(Не)человек

      Гэвин Рид, вообще-то, хороший мальчик.       Гэвин приходит в участок ровно к девяти утра, разве что лишь иногда слегка опаздывая – милая студентка, так горячо любившая здоровый образ жизни и занятия йогой на свежем воздухе, то и дело задерживалась, вынуждая Рида снова и снова подливать кофе в опустевшую кружку и в практически юношеском, наивном ожидании пялиться в окно. Усатый рыжий кот со слегка потёртого магнита на холодильнике одобрительно подмигивает, восторженно восклицая «Yummy!», и Гэвин, задумчиво почесывая бороду, согласно кивает. Действительно, yummy.       Гэвин старается бросить курить. Нет, он правда старается – перспектива импотенции, если честно, абсолютно не радует и, глядя на пробегающую по дорожке вдоль соседних домов девчонку в неприлично коротких спортивных шортиках, Рид уверенно выбрасывает только-только подожжённую сигарету, но, тут же вспоминая, какой его сегодня ждёт день – надо же, вновь два убийства и чёртовы наркоши в мерзком притоне – достаёт из пачки новую. Закуривает, вдыхает едкий дым, чуть морщится, но всё же приписывает себе парочку баллов за старания. Он точно может собой гордиться.       Гэвин отлично справляется со своей работой, хоть и любит слегка повыёбываться. Но делает он это больше для вида, чтобы начальство хватку не теряло – любителей подлизать кому надо в отделе хватает и без него. Парочка саркастичных ухмылок, ядовито брошенное Хэнку «да свали ты уже, грёбаный маразматичный алкаш», вечно сведённые к переносице брови и максимально недовольный вид. Однако, несмотря на всё это, отчёты на столе Фаулера оказывались в срок, а дела, как правило, не висели дольше недели. Гэвин знал – только пока он качественно работает на его выебоны могут закрыть глаза. И это из раза в раз действительно срабатывало как надо.       Гэвин всей душой тяготеет к маленьким бездомным котикам, которым по пути с работы покупает огромный пакет самого лучшего корма. Он рассыпает его по мискам, предусмотрительно расставленным около дома, садится на ступеньку лестницы и в течение следующего часа молча наблюдает за тем, как животные с аппетитом расправляются с угощением. Тёплые пушистые комочки – Гэвин уверен на все сто процентов – куда более благодарные, нежели люди. Ладони касается крошечный холодный нос, и губы сурового полицейского трогает мягкая улыбка – пожалуй, лучшее окончание дня из всех возможных.       Гэвин Рид, вообще-то, хороший мальчик, и в наказаниях он не нуждается. Но стыдливо подтёртая до мелочей история браузера да предательски краснеющие при виде чужих крепких рук и широких ладоней щёки выдают в Гэвине то, что он так упорно пытался скрывать – даже хорошим мальчикам иногда нужна качественная порка.       Говорят, что все проблемы из детства. Все сексуальные предпочтения и фетиши, вплоть до самых мерзких и извращённых – тоже. Гэвин абсолютный профан в психологии и даже вникать не хочет во все эти сознательные-бессознательные. Единственное, чего он хочет и уже очень давно и навязчиво – Ричард. Ему до дрожи в коленях хочется ощутить на своей заднице идеально гладкую, чуть прохладную синтетическую кожу. Хочется, чтобы ягодицы горели от ударов, а звуки звонких шлепков смешались с его собственными стонами, заставляя провалиться куда-то в нирвану.       Практически наравне с этим острым, раздирающим изнутри желанием Гэвин ощущает стыд. Это неправильно, наверное, мечтать, чтобы тебе причиняли боль. А уж просить об этом в открытую и вовсе не представлялось возможным. Гэвин, чего уж греха таить, частенько заглядывал на тематические форумы, читал, изучал информацию, пытаясь разобраться в себе. Он даже создал аккаунт, прикрывшись фотографией какого-то случайного чудика с просторов интернета, однако и эта, фейковая, страница вскоре была удалена – всё это слишком, думалось Гэвину. Слишком.       Но желание никуда не делось.       Господь-отец-андроидов-Камски зачем-то – к сожалению и бессонным ночам Рида, по всей видимости – создал свои машины чёртовыми произведениями искусства. Иной раз, тайком рассматривая Ричарда, пока тот обновлялся, отключившись от реальности, или чёрт его знает, чем был занят, Гэвин задавался вопросом «а точно ли перед ним не лучшая модель секс-бота?». Социализация, улучшенный процесс внедрения в человеческую среду, и всё такое – с появлением самого первого робота все журналы и статьи пестрили рассказами об этих чудесных кофеварках, но зачем делать обычного, рабочего андроида настолько... дрочибельным – загадка. Должно быть, Камски дикий извращенец. <tad>Должно быть, и Гэвин тоже.       – Детектив, – Ричард нависает над напарником огромной широкоплечей стеной, загораживая Гэвину мусорку, которую он вот уже час пытался заполнить мятыми бумажками и салфетками. Скучная ночь, скучная. Быстрый взгляд на часы, ворчливое «сука» себе под нос – до окончания смены ещё почти четыре часа. – Надеюсь, вам не нужно напоминать, что мне необходимо сверить свои отчёты с вашими, чтобы у начальства не возникало лишних уточняющих вопросов по поводу вчерашнего выезда. Вы их закончили?       Отчёты, отчёты... Иногда Гэвину казалось, что он не детектив, а какой-нибудь новичок-бухгалтер на побегушках у босса. Кому нужны эти отчёты? Кто их вообще читает? Читает ли?       Впрочем, терять работу и деньги не хотелось, и потому вся необходимая бумажная волокита была закончена ещё час назад. Однако скука, общее раздражение и усталость буквально вынуждали Гэвина делать то, что он делает, и вести себя так, как ведёт. Рид чуть кривит губы в усмешке, ведёт плечом и слегка склоняется на бок, выглядывая из-за чужой широкой спины и кидая в мусорку очередной бумажный комочек.       – Ещё пять минут, – отзывается он довольно рассеянно, даже не глядя на андроида, но чувствуя кожей – Ричард хмурится.       – Вы говорили это почти час назад, – мерно горящий голубым диод перемигивается на жёлтый. Гэвин никогда не замечал за Ричардом особых перебоев в системах. Его диод практически всегда горел стабильным голубым, разве что в моменты допроса подозреваемых мигал золотистым. Это одновременно и злило, и успокаивало – работать бок о бок с девиантом не особо хотелось. – Сдать документы необходимо за полчаса до окончания смены. Вам же это известно?       – Успеем. Расслабь свои пластиковые булки, электроник, – Гэвин фыркает и закидывает ноги на стол, переключая внимание на какой-то старый номер журнала, завалявшийся среди бумаг и документов. Лишь бы чем-нибудь руки занять, да избавить себя от необходимости смотреть в эти строгие холодные глаза. Честно говоря, временами Девятка выглядел даже слишком сурово. Не сказать, что Гэвину не нравилось...        Нет! Рид трясёт головой, отгоняя от себя отвратительно постыдные мысли. Не на работе же, в самом деле.       – Вы слишком безответственно подходите к своим обязанностям, детектив, – в голосе Ричарда ни капли разочарования, злости, раздражённости или чего-то ещё, что свойственно людям. Из его уст это звучит скорее, как сухая констатация факта. Безответственно? Гэвин фыркает, лишь поудобнее устроившись на стуле. Глянь, какая нянька нашлась.       – И что ты сделаешь? – Гэвин опасливо щурится, поднимая на андроида взгляд. – Ну же, я такой плохой мальчик, выпори меня, как следует, – Гэвин, свернув журнал трубочкой, шутливо хлопает Ричарда по бедру и усмехается, качая головой. Осознание сказанного приходит позже – слишком поздно – чтобы что-то возразить. Рид наблюдает, как диод напарника мигает красным и понимает – он попал. Так, как ещё никто и никогда не попадал.       – Как прикажете, детектив.       Фраза отдаётся в ушах практически эхом. Сознание тут же чуть ли не отключается – вот оно, то, чего Гэвин хотел так долго. То, на что передёргивал по ночам, мечтая ощутить на собственной шкуре. То, что вызывало каменный стояк, стоило только допустить мимолётную мысль о том, что подобное может произойти в действительности. Ричард рядом, совсем близко, мигает своим ебучим диодом и смотрит так, будто происходящее – норма. Чёртов Камски. Чёртовы андроиды.       – Детектив?       На задворках сознания мелькает вполне здравая мысль – может, попросить о подобном именно андроида действительно неплохо? Он не задаёт неуместных, неловких вопросов; не будет впоследствии шантажировать или высмеивать подобное... странное увлечение; он, в конце концов, идеальная машина, считывающая реакции человеческого тела и умеющая этим правильно воспользоваться. Гэвин покусывает губы, в сомнении рассматривая Ричарда. Если он не сделает это сейчас, это навязчивое желание просто сожрёт его изнутри.       Гэвин медленно поднимается на ноги, не отрывая от Ричарда взгляд. Андроид спокоен, и только мигающий красным диод выдаёт нестабильность работы систем. Пальцы путаются в собственном ремне, когда Рид пытается его расстегнуть, и мужчина мысленно ругает себя – чёрт подери, Гэвин, ведёшь себя, как девственница, впервые увидевшая член – но поделать с собой ничего не может. Всё это как-то странно и непривычно. Интересно, посетители «Рая» ощущают то же самое?       Опираясь локтями о стол и слегка раздвигая ноги Гэвин чувствует себя незащищённым. Прохладный ветерок из открытого на кухне окна касается бёдер, заставляя слегка поёжится. Что ты творишь со своей жизнью, Гэвин Рид?       Но всё это – стеснение, волнение, неловкость позы и мурашки на обнажённой заднице – отходит на второй план, а потом и вовсе забывается, стоит Ричарду одарить чувствительную кожу первым ударом. Кожа ремня грубая, касается задницы ощутимо и остро. Но даже в самых своих смелых фантазиях Рид не мог представить, что это будет настолько... тягуче-сладко. Гэвин выгибается, кажется, настолько сильно, что любая профессиональная гимнастка позавидует. Мужчина едва слышно стонет, закусывая губу и прикрывая глаза. Как же, чёрт возьми, ему это было необходимо.       Второй, третий, четвёртый удары, сжатые в кулак пальцы и ногти до болезненного глубоко впивающиеся в ладонь. Ричард всё делает, как надо. Вот прям так, как того требует тело – размеренно, ритмично и сильно, не нежничая – Гэвин буквально ощущает, как по коже расплываются припухшие багровые пятна, которые абсолютно точно станут чёрно-синюшными через несколько часов – он множество раз дрочил на такое в порно. Он знает, как это бывает. Знает, как это выглядит. Невероятно. До извращённого невероятно. Скорее всего, с утра ему будет стыдно и неловко смотреть в холодные бионические глаза своего напарника. Возможно, он даже возьмёт несколько дней за свой счёт, чтобы собраться с духом и вернуться, наконец, к работе со свежей головой и жопой, что не будет болеть от самого, казалось бы, малейшего прикосновения. Возможно. Возможно.       Возможно.       Гэвин не замечает, как начинает болезненно вскрикивать и дёргаться под шлепками и прикосновениями, стараясь увернуться от очередного удара – разгорячённая, травмированная кожа сейчас, точно натянутая донельзя струна, точно воспалённый, чувствительный нерв. Каждый последующий удар отдаётся болью, плавно перетекающей в удовольствие и опасно граничащей с тем состоянием, когда становится слишком невыносимо. Но Гэвин не говорит «стоп», не просит прекратить это окутывающее плотным мутным коконом безумие. Он лишь закусывает рукав куртки, стремясь заглушить скулеж и крики, жмурится, хватается свободной рукой за край стола, сжимая тот до побелевших костяшек и попутно скидывая на пол несколько папок и подставку для карандашей. Да и пошли бы они, собственно, нахуй.       Кожа горит и пульсирует, тело напряжено, член стоит колом, вызывая неприятное тянущее чувство переполненности изнутри. Гэвин практически воет и хныкает, снова и снова вздрагивая всем телом, а щёки становятся влажными от непроизвольных слёз. Ему хочется, так сильно хочется, чтобы всё это закончилось, чтобы тело, наконец, получило долгожданное облегчение. Хочется спустить прямо на этот чёртов стол, на этот ремень и на этого блядского андроида, будь он неладен. Ему хочется кончить до трясучки в коленях, до поджатых пальцев ног и дрожащих ресниц. Ему хочется прекратить эту сладкую пытку, но, вместе с тем, ему хочется продолжать. Хочется вновь и вновь ощущать, как грубый армейский ремень едва ли не сдирает кожу на бедрах, как он свистит в воздухе перед тем, как коснуться плоти. Ему нравится это лёгкое чувство страха и предвкушения перед самим ударом, нравится, как нестерпимая жгучая боль постепенно отступает, оставляя после себя невесомый, воздушный шлейф удовольствия. Нравится, как дрожат от напряжения икры и как ноет затёкшая от не слишком удобной позы и прогибов поясница. Ему все это так нравится, что он готов продолжать вечно.       Но вечно не происходит. Вместо ремня ягодиц касаются прохладные пальцы, и Гэвину кажется, что он практически кончает в этот момент. Холодок скользит по оставленным следам, Гэвин стонет и тянется к собственному члену. Ему хватает буквально нескольких быстрых движений не слушающихся пальцев, чтобы кончить, страдальчески простонав себе в локоть.       Блять.       Лоб, виски, спина, куртка – в поту и слюнях. Стол и собственные пальцы – в сперме. Гэвин некоторое время не двигается, восстанавливая дыхание, пока Ричард заботливо – надо же, какая душка – собирает с пола упавшие вещи. Гэвину даже представить стрёмно, что будет, когда он попытается сесть, но от того сердце снова начинает заходиться, и мужчина старается подумать о чём-нибудь другом – второго захода, к сожалению, его тело точно не выдержит.       Андроид заботливо подхватывает напарника под локоть, помогает встать и надеть брюки, выслушав миллион и одно ругательство, в своей привычной занудной манере вещает что-то о том, что синяки необходимо регулярно обрабатывать, а Гэвин отстранённо замечает, что его диод снова мигает голубым. Чёртов садюга.       Гэвин Рид, вообще-то, хороший мальчик, и в наказаниях он не нуждается. Но даже хорошим мальчикам иногда нужна качественная порка.