Поцелованная солнцем

       Что может быть общего между капитаном Монетной стражи и принцессой клана с острова Тир-Фради?        Правильно, ничего. Но это не мешает Курту смотреть на Сиору, как на дивный цветок, восхищаться ею, не снимая при этом маски расчетливого наемника. Она совсем не похожа на женщин, которых он встречал прежде. Ни фальши, ни наигранности. В ней чувствуется нечто дикое, но при этом совершенно естественное и правильное, что пугает и манит одновременно.        Между ними нет и не может быть ничего общего. Для нее он пришлый чужак, не понимающий законов ее мира. Для него она прекрасное создание, которым можно лишь любоваться.        Но время идет. Дни сплетаются в недели, их объединяет общая цель — достижение мира между островитянами и людьми с континента. И с каждым днем разговоры у костра становятся все доверительнее и теплее.        Сиора всегда идет по лесу, словно по родному дому, где известен каждый уголок, каждая потайная тропинка. Иногда ему кажется, что лишь от ее чуть слышного шепота дорога становится ровнее, трава перестает путаться в ногах, а деревья поднимают ветки, освобождая путь.        Она говорит с лесом, как со старым другом. Бережно касается каждого растения и словно просит прощения, когда срывает их. И зелья, которые она варит на привалах, кажутся сладкими, как мед и возвращают силы, как ни одно снадобье лекарей Альянса.        А просыпаясь среди ночи, Курт злится на себя за потерю бдительности и каждый раз видит ее тонкий, окутанный лунным светом, силуэт в темноте. Она протягивает руки к миру и тихо что-то шепчет. Может быть о том, чтобы Тир-Фради был милостив к незваным гостям. И тогда накатывает чувство спокойствия и умиротворения, и сон снова берет в плен капитана Монетной стражи.        Девушка с любовью и нежностью говорит об острове, о растениях и животных, которых они встречают по пути, рассказывает о традициях соплеменников, но никогда о себе.        И только однажды на привале он все-таки решается задать давно мучающий его вопрос, указывая на гладкие древесные ветви, растущие из ее головы:        — Каково это? Тебе не больно?        — От чего? — удивляется Сиора, растерянно касаясь своих волос, и облегченно выдыхая: — А, ты об этом? Нет, совсем не больно. Это совершенно естественно для нас. Разве больно дереву, когда у него растут ветви?        — Но ты ведь не дерево…        Девушка задумчиво отводит взгляд куда-то в сторону, словно видит нечто недоступное для других глаз, и лучи заходящего солнца играют в ее волосах цвета древесной коры. В этот миг она кажется такой чуждой и непонятной, что бросает в дрожь. Но это ощущение длится всего мгновение, после чего Сиора мягко улыбается, словно неразумному дитю.        — Все мы дети Тир-Фради — и я, и тенлан в чаще леса, и даже самая крохотная травинка у дороги. Все мы едины, и это, — Она касается ветви у виска. — Это знак моей связи с островом. У всех doneigad она есть. Связь и дает нам энергию зверей, стойкость деревьев, делает нас сильнее и помогает исцелять других.        — И повелевать теми же растениями? Как тогда… — Курт осекается, поняв, что напомнил Сиоре о смерти ее матери, когда она, призвав растения, едва не убила солдата Мостового альянса.        Девушка отворачивается, и он может поклясться, что в ее зеленых глазах сверкнули слезы. Как бы островитяне не верили в неизбежность смерти, ее естественность в круговороте жизни, боль от утраты родных они испытывали не меньшую.        — Извини, — Он нерешительно касается ее плеча, ожидая, что она с гневом сбросит его руку. Сиора вздрагивает, но не отстраняется, лишь опускает голову, вытирая слезы. — Я… я сочувствую твоему горю.        Курту хочется обнять ее, сказать что-то успокаивающее, но он понимает, что это недопустимо. В конце концов, такие же как он без раздумий убивают ее братьев и сестер, стоит тем оказаться на их пути. С какой стати принцесса должна испытывать к нему теплые чувства… Поэтому он радуется возможности просто касаться ее плеча и надеяться, что она простит ему бездумно сказанные слова.        — Мы не повелеваем растениями, животными, как думают renaigse, Курт, — наконец отвечает Сиора, возвращая себе сдержанно-приветливое выражение лица. И только покрасневшие глаза напоминают о том, что случилось секунду назад. — Мы можем лишь просить. О помощи, защите или… — она запинается. — Мести. И если наша просьба будет правильной, мы получим то, о чем просим.        Тихо потрескивает костер, выстреливая искрами в воздух, горько пахнет травами, которые Сиора бросила в огонь, чтобы, по ее словам, отпугнуть насекомых, а закатное солнце катится к горизонту, крася осенний лес теплыми цветами. Они с девушкой сидят рядом, делая вид, что никакого разговора не было, и занимаются починкой износившихся вещей. Еще нескоро они вернутся в Новую Серену, чтобы привести в порядок одежду и оружие, а завтра наверняка предстоит не один бой с дикими зверями ради права пройти в глубь острова.        И сейчас в очередной раз Курт понимает — он должен ее защищать. Неважно от кого — зверей или сородичей. И пусть ее ладони грубы от постоянной работы с мечом, пусть она сражается ненамного хуже него и вполне способна за себя постоять… Пусть… он все равно чувствует, что должен ее защищать, как когда-то двоих не в меру любопытных детей, ставших для него почти родными.        Прежде чем спрятаться за горы, солнце вспыхивает ослепительными прощальными лучами, бьющими прямо в лицо. Девушка невольно жмурится и Курт с удивлением замечает на ее лице улыбку.        Она единое целое со всем миром, так почему бы ей не улыбаться закату, словно давнему знакомому. Чему тут удивляться…        — У нас говорят, что веснушки — поцелуй солнца, — сам не зная зачем говорит он, тут же прикусывая язык — ну и глупость ляпнул.        Но Сиора смотрит на него не так как раньше, словно бы с… теплом. Проводит пальцами по носу и щекам, украшенными россыпью веснушек и снова улыбается.        — Не знала, что renaigse умеют подмечать подобное и так красиво говорить.        — Так может быть стоит дать нам шанс? — тут же прячется за маской ехидства Курт.        — Может быть… — задумчиво отвечает девушка. — Среди вас встречаются хорошие люди… но очень редко.        Порыв ветра срывает с деревьев мелкие алые листья, которые кружат в воздухе свой последний танец и плавно опускаются на землю, чтобы весной дать новую жизнь. А некоторые запутываются в волосах, словно дивные украшения. И Сиора с ними кажется еще красивее.        — Позволишь? — Курт протягивает руку, опережая ее движение, и замирает от собственной дерзости. Чтобы гордая дочь острова приняла подобный жест от renaigse, как она их называет, — нет, такого не может случиться.        Но девушка наклоняется ближе, позволяя ему коснуться ее волос. Жест доверия, от которого у циничного капитана Монетной стражи замирает сердце. Мгновение, кажется, растягивается на вечность, и даже выбрав листья, Курт не может отвести руку, встретившись взглядом с Сиорой.        Мгновение тепла, понимания и доверия. Самый светлый миг за последнее время, самый прекрасный миг за всю его жизнь.        Скоро их пути разойдутся. Между ними нет ничего общего, кроме сплотившей на время цели. А потом… она станет королевой своего клана, чтобы заботиться о нем и, возможно, в один прекрасный день захочет связать себя с островом, навсегда потеряв столь дорогой ему облик.        А он дослужит свой век, сопровождая и оберегая своих учеников, чтобы, убедившись, что они и сами справятся со всеми трудностями, уйти на покой. И как знать, может быть свои последние дни он захочет провести здесь, среди нетронутой природы, глядя на бескрайние морские просторы.        — Расскажи мне о Тир-Фради, — тихо просит Курт и вздрагивает, когда теплая ладонь Сиоры касается его руки. Она снова слегка улыбается, и так же тихо начинает говорить, увлекая за собой в совершенно чуждую, но такую прекрасную сказку.        И он мысленно благодарит неведомые силы за подаренные ему мгновения счастья.