meus.

Юнги стоит у плиты и лениво переворачивает омлет лопаткой, зевает даже. Краем уха он слушает новости погоды, окончательно все проклиная. Омега чувствует себя каким-то изнеженным папочкой, готовящим завтрак для семейства. Это его раздражает, он даже ударяет рукой по столешнице, шипя что-то понятное лишь ему самому. Убедившись в готовности «блюда», он почти наугад тыкает на панель и, что удивительно, с первого раза её выключает. Недовольно осматривает светлое помещение, только сейчас замечая стоящего в проходе Чона. Он опирается плечом о косяк, на Юнги смотрит и ухмыляется. И ухмылка эта такая издевательская, что у омеги кулаки чешутся ее стереть. Он отвечает гневным взглядом на заинтересованный, шаг к альфе делает. — И че ты вылупился? — Юнги бросается грубыми словами, видит, как Чонгук от косяка отлипает и к нему идет. Моментально взгляд прячет, себя уговаривает на него не смотреть. Юнги сам себе на уме, дикий и непослушный. Он никогда из себя нежного омежку не строил, кажется, именно этим Чона привлек. Он словно кот, доселе в дикой природе живший. Его любовь и доверие завоевать нужно, особый подход отыскать. Медленными шажками путь к сердцу прокладывать, своей заботой окружать, оставаться заставляя. Чонгук долго и упорно этого котёнка выглядывал, к себе жить приглашал. Сотню раз отказы получал, каждый раз все сначала начинал. Юнги, кажется, долго к альфе приглядывался. Изучал, узнавал все о нем, внимательно за каждым шагом наблюдал. Он сам к нему пришел, сам вручил свое сердце, доверять начал. Дикий котёнок стал ручным. Только вот в нем до сих пор дикая кровь бурлит. Чону это нравится. И сейчас, каким бы грозным Мин не был обычно, он себя выдает. Котёнок лишь скалиться и коготки выпускать умеет, а завидев более сильного противника, пускается в бегство. И сколько бы он не вставал на дыбы, ярость изображая, на деле он все равно милый котёнок. Чонгук Юнги именно таким видит. — Уже с утра мне свои коготки показываешь, малыш? — смеётся Чон, становясь вплотную к Юнги и наклоняясь. — Любуюсь своей жёнушкой. Мин шипит и уже замахивается, альфу ударить пытается, как тот его за руку хватает. Чонгук качает головой, изображает недовольство. Щурится хитро, омегу отпускает и отходит. Садится за стол, кивает Юнги на противоположный стул. С явным удовольствием наблюдает за сменяющимися эмоциями на красивом лице, усиленно топит в себе нежность по отношению к парню. Чонгук его любит. Однозначно. Любит безумно, любит страстно и нежно одновременно. Как никого и никогда не любил, только им насытиться может. Только на него он может часами смотреть, лишь ему он может свою жизнь доверить. Даже если любовь Мина не так сильна, Чон уверен — его любви им сполна хватит на двоих. На всю жизнь. А он её именно с ним провести желает. Его любовь к Юнги глубже Марианской впадины, его желания насчет Юнги темнее ночи. Омега фыркает, стул отодвигает, но не садится. Он упирается ладонями в стол, к альфе наклоняется, расстояние сокращает. Скалится зло, взгляда теперь не уводит. Чувствует, как тонет в глазах напротив, но не отступает. Позволяет себе пойти на самое дно, последний вздох испустить. Рядом с ним не жалко. — Я тебе не жёнушка, Чон Чонгук. Запомни это. — Юнги нарочно хмурится, назад подается. Выпрямляется, уйти собирается, только вот смех мужчины слышит. Вопросительно изгибает бровь, на него смотрит. Чонгук смеётся хрипло, взглядом на кольцо на пальце омеги указывает. Пока что, недолго осталось. Юнги и Чонгук устроили помолвку месяц назад. Тот краснеет заметно, от него отворачивается, под нос что-то бурчит. Порывается кольцо снять, но останавливается, на выход направляется. — Мой малыш разозлился. Ну же, Юнги. Не злись, иди ко мне. — Чон хлопает по бедру, щурится, спину омеги испытывающим взглядом сверлит. Ожидает, что тот уйдет, но Мин удивляет. Развернувшись резко, он Чонгука взглядом прожигает, ухмыляется. Мужчина удивленно изгибает бровь, следит за тем, как Юнги, нарочито медленно к нему идет, бедрами покачивая. Омега останавливается рядом, ногу через Чона перекидывает и на его бедра опускается. Шею руками обвивает, приближается, между их губами миллиметры оставляет. — А вот и пойду.