Останься, прошу...

Шейр внес меня в комнату и положил на кровать, для чего ему пришлось опуститься на колено. Но стоило ему, осторожно вытащив из-под меня руки, начать подниматься, всё ощущение защиты начало покидать мой разум. Я и сама не заметила, как схватила грубую ткань рукава, боясь вновь оказаться в той палате, как мне казалось, переговоров. — Останься, прошу, — мой шёпот прозвучал оглушительно громко в тишине моей комнаты. Шейр вновь опустился на колено. — Зачем? Пусть я и… — я не дала договорить. Прижавшись к его губам, я целовала, целовала так, как ни разу прежде, но… Он не отвечал. Грудь пронзила горечь, а на глазах навернулись слёзы. Впервые, после смерти родителей. Я отстранилась и отпустила его рукав. Отвернулась. — Не понимаю, что это значит? — растерянность. Он не понял. Ну конечно же! Ведь в его мире может и не быть таких проявлений чувств! — Так люди пытаются донести свои чувства тем, кто им не равнодушен, когда не хватает слов, — сил говорить не было. Горечь от безответных чувств сменилось не менее болезненным пониманием, что у разумных, из двух совершенно разных миров не может быть отношений в принципе. Он обхватил мой подбородок и повернул к себе, склонившись ещё ниже. Вздрогнув от прикосновения его прохладных губ, я ответила на поцелуй. Я обхватила руками его шею. Хотелось подчиниться ему, пусть я сопротивлялась этому с момента нашей встречи, но сил бороться больше не осталось. Притянув его ближе, я намекнула на углубление поцелуя, несколько раз лизнув и куснув его губы. Но чего я не ожидала, так это того, что в приоткрытый рот скользнёт невероятно тонкий язык с раздвоенным кончиком. Шейр целовал осторожно, быстро осваиваясь, следя, чтобы его клыки не повредили мне. Внизу живота скопился жар, а грудь начала болезненно ныть, тело наполнилось истомой. Голова закружилась и я, совершенно не осознавая себя, проведя одной рукой по шее, начала расстегивать крепления на его одежде. Но стоило руке коснуться его ключицы, как Шейр вздрогнул и разорвал поцелуй. — Не стоит делать того, о чём на утро будешь жалеть, Мира, — его голос звучал глухо, а дыхание было учащенное. Я сосредоточила взгляд на его лице. Сощуренные, неземные глаза казались замутнёнными, а непривычно яркие от поцелуя губы приоткрытого рта слегка трепетали, восстанавливая дыхание. Я впервые видела такое выражение на его лице, но смысл его слов, наконец дошедший до меня, вымел все мысли об этом из головы. Он прав. Чертовски прав. Я поклялась уничтожить всю его расу. Я хотела отомстить им за смерть своих родителей. — Ты прав, мне нужно подумать, — будто ждав этих слов, Шейр начал подниматься, но моя ладонь, так и лежащая на его шее, вновь задержала его. — Не уходи, пожалуйста. Не оставляй меня одну хотя бы сегодня, — мой голос звучал жалко, и я презирала себя за это, но всё равно я боялась скатиться в бездну отчаяния, оставшись одной. Шейр не сказал ни слова. Он молча освободился от моего захвата, аккуратно положив мои руки мне на живот, будто хрупкое сокровище — мне хотелось, чтобы так казалось. Подойдя к выключателю, он потушил свет, и в слабом остаточном свете я видела, как Шейр снимает верхнее обмундирование. В наступившей темноте я лишь слышала, как он подходит к кровати и садится на пол, облокотившись на мою постель. — Я рядом, тебе нечего бояться, — вновь спокойный голос доносится из темноты. А мне остается лишь молча давиться слезами от безысходности. Ощущение одиночества сковывало холодом, пусть я и понимала, что меньше чем в метре от меня сидит тот, кто может избавить меня от этого. Это понимание заставляло беззвучно сотрясаться в рыдании. Не помню, когда я всё-таки отключилась, но проснулась я с решительной мыслью — даже если я перебью всех представителей его расы, кроме него, мне не хватит духу убить его. Простите, мама, папа. Однако проснулась я не просто так, а от скрипа двери. Кто-то вошёл в мою комнату. — Вот вы и нашлись, мистер Шейр. Мы вас уже обыскались, — это был подполковник. — Мне так не кажется. Скорее, это первое место, в котором вы меня ищите, поскольку на камерах не отображалось, что я отсюда выходил, — Шейр был как всегда спокоен в общении с другими людьми. — Вы как всегда проницательны. Но почему же вы всё-таки не вернулись в свою камеру, как это прописано в нашем договоре? — пожилой человек будто насмехался над неразумным дитя — Не обольщайтесь, за рамки договора я не выходил. Моё присутствие здесь обусловлено приказом мисс Миры, что вполне соответствует заключённому договору. — И какой же приказ она отдала? — мужчина веселился всё больше и больше. — Следить за её состоянием на протяжении ночи, и в случае чего, немедленно доставить в медпункт. — Что ж, в таком случае, я отмечу это в отчёте. Но предупредите мисс Миру, как только проснётся, чтобы она подтвердила ваши слова. Не буду вам мешать. Подполковник вышел и со всей осторожностью закрыл дверь. Весьма странный пожилой человек.  — Ты его слышала, — голос Шейр оставался спокойным, но из него пропала тот холод, с которым он общался с другими людьми. Однако я всё равно вздрогнула. Я распахнула глаза и посмотрела на Шейра. Он всё также сидел на полу, но не облокотившись спиной на кровать, а развернувшись ко мне вполоборота. Взглядом он искал лишь ему одному понятные знаки на моем лице. И это лишь добавило мне решимости. — Спасибо, ты был прав. Если бы ты вчера не остановил меня, сегодня я бы сожалела, — Шейр отвернулся и начал подниматься с пола. Я не останавливала его, так как с травмированной ногой просто не дотянулась бы. — Однако, в моем мире есть поговорка: "От ненависти до любви — один шаг", — эти слова заставили его замереть. — Ты уверена? — не поворачиваясь, глухо спросил он. — Да. Всё же, мне удалось сесть, несмотря на слегка ноющую ногу. Из сидячего положения мне удалось дотянуться до его ладони. От прикосновения Шейр отмер и стремительно развернулся, за считанные мгновения преодолевая расстояние до меня. Обхватив меня за талию и шею, он осторожно опрокинул меня на постель, нависая сверху и целуя, выражая все те эмоции, что не отражались на его лице и в его голосе. Небольшая вспышка боли вспыхнула на губе, но лишь ещё больше затуманив мой разум. Я не заметила, когда мы остались без одежды, а прохлада его тела заставила пульсировать в голове желание поделиться своим жаром, что разгорался под кожей. Резкая боль внизу живота вырвала вскрик, из-за чего Шейр попытался отстраниться, но я не позволила, обхватив руками его шею и уткнулась лбом в его плечё, практически повиснув, прижавшись, на нём. — Мира… Дотянуться до его рта не представлялось возможным, поэтому я прикусила бархатную кожу чуть ниже ключицы, от чего мужчина, вздрогнув, замер. Когда боль была вытеснена внутренним пожаром, я сама сделала небольшой толчок бедрами, практически умоляя Шейра о продолжении. Сама же вновь опустилась на постель, ослабив хватку, но не убирая рук от его шеи. Шейр начал движение осторожно, всё ещё не веря, что это не причинит мне боль. Тщательно отслеживая эмоции на моём лице, он постепенно ускорялся, пока не набрал лишь ему одному понятный темп. Я извивалась под ним, стонала, кажется, что-то шептала — разум давно утонул в пожаре наслаждения. При очередном толчке внизу живота скрутился тугой клубок. Всё тело напряглось, что вызвало ответный стон. Шейр вошёл особенно глубоко, и нечто горячее излилось внутри меня. Разум отказывался воспринимать действительность. Осторожно выйдя, Шейр лёг рядом со мной на бок, подтянув меня вплотную, стараясь не повредить загипсованную ногу. Я не замечала времени, сосредоточившись на прохладе, исходящей от мужского тела. Когда силы начали возвращаться, я попыталась повернуться к Шейру лицом, забыв про больную ногу, за что и поплатилась режущей болью. От моего тихого всхлипа, мужчина подо мной вздрогнул, выплывая из эйфории, и вернул меня в исходное положение — лёжа на спине. Мне осталось лишь повернуть голову, чтобы смотреть на его лицо. Через слегка трепещущие ноздри, беспокойство прорывалось через привычную маску спокойствия. Не произнеся ни слова, Шейр расположился между моих ног и, аккуратно отодвинув мою здоровую ногу, припал губами ко входу. Длинный и тонкий, прохладный язык проник внутрь, вызвав удивлённый вздох. Дальнейшие его действия уже заставили меня стонать и выгибаться — его язык путешествовал внутрь и обратно, изгибаясь в разные стороны и надавливая на стенки. Иногда выскальзывая наружу, язык очерчивал линию входа, задевал раздвоенными концами клитор и возвращался обратно. Руками Шейр зафиксировал мои бедра, не позволяя мне ёрзать. Казалось бы отступивший жар вновь охватил тело, заставляя стонать и облизывать пересохшие губы. Руки терзали простыни, а зафиксированными бедрами так и хотелось толкнуться на встречу языку. Когда мне оставалось совсем немного, язык выскользнул наружу, и, не сильно надавливая, прошёлся по клитору. Оргазм обрушился с большей силой, чем в предыдущий раз. В себя я приходила долго. Мысли разбежались по сознанию и не собирались складываться во что-то связное. Когда я всё-таки начала осознавать реальность, то обнаружила, что лежу, облокотившись спиной на прохладное тело мужчины. Моего мужчины. Эта мысль сытой кошкой потягивалась в сознании.

***