Всего лишь пару дней назад Мистер Джей попрощался со своим тогда уже пресным, но не менее увлекательным хобби. Да, он покончил с этим… Как его… Ах точно, со стариной Чарли Коллинсом!
На самом деле, комик уже давно (эти несколько дней) не был заинтересован в этом противном семьянине, имя которого он уже успел забыть и с лёгкостью выкинуть из памяти. Комедианта всегда волновал лишь собственный интерес в любом деле. Если хоть на полсекунды ему становилось скучно, все его действия с немыслимой скоростью прекращались, а голову безумца начинали затрагивать самые потаённые идеи и фантазии, которые хоть как-то могли развеять скуку или развеселить мужчину. Однако ни предложенное Харли макраме, ни очередное ограбление банка не могли развеселить беднягу Джокера. Настолько ему всё опротивело, что выть на луну, подобно волкам, казалось неплохим развлечением. Было невыносимо тошно. Только школьная пища беднейших районов Готэма могла сравниться с этим по мере отвратительности. От этого на душе Клоуна становилось ещё неспокойнее обычного. И врядли Квинзель могла бы прочувствовать хотя бы каплю этого ужасного ощущения СКУКИ. Теперь комедиант смеялся, не утихая, иногда переходил на крик и порицал всё живое и мёртвое. Смена настроения проходила со скоростью света или даже быстрее, а смех был слышен по всему Парку Развлечений. Чтобы скрыться хоть на малейший процент от давления скуки или занять время ХОТЬ ЧЕМ-ТО, Джокер предпочитал творить. Творить везде! Разрисовывать картины в музеях, лепить идеальную женщину (не ту, что посмела отдать своё сердце другому, чтобы заставить Мистера Джея ревновать), создавать новые бомбы и взрывчатку или улучшать эффект любимого газа. Иногда Харли даже казалось, что этот сумасшедший думает только о веселящем газе, совсем не обращая должного внимания на её персону, но сколько бы та ни дулась, она всё равно оставалась со своим возлюбленным. Комик кружил в танце с первой попавшейся куклой (кажется, она была нужна старым владельцам Парка Развлечений для фокусов с разрезанием симпатичной помощницы). Он метался от истеричного танца с ней, в котором он высоко поднимал ноги и бесконечно заразительно смеялся, до страстного танго, смысл которого заключался как можно ниже опустить куклу и не засмеяться, ведь того требовала «роль». Кружил комедиант не так уж и долго и, возможно, это бы ему напрочь наскучило через пару минут. Как вдруг музыкальная пауза была прервана срочными новостями. Клоун нервно и резко остановился. Он с пренебрежением и с искорками ненависти в глазах бросил уже бесящую его куклу в стену. Её благосостояние с этого момента никого больше не волновало (как, впрочем, и до этого момента). Как только диктор начала свой отчёт, а на экране замелькали изображения знаменитого на весь Готэм миллиардера Брюса Уэйна, Принц преступного мира готов был врезать кулаком в старый телевизор, не раз повидавший ужасы жизни, стекло которого успело треснуть от переизбытков эмоций сумасшедшего. Однако, занеся кулак, чтобы смачно ударить по вечно довольному лицу Брюса, он остановился. — Брюс. Брюс. Брюс. Брюс Уэйн, — повторяя имя миллиардера, мужчина играл руками, изображая лица фанаток, часто хлопая большим пальцем обо все остальные. — Ты уже буквально на каждом канале! — он эмоционально всплеснул руками, — И постоянно не затыкаешься, радостно улыба-аешься, а если подойти к любому бомжу и спросить, кто самый популярный человек в этом городе. Они обязательно скажут — Брюс Уэйн, — в конце мысли Клоун изобразил пронзительный визг девушек, влюблённых в его деньги и лицо, и скривился в отвращении. Всё внутри у него бурлило от злости и ненависти. Мысли кричали в голове преступника. Они так и стремились вылиться в реку брани и угроз, но только бог знает по какой причине прямо сейчас мужчина всего лишь скрипел зубами. Он вжал голову, плечи приподнял чуть ли не до ушей, а руки сжал в кулаки так, что все костяшки побелели. — Ты слишком прост, Брюс. У тебя есть всё: деньги, машины, красивые женщины, целая корпорация! — называя новый предмет, сумасшедший загибал пальцы левой руки и вдруг остановился. — Ах нет, у тебя есть почти всё, Брюс. У ТЕБЯ НЕТ СЕМЬИ! — после чего Джокер истерично засмеялся словно после хорошего анекдота или шутки. Он смеялся долго, надрываясь, из-за чего, впоследствии, ему пришлось также долго восстанавливать дыхание. Немного погодя, он сел на стул, повернув его спинкой к телевизору, и для удобства прижался к нему грудной клеткой. Комик измученно выдохнул и потёр глаза. Затем он снова посмотрел на экран телевизора, там знакомый нам всем миллиардер разрезал красную ленточку около главного входа в новую лечебницу в Готэме. — Мистер Уэйн, наши зрительницы интересуются, будете ли вы присутствовать на вечеринке в честь открытия нового Казино? — Джокер насторожился. Он вытянул шею вперёд к экрану, словно боясь пропустить хоть слово. Брюс, будто не вникая в услышанные слова, сдержанно кивнул и сел в свой автомобиль. — Тогда этот вечер можно не считать уж настолько провальным! Всё, детишки, папочка уже еде-е-ет! — протянул загадочно безумец и сбросил со своего рабочего места всевозможные бумаги и более скучные вещи, чтобы освободить пространство для создания нового образа.***
— Этот или этот? — поинтересовался наследник Уэйнов, снова поменяв галстук на другой. Миллиардер вглядывался в собственное отражение, примеряя галстуки. Он сначала прикладывал один, рассматривая его со всех сторон, потом прикладывал другой и переводил взгляд в зеркале на Альфреда, который внимательно наблюдал за всеми манипуляциями хозяина дома. — Я считаю, что вам отлично подходит первый, сэр, он подчёркивает ваш натуральный цвет глаз, — дворецкий стоял весь строго по струнке, плечи были разведены, подтверждая раскрепощенность, хотя с виду казалось бы, что каждая часть его тела была напряжена. На самом деле, на службе у Уэйнов Альфред буквально выработал эту стойку и уже не мог принимать ни одну другую. В других он чувствовал себя дискомфортно и неуверенно. — Сэр, меня очень беспокоит, что в последнее время вы почти не спите и не отдыхаете, особенно когда Джокер гуляет где-то на свободе, а не делает вид, что сидит в Аркхэме. Вам следовало наоборот копить силы, а не расточительствовать ими. Для образа Брюса мы с лёгкостью можем придумать алиби, пока вы будете отдыхать, — Брюс повернулся к своему слуге, устало на него взглянув. Даже не от сложности двойной жизни и поддержания организма в порядке, а из-за того, что Брюс просто устал от вечных причитаний и частых замечаний со стороны Альфреда. Однако назвать их бессмысленными или неразумными было просто нельзя, от этого его взгляд казался ещё более вымученным, ведь в который раз Пенниуорт был прав. — Давай ты скажешь «я же говорил» после моего возвращения. Ты же понимаешь, что мне нельзя отсутствовать на этом мероприятии, — Тёмный рыцарь откинул второй галстук на кровать и стал завязывать тот, что выбрал дворецкий. Он часто соглашался с хорошим другом по самым малым вопросам. Ему казалось, что Альфред, смотря со стороны, мог дать действительно хороший совет. Вероятно, это также был акт слабости или уважения к матери, которая с любовью всегда подбирала Брюсу элементы одежды или сразу весь костюм. — Буду надеяться, что вы не упадёте в обморок, и мне не придётся вызывать вам скорую.***
Это мероприятие несильно отличалось от любого другого. Словно по прописанному сценарию здесь всегда собирались высокопочтенные личности с горой денег в карманах. Хотя в наши дни звенящие монеты уже были заменены прекрасными зелёными купюрами, а те в свою очередь элегантными поблёскивающими кредитками. На любой такой вечеринке обязательно звучала классическая музыка духовых и струнно-смычковых инструментов. Люди разделялись на группки и бесспорно обсуждали слухи или события нового дня. Дамы предпочитали надевать платья с вырезами или другими привлекающими деталями, обязательно добавляя в образ гигантские до невозможности украшения, которые, в соответствии с размерами, подчеркивали их статус и количество денег на счёту их немолодых кавалеров. Кстати говоря о них, стоимость их брюк определить было значительно сложнее. И вся сложность заключалась даже не в проблематичности распознавания ткани и её цены на рынке, а, как бы это ни было неожиданно, — в цвете. Их костюмы никогда не позволяли выходить себе за рамки неброской палитры цветов в сравнении с теми же алыми или пурпурными платьями с декольте на худощавых элегантных косточках моделей и журналисток. Из-за чего заприметить молодого человека, а, вернее, его костюм было практически невозможно, ведь те всегда смешивались, подобно краскам, с молодыми девушками и начинали кружиться в танце. В зале никто не затихал ни на секунду. Находились даже те, кто пытался привлечь к себе внимание, стуча по стакану серебряным ножом. Однако если на них хоть кто-то переводил взгляд, то через пару мгновений возвращал его на своего собеседника, тем самым продолжая с ним дискуссию, совсем не замечая того, кто сильнее всего нуждался в признании. Только бедные официанты казалось бы хаотично перемещались по всему залу, разнося закуски и шампанское. Один из них даже выдумал вместо обычной пары лакированных туфель надеть ролики и разъезжать на них, подавая напитки. Но его пыл был успешно усмирён при первой же аварии-знакомстве со стеной. Белые скатерти на столиках с элегантными старинными подсвечниками, гигантские золотые люстры, созданные будто из чистейших алмазов, массивные резные белые колонны также присутствовали на этой вечеринке. Только ни красивые дамы, ни сногсшибательные люстры (стоит ли мне напоминать о том, что они могли упасть на гостей в любой момент?), ни классическая музыка не могли полностью захватить внимание Брюса. Он меланхолично вставлял фразы в диалог, сути которого он не знал, и иногда улыбался сегодняшним спутницам, чтобы те не забеспокоились о его «отчуждённом состоянии» или «плохом самочувствии». Ему давно наскучили эти светские вечера. Мужчина даже иногда ловил себя на мысли, что хотел бы, чтобы эту скуку развеяло какое-то новое дело, где понадобилась бы его вторая личность, и он сбежал бы спасать Готэм. Однако, как только такая мысль закрадывалась в его острый, как лучшие точёные ножи Джокера, ум, Тёмный рыцарь сразу же начинал корить себя за такие жестокие мысли. Ведь если попробовать посчитать, сколько вреда наносит одна контрабандистская вылазка, то число бы получилось больше 6 цифр. А они происходили и совсем не раз в год или полгода, значит, чаще и опаснее. Брюс прекрасно помнил Готэм-Сити только в самом начале своего пути: горы мусора на каждом шагу, неработающие светофоры, вечные автокатастрофы, бомжи в порванной одежде, воняющие и копящие деньги не на хлеб, а на пушку, чтобы пристрелить богатого прохожего, вечные тучи над городом, наркотики и заряженный пистолет у каждого человека в кармане, грязь, мелкие кражи, страх получить пулю в лоб или случайно врезаться на дороге в известного человека. Но сейчас всё стало хотя бы немного лучше. Этим Бэтмен старался замотивировать себя продолжать защищать Готэм дальше. Тем не менее, сейчас Брюс находился в более благоприятной обстановке с весьма обольстительными красавицами и был далёк от смрада города. Богачам жилось проще и приятнее лишь на первый взгляд. На самом деле, им приходится защищать свою задницу 24 часа в сутки, дабы их «золотишко» не попало в чужие руки, а голова не оказалась на столе Принца преступного мира. Гости всегда затрачивали определенное количество времени на те или иные разговоры. Как и сейчас, дамы уже заканчивали сплетничать о чужих похождениях и «мутках», когда вдруг один из самых восторженных кавалеров резко и безрассудно вспомнил нашумевшее имя — Джокер. Моментально уши и рты, сидящие рядом с ним, подхватили тему и сами стали усердно шептаться, обсуждая подвиги героя истории. Этот шёпот прокатился по всему залу, заполнив его до краёв, из-за чего всё меньше казалось, что это светское мероприятие, а не рой надоедливых пчёл. Уэйн не мог просто пропустить подобную тему и стал вслушиваться в активный диалог двух дам за соседним столиком. А спутницы миллиардера не могли в свою очередь пропустить их слов, поскольку боялись потерять внимание Брюса и хотели скорее обсудить с ним тоже самое, но уже без посторонних лиц. По сути ничего полезного в том разговоре для Бэтмена не было. Эти пожилые дамы с жемчужными колье лишь обсуждали затишье со стороны Джокера. И немудрено, поскольку его видео давно не мелькали на экранах телевизоров, да и удивительная улыбка не встречалась больше нескольких недель, а тот факт, что его величество — Принц Преступности — уже не сидел в Аркхэм месяц, ещё больше накаляло страсти. Та женщина, у которой было колечко с большим сверкающим изумрудом на левом безымянном пальце, изрядно подшучивала над своей подругой, чьи волосы вились, как лукавые речи Чёрта. Делала она это уместно и каждый раз укалывала новым словом, словно стараясь взорвать шарик. В основном подколы были направлены на то, чтобы показать нелепым страх «кудряшки» к « этому Джокеру». А её подружка лишь прятала глаза и пыталась подобрать хоть какие-то аргументы в свою защиту, но, если вдруг они не находились, она начинала прокручивать вокруг пальца локон и надувать губки, как совсем молоденькая девушка лет девятнадцати. За окном блеснула молния. Все лица этого блестящего зала вдруг замолчали, будто вспомнив, кого они так бурно обсуждали. Кажется, из уст того же восторженного молодого человека послышалась фраза: «А вы тоже слышали писк летучих мышей?!», но она растаяла в пучине мёртвой тишины. Так же, как и люди, музыкальные инструменты закончили свои разговоры и стали прислушиваться к любым шорохам. Такая гробовая тишина продлилась ещё пару минут, после чего люди стали потихоньку возвращаться к лёгким разговорам о безделушках и знакомых, словно боясь упомянуть героя их недавних речей. Когда и те милые пожилые дамы неловко переглянулись после удара молнии и начали тихо попивать сладкое шампанское, Брюс перевёл взгляд на своих спутниц. Однако на него уже не смотрели элегантные красавицы, а только широко выпученные две пары серых глаз. В них не было и капли понимания происходящего (к сожалению, эти прекрасные леди следили только за собой, а не за новостями, из-за чего всё услышанное показалось им истинным ужасом). Потом глаза девушек переместились выше меланхоличного лица миллиардера и застыли, не мигая. На выдохе Уэйн обернулся и поймал на себе взгляд мужчины в костюме цвета песочных лагун. Он развязной походкой приблизился к Темному рыцарю, после чего потряс фишками и картами для покера, вскинув брови, как бы предлагая сыграть с ним. Бэтмен сухо кивнул в соглашении и пригласил его за стол. — Мы случайно ещё не встречались? Ваше лицо мне кажется донельзя знакомым, — начал аккуратно разговор Брюс, пробежавшись по картам глазами. Затем он вновь посмотрел на незнакомца, смерив взглядом его светлые волосы цвета кованного золота до плеч, которые были хорошо залачены и зачёсаны назад. Блондин сдержанно хихикнул то ли от клишированности вопроса, то ли от попавшихся карт. Миллиардер в любом случае напрягся. — Может на вечеринке в честь нашего***
Ночь бесшумно ступала на следы ярко-рыжего вечера, который закончится, если посмотреть на часы, уже через час и тринадцать минут. Хотя, на самом деле, смеркаться начинало задолго до ударов колоколов. Костёлы всегда были очень похожи на совершенно обычных людей. Они очень любили, как истинные болтушки, сообщать народу о каждом получасе, будто от их молчания обязательно произошло бы что-то плохое: объявление очередной войны, новый терракт или рождение злейшего убийцы. От того далеко не каждый уважающий себя горожанин выбирал квартиру около этих сорок-трещалок. Хотя и довольно многие считали звон таким удивительным, что у них «перехватывало дыхание». Однако в этот миг колокола молчали. Только изредка шумели сосны, окружающие поместье далеко не первого поколения Уэйнов. Бизнесмен мирно сопел в своей уютной большой резной деревянной кровати, через пару минут ему уже нужно было вставать на ночной дозор. Вряд ли преступники специально его бы подождали и отложили террористический акт на пару часиков. Лёгкий ветер струился из приоткрытого балкона, шторы как чистые лепестки роз развевались при малейшем дуновении. Вся комната была охвачена свежим ночным воздухом, и буквально все предметы в темноте сложно было различить. Луна через несколько дней обретёт свою маленькую частичку, но уже сейчас она светит в неполную силу. Её лучи света подобно истинным ворам-мошенникам проскальзывают в комнату Брюса, отмечая в своём свете совсем новую и неизвестную фигуру, чёрный силуэт расположившийся прямо на балконе неизвестно который час. Луна, кажется, стремится полностью развеять тьму неизвестности героя, проводящего время в совсем неприемлемых для того местах, но это совсем его не смущает. Он повернут спиной к бледному лику неполного светила, от чего только плечи его костюма и обойма шляпы поблескивают, как при свете прожекторов. Он не двигается и только неторопливо ждёт, изредка балуясь с ножом, постоянно его перебирая в руках. Ресницы Уэйна дрогнули, предвещая, подобно фанфарам, его скорое пробуждение. Он разомкнул глаза, в комнате было темно, как в сырой темнице. Тем не менее, не рассмотреть фигуру на балконе было сложнее. Вне зависимости от того, кто бы это был, Брюс потянулся правой рукой под подушку за пистолетом «как как раз для таких моментов». В ту секунду, когда миллиардер почувствовал под пальцами рельефную часть ствола, голос раздался по всей комнате: — Я уже тебе рассказывал, почему я не люблю пистолеты? — поинтересовался клоун, пока его правая рука небрежно запрыгнула в карман его любимого фиолетового пиджака и шустро нащупала первый попавшийся нож. Уэйн достал лаконичное оружие из-под подушки, полностью готовый выстрелить. — А папочка тебе, видимо, не успел объяснить, что маленьким мальчикам нельзя баловаться с такими игрушками? — после чего тот самый нож со свистом полетел в руку Брюса. Лезвие вонзилось прямо в одну из фаланг пальца Бэтмена, от чего тот только успел, огрызаясь, произнести «Ауч!». Пистолет выпал из рук ошарашенного рыцаря и с характерным лязгом упал на пол, откатившись от кровати. А уже через мгновение незваный гость, спрыгнув с подоконника, стремглав рванул в сторону Уэйна, попутно оставив там же шляпу. Комик, заливаясь смехом, напрыгнул на свою добычу, как одна из его гиен, и толкнул его в плечи (что было бы практически неосуществимо, если бы не отвлекающий манёвр). «Бэтс» ударился головой о спинку кровати, телом попав на перьевую подушку. — А! А! А! — мужчина покачал пальцем перед лицом Рыцаря ночи, как перед провинившемся мальчишкой, затем цокнув языком. — Мистер Уэйн, на вашем бы месте, — он чётко выделил местоимение и сделал на него заметное ударение. — Я бы не сопротивлялся человеку с бомбой в руках, — в подтверждение своих слов Джокер достал из очередного кармана пульт с одной единственной красной кнопкой, покачав им из стороны в сторону. Затем он провёл большим пальцем по кнопке, добавив: — Одно моё неловкое движение или дрожь в руках может поднять всё это здание в воздух, а парашют в 3 комплектах у меня в карманы не поместился. Иначе… Посадка будет очень и очень болезненной для тебя, меня и твоего старикашки, — последнюю фразу Джокер произнёс с некоторым гневом, он даже заскрипел зубами в знак того, что он не хотел бы получить билет в один конец. — Что ты хочешь, подонок? — Брюс отвечал не без раздражения. Он отлично понимал, что комедиант никогда не приходил, а если он знал о количестве человек в поместье, жизнь Альфреда была полностью в его руках. — Ты что, коп? Только копы людей так обзывают. Люди же себе подобных зовут совершенно иначе, — ехидно заметил Мистер Джей, совершенно тонко намекая на обилие самой разной по тяжести брани в речи жителей Готэма. — Итак, мощный подбородок, мне хотелось кое-что всего лишь проверить, — он сжал талию бизнесмена в ногах, а сам сильнее приблизился к его физиономии. Пока сумасшедший находился в столь непосредственной и вряд ли приятной близости, его мысли стали принимать более нелегальный оттенок для тех времён. Бархатная перчатка проскользнула по твёрдым от лака волосам, а большой палец остановился на мощном подбородке миллиардера. Во всей этой непонятной и действительно страшной ситуации Уэйн не успевает как-либо реагировать, пока царапина неприятно пощипывает, а пистолет валяется где-то на полу около кровати. Он пытается скорее придумать план, чтобы этот чудак не мог выиграть это сражение. Однако сонливость из-за нескольких бессонных ночей и пульсирующая рана дают о себе знать, замедляя все реакции Бэтмена. Он не слаб, его застали врасплох. Клоун не смеётся, лукавые нотки исчезают с его лица. За окном тучи и ели затихли, а листья не смели без разрешения упасть с ветвей дубов. Всё замерло. Дыхание у обоих мужчин перехватило, а сердца стали отбивать новый ритм, как бы вторя друг другу и подстраиваясь под тревожную ситуацию. Колокола заиграли свою любимую песню, объявляя 11 часов вечера. Брюс замешкался. Ему не удаётся представить, что сейчас произойдёт, или он просто не успевает помечтать о грядущем. Как резко вместе с колоколами небрежно накрашенные губы комика касаются его. Почувствовав их, комедиант отстраняется, после чего прижимается лбом ко лбу Тёмного рыцаря. Он смотрит прямиком в его глаза, будто пытаясь выудить из них хоть что-то, будто ту самую эмоцию, которую он видел во взгляде Тёмного рыцаря. Ему удаётся сдержать себя ещё на пару секунд перед тем, как он вновь жадно впивается в губы защитника порядка. Краска алого с примесью бордового оттенка размазывается на его лице сильнее, оставляя какую-то часть на устах наследника Уэйнов. Он, в свою очередь, ничего не понимая и не соображая, не может даже пошевелиться или ответить на поцелуй. Мистер Джей чувствует сладость красного вина, которое только недавно касалось языка и губ Бэтмена, от чего разум его начинает кружиться в безумном танце сильнее и сильнее, дурманя сознание. Теряя контроль над своими действиями, мужчина откладывает пульт на столешницу около кровати рядом с часами. Слабые, худощавые (и теперь вовсе свободные) руки вжимают летучую мышку в кровать, прикладывая к этому усилия, хотя тот практически не возмущается и не отталкивает прочь. Спина Брюса упирается об резное изголовье кровати, и как бы угол не сменяется, удобнее не становиться. Однако это был не самый тяжёлый момент прямо сейчас. Мужчина не мог ответить на поцелуй не только из-за неожиданности этого поворота обстоятельств. В сию секунду перед его лицом мелькали все ужасные сцены, в которых человек прямо перед ним принимал открытое участие. И Уэйн вспоминал совсем не бесчисленные ограбления или не не единичные кражи и угон машин. Он вспоминал те смерти близких или несчастье людей, называемых друзьями в образе Брюса или некоторых в его другой версии, тот ужас, приносимый этим безбашенным преступником в гриме в Готэм. Иногда в памяти проскакивали ситуации, в которой, на удивление, вины этого ловкого манипулятора не было, но для спокойствия души винить его было бы проще. Тем не менее, именно этот бес сейчас внезапно кусает героя за нижнюю губу и неряшливо улыбается, отстранившись. Он тяжело дышит, всматриваясь в синие глаза Тёмного рыцаря, того, чьей смерти он хотел и ждал больше всего на свете. Прямо в этот момент бизнесмен был безоружен, но совсем не сопротивлялся. Джокер мог с лёгкостью распрощаться со своим злейшим врагом, просто вставив нож в его горло. Однако это было бы до бесконечного глупо, тупо, по-дурацки и совсем некрасиво! Вместо этого он хаотично начинает целовать Брюса по всему лицу, словно пытаясь насладиться каждым сантиметром лица, которое постоянно скрывала эта глупая маска. Уэйн неожиданно для обоих мужчин отвечает на поцелуи, стараясь оправдать у себя в голове всё происходящее наиглупейшим сном. Он легко и невероятно нежно касается уголка широкой улыбки Мистера Джея. У него нет логического объяснения своего действия, он поступает импульсивно, совсем не подумав. Брюс, правда, не знает, почему делает это и не успевает сокрушиться о содеянном. Он уже не может остановиться, да и смысл? Было бы неразумно останавливаться, если всё это проказы строптивого и опьянённого создания. Никаких обязательств и нужных объяснений, если это бред сонного воображения. Его собственные руки начинают страстно блуждать по спине психопата, касаясь каждого позвонка, до которого только можно было достать через слои одежды. Джокера накатывает с головой новая волна желания, как только он чувствует отклик. Похоти в нём разгорается настолько много, что он готов отдать всё, лишь бы почувствовать большего напора со стороны Бэтмена. Клоун не успокаивается и старается украсть хотя бы единственной вздох из уст бизнесмена, от того голова у Брюса начинает кружиться, как на карусели. А единственная ниточка, за которую он может ухватиться — губы частого посетителя больницы Аркхэм. Ему всё больше начинает казаться, что бархатные фиолетовые перчатки напрочь сбились с пути и потеряли изначальный курс. Они то путают чёрные, словно от смолы, волосы, то пытаются обхватить шею, то как можно нежнее поглаживают щёки и плечи, запоминая каждые углы. Уэйн чувствует в воздухе не раскалённую от действий мужчины атмосферу, а лёгкий запах химии, который он с каждым моментом считает невозможным забыть. Миллиардер даже готов уже углубить поцелуй, но успевает лишь схватить Джокера за пиджак с укоризною в глазах, чувствуя, как тот отстраняется. — Бэтси, кажется, нам придётся придумать новую игру.