Aut bene aut nihil

Хемунд откинулся на спинку кресла, глядя в ноутбук, на экране которого, разделенном на несколько квадратов, просматривалась парадная жилого многоквартирного дома. По сведениям, предоставленным ему людьми Лагерты Ингстад, Блайя и Сигурд Лодброк жили именно здесь, однако за день наблюдения никто из них до сих пор на камерах не засветился. Бишоп был терпелив. Он неделями выслеживал своих жертв, подготавливая для них казнь, наиболее для их прегрешений достойную. Лагерта Ингстад была недалека от истины, когда говорила, что им руководят — не только глас Божий вел Хемунда Бишопа к тем, кому было суждено умереть от его руки, но и глас человека, жаждущего очистить мир от скверны. Возможно, этот человек, вытащивший его из Шоушенка, не возражал бы, если бы семья Лодброк в полном составе отправилась в Ад, на шестой круг его, предназначенный для еретиков и лжеучителей. И они будут лежать в раскаленных гробницах, и огонь будет гореть внутри их могил.  — Да обратятся нечестивые в Ад, все народы, забывающие Бога, — шепчет Хемунд, — Там будет плач и скрежет зубов… Дело Господа — свершить суд и отправить в Ад язычников и убийц, а он, Хемунд Бишоп, — рука Его на земле. Лагерта Ингстад предоставила ему достаточно доказательств, что у Сигурда руки в крови невинных, а его жена, бывшая когда-то христианкой, предала истинную веру во имя чужих богов и, вместо венчания, благословленного Богом, скрепила брачные узы языческой церемонией. Место их обоих — в Аду, но пока что Хемунду было указано не убить их, а напугать. Заставить вернуться в Чикаго, под крыло Ивара Бескостного. Ему не нравилась эта мысль — чудовищ лучше давить, когда они разобщены, а не в момент их объединения. Но Лагерта была тем гласом, что сейчас указывал Хемунду на жертв, и тем, кто оплачивал любые его расходы, так что он понимал, что должен делать то, что она прикажет. Пока что. * * * Сигурд Лодброк. 24 года. Почти-младший-сын, для своих родителей — ни то, ни сё, мальчишка, не способный удержать в руках бандитско-языческую империю. Музыкант и убийца, не раз окунавший свои руки по локоть в чужую кровь ради интересов Ивара Лодброка. Блайя Лодброк, 20 лет. Жена Сигурда, жизнью которой он дорожил больше, чем собственной. Дочь убитого братьями Эллы Кинга и жертва Стокгольмского синдрома. Бишоп даже помолился бы за неё и пожалел бы её, но она сама закрыла для себя двери в Рай. Хемунд прикрывает глаза, вспоминая оставшихся Лодброков, которых нужно согнать в одном месте. Ивар Бескостный. В представлении он не нуждается, в его кулаке — две империи, Лодброков и Блэков, причем последние даже не подозревают об этом. Его охраняют «вороны», он держится благодаря преданности оставшегося брата и своей любовницы, и они будут грызть за него глотки до последней капли крови. Убить его будет сложно, да только Хемунд Бишоп не ищет легких путей. Хвитсерк. Ворон. Вещун, унаследовавший дьявольскую силу его матери. Он чувствует опасность так же, как любое животное, и держит нос по ветру, а крылья — расправленными, на его спине вытатуированными. У него одна слабость — его женщина, его любовница, Элсвита МакАдамс, и с ним справиться будет легче всего. Бог есть Любовь, но Любовь делает нечестивцев не слабыми, а сильными, ибо не заслуживают они Её чистоты. Ида Блэк-Лодброк. То ли жертва змеиного обаяния Ивара Бескостного, то ли сама — гадюка среди ей подобных. Формально возглавляет клан Блэков, но любому, кто раскинет мозгами, станет ясно, что решения они принимают с Иваром сообща. Перегрызёт за него горло, а, значит, на это самое горло ей нужно будет наступить и раздавить змее голову. Хемунд знал о семье Лодброков всё и даже больше, но задавался вопросом: превратится эта шайка в змеиный клубок, разом набрасывающийся на обидчиков, или станет «крысиным королем», перепутавшись хвостами себе на погибель? Он постарается, чтобы второе. А Лагерта придумает, как посеять недоверие среди них. * * * Время близилось к полуночи, когда на камерах, направленных в сторону дверей квартиры Сигурда и Блайи, наметилось оживление. Хемунд как раз налил себе уже четвертую чашку кофе за последние несколько часов — он предпочел бы пиво, но никогда не пил на задании. Наклонившись вперед, он уставился в мутное, черно-белое изображение на экране ноутбука. Да уж, гребаные камеры оставляли желать лучшего, но зато были незаметны, а бюджет Лагерты не включал в себя бешеные траты на сопутствующие материалы — только оружие Бишоп мог выбрать самое дорогое. Оружие было единственным исключением. Сигурд и Блайя возвращались домой. Хемунд видел, как Блайя искала ключи в сумке, как отпирала замок. Видел, что Сигурд обнимал её со спины и смеялся, а она уворачивалась и что-то ему выговаривала. Пора. СВД холодила руки. Хемунд притаился у окна, глядя на дом напротив. Дождался, пока загорится свет в гостиной. Сигурд Лодброк с женой были видны, как на ладони, — прекрасная мишень. Один выстрел, и мозги Блайи забрызгают стену. Следующий выстрел — и Сигурд Лодброк навсегда закроет свои змеиные глаза. Такие глаза могут быть лишь у слуги Дьявола. Но Хемунд знал, что не может убить их сейчас, у Лагерты всё ещё были другие планы. Лодброки будут медленно поджариваться, искупая воплями свои прегрешения, а их тела обуглятся и превратятся в головешки. Хемунд спустил курок. Будто в замедленной съемке, он наблюдал, как сыпалось и крошилось стекло в квартире, и пуля, просвистев в полуметре от головы Блайи, вонзилась в стену и застряла там. Сигурд, наученный жизнью, тут же оттолкнул жену на пол, накрыл собой. Не дожидаясь, когда кто-нибудь из соседей, привлеченный звоном стекла, высунется в окно, Хемунд Бишоп скользнул змеей под окно, затаился, положив СВД перед собой, затем ползком двинулся к столу. Если кто-нибудь из соседей вызовет полицию, пройдет время, прежде чем они доедут и сообразят, из какого помещения стреляли. А сам Змееглазый вряд ли решится и рискнет жизнью, чтобы появиться здесь. Он слишком дорожит собой и своей женушкой. В любом случае, самого Хемунда здесь уже не будет. Он уже пустится в обратный путь, в Чикаго, — дожидаться, пока все Лодброки опять соберутся под одной крышей. Да начнется игра.