Успокоительное для Гаары

Суна. Шесть часов утра. Напряженная тишина. Семья Казекаге в неполном составе вместо того, чтобы мирно спать в своих постелях в такое ранее время, оккупировала большую и светлую столовую. Зачем? Что же такого случилось, что им пришлось позабыть про сон и собраться всем вместе. Явно что-то серьезное. Это было видно потому, что каждый из присутствующих так или иначе, но кидал косой недовольный взгляд на дверь. Казекаге-сама – грозного вида высокий красноволосый мужчина в сине-белой мантии поверх пижамы – мрачно мерил комнату широкими шагами, что-то бурча себе под нос по поводу нынешнего поколения, что ни в грош не ставит старших, плюя на заветы и наставления предков. Весь его вид говорил о мрачном настроении и злобной задумчивости, и горе тому, кто встанет у него на пути. К тому же у Казекаге всегда было плохо с чувством юмора... Старшая дочка Казекаге, Темари, – девочка одиннадцати лет от роду, со светлыми хвостиками, в сине-черном комбинезоне и белой майке – с ногами забравшись на стул, показательно делала вид, что происходящее ее совсем, ну совсем, не интересует. К тому же она действительно не особо понимала, зачем ее разбудили так рано и зачем привели сюда. Правда братец ее-таки просветил, после того, как она окончательно проснулась, в чем дело. Эх, опять то же самое... Так же она показательно демонстрировала всем присутствующим, что все ее внимание занято лишь одним огромным веером, который она очищала от краски средненького брата. Они опять из-за чего-то поругались, вроде из-за дурной привычки Канкуро раскрашивать свое лицо, вот он в отместку и раскрасил ее сокровище, собственноручно украденное из отцовского хранилища. «Хорошо, что папа пока не заметил! – так и читалось на ее хитром личике. – А я, между прочим, сижу прямо перед ним! А он не заметил! Ха-ха-ха!» Но глазки Темари так и стреляли в строну то отца, то двери. Она тоже ждет. Средний сын, Канкуро – мальчик десяти лет, на лице которого были изображены не особо умело фиолетовой краской рисунки, одетый в черный комбинезон – намного дальше ушел от сестры в актерском мастерстве. Рассевшись на двух стульях сразу, он, закинув босые ноги на стол, чинил собственную игрушку, которую тоже стащил у отца из хранилища. Это была большая, больше самого мальчика, деревянная марионетка ужасного вида, напичканная всяким оружием и ядами. Вообще это была игрушка не для детей, но когда это Канкуро волновало? Одно наличие младшенького братика-демона уже делает жизнь не простой. Так что какая разница с чем он играет? Сейчас, чтобы не сидеть без дела, мальчик приделывал кукле дополнительный острый шип в вырезанный рот, тихо при этом напевая: Кругом одни дельцы и не с кем детям поиграть, А ведь у них уже давно потехи час. Но вот пришел отец и хочет уходить опять, Они ему кричат: "Ну, посмотри на нас!!!" Спятил отец, а значит нам конец, Он все это долго терпел, Вот так беда, спасайся кто куда, Его оторвали от дел. Казекаге, грозно зыркнув на своего средненького, продолжил шагать из угла в угол. Не впечатленный взглядом отца, Канкуро, как ни в чем не бывало, продолжил выводить так понравившуюся ему песенку: А что ему до них? Он очень важный человек. Ведь подчиненных у него, как крыс. К нему со всей душой, а он же головою в снег, К нему со всей душой, а он: "А ну-ка, брысь!" Спятил отец, а значит нам конец, Он все это долго терпел, Вот так беда, спасайся кто куда, Его оторвали от дел. Почти вся семья была в сборе. Не хватало только младшенького и самого проблемного - Гаары… – Канкуро! – не выдержав, остановился Казекаге. – Прекрати ты, наконец! Это не песня, а издевательство какое-то! Издевательство над моим ушами и нервами! – Ну, пап, ты ничего не понимаешь! – Канкуро, оторвавшись от куклы, состроил рожицу. – Это классная песня! – Я заметил, – фыркнул Казекаге. А мальчик, показав отцу язык, назло затянул дальше: Он в них швыряет стулья, он ломает шалаши, Он им грозится руки оторвать, "Вы просто дьяволята, а никак не малыши!" Но довели папашу, вашу мать!!! Темари, засмотревшись на разозленного отца, во всю хихикала, мысленно подпевая брату. Ну, а что? Она, конечно, любит своего отца, но подоставать любимого родителя, когда есть такая возможность? Как пропустить такое развлечение? Все равно скучно... Так что а почему бы и нет?.. Спятил отец, а значит нам конец, Он все это долго терпел, Вот так беда, спасайся кто куда, Его оторвали от дел… Последний куплет довел Казекаге до точки кипения. Несмотря на то, что это его родной сын и, как родитель, он был против наказаний как инструмента воспитания, все равно решительно надвигался на струхнувшего Канкуро, дабы выпороть. Сам Канкуро, хоть и внешне казался этаким нагловатым самодовольным хамом, которому ничто на свете не страшно, на самом деле очень боялся отца, и старался сильно его не выводить. Больше отца он боялся только Гаару. А теперь, когда отец надвигался на него с вполне ясными намерениями, если не придушить, так хотя бы выпороть, мальчик испугался не на шутку. Спасти от порки его могло лишь чудо… – Пап! Он тут! – звонкий, чуть встревоженный голос Темари на чудо похож не был, но пришелся как раз вовремя. Мужчина, шумно вздохнув, отошел от сына и повернулся в сторону двери. А Канкуро смог наконец вздохнуть от облегчения и отцепиться от марионетки, в которую вцепился мертвой хваткой при приближении отца в поисках спасения. Дверь резко распахнулась, сильно стукнувшись об стену. Все тут же устремили свои взгляды на вошедшего. Это оказался маленький мальчик восьми-девяти лет с ярко-красными волосами и вытатуированным красным кандзи на лбу, в светлой накидке и комбинезоне, обутый в черные сандалии, за спиной его была большая фляга с песком. Выражение лица мальчика было непроницаемым, руки сложены на груди. – Гаара, сейчас шесть утра. Где ты шлялся все это время?! Мы тут сидим, нервничаем, не спим, а он неизвестно где бродит. Ну, никакой совести и заботы о ближнем своем, – у Канкуро от пережитого недавно страха и неожиданного спасения, тормоза самосохранения снесло напрочь и страх перед младшим братом и его личным демоном на некоторое время отошел назад. Темари, испуганно вздохнув, удивленно вытаращилась на среднего брата, поражаясь его тупости, отмороженности и болтливому языку. Но все же решила спасти его глупую голову от неминуемой смерти в лице неуравновешенного Гаары. – Ээээ… Гаара, ты не обращай внимания на этого болтуна, у него мозги совсем отсутствуют, – Темари, попытавшись не принужденно улыбнуться младшему братику, в доказательство своих слов постучала по голове Канкуро. Раздался неожиданный глухой звук. – Ты чего творишь, Темари! – мальчик стрелой вскочил на ноги, выставив перед собой свою игрушку. – Кто дал тебе право затыкать мне рот?! Раз старше меня на год, так значит все можно, да? И вообще не бей меня по голове! – Ты совсем того, придурок? – обиделась Темари, раскрывая свой веер. А ведь она всего лишь хотела как лучше! Что поделать, никто не ценит ее доброты. – Жить надоело? Мелкий же одним движением руки тебя по стенке размазать может, а ты еще несешь всякий бред... Гаара, не обращая на шумных родственничков никакого внимания, молча подошел к отцу на расстоянии удара. Песок тихо зашелестел, вытекая из фляги и укладываясь вокруг мальчика ровным слоем. Казекаге, сглотнув, отошел на пару шагов назад, к стене. Каким бы сильным он не был, Казекаге все же, в Гааре Демон Песков, а это серьезно. И жутко. Если Гаара разозлится или почувствует какую-то угрозу... Страшно станет всем. Мальчик, некоторое время, напряженно сопя, смотрел на отца снизу вверх, а потом вдруг шмыгнул носом и громко разревелся, уткнувшись в отцовскую мантию. Казекаге замер, удивленно посмотрев на сына сверху вниз. Гаара никогда не плакал перед ним. И то, что он увидел сейчас, разорвало все его шаблоны и мысли об убийстве сына. Нахмурившись, мужчина тяжело вздохнул, но все же неловко попытался успокоить ребенка, забыв про то, что он уже как бы распланировал новую попытку на убийство своего младшего сыночки. Так, для профилактики. Да и от неугодных надо как-то избавляться... Даже ругающиеся Темари с Канкуро тут же замолчали и уставились на своего непредсказуемого братика. Таким они его еще не видели. Гаара обычно скрывал свою боль и никому не показывал слезы. Исключением был только Яшамару, но тот был убит самим Гаарой. Так что произошло что-то нереальное, неожиданное, раз Гаара разрыдался при родственниках, позабыв про все... – Ну, ты чего, Гаара? Все будет хорошо... – Казекаге не умело пытался утешить сына и утереть ему нос вместе со слезами. Канкуро и Темари молча наблюдали за происходящим. – Пааап!… Почему со мной никто не хочет играааать???! Почему меня никтооо не любииит???!? Что я такого сделал?! Я такой страашный, да?! Это все из-за моего песочкааа?!? – вновь раздались громкие рыдания. Песок закружился в воздухе, непрозрачно намекая на то, что только подойдите, только попробуйте что-то… – Ууууу!.. От последнего завывания все резко подскочили, как неожиданно тихо запел – именно запел, а не затянул песню как обычно! – Канкуро: Ты говоришь, я демон? Так и есть, Со мною не видать тебе удачи. Навеки мое дело - зло и месть, Для демона не может быть иначе! Чем я заслужил судьбу несчастного изгоя? Постоянно доставать себя вопросом: "Кто я?" Мысли, что я демон, часто выжить помогали, Люди же повсюду так меня и называли. Все, в том числе и притихший Гаара, с подозрением и удивлением уставились на начинающего певца. Тот, замолчав, смутился и уставился в пол: – Ну.… Это… Я… – Дальше давай! – зашипела, толкнув брата в бок, Темари. – Видишь, он успокоился! Канкуро, сглотнув, продолжил: Лишь зловещая луна В мои муки влюблена, Отобрав души покой, Что ты делаешь со мной? Может, ты мне дашь ответ, Почему весь белый свет Обозлился на меня, Для чего родился я? Теперь Гаара, не отрываясь, слушал брата и ловил каждое его слово. Наполовину человек, Наполовину я мертвец. Таким останусь я навек, Я будто волк среди овец. Полна страданий жизнь моя, Но выбор сделанный судьбой, Нет, изменить не в силах я: Война с самим собой! Гаара тихо вздохнул. Его песок, все это время вившийся вокруг него, тихо зашелестел, возвращаясь назад в тыкву. Можешь ты мне дать ответ, Почему весь белый свет Обозлился на меня, на меня? – Спасибо. Братик, - тихо пробормотал Гаара в наступившей тишине, опустив голову к груди и отцепившись от отцовской мантии. – Мне понравилось. Я не забуду, – и незаметно выскользнул из комнаты. Как только Гаары исчез из комнаты, Казекаге и Темари тут же повернулись к Канкуро. – Таааак, – протянул Казекаге, сложив руки на груди. – И что это ты тут устроил, бард недоделанный? – Э… Ну, а что такое? Он же успокоился, так?.. – Братец, я тебя хоть и люблю, но ты труп, веером клянусь. Он же нас теперь всех достанет! Нам будто не хватало тебя, певец недобитый, так если еще и Гаара петь будет, я повешусь! – Темари тут же дала брату по голове веером. Тот, не оставшись в долгу, призвал к бою свою все-таки дочиненную марионетку… – А ну тихо! – рык Казекаге подействовал, как холодный душ, мигом успокоив развоевавшихся деток. - Вы, – Казекаге уселся за стол, – шагом марш назад к себе и чтоб до вечера я вас не видел. И о Гааре и его... истерике никому ни слова. Поняли? А ты, Канкуро… – Э… Понял я… Молчу, как рыба, – мальчик показательно закрыл себе рот рукой. – Отлично. Валите отсюда, пока я добрый! – Есть! – хором рявкнула парочка и тут же исчезла из поля зрения грозного отца. А оставшийся один Казекаге, заложив руки за голову, тихо мурлыкал себе под нос: Спятил отец, а значит нам конец, Он все это долго терпел, Вот так беда, спасайся кто куда, Его оторвали от дел... – Вот же черт!.. Что за прилипчивая песенка... Конец. 22/10/2009 30/05/2013