Призраки, дорогой, призраки

По всем королевствам прошёлся слух о непревзойдённой красе нигельской принцессы — к брачному возрасту она стала чудо как хороша, воспитали её как царицу, нежную и чуткую, любящую цветы и поданных. Ну всем удалась принцесса, кроме одного… — Поэтому я смею просить руки вашей дочери! — разорялся принц далёких краёв, пришедший со своей делегацией с единственной целью — свататься. — И что, никого ничего не смущает? — уточняла сама принцесса совсем не женским голоском, грубо закинув ногу на ногу на своём троне. Слева сидел достопочтимый отец, ещё дальше достопочтимая мать, за ней советник и несколько слуг. Ну и пару призрачных фигур, вполне безобидных и невидимых. И все в этот момент смотрели на «принцессу», кривящуюся от вида собственного портрета — убил бы того, кто распространил картину, сделанную исключительно в шутку. И ничем картина не врала, кроме длины волос и одежды. Единственное, что принц никогда не корчил выражение блаженного восторга, которое и делало его таким миловидным на полотне. — Сына… — начал король, но королева его прервала, поднявшись и кивнув на портрет: — Видите ли, достопочтимый принц Варк, такая казусная ситуация, но у нас никогда не было дочери, только сын… Не то чтобы прибывший этого не видел — перед ним сидела та самая принцесса, что и на картине, с одним единственным «но» — женщиной она не являлась. И всё же: — Для меня это, конечно же, неожиданность, но она не вынудит отступить! — Сына… — Бать, не начинай. — Сына… — Матушка, он псих… Негромкий разговор, не слышный гостю, стоявшему на расстояние от тронов, прервался грохотом — окна зазвенели и осыпались, укрыв пол осколками, а призрачные фигуры совсем исчезли. Но и до этого их видели только четверо, и никто не собирался в этом признаваться. — Я категорически против! — известил всех принц, когда шум стих, поднялся на ноги и вышел. — Принц Варк, — начала королева миролюбиво, но тут уже король прервал её: — Нужно перебраться в другой зал, пока здесь прибирают. И вызвать мастера, — стоило ему это сказать, как тумбы с вазами сложились подобно карточным домикам и осели, увенчав акт разрушения звоном ваз. — Да, мастер будет очень кстати. Снова пришельцы шалят… — Призраки, дорогой, призраки, — поправила его королева, подымаясь со своего места, пока не сломался ещё и трон. Варк, следуя за правителями, случайно углядел спину «принцессы» и поспешил за ней раньше, чем обдумал ситуацию. А она вырисовывалась не радужной. По легенде, всё началось, пожалуй, три года назад, когда родной отец в ультимативном порядке обязал жениться. Первое время удавалось тянуть резину, путешествуя от одной принцессы на выданье к другой, и в каждой находя изъян, но с болезнью король стал невыносим и отдал чёткий приказ — выбери любую из выставленных вариантов и женись без уловок и увиливаний! Принцесса Лив показалась самой безобидной… Отец очень серьёзно сказал, что без жены домой не примет. Вот незадача… Ведь невеста оказалась женихом. К тому же, совершенно точно несогласным на брак. Да ещё бы, это у них, в Динарии, однополая связь явление нормальное, пусть для правителя и не предпочтительное, а здесь же другие порядки! Лестницы проносились одна за другой, а Лив мелькал впереди смутной фигурой, словно парил и впитывался в стены, но уследить за ним оставалось задачей не трудной. Принц впорхнул в комнатку на втором этаже огромного каменного замка, не запер за собой дверь, и принялся там чем-то шуметь. А точнее, кажется, шум там исходил до того, как принц впитался в стену и истаял фантомом. — Чертовщина сплошная, — пробормотал про себя Варк, отпирая дверь. В комнате ожидаемо оказалось пусто на первый взгляд, да и на второй: огромная кровать, почему-то полуразобранная, одно окно и пустота. Под кроватью раздался шорох и оттуда выпнулся бородатый мужик. Почесав зад, он смачно зевнул и поднялся на ноги, а столкнувшись с посторонним в дверях — шарахнулся: — Да не спал я, не спал! Уже иду чинить… Варк недолго глядел ему в след, да и больше удивлялся происходящему. Ненормальность ещё большая, чем в родных краях. И это при госте! Хотя, может и к лучшему — нет лишних слов, не теряется время на расшаркивания. Так думал, опускаясь на корточки и находя под кроватью принца Лив. Тот даже бровью не повёл, пялясь в доски над собой, и когда понял, что раскрылся, только сказал: — Это призрак. Принц у себя. — Да-да, конечно, — покивал Варк, засовывая руку, чтобы вытащить этого ненормального из укрытия, но Лив вытаскиваться не желал — прокрутился на другой конец недособранной кровати и поднялся, не собираясь сдаваться. Но и Варк не отступил — принялся обходить преграду. Тогда Лив подло воспользовался лёгкостью каркаса и сдвинул его, тем самым отрезав Варка от двери. Их своеобразная игра продлилась не очень долго, но оба успели устать и вспотеть. Первым терпение закончилось именно у Варка и, спросив у себя, у кого здесь больше мозгов, он снял рубашку, а камзола лишился ещё раньше, и просто сел на пол, оперевшись спиной на бок кровати. Лив, на почве недавних заявлений о свадьбе, увидев, как тот раздевается, сначала испугался, но вскоре и сам устало привалился к стенке, признав поражение. — Я не хочу жениться, — признался Варк, решив, что можно и поговорить. Ведь и шёл сюда именно за этим, а ввязался в какие-то детские игры. — Тогда на кой-чёрт припёрся? — достаточно грубо уточнил Лив, не радуясь и не надеясь преждевременно — обычно царской крови нередко приходится переступать через свои желания. Но вообще-то он не думал, что этот всерьёз возьмёт его в мужья… жёны… мужья? Это уже верх безрассудства и глупости, потому что без наследников никак! А каким местом может родить мужчина? Никаким! — Отец не оставляет мне выбора. Или брак или… Почему бы не договориться мирно? — Я не женщина! Какое ещё «договоримся мирно»?! — Станешь моим мужем. Добровольно. Лив набрал в лёгкие воздуха, но вместо гневной тирады молча поднялся на ноги и повернулся уходить. Не позволила этого застывшая в проходе королева. Непривычно прямая и даже, словно, величественная. — И как же решается проблема с наследниками в вашем царстве, если принц может позволить себе связать жизнь с мужчиной? — спросила она, скрещивая руки на груди. — Не с помощью любовниц же, верно? Варк оглянулся на неё и испытал необходимость одеться, но убедил себя, что ничего предосудительного не сделал. Не при незамужней и невинной деве же? Нет. Значит, никаких правил приличия не нарушил, ничей моральный облик не уронил. — На моей родине чтится лебединая верность. А что до детей — на всё есть магия. — Магия… не решает все трудности, — высказался Лив и покинул помещение, собираясь заняться своим делом. Мастер, скорее всего, уже чинит зал, а пятый этаж всё ещё не опечатан… *** Варк чует странный запах с самого прибытия в замок. Кажется, что в некоторых местах он становится сильнее, в других же едва ощутим, но это тот же запах старой пыли и какой-то травы или трав, возможно, зелья или всего лишь отвара. Это не аромат цветов, плодов или овощей, не специй или чего-то уже слышимого, ближе всего ему подходит букет разнотравья, какие дети собирают со всех округ и связывают в одну метёлку. Такая композиция может долго стоять в вазе или висеть под потолком, сухая и хрупкая. На ужине король известил, что пятый, самый последний этаж замка отныне закрыт для живых, а принц Варк может сколь угодно пребывать у них в гостях, если не боится призраков. Эти люди уверены, что что-то заставило весь род подняться из могил в виде неуспокоенных душ, и почему-то ни один священник не может помочь вернуть их назад. Всё, что остаётся Варку — внимать словам и поглядывать на пустующее место принца Лива. Думать, что на картине написано «Оливия», а стало быть, его полное имя Оливер, потому что аналога в этой стране нет. Если бы только здесь хоть кто-то обратился к кому-то по имени… Из «остаётся» есть ещё тайное исследование этажа, потому что запах и невидимые призраки беспокоят всё больше, чем дольше здесь задерживается. И ночью замок тихий, как днём, ни капли не мистический, да и лишних шумов вроде не слышно: ни скрежета цепей, ни завываний, холодящих душу… Крадясь по тёмным коридорам, в редких местах охраняемых караулом, Варк очень сомневается, что стоит лезть в это. Но что-то тянет, не то любопытство, не то чары. Хотя нет, не чары. Точно не чары. И чтобы доказать это себе, идёт не к лестнице, а возвращается и поворачивает к комнатам принца, пробраться в которые не составляет труда. Ни стражи, хоть она должна стоять под дверями правящей четы, ни запертого замка — даже скрипа не раздалось, когда проворачивал ручку. А в комнате Лива одна кровать и здоровый шкаф. Ни зеркала, ни тумбочки, ни книжки. Это так ненормально, что Варк проходится, простукивая стены, и на самом деле находит не одну пустоту, только не рискует искать рычаги — вдруг там сам принц сейчас прячется и занимается… чем-то. Деву там режет, чтобы принести в жертву. Ни один замок не заперт — ни в спальню, ни в ванную, ни в саму гостиную. Кровать застелена, словно ею и не пользуются, а в шкафу с добрый десяток дорогих камзолов, ровных и как на вид, так и наощупь — новых, не ношенных. Варк сдвигает их в сторону, чтобы дотронуться до всех стенок, найти и зацепить любую неровность, и когда находит впадинку и давит на неё — боковая стенка вынимается, открывая несколько девчачьих детских платьев… *** Лив нервничает. Кусает губы, размазывая «полезное» овощное пюре по тарелке, которым матушка кормит всех утром, и хмурится. Возможно, это лишь паранойя, но ему кажется, что в комнате кто-то побывал. И ведь кровать какой была, такой и осталась, ковёр не примят, а одежда в шкафу висит как и раньше. Но словно пахнет посторонним. Кто мог туда зайти, пока сам, следуя карте потайных ходов, блуждал по пятому этажу? В конце концов, нервозность доходит до крайней точки, это понимает по свербежу на запястье — оно всегда чешется из-за нервов. Едва терпя чесотку, подымается на ноги и чуть ли не убегает, наплевав на то, что слуги смотрят и точно потом пустят самые разные слушки. Кто вообще слушает болтовню прислуги? Они уже столько насочиняли об этих призраках, хоть и не видят их, что можно книгу написать! «Фольклорные сказания одного замка»! — Рита, есть чего съедобного? — спрашивает сходу у тучной кухарки, влетев в кухню и чуть не зацепив спешащего поварёнка с полной корзиной морковки. — Там есть хлеб, — тычет та пальцем на противни с тёплыми булками, — а там джем! — второй рукой в открытую банку. — И не гоняйте здесь, как сказившийся! Лив только угукает, протискиваясь рядом с ней, хватает пару булок, собираясь забрать их в комнату, сесть там тихонько возле окна и выпачкаться в малиновом джеме как когда-то в детстве. План рушит Варк, едва слышно проникший в кухню вслед за ним и громко крикнувший над ухом: — Бу! Булка почти падает, Лив тонко вскрикивает и отпрыгивает от него, напарывается на Риту, та разворачивается с тесаком в руках, отвлечённая от разделки мяса, и как гаркнет: — Не шуметь! Лив, вновь пискнув, но на этот раз значительно тише, пятится к заветной банке. И, пользуясь случаем, попросту убегает, в коридоре нырнув в первый попавшийся тайный ход. Благо, их здесь как муравьиных тоннелей. И когда выбирается из пыльных и запаутиненных ходов на пятом этаже, почти радостно вваливается в нужную дверь и падает там в кресло, облегчённо выдохнув. Завтрак испорчен окончательно — хлеб присыпался пылью, а джем, который в детстве звался просто вареньем, теряет всю привлекательность. Хочется пойти к этому Варку и устроить как минимум скандал, а получается только достать любимую книгу и упасть на родную кровать. Из-за призраков спать, да и просто жить на этаже стало невозможно, так что пришлось бросить всё здесь и перебраться вниз. Из-за них половина слуг разбежалась, а все придворные, не теряя лоска, разошлись. Замок стал пустынным и тихим, могильным. Через какое-то время все заметили странные запахи, но их источника так и не нашли. Да и призраков видят только единицы. Видящие сбежали первыми. Булка всё равно вкусная. Тоскливо жуя мякиш и похрустывая корочкой, Лив глядит в окно, за которым сгущаются тучи, и на душе становится так погано, что вторжение Варка воспринимает с некоторой радостью. По крайней мере не бросается с выяснениями, как нашёл, и не гонит прочь. — Королева сказала, что раньше вы жили здесь. — Я не спрашивал. — Ну, я просто немного удивлён. И… наверное, рад. Картина становится понятной, поэтому Лив утверждает, глядя, как тот садится на подоконник с другой стороны: — Ты был в той комнате. — Да. Искал тайные проходы, чтобы убедиться, что ты человек. — Нашёл? — Нашёл платья в шкафу. Скажи, что твоя матушка не переодевала тебя в девочку в детстве, потому что хотела дочь. — Не переодевала. Там шкаф заклинил, я не знаю, что внутри. Но какая разница? Тебе нужна жена, так не лучше было бы, если бы я носил платья? — Не лучше. Отрезав это, Варк замолкает, пытаясь подобрать слова. Всё сложно и просто, но облечь мысли в речь не получается. — Если ты станешь моим мужем… — Не стану, — перебивает Лив. — Это смешно! Неестественно и ненормально! Ребёнка магией? Если бы такая магия существовала… — Она дорогая! Но есть! — тоже перебивает, поддаваясь вперёд. И наконец-то Лив поворачивается к нему, глядит ровно в глаза, выискивая там ответы на свои вопросы, но не находит, а потому тихо спрашивает: — Зачем тебе это? Наши королевства слишком далеко, чтобы в этом имелась хоть какая-то выгода. Надеешься, что я останусь здесь, а сам будешь у себя? Тогда какой в этом смысл? Я — единственный ребёнок. И я наследник. — Я тоже, — выдыхает, придвигаясь ещё ближе. Едва сдерживает себя, чтобы не схватить его за руки и не начать как ребёнку объяснять: — Твои родители будут править явно дольше, чем мой отец. Ты здесь не останешься. Лив рычит, закатывая глаза. На уме столько острот и ругательств, что проще без слов выть, чем пытаться хоть что-то сказать. Хоть что-то осознанное и логичное! Замолкает, когда Варк дотрагивается своими руками до его лица, сжимает его и тянет на себя. Накрывает губы поцелуем и, быстро лизнув губы, толкается языком в рот. Это так неожиданно, что Лив не успевает понять — мерзко или нет, просто вырывается и падает с подоконника. Не может контролировать мимику, не может и слова выплюнуть, ни единого скверного слова, каких полно в голове, сил хватает только сжать зубы и, подпрыгнув на ноги, сбежать. Как это вообще понимать? Нет, к ним и раньше приезжали с такими запросами — подавай им принцессу в жёны, но узнав об ошибке, просто извинялись и уходили. Могли ещё и слугам пинки раздать за то, что так подвели. А этот, подумать только, хочет себе мужа! Это же совершенно невозможно! Дни проходят как в кошмаре — куда не пойди, там везде бестелесные фигуры, там везде мерещится Варк, отец или мать, советник или мастер. Последний не мешает, просто постоянно досаждает какими-то вопросами и уточнениями, мол, какие принцу нужны люстры в комнате, с хрустальными каплями или, может, плафонами? Позолоченные или посеребрённые? Он даже не знал, что там запустили уборку, что меняют люстры и шторы. Сон тоже не даёт покоя, не дарует телу отдыха, потому что обрывается с каждым шорохом, и нормально он спал только раз, когда забрался в старую материнскую спальню и залез под кровать. «Это ведь ненормально», — твердит себе, стучась головой о книгу, когда в очередной раз просыпается за столом и понимает, что от недосыпа уже теряет сознание. Или от недоедания. Варка удаётся избегать целых четыре дня, а на пятый, когда тучи разошлись и показалась полная луна, тот зачем-то пришёл в библиотеку на опечатанном этаже. Пришёл, принеся с собой книгу. — Не убегай, — попросил, дёрнувшись к нему, когда Лив резко поднялся со своего места. — Я не подойду, обещаю. Он садится у стеллажа, упирается руками в колени, и Лив успокаивается, падая обратно. Раскрывает книгу, но читать, конечно же, не может. А кто бы смог? Из головы не идёт тот поцелуй — мягкое прикосновение к губам, мокрый язык… Ни смущение не накатывает, ни отвращение — не успел понять насколько это ужасно, да и проверять снова не очень-то и хочется. Молчание угнетает настолько, что сон уже не кажется таким близким и необходимым, глаза не смыкаются. — Ты знал, что призраков призывают ведьмы? Слова падают в тишине слишком громко и чётко, Лив сам пугается своего голоса, но откладывает книгу, чтобы посмотреть на Варка в ожидание ответа. — Ты немного не прав, но близок к истине. Призраки лишь приманиваются аурой ведьмы, окружают её как мотыльки свечу. — А откуда ты знаешь? — интересуется, отодвигая книгу совсем, и Варк охотно поддерживает беседу: — У нас ведь много ведьм и колдунов в королевстве, они приносят пользу. Я много думал об этом, потому что не очень жалую их. — У нас здесь может быть ведьма? Очень прямолинейно, настолько, что в голосе слышится изумление. Это интересует Варка намного больше, чем вопрос женитьбы. — Ты что, об этом не думал? Лив вскакивает и принимается мерить шагами пространство от кресла до стены вдоль стеллажа, погружаясь в мысли. Сам себе бормочет что-то совсем несвязное, а через какое-то время замирает и испуганно смотрит на него: — У нас здесь что, ведьма? Настоящая ведьма? Это выглядит до того глупо, что смеяться не хочется. Варк всерьёз думает над этим вариантом — что он не знал и сейчас правда боится, а ведьмой может оказаться и королева, — но совсем недолго, ровно на три вдоха. Ответ, как это часто бывает, лежит на поверхности: — Ты и есть ведьма. Лив усмехается и пожимает плечами. Резко меняется, словно скидывает маску — нет, лицо и тело остаются прежними, а вот сама поза, выражение, наверное, и энергия им излучаемая становится иной. — Ты ведь и сам не так прост, Варк. Рассказываешь мне про магию, способную создать ребёнка двум мужчинам, и даже не думаешь, что я могу знать, что такое невозможно. Зовёшь меня с собой, в честный брак, но сам ни разу не сказал правды и не видишь её перед собой. Сколько ты ещё будешь врать нам обоим, демон? — Демон, — повторяет негромко, пробуя слово. — Демоном меня ещё не называли. — А как? Принц из сказки? Из сказочной страны, которой не существует? Ну конечно, мы же не можем сесть на коней и поехать туда, чтобы проверить твои слова. А потом что? Как в страшилке с глупой невестой, купившейся на сладкие речи и покончившей с жизнью в реке? — Да почему сразу… Почему бы не поверить? Побыть любимым? — Смеёшься, да? Пусть я и ведьма, но родился мужчиной. Какая разница, будет любить меня жена или нет, если я могу найти себе кого угодно? Хоть одна да полюбит. Уходи из нашего замка. Тебе здесь не место. — Думаешь, те травы чем-то помогут? — Вон! Варк успевает растянуть губы в улыбке, искажённой острыми зубами, как мир меркнет под резко поднявшимся в помещение ветром. Все свечи разом тухнут, книги выметает с полок, а неведомая сила выталкивает из комнаты, из замка, бросает где-то далеко. И когда он открывает глаза, то видит перед собой только ряды могил. Лив хмыкает и одним движением возвращает книги на места. Вертит в руках ту самую, которую читал, но в итоге и её ставит обратно. Призраков сейчас не видно, но они появятся, как только буря утихнет. С погоста недалеко от замка слышится гул колокола, которым изредка «гоняют» нечистых. Демон зовёт к себе на пир средь могил, но он не настолько глуп, чтобы идти в ловушку. Любовь или не любовь, страсть или нежность, а может и ненависть — какая разница? Ведьмина доля незавидна, в ней нет места чуду. Нет места любви и заботе, блаженному неведенью и благодати. Так зачем травить себя напрасными надеждами? Зачем идти против природы, прекрасно зная, что найдёшь конец в этом чувстве, в крепких руках, что выпьют твою жизнь? Незачем. И пусть сколь угодно звонит в колокол — с рассветом исчезнет сам, и свита его истает. А ведьма останется одна, потому что только тот мужик не гулящий, что искренне любит, а полюбить ведьму может лишь чудище. Что до женщин… не найдут они, призванные даровать жизнь, счастья рядом с тьмой. Лив это знает, тысячу раз проговаривал себе, убеждая, что иного пути нет. Именно поэтому поправляет растрепавшиеся ветром волосы и говорит с вызовом, улыбаясь смерти: — Люби меня, коль обещал. И не важно, что у него страшные зубы, видные в оскале, если губы такие мягкие. И острые когти не пугают, потому что руки горячие и жадные. И даже сырая земля, не высохшая после дождей, не мешает… *** — Демон проклятущий, — выплёвывает Лив слова вместе с косточкой винограда. И вслед за ними летит и сама кисть ягод, попадает в стену, где мгновение назад стоял Варк, едва слышно шмякается и растекается соком. Сил подняться, подойти и ударить, конечно же, нет, а бросить в него подушку жалко, да и не эффективно. Получается только валяться и корчить из себя умирающего, хоть до смерти, кажется, как до луны пешим ходом. Плохо просто душевно, а ещё причинное место болит, что шевелиться лишний раз не хочется. Вот и остаётся только шипеть: — Лучше бы уже сожрал… Или утопил! — И что бы потом с тобой, утопленником, делал бы? Сказки сочинял? Нет, прости, но это сырость, — веселится Варк, подбрасывая ему ещё подушек, чтобы удобнее было. — Утащил меня, невинного и несчастного, в какую-то дыру, ещё и сказками угрожает! — Не в дыру, а в моё царство! Какая тебе разница править людьми или демонами? Лив с досады зарычал, переворачиваясь и утыкаясь лицом в подушку. Но когда Варк сел рядом и чмокнул в макушку, даже немного улыбнулся. В ведьму ведь может влюбиться только чудище, да? Теперь главное, чтобы это чудище не сбежало, разглядев ведьму получше.