Iolanta

Armin Van Buuren & Orjan Nilsen — Belter        Рокс — клуб, расположенный в районе «старого» города, еще не поддавшегося натиску перестройки. В здании, где во время сухого закона была питейная. Теперь же он расширился и занимал несколько этажей. Приватные комнаты с видом на танцпол на втором этаже и, собственно, сама площадка для танцев и большой бар на первом. Клуб не был «тусовочным», таким, где собирались, чтобы похвастаться новыми бриллиантами, платьями и выпить бутылку другую Кристалл. Нет. Хотя Кристалл у них было. Может быть…ну, одна бутылка была точно. Сюда приходили, чтобы натанцеваться, прикупить кокаина и просто провести весело время с классными барменами под музыку от классного диджея. Лана любила это место. Здесь всегда было много людей, но ее все же никто не знал. Лишь только бармен Рикки наливал ей «в долг». Естественно, долги она отдавала, но все равно было приятно.       В очередной раз посмотрев на наручные часы, она окинула взглядом клуб. Из-за ярких, синих вспышек светодиодов трудно было разобрать лица. Но она точно знала, тот, кого девушка ждет не здесь. Да и вряд ли придет.       — Ты сегодня какая-то грустная, — нагибаясь к ней через стойку, чтобы быть услышанным, говорит Рикки. Он быстро натирает стаканы, выстраивая их в ряд, чтобы сделать новые коктейли.       — На работе завал, — перегнувшись через бар, говорит она, чтобы ему не пришлось отвлекаться от своего дела. — А почему вас двое, и только ты натираешь стаканы? — интересуется она.       — Взяли стажера вместо Майкла. А он кинул нас, — разливая по стаканам ром, ответил он, бросив короткий взгляд на Лану. Она сегодня была одета, в принципе, как и всегда. Черное короткое платье на тонких бретельках. Оно не сильно обтягивало ее, а скорее струилось и было похоже на комбинацию. «Будто само платье девушка в спешке забыла надеть» — усмехнувшись, подумал бармен. Светлые волосы, небрежно собранные на затылке так, что несколько прядей опадали ей на шею и лицо. Маленькая сумочка на цепочке, перекинутая через плечо, чтобы не мешала. — Классный ошейник, — улыбнулся он, заметив на ней обновку: черный чокер.       — Решила вспомнить свою юность, — она села на стул выровнявшись и снова посмотрела на часы. Выкрашенные в черный цвет ногти выстукивали по стойке какую-то мелодию. Наконец, шумно выдохнув, она допила свою текилу и спрыгнула со стула. — Присмотри за стаканом, — крикнула она Рикки. Он кивнул и девушка растворилась в толпе.       Она почувствовала, что перебрала с алкоголем, как только встала на пол, а когда ноги понесли танцевать, девушка поняла, что конкретно перебрала. Сегодня была ночь какой-то электронной музыки, как она подумала. Каждый звук отдавал электрическим зарядом. Хотя возможно, она ошибалась. Толпа как-то странно, синхронно двигалась, будто они репетировали. Может, флешмоб какой? Подумала она.       Голова кружилась, от громкой музыки, мерцающего света и алкоголя. Она любила это чувство. Чувство, будто попадаешь в теплое облако, все вокруг, даже воздух, кажется невероятно мягким. На встречах с алкоголиками Лана, конечно, отрицала это, алкоголь — зло и бла бла бла. На деле же, она всегда понимала, незнание меры — зло. Хотя сейчас в ее голове проскочила мысль о том, что свою меру на сегодня она превысила. Эта мысль проскочила в голове девушки между «придет ли он?» и «знает ли Пирс, или вернее сказать папа об этом…». Лана так сильно запуталась во всем этом. Вернее было бы сказать: «погрязла, как в болоте». И чем больше она делает, чем больше шевелится, тем глубже проваливается.       Сколько прошло времени, пока она извивалась под музыку, погруженная в свои мысли, девушка не знала. Но когда вернулась в реальность, поняла, что два серых глаза смотрят на нее буквально в трех футах от самой Ланы. Девушка замерла на мгновение. Думая, галлюцинация ли это и пора домой или он, это действительно он.       Джонс снова закрыла глаза, продолжая двигаться. И когда открыла их, он все еще стоял на месте. Лана чуть наклонила голову, ожидая, когда мужчина подойдет. Солдат двинулся в ее сторону, пробираясь через каких-то девчонок, которые пытались ухватиться за него, чтобы затащить в свой маленький кружок. Лана усмехнулась. По домам, сучки, это ее парень. От этой мысли она чуть не расхохоталась.       Когда он оказался рядом, девушка поняла, что он одет обычно. Во всяком случае, сверху. Хотя его брюки и ботинки неизменно оставались на нем. Вместо привычной ей кожаной толи-куртки-толи-кителя была обычная черная футболка и кожанка. Слава Богу, хоть без маски.       — Ты привлечешь внимание, если будешь так стоять, — сжав руками его плечи, проговорила девушка ему на ухо, когда он уже стоял рядом с ней. Его волосы были зачесаны назад, так что она, наконец, смогла видеть его лицо. Хотя, с таким светом это было весьма проблематично. Лана отстранилась, а ее руки медленно соскользнув по его предплечью, остановились на кистях. Затем она потянула его к себе, укладывая его руки на свои бедра, заставляя повторять движения. Джонс почувствовала, как ткань ее платья сжимается под его пальцами, и перестала удерживать их. Хотя девушка вряд ли могла бы удержать его, если бы он не хотел.       Про себя отмечая, что бастион неприступности по имени Зимний Солдат вот-вот падет, Лана не могла перестать улыбаться. Она немного прогнулась в спине, запрокидывая голову назад и продолжая двигаться в такт музыке. Затем выровнялась, положив свои руки ему на шею и прижавшись к нему почти вплотную. Руки Солдата с бедер проскользили на ее талию. Лана находилась так близко от его губ, но он не торопился поцеловать ее. Вообще нет. Только внимательно всматривался в лицо. Его живая рука коснулась щеки Ланы, убирая за ухо выбившуюся прядь.       — Я тебя знал, — проговорил он, но для нее смысл его слов сейчас имел мало значения. Его рука была такой теплой. Огрубевшая от постоянной работы с оружием кожа царапала. Но ей это казалось невероятно приятным. Девушка чуть наклонила голову, касаясь губами его большого пальца.       Что-то внутри щелкнуло, будто тумблер связи с мозгом, и она вдруг перестала соображать. Вот этот момент она всегда называла «сверх меры» и поэтому обычно пила одна. Раньше. Когда еще была агентом ЩИТа в «длительном отпуске». Теперь она агент ГИДРы и, раз уж она уже плохой человек, почему не быть им до конца?       Она закрутилась, как когда-то ее учили на бальных танцах, и прижалась к мужчине спиной, оставив его тяжелую, железную ладонь на животе. Его «здоровую» же она сжала, продолжая двигаться под музыку. Лана как бы направляла ее, позволяя его руке проскользните вверх от живота, касаясь груди, и лечь ей на шею. Солдат сжал ее, заставляя плотнее прижаться к нему и запрокинуть голову ему на плечо. Она почувствовала его дыхание на шее и едва не застонала. Но не смогла удержать себя от этого, когда почувствовала покалывание его щетины и легкое прикосновение губ. Место она выбрала замечательное, подумала Лана. Заведя руку назад, она сжала его волосы и прошептала.       — Пошли, подышим, — он не понял, что сделал не так, от того сдвинул брови к переносице. Девушка же, ухватив его за руку, потащила его куда-то сквозь толпу.       Они пробираются через налитый красным цветом коридор, затем поднимаются наверх по узкой лестнице. Наконец, останавливаются у старой железной двери. Лана открывает ящик с пожарным гидрантом и вытащив оттуда ключ, отпирает дверь. Все это время она держит его за руку. Будто боится, что отпусти Лана его, и Солдат растворится. Когда они оказались на улице, прохладный ветер…ничуть ее не отрезвил опьяненный рассудок. Он обнаружил, что они стоят на заднем дворе того самого клуба напротив и слева от них глухие стены с пожарными лестницами, а справа дорога в футах двадцати от них, может меньше. Но их вряд ли кто-то увидит, ведь неподалёку от них стоят огромные баки.       Лана вытаскивает его на улицу, закрывает дверь, и облокотившись на старую кирпичную стену, все еще держит за руку. Но не тянет к себе. Очевидно, ожидая, что он сам подойдет. Он окидывает ее взглядом. Короткое платье, черные туфли на высоком каблуке, волосы в непонятной прическе. Именно такой он никогда ее не видел. И все же он считает ее красивой. Особенно сейчас. «Красивая» этого слова нет в лексиконе Зимнего Солдата, но он, откуда-то, знает его значение. Не особо соображая, что нужно делать, он просто отдается инстинктам. Приподнимает ее, закидывая ноги себе на пояс, вжимает ее в стену. Он делает это в одну секунду. От неожиданности с ее губ срывается вздох, такой сладкий. Солдат придерживает ее железной рукой, «живая» же его рука стаскивает с ее плеч тонкие бретели платья. Опускает ниже белье, освобождая полную грудь. Раньше он, только работая, жалел, что у него не три руки, теперь эта мысль посетила его и в «мирное время» в весьма странной для него ситуации. Девушка громко застонала, когда он коснулся губами ее груди, в очередной раз радуясь, что музыка в клубе слишком громкая. Настолько громкая, что хорошо слышно здесь.       Она запустила длинные пальцы ему в волосы и потянула за них, заставляя поднять голову. Мысль, что «он так и не поцеловал ее ни разу» — заставляла сделать это самостоятельно. Притянув его к себе, она впилась в его губы, и Солдат ответил ей. Так страстно, будто вечность этого не делал. Она даже не успевает задуматься, о том, что вероятно, так и есть, решая оставить эти вопросы на потом. Он углубил поцелуй, пока его свободная рука подтягивала ее платье к талии, от чего оно стало похоже на болтающийся тряпичный пояс.       Он зацепил пальцами кружево ее белья, она только услышала его треск, тут же запротестовала, пытаясь сказать о том, сколько они стоят. Но это было бесполезно: по его логике порвать быстрее, чем снимать. Не почувствовав его руки, она решила, что сейчас он коснется ее бедра, проникнет в нее пальцами, чтобы убедиться, что она готова. Но нет. Солдат вряд ли думал о ее комфорте в тот момент, судя по тому, как вжимал девушку в холодный камень. Он расстегивал ремень на своих брюках. Разорвав поцелуй, он грубо вошел в нее. Лана с силой сжала его плечо, ловя ртом воздух. Чуть отступив назад, чтобы опустить ее пониже, он встал максимально удобно для себя. Эта мысль тоже появилась в ее голове, загорелась как лампочка в мультике. А потом он просто начал двигаться. Быстро, рвано и она перестала думать о чем-либо вообще. Лана старательно отгоняла любую мысль, пытающуюся отвлечь ее от концентрации на том, что чувствует она. Решив, что иначе можно остаться и без сладкого, он то вряд ли будет ее ждать. Хотя кто знает, как он еще ее удивит. Его железная рука, поддерживающая ее, сжимала ее кожу все сильнее, грозясь оставить просто огромный синяк на утро. Другая его рука сжимала подбородок девушки, заставляя смотреть ему в лицо, не отрывать глаз от его. Было в этом что-то животное, но она подчинялась. А почему нет? Он перехватил ее вскрик поцелуем, заглушая его. Затем сжал ее сильнее, еще пару толчков и она услышала только сдержанный мужской стон, вырвавшийся сквозь сжатые зубы.       Он опустил ее на ноги, но все еще придерживал, за это она была благодарна. Ноги подкашивались, и оказаться лежащей на земле совсем не хотелось. Во всяком случае не перед ним. Когда она коснулись земли, девушка тихо засмеялась, чувствуя, как ее бывшие трусики соскальзывают с ноги, на которой висели. А платье ей удалось подхватить с трудом. Черт с ним с бельем, а вот голой домой ехать не очень-то хотелось.       Она прижимает его ближе к себе, не выпускает из объятий. От него пахнет порохом. Порохом, ментоловым шампунем, и сигаретами. Ей вдруг дико хочется закурить. Лана натягивает свой лиф на место, затем бретельки от платья и расправляет его внизу. Вытаскивает из обтертой об стену сумочки пачку сигарет. С сожалением замечая, что и сумку придется выкинуть.       Солдат все еще стоит рядом, натянув брюки, он продолжает подпирать стену руками с двух сторон от нее. Он почувствовал себя живым в этот момент. Сейчас. И он никак не может отпустить его. Ее. Пока она стоит рядом, мир кажется реальным, а не как обычно, раскрашенный в серый цвет с кроваво-красными отливами. У нее приятный запах, какие-то цветочные духи — сладкие, он не знает, что это за цветы. Но ему нравится.       — Сбеги, — вдруг шепчет она. Запах дыма ударяет ему в нос. Солдат поворачивает голову к ней. Лана снова затягивается и, выдохнув дым, хриплым голосом повторяет. — Сбеги, ты можешь, сейчас.       — Нет, — он качает головой. Девушка касается его лица рукой, убирая с него волосы. Затем принимается большим пальцем стирать свою алую помаду с его губ.       — Они тебя заморозят… даже не знаю, насколько, — она с сожалением смотрит на него, убирая руки от его лица. Сожаление? Так странно, думает он, чтобы кто-то смотрел на него с сожалением. Сожалеет, будто она в чем-то виновата.       — Я знаю, — а теперь он видит удивление, это заставляет усмехнуться.       — Знаешь? Это ужасно, — заключает она. — Ты не обязан возвращаться туда…       — Обязан! — отрезает Солдат. — Он сказал, я должен выполнить…       — Выполнить, — повторяет она с отвращением. — Но он же и сейчас сказал тебе вернуться. А ты здесь… — она замолкает, затем вопросительно, приподняв бровь, спрашивает: — Он ведь не знает, что ты здесь?       — Хочешь, чтобы он мне приказал собственной рукой оторвать себе яйца? — он усмехается, и она отмечает, что усмешка его больше походит на оскал. Но жутким ей он больше не кажется.       — Ты бы это сделал? — она продолжает вопросительно смотреть на него. Раскрасневшаяся, растрепанная, с этой приподнятой бровью. Солдат жалеет, что не может остаться с ней, хотя бы до утра.       — Если бы он сказал, — девушка качает головой, опуская глаза, рассматривая свою обувь. И снова это сожаление. Глупая, думает он, не знает о чем говорит. — Лучше подумай о себе, в этот раз он тебя не отпустит, — она поднимает глаза, они смотрят друг на друга с минуту, но ей кажется, что прошла вечность. Музыка сзади продолжает грохотать. По дороге ездят машины, разговаривают люди. Кажется, на входе драка. Кого-то не пустили.       — Я о себе позабочусь, — отрезает Лана, затягиваясь. Он кивает, отстраняется от нее. Лана ловит его руку, притягивает к себе, чтобы в последний раз поцеловать. Затем он растворяется. Оставляет ее там стоять одну. «Избавится от одежды и вернется на базу» — продолжая смотреть в ту сторону, в которой он исчез, думает Лана. Не зря же он в других шмотках пришел. На этих наверняка останется запах ее духов и табачного дыма.       — Ароматы женских духов, вот, что может убить шпиона! — как-то сказал один из преподавателей академии. — Как ни старайся, эта дрянь въедается в одежду, остается в помещении и не нужно быть ищейкой, чтобы их почувствовать. В конечном итоге, господа, половину из вас погубят бабы. А половину от половины, цветочный шнапс, — пытаясь вспомнить, кто именно был автором этого воспоминания, Лана решила, что это Вебер. Сорокалетний немецкий женоненавистник, который при каждом удобном случае подчеркивал то, что женщины — это проблема космического масштаба. Иногда они бывают полезны, но по большей части лучше бы их не было вовсе. И удивительно, но лицом он был красив и сложен словно элитный, дорогой стриптизер. Женская половина академии ЩИТа была в восторге от него, и Лана, к слову, тоже. Даже несмотря на то, что он говорил. Просто, когда он открывал рот, выпуская из него слова своим английским, который звучал как приторный немецкий, никто не задумывался над смыслом.       — Ты в порядке? — спрашивает Рикки, когда она, немного приведя себя в порядок, возвращается к бару. Лана кивает. — У тебя помада размазалась, — он смеется и протягивает ей салфетку. Джонс быстро вытирает остатки помады.       — Рик, вызови мне такси, пожалуйста, — бармен кивает. Задумавшись, она перегибается через стойку, не забыв придержать платье сзади. Помня о том, что «тыл не прикрыт». Забрав бутылку текилы, она показывает ее Рикки: — И это запиши на меня, — Лана идет к выходу, попутно делая пару больших глотков. Думая о том, что утро будет тяжелым…очень. А еще, кажется, ей придется обнулить свой алкогольный жетон. Подумав об этом, она сделала еще глоток. Нужно успеть допить эту бутылку, а завтра точно бросает! Совершенно точно!