* * *
- Пусть снятся ему вечно ветер и море, - с этими словами Квенн Молчаливый закрыл единственный целый глаз своего брата. В голосе мужчины было мало искренности, но обычай есть обычай - когда умирает старший член семейства, наследник оказывает ему последние почести. А уж Квенн был единственным оставшимся в живых наследником Веселого Генри, хозяина Серого Сада - ведь он лично позаботился об этом еще несколько недель назад, когда брат только слег от чахотки и стало ясно, что часы главы общины сочтены. Ублюдки были живучими, но в итоге Квенн избавился от них всех. Он слишком долго не имел права голоса, пока Генри находился у власти (за что в свое время и получил прозвище - Молчаливый) и все время был на вторых ролях, но больше ни перед кем преклоняться не собирался. Годы молчания останутся в прошлом. Многие века назад, в Старом мире, только самые отчаянные богатеи могли позволить себе поездку на "Сером Саде" - об этом говорили потускневшие обломки былой роскоши и великолепия. За долгие годы после Потопа бывший океанский лайнер оброс многочисленными пристройками и теперь это - один из крупнейших поселений Западного Мира, населенный более чем десятью тысячами обитателей. Когда-то давно, когда Квенн был еще совсем мелким шкетом, он вместе с братом поднялся на верхнюю палубу, куда по правилам не разрешалось соваться мелочи вроде них и, глядя свысока на распростершийся перед ними бесконечный океанский простор, пообещал:"Когда-нибудь это все будет моим, малой. А когда я отправлюсь в Последнее Пристанище, оно перейдет и в твои руки". Квенн тогда не понял, имел ли брат в виду поселение или, может быть, весь мир, но фраза запомнилась и засела в самое сердце. Но, как это ни печально, Генри вырос и забыл данное в детстве обещание, породив кучу отпрысков, которым собирался оставить свое имя и богатства, полученные за годы разбоев на соседних поселениях. На богатства Квенн, может, и плевать хотел, а вот имя и титул пришлось отобрать. После показательной резни никто из жителей Серых Садов не решался оспорить право Квенна на наследование, хотя, разумеется, многие люди не поняли такой бессмысленной жестокости. А умирающий брат, узнав о том, что произошло, мутными глазами смотрел на него, залитого кровью собственных племянников, и только молча плакал и хрипел проклятия. Или молитвы - хотя, была ли разница? Квенн быстро закончил его страдания, собственными руками перерезав горло. Серый Сад продолжил жить без своего предводителя. В соленом море слез не льют.* * *
Когда Квенну доложили, что один из Ныряльщиков, Роан, не вернулся в назначенное время, сначала он подумал, что это какая-то злая шутка. Роан был едва ли не самым опытным ныряльщиком Серого Сада и, если он не справился, значит, произошло нечто из ряда вон выходящее. А еще Роан был единственным человеком из той, прошлой жизни, который еще не отвернулся от Квенна и на которого он всегда мог положиться. - Я верну его до рассвета, - пообещал Квенн семье своего друга, пока ему готовили водолазный колокол. Вайле, женщина Роана, сухо кивнула в ответ, прижимая к себе пятилетнего сына. Квенн с тихой грустью посмотрел в глаза мальчика, которому не повезло родиться без жабр в этом безжалостном водном мире, и хотел было потрепать его по темным волосам, но тот спрятался за юбку матери. Мужчина хотел было что-то сказать, но яростный и отчаянный взгляд Вайле вовремя остановил его. Нет, пожалуй, Квенн ее не винил. В первую очередь, она всегда была подругой Генри. И поэтому она никогда не простит убийство собственного брата. Даже проживи он хоть тысячу жизней, вымаливая прощение. За свои сорок лет Квенн погружался на такую глубину всего считанные разы и потому не сразу смог привыкнуть к непроглядному мраку подводного мира. Это место было создано не для человеческого присутствия. Мужчине было не по себе. Разумеется, первое, к чему нужно привыкнуть - это абсолютная темнота. Но затем, когда глаза привыкают к ней, следующее, что замечаешь - это то, как внезапно исчезают все звуки, когда слышно только собственный звук сердца и учащенное дыхание. Мужчина сам не заметил, как задремал под этот убаюкивающий ритм. Ему приснились ласковые волны, нежные, как руки любимой женщины. Они несли Квенна на восток, за линию горизонта, к Последнему Пристанищу, где его ждали родной брат и его сыновья. Вот же они - стоят на берегу райского острова и в их глазах не видно ни тени укора, только облегчение и радость от скорого воссоединения... И тут колокол резко тряхнуло. Из-под морского дна шли большие пузыри: либо где-то на дне открылся разлом, откуда пошли метановые выбросы, либо... Квенн пригляделся. Древний город был по-настоящему прекрасен - его башни взмывали ввысь, будто собираясь достичь поверхности, но взгляд Квенна был сосредоточен на приборе, стрелка которого указывала на странную конструкцию прямо перед ним. Это были огромные ворота, будто влитые в подводную скалу -такую огромную, что у мужчины захватило дух. Квенн раньше слышал о таком - как и о Последнем пристанище или морских драконах: то есть, он знал, что механические сооружения Старого мира существуют и по сей день, но ему еще ни разу не доводилось видеть их воочию, а потому поверить в их реальность было сложно. До этого момента, разумеется. Пожалуй, он понял, где нужно искать пропавшего товарища.* * *
Человеческий организм - забавная штука. Многие века мутации превратили его в гибрид, идеально подходящий к жизни на тонкой границе между морем и поверхностью, однако никакая эволюция не смогла приучить человеческий мозг безболезненно переключаться на между двумя дыхательными системами. Вот и сейчас - сперва легкие Квенна остро резануло хлынувшей в них соленой водой и только потом, спустя целое мучительное мгновение, жабры начали работать и пропускать воду через себя. Ворота гостеприимно отворились сами собой, стоило Квенну подплыть поближе. Поколебавшись секунду и отогнав любопытных удильщиков, мужчина заплыл внутрь и дернулся от неожиданности, когда ворота за ним резко захлопнулись. Рванувшись назад, он бессильно ударился о плотно закрытые створки: капкан захлопнулся и пути назад больше не было. Как же это глупо! Попасться в ловушку, как доверчивый мальчишка! В этот же момент на дне помещения под ним что-то ритмично загудело и Квенн схватился за гарпун, висевший на бедре, ругая себя за неосторожность и готовясь к неизбежной схватке. Только вот никто не торопился нападать на него. Это механизм старого мира старательно откачивал воду. Неожиданно оказавшись на суше и, впервые в жизни ощутив твердую почву под ногами, Квенн окончательно растерялся. Генри, большой любитель выдумок и сказок Старого мира, обожал рассказывать, как раньше люди ходили по твердой земле, жили в огромных живых башнях из камней и стали, двери которых открывались сами собой, стоило только к ним прикоснуться… Но младший брат тогда только устало отмахивался - отстань, уебок, нечего выдумывать, давай глотнем по капле ночной росы и поспим уже, наконец... Раньше Квенн думал, что мечтательность Генри и его чрезмерно богатое воображение были слабостью, непозволительной для предводителя большого поселения. А сейчас кажется, что наоборот. Именно потому, что брат был открыт ко всему новому и ничего на свете не боялся - ни презрительных усмешек окружающих, ни их ехидных взглядов - он и завоевал всеобщее любовь и уважение, играючи легко встав во главе общины к третьему десятку лет. Сукин сын ведь всегда знал, что это произойдет, еще тогда знал, когда они были еще детьми… Квенн вспомнил, как брат лишился правого глаза - надо же, прошло всего пять лет с тех пор, а воспоминания свежи, будто тот страшный вечер случился только вчера. Они тогда с Генри в первый и в последний раз подрались - всерьез, до рваных лоскутов кожи, выколотого глаза и сломанных ребер. Из-за девушки, которую оба любили с детства. Что самое смешное - в итоге Вайле досталась Роану, который в их компании всегда был самым тихим и робким... Интересно, сильно ли горюет сын по нему? А знает ли он, кто его настоящий отец? Осмелилась ли Вайле открыть правду? Впрочем, в любом случае, мальчишка точно не будет плакать по страшному дяде со шрамом на лице - ни он, ни когда-то любившая его женщина, ради которой он был готов на все. Впрочем, о чем теперь жалеть? Кто мог оправдать то, что совершил Квенн с людьми, родными ему по крови, если он до сих пор даже сам себя не может простить... Короткий коридор, привел Квенна в другое, более просторное помещение. Здесь везде рос актиний* и, хотя благодаря их холодному мерцающему свету он мог хоть как-то ориентироваться в пространстве, присутствие такого большого количества ядовитого и взрывоопасного мха напрягало. Одна случайная искра - и любого, кто будет иметь несчастье находиться в это время в помещении, просто сварит заживо или разорвет на куски. Интересно, что случится первее? И есть ли какая-нибудь разница между тем, как чувствовать, как твоя кожа лопается от жара или тем, как слышать, как дробятся кости и размалываются внутренности. Наверное, он шел вот так, медленными шагами, опираясь на стенку, довольно долго - с тех пор, как мужчина попал в подземье, счет времени был совершенно потерян. Или, возможно, здесь время шло совершенно по-другому. Коридор не собирался заканчиваться и, как только в голове Квенна появилась предательская мысль о том, что лучше сдаться и вернуться назад, как он услышал странный звук неподалеку. Это был человеческий голос. Квенн прибавил шаг и за очередным поворотом наткнулся на сгорбившегося мужчину, который дрожащими ладонями обнимал колени и никак не прореагировал, когда к нему подошли вплотную. Это был Роан, который за сутки будто состарился на тридцать лет. - Ты ранен, друг? Что с тобой произошло? - обеспокоенно спросил Квенн. Вместо ответа Роан только невнятно промычал, бездумно, по-животному качнув головой. Он был абсолютно невменяем. Квенн растерянно повертел головой в поисках кого-то или чего-то, что могло довести его мужественного и спокойного друга до такого состояния. Коридор вел чуть дальше и через двести метров заканчивался большим проемом, который вел в какое-то помещение. Оттуда ужасно воняло чем-то тухлым. Стоило Квенну сделать шаг в сторону проема, как Роан ухватился его за ногу обеими руками. - Не ходи туда, - в голосе друга была мольба. - Я видел, как они... И вдруг завыл, закрыв руками голову. Квенн осторожно похлопал его плечу и постоял так пару минут, слушая скулеж, разрывающий ему сердце. Это было невыносимо. Неловко пробормотав:“Не волнуйся, друг, я скоро верну тебя домой”, он решительно направился навстречу источнику запаха. Коридор привел его в широкую круглую комнату, наполненную мягким сиянием огромного светящегося купола. Колония актиния, похоже, чувствовала себя прекрасно в замкнутом и влажном климате помещения. Однако кроме них, здесь не было ни единого признака другой живности. Что же довело взрослого, отважного мужчину до такого неконтролируемого, панического ужаса? Квен присмотрелся внимательнее. Вдоль стен были установлены капсулы, наполненные какой-то мутной жидкостью. Внутри было законсервировано что-то большое, практически бесформенное, неприятного серо-зеленого цвета. Подобное было практически в каждой такой капсуле. Из одной из них торчал гарпун - видимо, Роан зачем-то пытался их обстрелять. Жидкость уже наполовину вытекла и, видимо, от нее-то и исходила эта невыносимая вонь. Квенн шагнул ближе и поморщился, будто от боли. С тех пор, как он зашел в помещение, у него появилось неприятное чувство, будто к нему залезли в голову. Виски ломило и мужчина почти физически ощущал, как нечто живое пытается копаться в его мозгах, увидеть все потаенные мысли и чувства… Там, у самого входа в эти пещерные тоннели, это ощущение было слабым и практически неуловимым, а сейчас он будто наяву слышал мелодичные, отупляющие напевы, повторяющиеся из раза в раз. Неудивительно, что Роан сошел с ума. Выхода из комнаты не было и Квенн мог только гадать, сколько времени его друг просидел здесь, уставившись на эти капсулы, в которых плавало нечто живое - или, по крайней мере, что-то, что когда-то было живым. И оно смотрело на него в ответ… Словно подчиняясь чьему-то безмолвному приказу, Квенн подошел к пронзенной гарпуном капсуле. В остатках жидкости на дне еще плавало что-то, что имело разум и чувства. Оно медленно умирало и хотело ему о чем-то рассказать. Квенн коснулся капсулы ладонями и мысленно согласился выслушать. И увидел, как по этой комнате, тысячи круговоротов времен назад, бегали люди из Старого мира. Капсулы были открыты и они лихорадочно одевали на себя странные облегающие костюмы, переговариваясь на незнакомом языке. Среди них была красивая пара: совсем еще юная девушка и долговязый парень, которому явно мешали одеться собственные неуклюжие конечности. Затем каждый из них взобрался на капсулу и девушка с улыбкой послала парню воздушный поцелуй и что-то негромко сказала перед тем, как капсулы закрылись и начали заполняться жидкостью. Когда они наполнились полностью, створка люка в каждой капсуле негромко щелкнула, закрываясь окончательно. Прошло всего несколько минут и стало понятно, что все пошло не так. Люди внутри капсул начали беспокоиться, а чуть позже и вовсе начали биться о стекло, пытаясь вырваться наружу, но уже ничего нельзя было изменить. Раствор начал действовать и их движения становились все более вялыми, пока не прекратились совсем. Квенн дотронулся ладонью стекла и его сердце сжалось. Это ведь должен был быть чертов Ковчег! Люди хотели пережить Потоп, погрузившись в вечный сон в своих капсулах, пока кто-нибудь или что-нибудь их не разбудит. Жидкость не позволяла их телам стареть и умирать, но отчего-то все пошло не по плану и люди попросту не уснули. Беспомощные, парализованные и замурованные заживо в своих капсулах, они могли только веками смотреть друг на друга, медленно сходя с ума. Все, что они могли - это думать и вспоминать. “Как и я”, - с невеселой усмешкой подумал Квенн. Возможно, в какой-то момент их мысли стали такими громкими, что они смогли услышать друг друга. Но к тому времени они уже забыли все слова и язык, который когда-то знали, и все, что у них осталось - это грустные песни без слов. А тем временем с каждым годом действие раствора стало слабеть. Тела людей начали постепенно гнить и растворяться, но при этом они (все еще) были живы. Почему же они не ушли тогда вместе со всеми остальными - ведь, по легендам, то самое Первое поколение на остатках своего мира жило куда дольше и лучше своих потомков... И тут, на мгновение, Квенн будто увидел свой мир их глазами. Водный мир, построенный на ржавом железе и гниющей древесине, который однажды неизбежно канет в лету - даже если человечество нарастит еще лишнюю пару жабр или ласты вместо ног. В конце концов, это лишь вопрос времени. А эти... существа будут ждать своего часа здесь, законсервированные, ни живые, ни мертвые, но в безопасности от безжалостного верхнего мира и самого страшного своего врага - времени. А когда тысячелетия спустя Океан отступит, купол обрушится и они выберутся наружу, чтобы стать прародителями новой цивилизации! Только вот это уже не будут люди. Квенн, будто очнувшись от этой мысли, встал и медленно направился к выходу из комнаты, стараясь упорядочить хаотичный поток мыслей в голове. Роан лежал в коридоре в луже собственной крови. Нож, которым он перерезал себе горло, валялся рядом. Квенн присел рядом с ним и, немного пошарившись в чужих карманах, нашел в небольшом, бережно хранимом полиэтиленовом пакетике то, что искал. - Я подарю им свободу, - устало опустившись на плечо уже остывающего друга, произнес Квенн и лениво чиркнул кремнием прямо на густо растущий рядом актиний. - А мы с тобой скоро найдем покой в Последнем Пристанище. Пусть же нам вечно снятся ветер и море... И прежде, чем взрыв разорвал купол на куски, Квенн успел вспомнить, пожалуй, самое лучшее воспоминание за всю свою проклятую жизнь: как брат Генри, его друзья Вайле и Роан, тайком пробравшись на верхнюю палубу Серого Сада, в первый раз позвали его, мелкого нытика и слабака, с собой. Генри, улыбаясь, протягивал ему руку, помогая взобраться по узкому проходу, Вайле недовольно ворчала, что теперь-то их уж точно схватят, а Роан торопил их изо всех сил, боясь, что их вот-вот обнаружат. А Квенн просто был счастлив.