О любви к филологии и не только

1. Если бы Арсения кто-то спросил, почему он решил поступить именно на филологию, он бы, наверное, так и не смог ответить. Более того – он бы не нашел ни одной рациональной причины, почему до сих пор не отчислился и не занялся изучением чего-то более перспективного: экономики, например. Просто по каким-то непонятным причинам ему действительно здесь нравилось – нравилось, несмотря на все трудности, с которыми Арсению пришлось столкнуться за первый год учебы. Сложно. Интересно. Одиноко. Пожалуй, именно эти три слова описывали его первые учебные дни лучше всего. Сложно – потому что из-за огромных объемов всевозможных текстов у Арсения просто не оставалось времени на какие-то другие занятия, кроме чтения. Интересно – потому что он получал удовольствие от каждой лекции и семинара, даже по когда-то ненавистной русской литературе, которая оказалась не так уж и плоха. И, наконец, одиноко – потому что среди целого курса ему так и не удалось найти единомышленников. Ну, пока он не встретил одного парня… Но обо всем по порядку. Каждый, кто учился на филологии, знает, что с парнями на факультете… беда, мягко говоря. Повезет, если на группу найдется хотя бы один парень – тут уж хочешь-не хочешь, а дружить придется. Конечно, Арсений тоже знал об этой особенности, а потому был морально готов к тому, что скорее всего окажется в одиночестве, но вот чего он совсем не ожидал, так это того, что попросту не впишется в контингент гуманитарного вуза. На самом деле с группой ему повезло – ну, более-менее. Девушки были приятные, дружелюбные, всегда готовые поболтать и потусить – наверное, кто-то другой на месте Арсения был бы на седьмом небе от счастья, оказавшись в подобном коллективе. Но нет: Арсения девушки не интересовали от слова совсем, а потому в первую очередь он пытался подружиться именно с парнями. Загвоздка была в том, что те, кажется, вообще не хотели иметь дело с кем-либо. Иначе говоря, они были самыми настоящими стереотипными заучками, не мыслящих своей жизни без книг. То, что однокурсники казались Арсению немного странными, – это ничего не сказать. Посудите сами: один всерьез увлекался артхаусным кино и считал «мусором» все остальные жанры, второй в качестве хобби читал норвежскую поэзию в оригинале, а третий вообще боготворил некоторых филологов и не мог разговаривать ни о чем, кроме их научных трудов. О том, чтобы обсудить с этими людьми новых «Мстителей» или финал «Игры престолов» и речи не шло: массовая культура была им так же чужда, как Арсению – вся эта научная филология. На фоне своих однокурсников он чувствовал себя почти неандертальцем, который волею случаю оказался в цивилизованном мире и безуспешно пытался освоиться в нем. Стоит ли говорить о том, насколько трудными оказались первые месяцы учебы? Не понимая, что происходит, не успевая читать тексты в срок и иногда забывая про домашние задания, Арсений безуспешно пытался вникнуть во все эти имена и названия, теории и термины, но неизбежно запутывался. Казалось, задачей преподавателей было впихнуть в студентов-первокурсников максимум возможной информации, чтобы потом меньше работать. Иногда Арсений ловил себя на мысли, что потерял счет времени: сколько он уже здесь учится? Несколько недель или целый год? Ощущение было такое, будто осень тянулась целую вечность. За это время научная литература успела настолько надоесть Арсению, что он уже был готов читать все, что угодно, – лишь бы текст был художественный. В общем, первый семестр был долгим, непонятным, но очень насыщенным, и Арсений до сих пор не верит, что умудрился сдать все экзамены на зимней сессии на удовлетворительные оценки. Видимо, была в нем все-таки какая-то тяга к филологии, заставившая его (почти) идеально выучить все билеты, хотя и не до конца разобравшись в теме. Одно он уяснил для себя точно: научная филология – явно не его будущая стезя. 2. Зимой, на удивление, учиться стало чуть полегче. Возможно, потому, что Арсений привык к студенческой жизни, возможно, потому, что они наконец начали изучать художественную литературу, а возможно, на это повлиял Антон – тот самый парень, с которым ему посчастливилось познакомиться. Первое, что запомнил Арсений об Антоне – у него была очень необычная фамилия, которой тот, кажется, невероятно гордился. Антон всегда поправлял преподавателей, если они ошибались в ней, и по его лицу было видно, что его это слегка раздражает. Сначала Арсений не обращал на парня особого внимания – студент как студент, ничего необычного. Он выглядел точно таким же заучкой, как и все остальные парни на факультете, хотя и чуть более энергичным: чаще всех активничал на занятиях, не стеснялся задавать преподавателям вопросы, устраивал дискуссии на семинарах и постоянно, постоянно болтал обо всем подряд, но чаще всего – о литературе. Собственно, так они и познакомились. Антон сам подсел к нему на одной из лекций по античной литературе, устроился на соседнем стуле и, будто бы продолжая уже начатый разговор, спросил: — Так ты прочитал «Одиссею»? Арсений на секунду задумался, не зная, сказать ему правду или лучше не позориться и соврать. — Ну, частично, — наконец решил признаться он. — Я прочитал буквально пару страниц и бросил, остальное прочел в кратком содержании. Просто язык такой сложный, непривычный… — чуть виновато объяснил Арсений, испытывая какой-то непонятный стыд за свою неподготовленность. Антон добродушно хмыкнул. — Пф, а чего ты хотел, это ж гекзаметр, он всегда такой трудночитаемый. Ну, для нас по крайней мере. Зато как звучит красиво! Знаешь, я как-то раз из интереса пытался написать стих гекзаметром, но не уверен, насколько хорошо у меня получилось. Уж точно не лучше, чем мои хокку. Антон сказал это так обыденно, будто не видел в этом факте ничего особенного – будто этим занимается каждый второй. Арсений же не знал, удивляться ему сейчас или вслух восхищаться. Сам-то он за всю свою жизнь не написал ничего длиннее эссе и рефератов, которые ему задавали по учебе, да и то – не по своей воле. Отреагировать он так и не успел: в аудиторию зашла преподавательница, и Антон тут же потерял к Арсению интерес. Разлегшись прямо на парте, удобно положив голову на скрещенные руки, он закрыл глаза и как будто погрузился в сон, но Арсений знал: на самом деле он все внимательно слушает и запоминает. Второй раз они поговорили уже после лекции. Когда Арсений встал со стула, собираясь уйти, он вдруг услышал: — Слушай, а какая у тебя любимая книга, а? Вон он, пронеслось тогда в голове Арсения, – момент истины. Самый важный вопрос на филологии, с которого здесь начинается любое знакомство – а также вопрос, которого он всегда боялся, потому что знал, что он обязательно застанет его врасплох. Ответ на него Арсений обычно готовил заранее: подбирал понравившиеся произведения так, чтобы они были не слишком «детскими» и в то же время не слишком «заумными». Ну не говорить же, в самом деле, что вплоть до старших классов он вообще недолюбливал классику, предпочитая читать фантастику или детективы. На филологии его бы точно не поняли… Нет, здесь людям определенно требуется нечто другое – что-то более серьезное и классическое. Арсений набрал в грудь побольше воздуха, открыл рот и… И растерялся. — Э-э-э, — тупо протянул Арсений, осознав, что ему нечего ответить. В одну секунду из головы вылетели названия абсолютно всех прочитанных им книг. Ощущение было такое, будто он и не читал ничего в своей жизни – только сплошная пустота в мыслях и никаких идей, как выкрутиться из этой крайне неловкой ситуации. Мозг просто отключился и отказывался давать подсказку. Антон тем временем не сводил с него внимательного взгляда, и весь его вид говорил о том, что от ответа Арсения зависит судьба мира, не меньше. — Ну, мне очень нравились «Мертвые души» еще со школы, — наконец нашелся с ответом Арсений и мысленно выдохнул: ну, хоть что-то назвал. — Читал их аж два раза, очень классное произведение, — от такой «характеристики» великой классики Арсений и сам поморщился, но сформулировать более адекватное мнение он был не в состоянии. — А вообще я много чего люблю, — уклончиво добавил он, пытаясь вспомнить что-то еще. — Обычно я читаю всякое: и классику, и неклассику, русское и зарубежное… А, советскую фантастику очень люблю, — вдруг сообразил он. — Ну, Стругацких там, Беляева, если знаешь таких. Антон понимающе кивнул. — О, Беляева я в детстве читал. Согласен, очень хороший автор. Хотя «Гарри Поттер» для меня все равно остается самой любимой книгой. Вот знаешь, сколько всего читал – а ничего лучше так и не нашел, хоть убей. Так бы и перечитывал… С этими словами Антон закинул на плечо рюкзак и ушел, оставив Арсения в немом изумлении. Как позже выяснилось, Антон учился в другой группе, что, однако, не мешало им постоянно пересекаться на общих лекциях и совмещенных языковых парах. Казалось странным, что они не обращали друг на друга внимания раньше – с таким-то количеством их общих пар! Скорее всего, это из-за загруженности и стресса: очень сложно знакомиться с людьми за пределами своей группы, когда все, что тебя волнует, это то, как не завалить сессию и успешно выплыть из горы дедлайнов. Из-за такой напряженной учебы Арсений даже на выходных чувствовал себя как выжатый лимон – а что уж говорить про обычные дни! Так, постепенно они начали общаться и уже к весне настолько привыкли друг к другу, что стали всегда садиться рядом, а потом и вовсе подписались на несколько совместных проектов по языкознанию. Но больше всего сближению поспособствовал тот факт, что Антон был чуть ли не единственным человеком на курсе, кто разбирался не только в литературе, но и в более приземленных вещах: например, сериалах или компьютерных играх. Уже только за это Арсений был готов поклясться Антону в вечной дружбе (или даже больше) – как известно, на филологии подобные качества у парней большая редкость. 3. Сколько Арсений себя помнил, он всегда любил читать. Порой он мог провести за чтением целый день и даже не заметить этого. Вообще это у него семейное: в их доме абсолютно все было заставлено книгами. Они лежали не только на многочисленных полках, но даже на столах и кухонных тумбах – в общем, книг было очень много, и эта коллекция регулярно пополнялась. Другое дело, что анализировать произведения у него еще со школы получалось, мягко говоря, не очень. В общем, филология явно была не тем предметом, которым он бы хотел заниматься по жизни. Тем не менее, поступив на этот факультет, Арсений понял, что с выбором не ошибся – изучать литературу, даже русскую, оказалось невероятно увлекательно. У Антона была совершенно иная история. Конечно, читать он тоже любил – но для него это было нечто большее, чем способ убить время или развлечь себя. Будучи пытливым ребенком, он перечитал в доме все детские книги, какие только нашел, некоторые, вроде «Гарри Поттера», даже по несколько раз, но ни одна из них не удовлетворила его любопытство полностью. Ему требовалось нечто большее, чем интересные истории – он жаждал анализировать и узнавать что-то новое. Его поиск продлился весьма недолго: найдя на полке томик стихотворений Пушкина, Антон из интереса начал его читать и вскоре уже не смог остановиться. Книга настолько заворожила мальчика, что он захотел почитать еще стихов, а потом еще, еще…. Так и произошло его знакомство с классикой. В то время как остальные дети его возраста едва осилили «Властелина колец», он с упоением погружался в мир взрослой, серьезной литературы, и хотя в силу своего возраста он еще не мог понять ее до конца, первые шаги уже были сделаны. Казалось бы, между ними лежит культурная пропасть: те книги, которые Арсений прочитал только в университете, Антон изучил вдоль и поперек еще в школе – но каким-то образом это совершенно не мешало им общаться. Дружить с Антоном было не только приятно, но и крайне выгодно, ведь он был готов делиться своими знаниями в любое время. Для вечно отстающего и ничего не успевающего Арсения это было идеально – вместо того, чтобы читать краткое содержание и надеяться, что автор добавил в него не слишком много отсебятины, Арсений теперь мог просто спросить о книге у Антона. Правда, с письменными работами ему все еще приходилось справляться самостоятельно – антиплагиат, к сожалению, никто не отменял. Вскоре выяснилась еще одна интересная особенность Антона, вызвавшая у Арсения смесь зависти и искреннего уважения. Антон не только отлично разбирался в литературе – он буквально знал про нее все, что требовалось знать студенту-первокурснику на данном этапе обучения. Учиться для Антона не составляло никакого труда. Порой Арсений удивлялся, зачем тот вообще пошел на филологию – с таким-то энтузиазмом Антон с легкостью мог бы изучить все предметы самостоятельно, да так, что дал бы фору любому их преподавателю. Самым удивительным было то, что Антон каким-то образом умудрялся совмещать учебу и развлечения. Регулярно прогуливая лекции, проводя ночи на каких-то тусовках, а иногда и опаздывая на утренние пары из-за похмелья, он, тем не менее, оставался отличником и опережал по знаниям практически всех на их курсе. Арсению все это казалось какой-то запретной магией: ну серьезно, с такими талантами ему только в Хогвартс! Сам же Антон предпочитал говорить, что он просто увлеченный. И он действительно таким был! В этом Арсению однажды довелось убедиться лично. Тогда у них без предупреждения отменили общую лекцию. Не придумав ничего лучше, кроме как спокойно дождаться следующую пару, Арсений и Антон удобно устроились на диванчиках прямо в холле университета. Чтобы не терять время, Антон предложил поделать домашние задания, а заодно обсудить то, что непонятно. Конечно же, Арсений сразу согласился, хотя сам бы предпочел немного отдохнуть от филологии и посмотреть какой-нибудь сериал. Просто с Антоном он был готов разбираться в любой теме – даже в свое свободное время. Он никогда не забудет этот странный миг – миг, когда он понял, что по уши влюблен. Слушая пересказ очередной книги, Арсений внезапно поймал себя на том, что почти не слышит объяснения Антона, а смотрит на него самого. Антон красивый, пронеслось у него голове – и почему он раньше этого не замечал? Да, красивый – и такой счастливый. Именно так выглядел человек, который нашел свое предназначение – тот, кто настолько любит свою специальность, что готов разговаривать об этом вечно. Но что самое главное, в отличие от остальных заучек, Антон не хвастался своими знаниями на каждом шагу, не становился фанатиком науки и тем более не ставил себя выше кого-либо – он просто наслаждался учебой и пытался, как мог, увлечь ею других. — Ну, как-то так, — донесся до Арсения как сквозь туман голос Антона, который, оказывается, уже закончил говорить. Арсений рассеянно кивнул и нехотя перевел взгляд на свои записи. Заметил ли Антон его внимание? Ему хотелось надеяться, что нет: уж слишком увлеченно тот рассказывал о тексте, чтобы хоть что-то заметить. — Кажется, теперь понял… — пробормотал Арсений, стараясь скрыть неожиданное смущение. Ему даже стыдно немного стало: Антон распинался, что-то пытался разъяснить, а он, дурак, все прослушал… Но тот, как ни в чем не бывало, продолжил свои рассуждения. Арсений повторил попытку вникнуть в этот поток мыслей, и в какой-то момент у него даже получилось что-то разобрать, но тут на свою беду он поднял глаза – и опять залип на Антона. И вот как, скажите, в таких условиях вообще можно учиться? Арсений этого решительно не понимал. Оставалось лишь надеяться, что экзамен они будут сдавать в разное время, а то – беда… В общем, в тот день ему так и не удалось что-либо понять. В смысле, в филологии – про себя-то он как раз очень хорошо все понял. 4. Так незаметно подошел к концу их первый учебный год, и перед Арсением встала очередная проблема: летняя сессия – самая насыщенная и, по заверениям преподавателей, самая сложная. Новые задания и проекты вываливались на них чуть ли не каждый день, и чтобы успеть доделать их в срок, зачастую приходилось сидеть над ними ночами, жертвуя сном. Кроме того, приближался дедлайн курсовой работы, к написанию которой Арсений, если честно, даже не приступал. Он и тему-то свою помнил довольно смутно, не говоря уже о том, чтобы знать в лицо своего научного руководителя, от которого он успешно скрывался в течение целого года. В общем, проблемы навалились на него со всех сторон, и он понятия не имел, как будет с ними справляться. Но он старался не унывать. Да, было тяжело, намного тяжелее, чем на зимней сессии, но в этот раз рядом с ним был Антон, всегда готовый поддержать и помочь. А когда они вдвоем – что еще надо? С курсовой он, на удивление, расправился довольно быстро – не на отличную оценку, конечно, но зачет поставили. Правда, отдохнуть Арсений не успел, поскольку сразу после сдачи курсовых работ началась сессия. Первые два экзамена они сдали так легко, что даже не успели понервничать – ну а чего еще ожидать от английского и немецкого, с которыми у них никогда не было проблем? Этот успех немного окрылил Арсения, но он знал: расслабляться не стоит. Впереди их ждало еще пять экзаменов, и каждый следующий был сложнее предыдущего. В учебной части как будто специально постарались распределить зачеты так, чтобы оставить самое страшное – русскую литературу – на последний день. С одной стороны, хорошее решение – так у них будет больше времени подготовиться и выучить все билеты. С другой же, после сдачи всех предыдущих экзаменов у них попросту не останется сил на что-то еще. Так и произошло. Перед экзаменом по истории русской литературы Арсений провел за билетами почти целый день, но так и не выучил и половины из них. А ведь их было немало – целых сорок семь штук, и это не говоря об огромном списке литературы. Нервы шалили, из-за чего время от времени у Арсения начиналась небольшая паника, которую он, однако, всякий раз побеждал и возвращался к зубрежке билетов, чтобы потом снова впасть в отчаянье – и так весь день. Запоминать получалось плохо. Зубрежка и постоянный стресс настолько вымотали его, что у него не хватало энергии даже на то, чтобы приготовить себе еду, – организм просто отказывался работать в таких условиях. Чтобы совсем не запустить себя, ему все же приходилось иногда прерываться на перекус: со всех ног бежать к холодильнику, пока не забыл выученное, быстро есть и тут же нестись обратно, врезаясь во все дверные ручки и стены. Чем дольше Арсений читал билеты, тем сильнее ему хотелось умереть. Ну ладно, умереть – это как-то слишком, но отчислиться точно хотелось. Сидя за ноутбуком с пятнадцатью открытыми вкладками, обложившись конспектами и записями, он по порядку перечитывал все билеты в надежде, что таким образом он сможет запомнить хоть что-то, но информация растворялась в голове в ту же секунду, как он перелистывал страницу. Если бы в этот момент кто-то решил проверить его знания, Арсений наверняка бы завалил каждый вопрос и не узнал бы ни одно произведение: где отрывок из Пушкина, где кусок научной статьи, а где вообще древняя глаголица – не разобрать. Как он будет сдавать все это завтра, непонятно… В какой-то момент Арсений попросту устал от монотонной зубрежки – от постоянного чтения его глаза начали болеть и слипаться, а мозг постепенно отключался, погружаясь в сон. Из последних сил Арсений пытался что-то учить, хотя и понимал: бесполезно. Он сделал все, что мог, и теперь мог только расслабиться (как будто это возможно!) и лечь спать. Если его усилия были не напрасны, то утром в голове что-то да останется. Знал бы он в этот момент, что эта ночь подарит ему одно из самых странных и одновременно одно из лучших его воспоминаний… Уснуть ему не дал неожиданный телефонный звонок. Арсений покосился на часы: почти два часа ночи – какой нормальный человек может звонить в такое время? Все его знакомые в это время либо давно спали, либо, как он, готовились к экзамену – им уж точно было некогда тратить время на телефонные разговоры. В крайнем случае они могли ему просто написать – зачем звонить-то? Какого же было его удивление, когда, посмотрев на экран, он обнаружил, что это звонит Антон. — Привет, заберешь меня? — раздалось в телефоне, когда Арсений, еще не до конца соображающий, что происходит, принял вызов. — Забрать? — тупо повторил Арсений, сонно моргая. — В смысле забрать? Откуда? На какое-то время телефоне повисла тишина. До Арсения донеслись звуки какой-то популярной песни, играющей у Антона на заднем фоне, а также несколько неразборчивых голосов. — Да я тут у друзей немного засиделся, — последовал ответ спустя паузу. — Метро закрыли, а мне домой нужно. Денег на такси тоже нет, выручай. Ты ведь сейчас не занят? Я пришлю тебе адрес. Эти слова окончательно прогнали у Арсения остатки сна, и он почувствовал, как сон медленно отступает, сменяясь легкой тревогой. — Антон? Ты где? Что происходит? Видимо, в голосе отразилось его беспокойство, поэтому следующую фразу Антон сказал более расслабленно, как будто пытаясь успокоить Арсения. — Ой, да все нормально, я в порядке. Прости, что позвонил, я просто немного в не том состоянии, чтобы, э-э-э, писать тебе. Короче, это заняло бы намного больше времени. А, забей… Так, адрес пришлю, буду ждать. На этих словах он отключился. То, что происходило дальше, Арсений помнит плохо. Никогда раньше ему не приходилось собираться настолько быстро – не успело и такси подъехать, как он уже был внизу. Чтобы скоротать время ожидания, Арсений зачем-то вбил адрес в поисковик – проверить. Оказалось, это обычный жилой дом, причем находившийся, как выяснилось, не так уж и далеко – видимо, и правда у друзей... Дальше все происходило довольно быстро: подъехало такси, Арсений продиктовал адрес, и они сорвались с места, а минут через пятнадцать уже были на месте. Антон, как и обещал, терпеливо ждал их, стоя возле подъезда и чуть пошатываясь. Стоило такси только притормозить, как Антон распахнул дверь и буквально ввалился внутрь, плюхаясь на сиденье рядом с Арсением. Весь его вид говорил о том, что «отдохнул» он хорошо, даже отлично: с лица не сходила какая-то рассеянная улыбка, а во взгляде читалось полное спокойствие и безмятежность. — Приветики, — в совершенно несвойственной ему манере сказал Антон, когда наконец устроился. Арсений промолчал – только осмотрел того с головы до ног, анализируя его состояние, а потом устало отвернулся к окну. — Прежде, чем ты что-то спросишь, — заговорил Антон, когда сообщил таксисту нужный адрес, — скажу: да, я пил. Ты же знаешь, я так расслабляюсь. Просто сегодня что-то пошло не так, и мы немного задержались. Сессия, сам понимаешь, все на стрессе… Арсений все еще не отвечал. Молча, почти засыпая, он невидящим взглядом смотрел в окно, наблюдая, как мимо проносятся незнакомые улицы, и думал лишь о том, чтобы поскорее довести Антона до дома и вернуться к себе – спать. Даже ругать Антона ему не хотелось: в конце концов, тот уже большой мальчик – глупо отчитывать его за выбранный способ расслабления. Тем более он совершенно не мешает его обычной жизни. Ну, не мешал – до этого момента… Размышления Арсения прервал Антон, который вдруг начал что-то бормотать себе под нос. — …любил, любовь еще, быть может, в душе моей угасла не совсем… Даже в полусонном состоянии Арсений сразу узнал эти строки: да это же Пушкин! Причем то стихотворение, которое было в их билетах! То есть Антон просто сидел и внезапно решил начать читать наизусть стихи Пушкина. Пьяным. В два часа ночи. Стихотворение закончилось, и Антон, сделав короткую паузу, начал зачитывать следующее: — Безумных лет угасшее веселье, мне тяжело, как смутное похмелье… Арсений невольно оторвался от созерцания видов из окна и прислушался: хотя Антон читал без выражения, почти монотонно, звучало это все равно красиво. Наверное, дело тут было в самом голосе Антона – он бы даже текст с этикетки мог прочитать так, что заслушаешься. Талант… Антон прочитал еще около пяти стихотворений Пушкина, после чего внезапно решил приступить к отрывкам из «Евгения Онегина». Правда, было видно, что поэму он помнил не очень хорошо, а потому он довольно часто прерывался, пока совсем не замолчал. — Поверь, мой милый друг, — произнес Антон, когда Арсений уже решил, что тот уснул, — страданье нужно нам… Арсений не настолько хорошо разбирался в поэзии, чтобы сразу узнать автора стихотворения. Кажется, это что-то из Баратынского – тоже поэта девятнадцатого века. Вроде, его они разбирали на одном из занятий, но Арсений не мог сказать это с уверенностью. Он так и не доучил этот билет, а потому решил уточнить это у Антона. — Ага, Баратынский, — тут же откликнулся тот и начал, как по бумажке, цитировать их билет. — Родился в тысяча восьмисотом году… О, как же увлеченно он рассказывал! В жизни Арсения еще не было лучшей лекции, чем эта. Серьезно, если бы все преподаватели объясняли материал так же, как Антон, он бы давно стал отличником. Такого энтузиазма, такой любви к тому, о чем он говорил, не сыскать на целом факультете – да и во всем университете скорее всего тоже. Вот что значит призвание! И в эту минуту Арсений влюбился в Антона снова – в этот раз окончательно и бесповоротно. Разобравшись с Баратынским, Антон на какое-то время замолк. Видимо, это было единственное стихотворение, которое Антон знал у поэта, поэтому он переключился на Тютчева. А у него он знал довольно многое: «Есть в осени первоначальной…», «Весенняя гроза», половина «Silentium!», а также несколько строф из «К.Б.» - в общем, все то, что когда-то учил в школе. — А ведь Тютчев на самом деле ненавидел свое творчество, — сказал Антон, когда закончил с чтением. Они как раз подъезжали к его дому. — Для него стихи всегда были чем-то низким, сродни хобби, которому он не придавал особого значения. Он даже не публиковался, представляешь! Антон закончил лекцию о Тютчеве ровно в тот момент, когда такси остановилось. Арсений, сказав водителю подождать, помог Антону выбраться из машины. Пока они шли к дому, Антон произнес совсем уж непонятную вещь: — Знаешь, а ведь еще Бунин предсказал наше знакомство… — Ты про что? — не понял Арсений. Вроде, до этого момента Антон оставался в более-менее здравом уме – что теперь-то случилось? Неужели это алкоголь с таким большим опозданием подействовал? Но все оказалось гораздо проще, чем он думал. — Ну, у него же есть рассказ «Антоновские яблоки» и роман «Жизнь Арсеньева». Ну, понимаешь? Антон и Арсений, ха-ха! Антон громко рассмеялся собственной шутке и повалился на плечо Арсения. Тот задумался. — Вообще-то Арсеньев – это фамилия… Но Антона уже было не остановить – он хохотал и хохотал, словно заведенный, невольно заражая этим смехом и самого Арсения. Вот, значит, что бывает, если выпивший филолог пытается шутить. Распрощались они коротко, но довольно странно: вместо привычного «до завтра» Антон процитировал что-то на французском. Возможно, что из «Войны и мира». Но это не точно. Впоследствии Антон назовет эту ночь их первым свиданием и будет фактически прав – ведь это действительно была их первая встреча вне стен университета. 5. В коридоре, где студенты ждали своей очереди на экзамен, было многолюдно. Все сидели кучками, сгруппировавшись вокруг конспектов, и молча повторяли материал. Лишь изредка до Арсения доносились чьи-то обрывки разговоров: кто-то уточнял непонятные места в тексте, кто-то опрашивал вышедших о попавшихся им билетах, а кто-то вслух заучивал стихотворения, чтобы облегчить их узнавание на экзамене. Из аудитории время от времени слышались громкие голоса преподавателей, которые то ли валили, то ли, наоборот, пытались вытянуть студента. Арсений пришел на экзамен в числе первых, однако в итоге просидел в коридоре чуть ли не три часа – повторял, перечитывал, запоминал. За это время Антон успел не только зайти в аудиторию, но и выйти – разумеется, с отличной оценкой. Удивительно, но после вчерашнего он был бодр и энергичен, если не считать того, что постоянно морщился от головной боли. Арсению хотелось думать, что это его так окрылила успешная сдача экзамена – сам-то он чувствовал себя отвратительно, хотя, в отличие от Антона, не пил. Единственным, что до сих пор держало его на ногах, было дикое волнение, напоминающее по эффекту адреналин. К счастью, забыть об этом волнении ему помогал Антон, который сидел рядом и давал последние наставления. — Если попадется вопрос по «Бедной Лизе», сразу пересказывай ту критическую статью, которую мы читали, а лучше цитируй... В билетах про поэзию не забывай указывать размер и рифмовку, за это очень сильно снижают балл… Лучше налегай на подготовку второго вопроса, завалить теорию не так страшно, как «угадайку»… Передо мной отвечала одна девушка, так она перепутала Тютчева и Фета, ох и досталось же ей от преподов… Арсений рассеянно кивал, чувствуя, что еще немного, и его мозг взорвется от переизбытка информации. Больше всего на свете ему хотелось поскорее сдать экзамен, выспаться, отдохнуть от учебы, после чего забыть о книгах на все каникулы и просто наслаждаться жизнью. Вот только всего этого не будет, если он завалит экзамен и отправится на пересдачу – большего кошмара и представить нельзя. Когда пошел четвертый час его подготовки, Арсений понял: пора. Либо он пойдет сейчас и скоро освободится, либо потратит впустую еще несколько часов жизни и окончательно устанет. Внутри аудитории оказалось душно. Еле передвигая ногами от нервов, Арсений подошел к столу с билетами, взял тот, что лежал ближе всех, и последовал к столу. Мыслей в голове не осталось – была лишь решительность, смешанная со страхом вытянуть вопрос, который он не выучил. Впрочем, сейчас уже поздно об этом размышлять – надо думать и выкручиваться. В конце концов, что-то он точно должен знать – не зря же весь год ходил на занятия. Оставалось только скрестить пальцы на удачу и надеяться, что ему не достанется вопрос по литературе древней Руси. Перевернув билет, Арсений, не дыша, стал читать вопросы – и чуть не рассмеялся. «Билет 11. 1. Охарактеризуйте творчество Тютчева, его литературные приемы и поэтические особенности (на примере нескольких стихотворений). 2. Определите жанр, авторство и датировку стихотворения: Поверь, мой милый друг, страданье нужно нам <…>». Арсений несколько раз перечитал билет, словно пытаясь убедиться, что это не галлюцинация, а потом, уже не сдерживаясь, улыбнулся. Похоже, он все-таки сдаст этот экзамен… Он приступил к подготовке ответа, надеясь, что в данный момент на него никто не смотрел – со стороны, наверное, это выглядело так, будто у него окончательно слетела крыша от нервов. Ну а как тут не радоваться? Впервые в жизни Арсений сорвал куш – и дело тут вовсе не в удачном билете. Главной его удачей было знакомство с Антоном. Смог бы он сдать этот экзамен, если бы не встретил его? Возможно. Но обрадовался бы он этому билету так, как сейчас? Определенно нет. Без Антона ему бы было даже не в два раза, в десять раз тяжелее учиться здесь. Тяжелее не в плане учебы – с ней он привык справляться еще в первом семестре. Нет, тяжелее ему было бы исключительно морально и психологически. Видимо, в этом и была причина его загадочной любви к филологии. Просто его тянуло не только к книгам – в первую очередь его тянуло к Антону. Кто бы мог подумать… 6. Первым, что увидел Арсений, когда вышел из аудитории, был Антон, бродящий по коридору из стороны в сторону. Заметив Арсения, он бросился к нему через весь коридор, чем едва не сбил с ног, но вовремя притормозил и схватил его за плечи чуть дрожащими руками. Про себя Арсений заметил, что его футболка чуть перекошена – видимо, на нервах он постоянно ее одергивал и в итоге так и не смог вернуть в ровное положение. — Ну, как? — спросил Антон не своим голосом, глядя на Арсения расширившимися от волнения глазами, пока тот приходил в себя и осматривался. Кроме них в коридоре стояло всего несколько студентов – видимо, большинство либо уже сдали экзамен, либо только что зашли. В здании университета было на удивление тихо, отчего голоса преподавателей стали казаться громче и как будто строже. Оно и понятно – время близилось к вечеру, все нормальные люди давно разошлись по домам праздновать окончание сессии. — Сдал...— наконец выдохнул Арсений и устало улыбнулся. Во время ответа он так перенервничал, что теперь чувствовал какое-то опустошение. До сих пор не верилось, что все уже закончилось – что все экзамены позади и можно расслабиться. — И что поставили? — не унимался Антон, подходя к Арсению почти вплотную. — «Хорошо»… А дальше произошло то, чего Арсений точно не ожидал: Антон резко обхватил его лицо руками, притянул к себе и коротко поцеловал – прямо в губы. Как говорится, и пусть весь мир подождет. Вот так, наверное, и выглядит истинное счастье: все экзамены сданы, а рядом – любимый человек. Чем не заслуженная награда за труды? Их первый год оказался насыщенным, полным событий, и они заслужили как следует отдохнуть – но это уже другая история.