вид, что произошедшего не было. Тупо? Да. То, что его внезапный игнор выглядел для Руслана неимоверно глупо, Юлий даже не сомневался. Он пресекал любые попытки к неформальному общению, ссылаясь на занятость, избегал прямых взглядов, хотя то и дело ловил на себе озадаченный взор ученика, и всячески пытался уравнять Тушенцова с остальными, что, похоже, не совсем получалось, ведь теперь на Руслана он стал обращать внимание меньше, чем на кого бы то ни было. «Погорелый театр какой-то» – саркастично говорил сам себе Онешко, но продолжал действовать по намеченному плану. А потом Руслан перестал появляться на его уроках. Неделю, две, три... И с этим срочно надо было что-то делать.***
Осколки воспоминаний закружились теплым вихрем, царапая солнечное сплетение. Память – удивительная вещь. Ты не помнишь, что ел на завтрак, но определенные события минувших дней воспроизводишь до мельчайших деталей, практически осязаешь. – Так и думал, что дело не в химии, – Юлий тяжело вздохнул, машинально покрутив карандаш в руке. – Как раз в химии, – мрачно поправил его Руслан. – Это же все химия чистой воды. – В общем-то, ты прав. Химия вокруг нас, внутри нас... – Юлий прервал себя, заметив, что начинает скатываться в риторику. Он понимал, что имеет в виду парень, но углубляться в это ни в коем случае было нельзя. Он же должен все исправить, а не наломать новых дров. – Но все же избегать меня это не самый лучший выход. Твоя успеваемость... – Да похуй мне на успеваемость! – не выдержал Руслан. Было видно, как его злит поведение преподавателя, который так нелепо пытается уклониться от неизбежного выяснения отношений. – Это что еще за выражения? Ты, кажется, забыл, что с учителем разговариваешь. Когда нет других аргументов – цепляйся за мелочи. Прекрасно. Если бы Юлий сам временами не забывал о том, кто он, где он и с кем, то этого разговора не было. Он изрядно занервничал, ощущая как его надежда, все исправить, тает на глазах. – Извините, – прозвучало на удивление искренне, но это еще больше запутало. По столу раздалась вибрация, выхватившая обоих из эмоционального кокона. Юлий взглянул на экран мобильного и, увидев незнакомый номер, сбросил вызов. – Прекращай это идиотство, – спокойно произнес он, взглянув в раскрытый блокнот. – Завтра у вас химия четвертым уроком, я хочу видеть тебя в числе, как ты выразился, тех «тридцати даунов». – Угу. Руслан был безучастен. И на что, собственно, Онешко надеялся? Что он, игнорируя все обстоятельства, может просто погрозить пальцем «ай-ай-ай, Руслан, ты поступаешь неправильно, а ну-ка прекрати» и тот его послушается? Как наивно. – Не придешь? – Нет. – Чтоб не посещать занятия, должна быть уважительная причина. У тебя она есть? – Юлий небрежно отбросил надоевший карандаш, возможно резче, чем планировал, и тот, скатившись со стола, ударился с глухим звуком о линолеум. К нервозности добавилась раздражительность. – До меня препод домогается. Опять эти наглые ореховые глаза смотрят так колко, с невыносимой издевкой. Сложно сохранять хладнокровие и невозмутимое выражение лица, когда тебя так открыто провоцируют. Юлий приподнял брови, и у него вышло что-то между наигранным удивлением и хмельной усталостью. – Неужели? – протянул он. – Да. За хорошую оценку отсос требует. Руслан уже не таился, он старался смутить. И это чертовски злило. Но злило по-особенному. С одной стороны хотелось все это прекратить и действительно разбираться с негодником через родителей, но с другой... – Отличная фантазия, но мне кажется, ты уже перегибаешь. Вывести меня решил? Знаешь, я очень терпеливый человек, только всему есть границы. – Ну, какую причину вы хотите услышать? Все же и так ясно. Не посещаю, потому что не могу я с вами после того... – Руслан вновь мнется, меняясь в лице, от былой издевки не остается и следа, и эти перепады просто сводят с ума, – ну не могу! Неужели непонятно? Все понятно, но Юлий считает, что надо в очередной раз проигнорировать это. – Не можешь сидеть за партой и изучать предмет? В чем проблема, Руслан? – Да, не могу... на ваших уроках я... я думаю не о предмете, а о какой-то херне. Игнорировать. Да. Надо продолжать игнорировать. – О херне типа отсоса за оценку? – Онешко чувствует, как древко уже знакомых грабель бьет его по лбу. Это второй раз, когда он не сдерживается от ответной подколки и, захваченный каким-то дурным детским азартом, забывает свою роль в этом разговоре. Что-то внутри кричит «Остановись! Что ты несешь?!». Он поднимается со своего места, решая, что небольшая прогулка из стороны в сторону поможет сосредоточиться на главном. – А ты только на химии об этом думаешь? Я посмотрел журнал, у тебя в целом оценки стали хуже, – мысли потихоньку возвращались в правильное русло, и Юлий позволил себе присесть на край парты, за которой сидел Руслан. – Чего вы от меня хотите? – в голосе ученика сквозила обреченность и бессилие. Похоже, здесь все слишком устали. От глупых шуток, в которых правда занимала большую часть, от недосказанности, от этого тягучего разговора, не приводящего ни к чему конкретному. Парень опустил голову, смотря потерянным взглядом на собственные руки. – Для начала хочу, чтоб ты не пропускал мои уроки. Немного помолчав, Руслан выпалил с отчаяньем: – Да приду я на ваши уроки, успокойтесь! Но никакого толка от этого не будет. Все только хуевее станет. – Во-первых, я уже сделал тебе замечание насчет нецензурных выражений, – Юлий взял его за плечо и развернул к себе. – Во-вторых, если не будет никакого толка, могу предложить дополнительные занятия. У меня сейчас есть свободное время. – Да вы издеваетесь. Я же объяснил... Какие дополнительные занятия?! – Можно индивидуальные. Руслан помотал головой, будто пытаясь прийти в себя. – Я чето вообще не въезжаю. Это вы на что-то намекаете? Или я ебнулся? Юлий опешил. Разве это звучало как какой-то намек? Он всего лишь хотел предложить свою помощь. Да как вообще можно было усмотреть в этом такой подтекст? Или можно? Да что вообще?.. И почему... почему этот засранец опять матерится, черт возьми?! – Значит, продолжаешь сквернословить? Совсем себя не контролируешь? – Юлий сильнее сжал его плечо, заглядывая в глаза. Зря. Эти блядские глаза, в них будто бегущей строкой мелькало то, что он с таким трудом пытался скрыть. И это срывало тормоза, несло по неизвестной трассе на бешеной скорости в непроходимый туман, пробирающийся под кожу мириадами микро-разрядов. В глубине души Онешко понимал, что триггерит его вовсе не мат, а собственная неспособность хоть как-нибудь по-взрослому реагировать на слова парня. А необходимость сохранять лицо и не поддаваться порывам чувств буквально скручивала все внутренности в морской узел. – А вы? – ученик ухмыльнулся, переведя взгляд на руку, по-прежнему держащую его за плечо. Пальцы прошлись по горячей шее и развернули голову обратно, крепко удерживая за загривок. – Если б не контролировал, – Юлий говорил медленно, выделяя каждое слово, – ты бы уже давно стоял на коленках, и твой грязный рот использовался бы по назначению. Наверно, это должно было звучать как очередная шутка. Но это не смешно. Ни сколько. Юлий почувствовал, как по коже под его пальцами пробежали мурашки. – Что, закончились силы строить из себя хорошего учителя? Про такую тишину обычно говорят «хоть ножом режь», и любые слова в ней попросту утонули бы. Но сказать что-то было необходимо. Юлий чувствовал, что если ничего не произнесет, то непременно что-нибудь сделает. – Я хороший учитель. Просто ты... ты, – телефон вновь загудел, разрушая вакуум интимности мерзкой вибрацией. Онешко по инерции посмотрел на экран, – да кого там... – все тот же неизвестный номер. – Черт. Просто ты любого выведешь, – договорил он и, переведя дыхание, ответил на звонок. – Ало. Да, здравствуйте. Может, оно и к лучшему, «тайм-аут это хорошо» – напомнил себе Юлий. Только Руслан, очевидно, был другого мнения. Краем глаза Онешко заметил, как он опускается вниз. Непонимание происходящего и нудный женский голос в трубке затягивали в водоворот сюрреалистического абсурда, в уши будто затолкали вату, отчего половина слов терялась. Все внимание сконцентрировалось на теплой щеке так уютно прижавшейся к бедру. Руслан стоял на коленях и, как ласковый щенок, терся о его брюки. – Да... конечно. Что?.. Сегодня? Эм. Сегодня... Простите, у меня тут... я слегка занят сейчас, – учитель стер проступившую испарину со лба тыльной стороной ладони. Нестерпимо хотелось вновь открыть окно. – Конечно, я сегодня до пяти часов буду в школе, приходите, – выпалил на одном дыхании он и, не дождавшись ответа, сбросил вызов. – Ну и какого хрена ты творишь?! – Стою на коленках, – подняв голову, ответил Руслан. Так просто, будто ничего необычного не происходило. Он положил свою ладонь поверх учительской, вцепившейся в край парты, и, слегка погладив, разжал напряженные пальцы, аккуратно пройдясь невесомыми касаниями по запястью. А другой рукой вытащил изо рта жвачку и приклеил под столешницу. Юлик мотал головой, не в силах произнести ни слова, он уже догадался, что собирается сделать Руслан, и эта мысль буквально парализовала его речь. Мягкие губы обхватили его пальцы и втянули в горячую глубину. Всего на две фаланги, но и этого было слишком много. Юлику казалось, что если б он не сидел, то его ноги подкосились. И почему от таких простых манипуляций его всего колотит, перетряхивает и выбрасывает далеко за пределы реальности. Только что он получал диплом и жал руку декану, а в следующую же секунду – сжимает плечо своего собственного ученика, сидящего у его ног с полуприкрытыми веками и облизывающего его пальцы. Будто между этими событиями не существовало ничего, кусок жизни был вырван без жалости и сожалений. Упругий язык очертил костяшки, и Юлий протолкнул пальцы глубже. От неожиданности у Руслана вырвался тихий стон. Этот звук бархатистый и щекочущий, отдался в груди и упал мелкой россыпью мурашек в низ живота. Если раньше у Юлия были сомнения, то сейчас будь он хоть самим Иисусом из Назарета, ничто не спасло бы его от грехопадения. Недвусмысленные движения головой разгоняли фантазию на максимум, заполняя разум навязчивыми вопросами. Главным из которых был «Интересно, какие узоры оставила жесткая ткань джинсов на преклоненных коленях?». – Божешь ты мой, Руслан, что... а ну в пизду! – Юлик дернул парня вверх, вытаскивая пальцы изо рта, на подбородке блестели мокрые дорожки слюны, и он стер их большим пальцем, словно пытаясь скрыть следы преступления. Только из сознания этот слайд уже не удалить, он пропечатался, как след от раскаленного клейма. Дрожащие руки прижали Руслана так близко к себе, что кажется, если б не одежда, они бы вросли друг в друга. – С ума меня сводишь, – прошептал ему на ухо Юлий, опаляя порозовевшую мочку уха горячим дыханием. – Я же не железный. Чего ты добиваешься? От Руслана пахло летним зноем, фруктовой жвачкой и чем-то ностальгически-прекрасным, неподдающимся словесным описаниям. Он – отождествление одного из тех беззаботных солнечных дней юности, когда не задумываешься о будущем и просто кайфуешь, потому что находишься здесь и сейчас. Потерянные ощущения пробирались под кожу, заполняя артерии и вены шипучей газировкой и, ударяясь о стенки, взрывались воздушными пузырьками, заставляя пульсировать кровь. – Я не знаю... просто... я соскучился, – ответил Тушенцов, пройдясь кончиком носа по шее учителя. Щемящая искренность поползла мягкими лапами по груди и выпустила когти. Юлий жадно втянул пьянящий запах и понял, что пропал, совершенно точно пропал, как в профессиональном плане, так и в личностном. Он не хочет бороться ни с Русланом, ни с собой, ни с творящимся безумием. Единственное его желание сейчас – целоваться. И это ложь. Желание далеко не единственное. Руслана хочется, хочется всего без остатка, прямо здесь на этой ебучей парте. И это дико пугает. Но его мысли будто услышали и не дали ни секунды на сомнения. Руслан целует мокро и шало, безбожно торопясь урвать как можно больше, напирает так, что едва не укладывает Юлика спиной на парту. Язык проходится по деснам и кромкам зубов, и Онешко, не удержавшись, слегка прикусывает его, будто показывая, что не намерен так легко отдавать доминирующую позицию. Но Тушенцов, кажется, и не претендует, он готов принимать любые правила, подчиняясь и растворяясь в предмете своего обожания. Перекинув ногу, он начинает тереться пахом об учительское бедро, и Юлия бьет током как от статического электричества при каждом его движении. Онешко ловит взгляд напротив – вязкий, сладкий, как карамель. Он сжимает бедра парня и... – Еб твою мать! Остановись. Остановись! – внезапно проснувшийся реалист, не церемонясь, бьет под дых. – Что?.. – непонимающе выдавил Тушенцов, вглядываясь в лицо учителя мутными глазами. – Вы... ты... не хочешь? – Хочу. Охренеть как хочу. И это самая большая проблема. Еще чуть-чуть и я просто не смогу остановиться. – Зачем останавливаться? – Руслан опустил ладонь ему между ног, нащупывая характерный бугорок. Это прикосновение окончательно отрезвляет. И Юлик не знает, за что больше хочет врезать самому себе: за то, что позволил так далеко зайти или за то, что прерывает все на таком моменте. – Ты же возбужден. – Мы не можем здесь... блять, ко мне должны прийти, ты же слышал, я говорил по телефону. – Я нихуя не слышал. Почему ты находишь постоянно какие-то дурацкие причины? – Потому что это не ебаное порно со школьницами, Руслан. Это жизнь. Мы в школе. Я учитель. А ты... у тебя вообще есть опыт? – Юлику стыдно за самого себя, за то, что он задал такой резонный, но неуместный вопрос. За то, что не подумал об этом раньше. И почему-то даже за то, что у него самого нет никакого опыта с парнями. Похоже, это первый раз, когда он увидел проблему не только в том, что Руслан его ученик, но и в том, что он вообще-то одного с ним пола. – Какой опыт? Опыт в ебле на парте с учителем? – Руслан раздражен, он резко отстраняется, складывая руки на груди. – Нет. Но он мог бы появиться, если б ты меня не динамил, – по его щекам расползаются неровные красные пятна. Нет, это не раздражение и не смущение – Руслан взбешен. – Какой же ты... сука, у меня слов нет. Зачем ты меня тогда поцеловал?! – Это было минутное. Может, я потом пожалел. Сказанные сгоряча слова, как наковальня, пришибают Руслана к земле. – Правда пожалел? – его голос настолько тихий, что, кажется, он произнес это одними губами. Юлий молчит несколько секунд, но они будто бесконечная череда часов, как то самое молчание ведущего телевизионной игры, тянущего время, дабы пощекотать нервы участникам. Что ответить? Правду, и продолжить это безумие? Или солгать, и пусть через полынную горечь, но вернуться к привычной жизни? К привычной жизни... а будет ли она теперь привычной? – Нет, – выдыхает Юлий, он не знает, правильное ли это решение и к чему в итоге приведет, но сказав правду, становится легче. Не жалел ни минуты. Терзался собственными чувствами, но не жалел. – Но не в этом суть! – Суть именно в этом. Почему нельзя сделать то, что хочешь, не усложняя? Просто, нахуй, расслабиться! Руслан чертовски прав. Юлик едва ли вспомнит, когда последний раз полностью расслаблялся. Навесив на себя, словно бусы, россыпь запретов и обмотавшись колюче-шерстяной ответственностью, он стал походить на нудного старца, а не на двадцати трехлетнего молодого мужчину. Только признать это было нелегко даже наедине с собой, не то что перед другим человеком. По коридору раздался гул приближающихся шагов, после чего в дверь импульсивно постучали, тут же дернув за ручку. – Вот об этом я и говорил! – взметнул руками Юлий. У входа в кабинет застучали каблуки, стало ясно, что их хозяйка ходит из стороны в сторону. На столе раздалась характерная вибрация, уже по традиции нагло перебивающая разговор, который и так рассыпа́лся на части. – Можешь подождать в лаборантской? – учитель засуетился, поправляя рубашку и волосы. Ему почему-то очень не хотелось, чтоб кто-то узнал, что за запертой дверью он был не один. К тому же отпускать Руслана на такой ноте было нельзя, нет, к чему-то же они должны прийти. – А мне есть чего ждать? – господи, этим иронично-острым взглядом можно ледники колоть. – Руслан. – Да. – Пизда, – взорвался Онешко. – Пожалуйста. Как ты сам сказал, не усложняй. Посиди тихо, ладно? – он аккуратно, но настойчиво подтолкнул парня к двери в лаборантскую.***
– Очень много дел сегодня, – изображать усталость перед женщиной даже не пришлось, Юлик ощущал себя фруктовым жмыхом. – Вынужденные меры, чтоб не отвлекаться от важной работы, – объяснил он запертую дверь, хотя его об этом факте никто не спрашивал. – Что ж вы по телефону не сказали? Я бы могла в другой день зайти. – Нет-нет. Хорошо, что вы зашли, ваш вопрос не менее важен. Женщина мгновенно расслабилась и слегка зарделась от дежурного, но, по всей видимости, такого приятного ей внимания. – Утешить мне вас нечем. Успеваемость Тани оставляет желать лучшего, пока ее знания химии только на тройку, крепкую конечно, но все же. – Да, тройка нам совсем ни к чему, – в голосе матери прозвучали холодные претенциозные нотки. – Я постоянно ей говорю «Таня, выпускной класс, возьмись за голову!». Она девочка-то неглупая, но подростки... сами понимаете, сосредоточенности никакой. Юлий Александрович, а вы бы не могли посодействовать? – Что вы имеете в виду? – Дополнительные занятия, – ее взгляд стал проникновенный и просящий. – Если конечно у вас найдется время. – Да, вообще я занимаюсь с отстающими учениками после уроков. – Как замечательно! А на дому занятия проводите? – Нет, только в школе. – Ох. Понимаете, нам удобнее было бы на дому. Таня очень устает от школы, вся эта атмосфера, так сказать... – Понимаю. Но, к сожалению, в таком случае я вам не помощник, так как предпочитаю работать в школе. – Юлий Александрович, – настойчивости этой женщине было не занимать, – ну, может быть, мы все-таки договоримся? Вы у меня вызываете доверие, вы такой молодой, – голос звучал приторно-медово, – я думаю, дети к вам тянутся. И мы живем совсем недалеко. Да я даже могу за вами лично заезжать. И обратно отвезу, если потребуется. Юлий Александрович... – Юлий Александрович, – раздалось с другого конца класса. – О, я не знала, что мы не одни. – Прошу прощения, это как раз один из моих учеников, тоже выпускной класс, – Юлий готов был провалиться сквозь землю, но внешне не выказал ни одной компрометирующей его эмоции, хотя внутри все орало «Какого черта?!» – Руслан, подожди, пожалуйста, – произнес он, поставив очевидный акцент на последнем слове. – Юлий Александрович, а долго ждать? Я уже все задачки решил, таблица Менделеева от зубов отскакивает. Даже издалека Юлик видел эти наглые смешинки в глазах. – Извините, я на минуту. Если б Флэшу нужен был дублер, то Онешко на эту роль утвердили бы без вопросов – так стремительно еще никто не преодолевал расстояние из одной точки в другую. – Я же просил, – зашептал он, влетев в лаборантскую и едва контролируя громкость голоса. – Чуть не блеванул от того, как эта слащавая тетка пытается тебя склеить. – Тише! – шикнул Юлий. – О чем ты вообще? Думай, что говоришь. – Ты не заметил? – понизив голос, удивился Руслан. – Так. Во-первых, не «ты», а «вы»... – Мне казалось, после того, что было, мы уже на «ты», – в свойственной манере поддел парень, строгость в голосе учителя никак его не отпугнула. – А во-вторых, я освобожусь через пять минут и проверю, как и что у тебя от зубов отскакивает. И если я услышу очередной бред вместо знаний, пеняй на себя. Как бы Юлий не хотел вестись на провокации и сколько бы он ни думал, что не ведется на них, результат был один – еще как велся. И в этот ментальный пинг-понг можно было играть бесконечно. – Еще раз прошу прощения, – вернувшись в класс, продолжил разговор преподаватель. – Вас прям-таки разрывают. Нам, наверно, правда лучше перенести беседу, – женщина поставила на парту увесистую кожаную сумку невнятно-болотистого цвета и закопалась в ней. – К тому же у вас будет время подумать получше над моим предложением. В школе проходной двор, сами ведь понимаете, дома такого точно не будет, я гарантирую. Вот, – она протянула визитную карточку, – здесь мой номер, звоните в любое время. Юлик потянул за край визитки, но ее не торопились отпускать. – Юлий... Александрович, – и опять этот взгляд полный ожидания, – мы на вас очень рассчитываем, – ладонь скользнула по предплечью, задержавшись на пару секунд в непозволительно интимном прикосновении к запястью. – Я на вас рассчитываю, – она так старательно выделила это «Я», будто данный факт должен был что-то кардинально поменять. И как бы Юлий не пытался оправдать действия женщины огромным желанием помочь собственному ребенку – излишняя тактильность, разговоры с придыханием и какие-то неочевидные намеки никак не хотели вписываться в общую картину происходящего. «Это. Какая-то. Дичь» – подумал он, когда кабинет, наконец, опустел. – Что ж за день-то сегодня такой? У всех будто обострение! – Что случилось? – Руслан приземлился на парту перед учительским столом. – Чего она сделала? – Оставила визитку и... неважно. Юлий откинул небрежно карточку, на которой Руслан смог прочитать помимо напечатанного в типографии ФИО, выведенную от руки надпись: – «Маша»? Сам Онешко этого даже не заметил. И честно признаться, предпочел бы оставаться в неведении. – Мило, – скривился парень. – Я же говорил. Шлюха. Юлий неодобрительно покачал головой. – У тебя есть сигареты? – Нет, я же бросаю. А у вас, похоже, расширился список причин, чтоб покурить. Или я чего-то упустил? Намек был очевиден. «Отличная память, ничего не скажешь» – отметил про себя учитель. – Ты думаешь, все это весело? – Ну, отчасти. – Отчасти? Это ни капельки не весело. Ты ставишь меня в неловкое положение своими выходками. Как будто мне безумных мамаш мало. – Какими выходками? Что я такого сделал? – О, вот только не надо! Не строй из себя святую невинность. От тебя всего-то требовалось посидеть тихо, это было так сложно? – Ученик пожал плечами. – Ты, правда, не понимаешь, что нельзя смешивать личное и рабочее? Или специально меня провоцируешь? – Ну, накажите меня за это, – хмыкнул Тушенцов, все так же фривольно восседая на парте. Юлий цокнул языком. Удивительно, как к одному человеку можно испытывать такой спектр эмоций – начиная с вожделения, заканчивая желанием придушить. – Специально, значит. А знаешь что? – поднявшись со своего места и подойдя к ученику, он взял того небрежно за колено и, отодвинув ногу в сторону, чем сделал его позу еще более вызывающей, встал впритык. – Да. Я тебя накажу. – Рука перехватила Руслана под челюстью, заставляя приподнять голову и смотреть прямо в глаза. – К завтрашнему дню жду треть домашней работы за все то время, что ты прогулял, – издевательски спокойно произнес учитель. Выражение лица Руслана было бесценно. На нем крайняя растерянность соседствовала с непосильным желанием ответить что-нибудь подходяще-хлесткое, ведь он ожидал совсем другое наказание, а не вот это вот все. – Чего?.. – только и смог выдавить из себя опешивший парень. – Вы это серьезно? – Абсолютно. – Да это ж дохера! Я не успею. – Будешь меньше веселиться – успеешь. – Зануда, – буркнул Руслан. – И насчет таблицы Менделеева. Раз уж ты все выучил, расскажешь мне ее завтра после уроков как алфавит. За время моей работы еще никто не совершал более бессмысленного, но увлекательного действа. – Да это пизд… Юлий, не дав вырваться очередным возмущениям, прикрыл парню рот. – Я не договорил. К каждому ученику можно найти свой подход. Даже к такому сложному, как ты, Руслан. О, это чудесное чувство, когда ты на метафорическом коне, невозможно было скрыть, оно плескалось в глазах, расширяя волнами зрачки. – И мне кажется, сегодня мы нащупали оптимальный вариант. Правильное положение и мотивацию. Руслан смотрел с непониманием, его дыхание отпечатывалось влажным теплом на ладони Юлия, и это вновь утягивало куда-то в глубину, в густые туманы удовольствия. – Поэтому, я думаю, ты не будешь против выполнить это задание в комфортной для тебя позе, – Юлий мимолетно проследовал взглядом от лица Руслана к полу и обратно, намекая на повторение недавних событий. – И, возможно, мы даже заменим некоторые элементы другими, – он оттянул нижнюю губу Тушенцова, проведя большим пальцем по ряду зубов. А затем сделал то, чего сам от себя не ожидал – пошлый и низменный жест, обдавший все внутренности кипятком. Уперевшись языком в свою щеку, он совершил пару толчков и нахально улыбнулся. – Этого ты ожидал? – уже серьезней спросил учитель. – На самом деле... это лучше того, что я ожидал, – последовал такой же серьезный ответ. Все летело в беспросветные ебеня. Граница между шуткой и серьезностью стерлась, словно меловая надпись, небрежно задетая лацканом пиджака. Юлик окончательно запутался в своих мыслях, ведь изначально он хотел сказать что-то другое, но что именно? От эмоциональных перепадов начинала кружиться голова. – Руслан. – Да-да, «это не порно, это жизнь». Я помню. И вы мой учитель. А я ебаный школьник. И вы меня учите... – Я сейчас не об этом, – Юлий перебил словесный поток, – подожди. Как ты быстро заводишься, – Руслан хмыкнул, очевидно, придав этой фразе интимный подтекст. – Господи, да не в этом смысле! Что ж такое! – отмахнувшись, закатил глаза Онешко. – Я хотел сказать... то есть признать, что ты мне правда нравишься. И тот поцелуй – я этого хотел еще до разговора в туалете. А сегодня... это какое-то безумие, – слова давались тяжело, будто мозг собирал их из обрывков разномастных мыслей, создавая творение нелепее существа Франкенштейна. – Мне одновременно этого всего много и мало. Меня разрывает от противоречий... но... но, в общем, я бы хотел попробовать. Понятия не имею, что из этого выйдет. – Попробовать? В смысле? – Отношения? – неуверенно предположил Юлик. – Или что-то вроде того. Какой тупой разговор. Обычно все как-то само собой получается, но тут такая ситуация... – Нетипичная. – Да. Именно. – Угу, – невнятно кивнул Тушенцов куда-то в сторону и после небольшой паузы добавил, – я тоже был бы не против. Ну, попробовать. Это ожидаемое, но такое нужное согласие вызвало в теле сумасшедшую легкость, перебирающую позвонки и несущуюся волнами прямиком к затылку. Руслан поймал руку Юлика и робко погладил большим пальцем тыльную сторону ладони. – Мне все еще называть тебя на «вы»? Онешко смотрел в блестящие глаза напротив, на иронично приподнятый уголок рта, вглядывался в каждую деталь, вплоть до микроскопических трещинок на губах. Его вновь уносило прочь от реальности, и вновь он пытался ухватиться за ее ускользающую тень. – Когда мы в школе, да, – поразмыслив, ответил учитель. – То, что происходит, никак не повлияет на мое отношение к тебе как к ученику, – сказал Юлий, про себя добавив «Надеюсь». – Вот блин, а я-то думал, теперь пятерка автоматом мне обеспечена. – Руслан, я серьезно. – Да понял я, – вздохнул Тушенцов, добавив практически разочарованно, – значит, мне не надо учить таблицу Менделеева? И вновь подача, которую невозможно не отбить. – А ты ее разве не знаешь? – Издеваетесь? Да конечно знаю, прям как «Отче наш». – Какой атомный номер у фосфора? Руслан сделал крайне задумчивое лицо, а потом как будто наугад с притворной надеждой произнес: – Сорок два? Юлик не понимает и даже не хочет задумываться, почему его так кроет от этих диалогов, что он сам готов себе противоречить и менять на ходу установленные им же правила. – Если бы я спросил ответ на главный вопрос жизни, вселенной и всего такого*, то ты был бы прав, а так, увы... – он опустил ладони на бедра Руслана. Непривычные ощущения, будто то, что ты делал до этого украдкой, внезапно стало можно делать в открытую, и это разрешение ты дал себе сам. – В твоих знаниях огромные прорехи, – пальцы переместились на внутреннюю сторону бедра, дразня прикосновениями, – но ничего, я думаю, на дополнительных занятиях мы это исправим. – Ага, – Руслан понимающе кивнул, скользнув заинтересованным взглядом по учительским рукам, после чего протестующе воскликнул, – так это же двойные стандарты! – Но тут же добавил совсем тихо, – но мне нравится. – Тогда до завтра? – Юлий неторопливо отошел на пару шагов назад, давая возможность Руслану встать с парты. – До завтра, Юлий Александрович. – Ученик подхватил портфель за лямку и направился к двери, тщетно пытаясь скрыть лукавую улыбку. – Руслан. Ты ничего не забыл? Секундное замешательство. Пара нерешительно-нервных сжатий ладони. Шаг назад. Еще один. Точеные скулы так близко. Горячие губы врезаются, словно волны цунами – неистово, хищно, неотвратимо. По нёбу проходит жаркая волна, скользит по деснам. Юлик даже не успевает опомниться и прикрыть глаза, как все схлопывается и остается лишь привкус той очаровательной внезапности на языке. – Я... имел в виду жвачку, – Онешко растерянно указывает рукой на парту, а затем облизывает губы, будто пытаясь собрать остатки сахарной пудры, оставшейся от именинного пирога, и чувствует себя абсолютно счастливым дураком, не заслуженно получившим бесценный подарок.