***
Тим мягче притерся к груди под ним — сонно ли или бодрствуя — и выдохнул, будто освобождаясь от чего-то. Дэмиен осторожно коснулся чужой головы, запустил пальцы в пряди, осторожно их перебирая. Тим часто так делал — укладывался юноше на грудь и засыпал. Спустя некоторое время в отношениях Робин понял, почему старший спал так мало, так мало ел и заботился о себе в целом — ему было просто некомфортно. Сотни мыслей терзали его разум, каждая из них отрывала себе от него кусочек; Тиму было проще и приятнее заботиться о ком-то, нежели о себе. В их тандеме это работало в обе стороны, подумал Дэмиен, гладя Тима по плечам и шее, обводя подушечкой пальцев выступающие позвонки, ему тоже было проще заботиться о Тиме, чем о себе самом. (О себе самом не было смысла заботиться, если ты никому не нужен — оба знали, что это не так, но избавиться от этого чувства не могли). Тим тихо сопел — почувствовав себя здесь нужным, почувствовав опустившееся, наконец, на него спокойствие, он погрузился в долгожданный сон. Чувство его спокойствия и довольства накрыло и Дэмиена: гладя чужую спину, ласково играя с мягкими волосами, юноша чувствовал себя так спокойно и расслабленно — сонное дыхание Тима, его вес, тёплые ладони на коже под футболкой, тепло — все это было настолько успокаивающим, что Дэмиен почти задремал. Сквозь тяжёлую полудрему он нежно огладил Тимову челюсть; легко, подушечкой пальца коснулся ресниц, крошечного шрамика на скуле. Спокойное дыхание парня чувствовалось на пальцах, разгоняло нежные мурашки. — Я люблю тебя, — пробормотал Дэмиен, осторожно прижимая к себе Тима крепче. — Я люблю тебя так сильно, — он ласково отодвинул упавшую на глаза челку и нежно потёр любимого по спине и прикрыл глаза, — ты даже не можешь себе представить. Юноша снова нежно зарылся пальцами в пряди и расслабился, погрузившись в звук мягкого дыхания Тима. Тяжёлые ото сна ресницы его медленно опустились; Дэмиен сжал любимого в руках чуть крепче и задремал. Тим едва заметно улыбнулся, довольно щурясь. Он притерся щекой к груди под ним и едва ощутимо прижался к ней губами. — И я тебя тоже, — прошептал он нежно, — малыш.Впервые открываясь (флафф)
6 мая 2020 г. в 15:37
— …Самый восхитительный, — пробормотал Тим, утыкаясь Дэмиену в шею и осыпая ее поцелуями, — самый светлый и замечательный мальчик, удивительный, невероятный, Дэми, малыш, чудо прекрасное, самый…
Дэмиен смущеннее прижался к плечу старшего, чувствуя, как тёплые слова мягким шепотом касались его кожи.
Иногда Тима прошибало на нежности — когда-то от сильной усталости и устойчивого присутствия Дэмиена рядом в качестве опоры, иногда — от невероятно хорошего настроения, и чаще всего — просто так, без любой видимой на это причины.
Дэмиен солгал бы, сказав, что ему не нравится подобные моменты.
Правдой будет скорее сказать что он жил ради этих минут.
Он не подозревал ничего подобного за возлюбленным — ему казалось, что из Тима в принципе довольно нелегко было вытянуть какие-либо эмоции и проявления любви, но правда была таковой, что Дэмиен не прикладывал для этого почти никаких усилий.
Тим продолжал мягко бормотать — «Солнечный, нежный, самый, самый родной,» — и Робин на секунду подумал, зарывались пальцами в чужие волосы, насколько Тим бывал в такие моменты несвязным и непоследовательным (видит небо, это было таким редким исключением из правил, что когда это произошло в первый раз, Дэмиен прослезился), насколько он был уязвим.
Тим расцеловал его за ухом, мягко и сладко бормоча ласковые прозвища уже в висок, то и дело касаясь его губами, потираясь щекой — Дэмиен полностью обмяк в любимых руках, колени его не держали.
Тим бормотал, бормотал, захлебываясь в словах и нежностях, мягких именах и комплиментах, когда Дэмиен выхватил из общего потока невзначай вплетенное: «Люблю тебя, так сильно люблю тебя, малыш, солнышко, Дэми, обожаю, ты просто…» и почувствовал, что, кажется, он вот-вот рассыпется в пепел и снова возродится.
Спустя несколько месяцев (Дэмиен с трудом сейчас мог бы назвать текущий год, а о дате и месяце не шло и речи) оба по-прежнему предпочитали действия словам, выражая, как могли, к друг другу любовь, хоть у Дэмиена и чесалось под ложечкой и в желудке сосало, как хотелось любимому признаться (хоть он и знал, что Тим знал, ради Бога, он звал его возлюбленным, конечно Тим был в курсе).
Робин подбирал слова и контекст, боясь оплошать, боясь попасть в молоко, поторопиться (или даже опоздать), боясь, что Тим не услышит или не отреагирует, или…
Но вот так, мимоходом?
Дэмиен повернулся к Тиму — тот старательно бормотал ему в челюсть теплое: «люблю тебя, люблю», перемежая с кучей прозвищ, ни на секунду не отстраняясь.
Дэмиен мягко пропустил любимые пряди сквозь пальцы («Самый родной, самый чудесный, Дэми, малыш») и подумал, что, пожалуй, что-то подобное им подходило больше всего.