Символ волны.

      К очередному ласковому словечку баристы Леонардо добавляет грустным шёпотом «Он точно прямой, как аршин»* рядом сидящему товарищу. Шон бы и рад его успокоить как-то, но слов не находит. Лишь наблюдает, как брюнет за стойкой невзначай смущает посетительниц. Оттого историк хлопает приятеля по плечу и забавно тянет с ехидством о том, что коллегу потянуло на «родные образы».       —Мадонна, благодарю покорно за визит, будем ждать вновь,— темноволосый юнец наклоняется к уже хихикающей даме, а Шон чувствует, как вздрогнул светловолосый друг, пряча голову за экран ноутбука. Нёрд-разум историка готов ставить все монеты на то, что засранец использует символ волны в конце каждого смс, чтобы, не дай Боже, собеседник не пропустил всю томную сладость в его речи.       Фрилансерам остаётся только наблюдать, как бедового итальянца остальные работники, прежде лишь кидавшие «Казанова» на все его мурчания, теперь со смехом тормошат по длинным волосам. Расправляют его лохмы они даже не вынимают из рук приборы, а юноша на это четвёртым голосом и с широкой улыбкой острит о сыновьях путаны.       Между Лео и Шоном решительно установилась ничья, ведь веб-художник слишком робеет заказ делать, а Гастингс, решивший поиграть с судьбой, изображает слишком занятого работой. Поэтому историк лишь подталкивает коллегу в спину время от времени, пока тот упёрто вжимается в стул.       Растормошил не только их, но и весь зал, около-арабской внешности мужчина, сейчас колотящий единственной рукой по столу и требующий менеджера.       Ярость в лице его остаётся непоколебима, когда персонал всё ниже опускает головы при появлении бледного усатого мужчины с солдатской осанкой.       Терпеливо откивав на жалобу о «новичке, который готовит гребаный американо уже пятьдесят три минуты», управляющий строит персонал в шеренгу, начиная исправительную работу прямо на внешней части кухни, куда с любопытством поглядывают клиенты с крайнего ряда.       —Во-первых, убрать свои падляные патлы и не ронять волосы в еду!—Томный юноша на пару с коренным американцем послушно принимаются зажимать шпильку и ленту в зубах, перебирая вихры. Чёлка итальянца своевольно выбивается из конского хвоста, вынуждая его с фырканьем сдаться в этой борьбе, пока индеец быстро закалывает длинные волосы.       —Во-вторых, прибраться и извиниться перед гостями.       —Мистер Ли, я сделаю. Свобода в разговоре, − моё второе имя.       —Твоё второе имя - льготы,— сквозь зубы отрезает мужчина, вручая индейцу швабру, — И шишка-отец. За работу!       Широкая спина менеджера пропадает в проёме, вызывая тихое «пронесло».       Не без пинка от Гастингса художник всё же оказывается у дубовой стойки и глядит внимающему брюнету мимо глаз.       —Латте со сливками, пожалуй, и...— Лео поворачивается к рыжему, ожидая одобрения,— Капучино? Да, его.       —Любите сладкое?       —Да, есть такое,— фрилансер готов смутиться, но успеть не может за чужой реакцией.       —Да вам нравится конкуре...— щелчок по затылку затыкает юношу.— Стронцо, что опять?!       —Работай, а не верти хвостом, − тот самый «новичок» с такой же рассечённой губой на всякий случай отодвигает парня шваброй, улыбаясь смешку да Винчи.       —Сделаем быстро, не успеете моргнуть, − с прежним бархатом в голосе едва заметно подмигивает брюнет.       Леонардо достаточно размеренно садится на место, чтобы осознать для себя простую истину: он прекрасно понял, что хотел сказать бариста, и уверенность в его натуральности так приятно начинает разрушаться.       Не портит настроение и бубнёж Гастингса о том, что бармен здесь никудышный, оно даже поднимается до дрожи по спине, когда перед лицом оказывается стаканчик с ровными цифрами на картонной манжетке.       Шон же действительно жалеет, что не стал спорить. В коротком смс-диалоге, где обольститель назвал Леонардо златовлаской, стоит в трехкратном количестве чёртов знак волны. *на наш манер «straight» как синоним к слову «натурал»