«И годы приходят, и годы уходят; время истекает. Тем не менее, я чувствую боль до глубины души. Моя сломленная душа не может быть живой и целой, пока я не услышу, как ты поешь» — Гленн Слэйтер, Любовь никогда не умирает 2010.
1897 Он не был уверен, где находится. В молодости Эрик много путешествовал, но он не узнавал ни это место, ни акценты, но знал язык. В конце концов, во многих странах говорили по-английски, и Эрик учил многие языки в юности, на большинстве из которых он говорил в течение своей долгой, одинокой жизни. Но у него было мало шансов попрактиковаться в английском. На самом деле вышло неудачно, учитывая, что он уже должен быть на полпути к колониям. Америка казалась идеальным решением ужасной проблемы; Кони-Айленд, место для уродов и чудаков, манил его, и когда мадам Жири нашла его готовящимся сбежать и снова спрятаться, она и ее дочь присоединились к нему. Предполагалось, что они находятся на полпути туда, все еще спрятанные в своей купленной на законных основаниях каюте на борту корабля, и все же Эрик здесь, дрожит в переулке, потерявший свою маску, его чудовищное лицо открыто любому, кто захочет взглянуть на него, он был мокрый, замерзший и истекающий кровью. Волны были сильными, но Эрик всегда страдал морской болезнью, и поэтому тогда он не заметил разницы. Потом был крик, спешка и вода, вода повсюду. Темнота накрыла его на некоторое время, и когда он пришел в себя, уже лежал на дне шлюпки, несколько испуганных людей сгрудились на другом конце, в то время как один из них безуспешно пытался доставить их к берегу, к любому берегу. Эти люди, как и ожидалось, покинули его, когда появились белые скалы и они достигли суши. Теперь, вероятно, береговая охрана и полицейское управление, разбирались с иностранными иммигрантами, которые оказались в чужой стране не по своей воле, но Эрик сбежал, одной рукой прикрыв обезображенное лицо. И вот он снова потерян и одинок. Кристина покинула его, к настоящему времени выйдя замуж за Виконта и, вероятно, готовилась к тому, чтобы подарить ему наследника, несмотря на то, что провела с Эриком ночь накануне дня своей свадьбы. Мадам и Мег Жири были где-то в воде, все еще плавали или тонули, чего Эрик не знал, живые или мертвые, но они не могли ему помочь. Эрик был один. И все же, по переулку раздался тихий голос, мягкие шаги ступали по мокрому тротуару, неуклонно приближаясь. — Эй, — прозвучал голос, молодой и мягкий, и ребенок посмотрел на фигуру рыдающего Эрика, — Вы в порядке?___
Они переехали в Лондон, когда Гарри исполнилось шесть месяцев или, по крайней мере, так сказали ему его родители. Он был слишком маленьким, чтобы помнить. У него были смутные воспоминания об игрушке, которая летала, и о палках, которые сверкали разноцветными огнями, а также о волке и гигантской собаке, которые обнимали его и играли с ним, пока он не засыпал у них под боком. Они были его крестными, как однажды объяснила его мать, но теперь их нет, добавила она. Остались в Годриковой Лощине, когда они переехали в Лондон без них. Гарри понял, что они перенеслись во времени. Это заняло у него несколько лет, но он не был глупым ребенком, и в конце концов понял, что его родители вели себя иначе, чем другие взрослые, которых он знал. Гарри рос, не зная другого отношения, его мать была слишком откровенна, а отец не был достаточно строг. Никто из них не держал слуг и не говорил плохо о протестующих и мятежниках, они поддерживали права женщин и профсоюзы, и отец даже бросил свою работу из-за повышения зарплаты. Но одна вещь никогда не менялась, даже когда его родители спаслись от прошлой жизни, была магией. У них все еще была магия. Магия могла быть проклятием для юного Гарри, причиной, по которой лорд Волдеморт выбрал его своей целью, но магия также спасла их, дав новую жизнь. Без этого было бы почти невозможно обосноваться в хорошем, скромном городском доме, утвердиться в элите общества (как и полагалось людям с деньгами) и найти респектабельную работу. Лили работала в Министерстве Магии, устроившись на свою прошлую должность в качестве Невыразимца. Каким-то образом кто-то узнал ее в этом отделе и снова предложил работу, но Лили знала, что лучше не задавать вопросов. Джеймс, который столько потерял: свою жизнь, своих друзей и почти потерял семью, решил работать с магглами, став одним из них. Он работал на правительство, как министр или что-то в этом роде; Гарри стеснялся спрашивать, но его отцу всегда удавалось купить ему новые игрушки и одежду, а все остальное не имело значения. Однако работа его матери была интересной, и он задавал ей много вопросов. Один из них, в конце концов, был: «В каком году я родился?» — Конечно в 1890, дорогой. — В каком году я родился на самом деле, мама? — с любопытством спросил Гарри, его семилетнее лицо излучало любопытство, — Нам здесь не место, сейчас не наше время. — 1980, — неохотно выдохнула Лили, надеясь произнести недостаточно громко, чтобы Гарри услышал. Но он услышал. И он задавал вопросы, на которые у нее не было иного выхода, кроме как дать ответ. Позже, когда Джеймс вернулся домой из парламента, они решили отвлечься от своего затруднительного положения и забыть о том, что угроза Волдеморта заставила их уйти в прошлое без согласия или ведома их друзей, потому что они боялись того, что может случиться с их ребенком. Джеймс решил, что небольшой отпуск будет в самый раз, и поэтому, прежде чем Гарри успел опротестовать или обработать предоставленную ему информацию, он был вынужден паковать небольшую сумку и садиться в кэб до Дувра. — Здесь должны были быть белые скалы, — лениво подумал Гарри, рассматривая дом, который арендовали его родители. С тех пор, как они прибыли, шел сильный дождь, и Гарри пока ничего не видел, кроме стен своей спальни. Здесь не было Волдеморта, сказал он себе; не было Пожирателей, упорно настаивал он, глядя на свое отражение. А потом он ушел, вылезая из окна и спускаясь по зарослям плюща, убегая на пустынные ночные улицы, чтобы исследовать местность. Как странно, подумал он, найти взрослого человека, плачущего в переулке. Его родители никогда не плакали, никто из взрослых, которых он знал, не плакал. Тем не менее, этот мужчина рыдал, будто его мир рухнул. Рот Гарри приоткрылся от ужаса при мысли о том, что его мать сделает с ним, если поймает его на мысли о том, что он ищет себе приключения. — Эй, — прошептал он, глупо направляясь в переулок, оставаясь наедине с незнакомцем. Там, где он жил в Лондоне, его окружала элита, и когда они отправились в магический мир, его родители общались только с самыми богатыми и респектабельными семьями, поскольку выдавали себя за чистокровных, используя имя, которое считалось утрачено, но еще не забыто, хотя только Поттеры знали об этом. Гарри не видел преступления или насилие за свою короткую жизнь и, несмотря на то, что сейчас он находился в новом месте, он не предполагал, что было опасно подходить к незнакомому человеку ночью. К счастью для него, Эрик больше боялся его, чем он должен был бояться Эрика. — Вы в порядке? — спросил Гарри. Единственное, что сделал Эрик, это оттолкнулся от стены, скрывая лицо в тени, пытаясь сдержать рыдания, — Вы ранены? — Гарри протянул руку, слегка касаясь подбородка мужчины. Эрик вскрикнул и попытался уйти от прикосновения, но вместо этого упал, растянувшись на тротуаре и показав себя полностью. Гарри уставился на лицо мужчины с широко раскрытыми глазами и поджатыми губами, и Эрик снова тихо зарыдал при мысли о таком прекрасном и невинном ребенке, узревшем мерзость, которую он постоянно пытался скрыть. — Оставь меня, — выдохнул Эрик, хрипло и жалко. — Но ваше лицо! — Гарри ахнул, — У вас кровь идет. Вам нужно обратиться к врачу! — мальчик схватил мужчину за рукав и попытался потащить его вперед, но Эрик остался неподвижным. Поскользнувшись на мокрой брусчатке, Гарри споткнулся, приземлившись наполовину на незнакомца, наполовину в лужу, в которой находился плащ Эрика, — Простите! — он задохнулся, пытаясь сесть, не раздавив мужчину. Мальчик извивался на коленях Эрика, и Призрак проклинал свою уродливую натуру, чувствуя, как его тело реагирует на трение. Это же ребенок. Милый ребенок, который пытался помочь ему, а Эрик твердел под его невинным прикосновением. Мужчина сжал кулаки, прежде чем попытаться расслабиться: в конце концов, ему удалось достаточно успокоиться, чтобы поставить Гарри на ноги, а затем осторожно встать самому. — Идемте, — весело сказал Гарри. Он взял его руку, облаченную в перчатку и начал выводить Эрика из переулка, игнорируя протесты мужчины, — Я осмотрю ваши раны, когда мы доберемся до коттеджа. Кстати, я Гарри, Гарри Гонт. Как зовут вас, сэр? Эрик посмотрел на мальчика сквозь прищуренные в подозрении глаза, размышляя, не является ли это какой-то ловушкой для поимки печально известного Призрака Оперы, но ребенок только искренне улыбнулся ему, не боясь его уродства. — Меня зовут Эрик. Ужасное имя, но другого нет. — Я думаю, что это хорошее имя. В любом случае, лучше, чем Гарри; Гарри скучное имя. Иногда мне нравится притворяться, что мое настоящее имя — Гаррисон или Гарольд, или Адриан, а моя мама просто сокращает его, но на самом деле я просто Гарри. Мальчик прошел большую часть пути назад до коттеджа, стараясь поддержать разговор, а Эрик время от времени вставлял одно или два предложения. Когда они прибыли, Эрик украдкой поднялся по стене, покрытой плющом, в спальню Гарри. Мальчик последовал за ним, а затем оставил Эрика одного в комнате, чтобы пробраться в спальню своих родителей. Он вернулся с длинной тонкой палочкой, которая слабо светилась на кончике, и Эрик внезапно напрягся, испуганный и подозрительный, размышляя, не было ли это какой-то недавно изобретенной тростью или кнутом. Компактно, подумал он обеспокоенно, и легко носить с собой на публике. — Итак, — сказал Гарри, указывая отцовской палочкой на лицо Эрика, — Не двигайтесь! Эрик, который задавался вопросом, били ли родители Гарри этой странной палкой, вздрогнул и отступил назад, когда мальчик указал на него, — Я пытаюсь помочь вам! Стойте на месте! — лишь удача привела к тому, что заклинание Гарри поразило намеченную цель, его хорошо произнесенное «Tergeo» ударило Эрика прямо в нос, и кровь, покрывавшая его лицо, внезапно исчезла. Призрак замер, в молчаливом благоговении, глядя на свои чистые руки и касаясь своего чистого лица. — Vulnera Sanentur, — снова произнес Гарри, пытаясь вспомнить правильные движения палочки, как научила его мама, — Episkey, — сказал Гарри расцветая улыбкой, наслаждаясь острыми ощущениями от магии, текущей по его венам. Поскольку он использовал волшебную палочку взрослых, никто не засечет магию несовершеннолетнего, и Гарри никогда не думал, что магия перед магглом может иметь последствия. Незнакомец наблюдал за Гарри, не веря и удивляясь. Перед ним, перед смиренным, отвратительным Эриком стоял настоящий Ангел Жизни. Этот мальчик, этот маленький мальчик был ангелом милости и исцеления, он был возрожденным мессией, он был чудом сам по себе, подумал Эрик, ошеломленный. Он поймал свое отражение в зеркале и снова упал на колени в слезах. Раньше его лицо было ужасным, ему не хватало носа и ушей, кожи не было на половине черепа, обнажая кости и лишив возможности роста волос. Но теперь… на его щеке и черепе была кожа. На месте носа все еще оставалась дыра, и ему не хватало уха и волос, но это было огромное улучшение. Теперь он мог носить поддельные носы и свою маску, и никто не увидит разницу, если он наденет парик в положении, прикрывающем ухо. — Гарри, — выдохнул Эрик, все еще стоя на коленях. Он потянул за пальто мальчика, приближая того к себе, и теперь он плакал, уткнувшись в живот ребенка, — Как я могу отплатить тебе? — О, все в порядке, Эрик, — ребенок растянул губы в ослепительной улыбке, его ярко-зеленые глаза сияли на красивом округлом лице. — Просто назови цену, и Эрик перевернет Небо и Землю, чтобы исполнить твои желания, ангел. Ангел. Так называла его Кристина. Он был ее Ангелом Музыки. Гарри же был настоящим ангелом, гораздо более заслуживающим этого титула, но ему понадобится кто-то, кто будет его направлять и защищать, потому что Эрик знал, каким был мир на самом деле, и он знал, что мальчики, ровесники Гарри, которые говорят с незнакомцами в переулках, которые приводят людей в свои дома и предлагают им помощь, ничего не прося взамен, всегда становятся жертвами жизни. Жертвами людей, подобных Эрику, заслуживающих оскорбления, игнорирования и презрения. Но только не Гарри. С ним не случится ничего плохого, потому что Эрик никогда не допустит этого. Даже если Гарри ничего не хотел от него, Эрик не смог бы прожить остаток своей жалкой жизни в спокойствии, не пытаясь как-то отплатить этому ребенку. Он уже все решил, когда Гарри сказал ему, что его семья возвращается домой, в Лондон. Когда-то он был ангелом Кристины Дайе, теперь он исполнит эту роль для Гарри. Он будет вести и охранять мальчика, как Рауль пообещал Кристине. Он защитит его от тьмы. Он будет прятаться в тени лондонского таунхауса Поттеров, и никто не станет мудрее него в жизни мальчика. Он планировал все это в своей голове. Эрик наблюдал, как кэб покидает коттедж, и проследовал верхом на лошади часть пути, а часть провел в кэбе, останавливаясь в тех же гостиницах и тавернах, что и семья мальчика. Когда они прибыли в Лондон, Эрик подождал на улице, пока не убедился, что дом спит, а затем пробрался внутрь, украл то, что смог найти, чтобы продержаться какое-то время, а затем спрятался в подвале. Он подождет, будет наблюдать и защищать. Это было частью плана. Но он не ожидал, что влюбится и в Гарри тоже.___
Он видел сны о Гарри. Даже когда не спал, Эрик видел Гарри за закрытыми веками, улыбался ему, танцевал с ним и пел. Гарри был рядом, и все же мальчик понятия не имел, что чувствовал Эрик или, что Эрик вообще существовал. Он знал его только как Ангела Музыки, что поразило Эрика до глубины души, когда Гарри впервые назвал его так. Когда Гарри исполнилось восемь лет, он захотел начать уроки игры на фортепиано, потому что его друг из школы брал несколько. Эрик смотрел, как он играет, раздраженный его наставником, но впечатленный неловкими попытками мальчика улучшить свои навыки. А потом Гарри начал петь, его наставник сделал очень необходимый им перерыв и оставил Гарри без присмотра и своего давления. Когда Эрик услышал, как Гарри поет, на него снова обрушилось то же чувство, когда он слушал Кристину, и он ничего не мог сделать. Он был потерян в музыке, в голосе, который произвел ее, и он был полон решимости сделать Гарри лучшим. Той ночью, когда Гарри спал, Эрик появился в его спальне в маске, которую сделал из одежды и одеял, украденных за те месяцы, что прятался, молчаливый, как… — Ты призрак? — спросил Гарри, его глаза открылись, но он только мельком увидел белый отблеск, когда тьма поглотила стоящего напротив. — Нет, — прошептал Эрик в ответ, — Я твой учитель музыки. Но это будет нашим маленьким секретом. Если ты кому-нибудь расскажешь, мне придется уйти, и тогда ты никогда не сможешь добиться успеха, Гарри. — Откуда ты знаешь мое имя? — спросил мальчик, немного более подозрительно, чем год назад. — Я твой друг, Гарри, конечно, я знаю твое имя, — ребенок, казалось, принял этот ответ, потому что снова заснул, и Эрик стоял над ним, напевая колыбельную каждый раз, когда Гарри ворочался в кровати. — Ты Ангел, не так ли? — спросил его Гарри два года спустя, в десять лет, когда Эрик наблюдал из тени, как тот практикует магию, — Ты Ангел Музыки, — и Эрик почувствовал, как его грудь сжимается, и слишком больно было вспоминать и отвечать, и он оставил Гарри в ожидании ответа, сбежав. В одиннадцать родители Гарри наняли ему наставников по магии и уволили учителя фортепиано. Гарри сказал им, что тот ему больше не нужен. Он сказал, что у него есть лучший учитель, и Лили настояла на том, чтобы встретиться с ним, а Джеймс хотел заплатить за уроки, но когда Гарри сказал им, что Эрик был Ангелом, его родители рассмеялись. — Он, должно быть, призрак, — рассуждал Джеймс, — В этих домах много старых приведений, Лили. — Ну, — вздохнула его жена, — вряд ли мы можем заплатить призраку, не так ли? Все, что мы можем, это дать ему немного покоя, — они оба согласились держаться подальше от Эрика, призрака, пока тот продолжал обучать Гарри. Гарри не пригласили в Хогвартс, и Эрик был рад этому. Опасаясь, что случится, если Гарри уйдет и встретит других, нормальных людей, и забудет все о своем Ангеле. Гонты были известны тем, что вели отчужденный образ жизни, а имя Гарри не появилось в книге Хогвартса, потому что, в конце концов, Гарри Гонта не существовало. Но деньги могли решить много проблем и, что касается остальной части Волшебного сообщества, для них пустили слух, что Гарри был приглашен, но отказался. Гарри не был сквибом. Когда Гарри исполнилось четырнадцать, Эрик понял, что влюблен в него. Гарри привел домой девушку, очень симпатичную, и она попыталась поцеловать парня под омелой, пока Эрик смотрел сквозь дыру в потолке. Это зрелище заставило его сердце разорваться у него в груди, ревность и гнев охватили его, но Гарри оттолкнул девушку, и Эрик почувствовал такое сильное облегчение, что подумал, что мог бы потерять сознание. Мужчина думал рассказать все Гарри. Но он помнил, как отреагировала Кристина, и беспокоился о реакции юноши. Ему потребовалось еще два года, чтобы набраться смелости.___
1906 — Гарри, — прошептал Эрик, выходя из теней, которые так скрывали его, что иногда он думал, не были ли они его частью, — Гарри, я не ангел. Я Эрик. Эрик, которого ты спас и исцелил в Дувре. Смиренный Эрик, который просил у твоих ног отплатить тебе, поклонялся тебе за твою доброту. Эрик, который не заслуживает внимания, которое ты даруешь ему, Эрик, который должен довольствоваться тем, что есть, чем хотеть большего, Эрик, который… Эрик, который… — мужчина перестал говорить, его рука прижалась ко рту, чтобы подавить рыдание. Гарри отошел на несколько шагов от человека из плоти и крови, который только что появился в его спальне без предупреждения. Он привык, что его друзья-волшебники аппарировали туда-сюда, так как у маггловского таунхауса не было никаких защитных чар, но видеть, что Эрик — его призрак, его Ангел — существует как настоящий человек, было неожиданно и удивительно. Эрик лгал ему девять лет? — Эрик, который так влюблен в тебя, — продолжал рыдающий мужчина, — что вырвет свое сердце и передаст его тебе, если Гарри захочет. Пожалуйста, попроси Эрика доказать свою преданность. Для Эрика будет честью! — Что ты хочешь от меня? — прошептал Гарри. Он сжал свой плащ на груди, будто пытаясь спрятаться за ним, его свободная рука дрожала, сжимая палочку. В шестнадцать лет он был красивым и высоким, с непослушными черными волосами и волшебными изумрудными глазами. Его губы были соблазнительно розовыми, и Эрик много раз думал о том, чтобы поцеловать их собственным деформированным ртом. — Эрик любит тебя. Эрик только хотел защитить тебя от мира, а затем Эрик хотел научить тебя петь. Но теперь Эрик просто хочет любить тебя. Он не смеет подумать о том, что ты полюбишь его, жалкое существо, которым он является. И Гарри опустил палочку, глаза его закрылись от жалости, когда он вспомнил дрожащего человека, которого привел в тот дом в Дувре. Он был совсем не похож на его Ангела Музыки, статного, гордого и замечательного. Этот бедняга пережил кораблекрушение, ему не хватало чувства собственного достоинства и самооценки, и Гарри знал его так долго, что был уверен, что Эрик никогда не причинит ему вреда, потому что у него было много шансов, и Эрик никогда ему не лгал. Так что, если он говорит, что любит Гарри, то так и есть; он никогда не обидит того, кого любит. Не снова. Гарри шагнул вперед, его мантия струилась вокруг лодыжек, а палочка осталась на кровати. Он прижал губы к губам Эрика, в мягком целомудренном поцелуе, а затем отстранился с широкой улыбкой. — Полагаю, будет справедливо, если я предоставлю тебе шанс ухаживать за мной. В любом случае, ты гораздо предпочтительнее Эндрю Добсона, этого глупого мальчишки! Я бы убил его, если бы мне пришлось сочетаться с ним браком! И Элисон Ривз не так уж далеко от него ушла, эта мелкая, простодушная маггла! По крайней мере, ты мне нравишься, Ангел. — Я не ангел, — прошептал Эрик, кончики его пальцев прижались к его изуродованному рту, с благоговением обводя шершавую верхнюю губу, — Ты поцеловал меня. — Поцеловал, — Гарри улыбнулся, — Теперь, согласно правилам ухаживания, принятым в волшебной Британии, ты должен купить мне простой, но содержащий смысл подарок и подарить его мне на нашем первом свидании после того, как попросишь разрешения у моих родителей на ухаживание за мной. — Это то, что сделал тот мальчик? — Добсон? — Гарри вздохнул, — Да, к сожалению. Но все в порядке. Я бы никогда не выбрал его! — Гарри наигранно вздрогнул, ухмыляясь Эрику, в которого, если быть честным с собой, был уже влюблен. Он любил своего Призрака, и любил своего Ангела. Так почему он не мог полюбить человека?___
1907 Прошел год с тех пор, как Эрик нервно представился Лили и Джеймсу, и он до сих пор верил, что ему все приснилось, что ничего из этого не было реальным и что он скоро проснется. Этим утром они должны пожениться, будучи связаны министром Магии, и Эрик нервно ждал в Министерстве вместе с родителями Гарри и некоторыми из их близких друзей. Это был магический брак: в мире магглов гомосексуальные отношения по-прежнему были вне закона, и хотя люди знали, что такое происходило, все было очень скрытно, и никто не осмелился признаться ни в одном из слухов, которые могли распространяться о них. Эрик пытался убедить Гарри жениться на женщине и продолжать тайно любить Эрика, но Гарри был геем, и его родители воспитывались в другое время, когда подобное не было стыдно или странно. Они гордились своим сыном и человеком, которого он любил. И теперь Эрик ждал с мокрыми ладонями, покусывая припухшую губу. Но Лили и Джеймс стояли по обе стороны от него, демонстрируя поддержку магглу, который женился на одном из представителей семьи Гонт. Гарри вошел в дверь, одетый в белый костюм и выглядел более красивым, чем Эрик мог бы описать. Все мысли о Кристине исчезли; он жил ради Гарри, он существовал лишь для него. Когда они произнесли клятвы друг другу, Эрик протянул руки, чтобы взять за руки Гарри, поцеловал каждую ладонь, прежде чем надеть кольцо. Юноша мягко и тепло улыбнулся, надев кольцо на костлявый палец Эрика, а затем они поцеловались, медленно, долго и нежно, и семья Гарри (теперь и Эрика тоже) смотрела с нежными улыбками и вежливым румянцем, пока пара показывала миру свою преданность. Для всего волшебного мира они были мистерами Гонт. Но на бумаге, на их свидетельстве о браке, их имена значатся как Эрик и Гарри Поттеры, от 31 декабря 1907 года. Год закончился. Но для них все только начинается.