если писать книгу "самая стереотипная история уличного рэпера", то юнги станет главным кандидатом на роль прототипа персонажа.
Желудок скручивает вмёртвую, хочется остановиться, опереться о стену и просто завыть, но Мин терпит и уговаривает себя подождать до домашнего рамёна из пакетика. У него действительно типичная "рэперская" жизнь с отсутствием денег, мигающей лампочкой на кухне, однокомнатной потрёпанной квартирке, последний подарок от родителей, и думать забывших о том, что у них есть сын, и листками, вырванными из сотни блокнотов и исписанными мелким почерком и комбинациями нот. У Юнги, интроверта до мозга костей, есть всего лишь три места, куда он выбирается, - студия, подпольная сходка таких же уличных рэперов, как и он сам, и дешёвый супермаркет под самыми окнами. Он даёт пять Намджуну, выхватывает из его левой руки пластиковый стакан с пивом (похер, что натощак пить не рекомендуется. есть два раза в сутки тоже не очень правильно, но мин так живёт уже около двух лет и до сих пор не сдох) и щурится от неоновых прожекторов, бьющих прямо по несчастным узким глазам, отвыкшим от яркого прямого света. Мин многих здесь знает, но точно не девчонку с ярко-рыжей макушкой, подпрыгивающую возле плеча Биая на своих огромных лакированных берцах со шнуровкой до щиколотки. А она его взгляд будто спиной под разрисованной джинсовкой на пару размеров больше её самой чувствует и резко оборачивается. На Юнги будто стрелкой компаса указывают. Только двумя сразу, чёрными и длинными (чтож сразу до висков то не нарисовала?) Девчонка ещё совсем юная, лет восемнадцать наверное, не больше, а ещё она улыбается ярче, чем неоновые софиты. Такая радостная, что аж бесит, поэтому Юнги отхлёбывает глоток пива и возвращает взгляд на сцену. - Кто следующий, Джун? - Лиса. - Это ещё нахер кто? - Вот та. Её Биай и Бобби привели. Говорят, классная танцовщица. Только малолетка. Их перебивает взрыв апплодисментов, а Мин как-то упускает тот момент, когда на сцену выпархивает та самая длинноногая девчонка с прямыми рыжими волосами и буквально идеальной чёлкой. За её движениями невозможно уследить, зарисовать или сфотографировать. Юнги так с пивом и застывает, полностью теряя контроль над собственной мимикой. Она не похожа на стандартную плохую девочку, которая тусит с парнями старше себя на пять лет и трётся в рэперских уличных кругах. Таких вот, c сияющими огромными аниме-глазами, кучей графитти и значков на местами протёртой джинсовке, которую она не снимает, несмотря на то, что двигаться в неё явно не особо удобно, в злачных местах мало. Миленькая, острая и длинноногая. В стандарты Мина не вписывается никаким боком, но она на этот счёт вряд ли беспокоится и смотрит всё равно хитро. Вселенная взрывается, Юнги на миг теряет способность слышать и ориентироваться в пространстве, а когда разлепляет серые мутные глаза - на сцене нет уже лисы в джинсовке без хвоста, затерялась где-то в толпе и блестит глазищами, дёргая за рукав Бобби и спрашивая, когда же появится Агюст Д. Юнги выбирается из прокуренного насквозь клуба в два часа ночи. Ему мало дыма, он мазохист до мозга костей, поэтому сминает жилистыми пальцами с побелевшими от апрельского холода ногтями пачку с сигаретами и тяжело затягивается. Рак лёгких для него просто словосочетание. Переулок при выходе из подвального помещения клуба освещается только неоновой вывеской и одиноким фонарем возле дешёвой закусочной в конце улицы. Юнги не видит ни черта, а ещё эта каждодневная работа за компьютером по склейке и наложении звуковых дорожек. Он спотыкается о пустую пивную банку возле мусорных баков и матерится, отпинывая её назад носком старых вансов с застиранными шнурками. Что-то тихо ойкает там, куда прилетает мусор, резко шевелится в темноте, шурша чем-то отдалённо похожим на целофан, и тут же затихает. Мин подбирается, машинально запуская руку в карман грубой кожанки, но сразу доставать перочинный нож глупо. Возможно, это простая крыса, но фонарик он всё же направляет в ту сторону, перестраховываясь. И едва не роняет роняет и так разбитый смартфон экраном вниз на пыльной асфальт. - Что ты блять здесь делаешь? В ярком направленном свете фонарика рыжие прямые волосы, падающие на бледное лицо, вспыхивают огненным пламенем вместе с пухлыми, практически детскими щеками. Она подтягивает худые ноги с перемотанными бинтами коленками (обычная травма для профессиональных танцовщиков и танцовщиц. правда ведь?) к груди и стыдливо прикрывает их потёртым рюкзаком, опуская голову вниз. Юнги смотрит молча, рассматривает тонкое тело, которое девчонка так старательно пытается укутать в несчастную джинсовку, и вспоминает, что видел уже таких. Проблемных, брошенных, ночующих на улице лишь бы не идти домой, а на уроках сидящих на последних партах с маркерами в руках и огромных худи. Только вот странность, они никогда не улыбались, а эта даже смеялась. - Простите... Я сейчас же уйду, - Лиса пытается вскочить, путается то ли в своих километровых ногах, то ли в лямках рюкзака и просто оседает обратно. Пухлые розовые губы подрагивают, и огненная девчонка вот-вот расплачется в собственное имя, маркером написанное на плече. И эта та самая, которая улыбкой на сцене слепила два часа назад? Юнги выключает фонарь и перехватывает пальцами всё ещё горящую сигарету. Ему должно быть до лампочки на рыжую малолетку, но шаг сделать назад и уйти прочь почему-то невозможно. У Мина, несмотря на всю дерьмовую жизнь, есть тёплая квартира, кровать и две пачки рамёна в холодильнике, а вот у сжавшейся танцовщицы только рюкзак и холодный асфальт в качестве матраса. - Вставай и пошли, - Юнги тушит сигарету ногой и разворачивается, поправляя на плечах кожаную куртку и огромную футболку под ней. Лиса смотрит на его худую недоверчиво, склонив голову на бок, точно волнистый попугайчик, и никак не может решить, что делать дальше. - Ты предпочитаешь мусорные баки квартире незнакомца? Похвально для хорошей девочки, но пиздец странно для уличной танцовщицы. - Я не...! - Приставать не буду, - жестко отрезает Мин и уходит вдаль по переулку. Почему-то он даже не удивляется, когда за спиной слышит неуверенные шаги лёгких ног, а потом возле плеча видит огненную макушку в отсвете первого попавшегося фонаря. Лиса горбит плечи, прижимая рюкзак к груди и стараясь максимально укутаться джинсовкой, и старается идти с Юнги нога в ногу, не смея поднять на него голову. - Не отставай, - куда же вся её решительность со сцены делась? Видимо, замёрзла инеем в воздухе в 2:24 ночи. - Как вас зовут? - Мин от этого тихого голоса едва с ритма не сбивается, но лицо держит засовывая руки поглубже в карманы. - Ты же и так знаешь, - выходит слишком грубо, а Юнги как-то запоздало ловит себя на мысли, что слышать в клубе она могла только псевдоним, и спешит хоть как-то исправиться, - Мин Юнги. - Спасибо вам, Юнги, - Лиса останавливается, низко кланяется и продолжает идти дальше, следуя за Мином, который решает всё-таки уступить рыжей девчонке собственную кровать, а самому выспаться на диване на кухне. Рэпер матерится про себя и машинально тянется за сигаретой, потому что приводить кого-то к себе - нонсенс для такого социопата, как он. - Куртку можешь снять, - Юнги заваривает чайный пакетик на две чашки и ставит одну перед Лисой, сжавшейся на поскрипывающей табуретке возле жужжащего холодильника и намертво вцепившейся в свою несчастную джинсовку. Девчонка отрицательно мотает головой и обхватывает посиневшими от холода пальцами горячую чашку, наверняка обжигаясь. Мин пьёт абсолютно крутой кипяток. - Я так посижу. Можно? - она смотрит недоверчиво, точно запуганный зверёк, выглядывающий из норки. Юнги пожимает плечами, ему в принципе всё равно и если ей так приспичило не расставаться со своей разрисованной и протёртой до дыр джинсовкой, то он заставлять не будет. Как и расспрашивать о том, почему же она хотела спать прямо на улице и что вообще не так с этой рыжей девчонкой и её жизнью. Мин ковыряние в душах не переносит даже упоминанием, психологов презирает, а сам выплёскивает свои малочисленные эмоции только в качестве текстов и стихов. На узком диване спать не очень удобно, но терпимо. Возле мусорных баков наверняка неудобнее и холоднее. Лиса выскальзывает из квартиры утром, стараясь как можно бесшумнее передвигаться по заставленному коробками и прочей фигней, которую лень выбросить, коридору и зашнуровывая на коврике с надписью "валите отсюда" свои лакированные берцы. У неё поверх коротких шорт сегодня школьная голубая юбка с оборками, а Юнги думает, что ему повезло, что из-за угла кухни ему очень хорошо видно входную дверь. Лиса накидывает куртку на хрупкие плечи и морщится, закидывая сверху рюкзак, в котором подпрыгивают школьные учебники. Бледная, нетронутая загаром кожа покрыта синяками и царапинами настолько, что вопрос о падении с лестницы отпадает сам собой. И при этом она ещё как-то ухитряется танцевать. Слежка за человеком - не верх законности и добродетели, но Юнги по-другому не может. У него позорно зажимает сердце, потому что под бинтами на худых коленях скрываются огромные кровоподтёки. В десятом классе у него был одноклассник, который спрыгнул с крыши после того, как его в течение трёх лет избивал родной отец. Это, скорее всего, будет самый чокнутый поступок в жизни, Мин это отлично понимает, но всё равно глушит двигатель байка перед школой и смотрит время на телефоне, убеждаясь, что восьмой урок закончился. Рыжая макушка мелькает где-то в самом конце толпы старшеклассников. Лиса смотрит строго под ноги, голову не поднимает и старается не пересекаться со сверстниками. Пару раз её толкают, но девчонка ещё сильнее сжимается и бегом спускается вниз, едва не шарахнувшись в сторону, когда Мин сигналит ей. Растерянность в каре-зелёных глазах (то ли сочетание такое необычное, то ли линзы) говорит громче самой девчонки, вообще кажется потерявшей способность говорить. - Залезай, - Юнги кивает себе за спину, приглашая сесть. Толпящиеся старшеклассники смотрят на эту картину не отрываясь, кто-то достаёт телефон, кто-то хихикает, толкая стоящих рядом. Мину всегда было отвратно смотреть на подобное. Эти животные уже готовы накинуться на рыжую жертву, разорвать зубами и растащить по уголкам школы. - Что вы здесь делаете? - голос Лисы едва слышно из-за опущенной вниз головы и падающих вниз прямых длинных волос. Юнги не успевает ответить. - Шлюха! Я же говорил вам, что она точно после школы телом зарабатывает. - Да чем там зарабатывать то? - Сначала с отчимом спала, а теперь с байкерами! Хах, Лиса, не знал, что ты постарше любишь. Может и со мной потрахаешься? Я тебя на три месяца старше. - Что же ты джинсовку не снимаешь? Уколы на венах прячешь? - Да когда же ты сдохнешь от своей травы?! У Лисы трясутся плечи, а по щекам текут слёзы. Мин уже хочет двинуть в челюсть этим малолетним уродам, но девушка неожиданно раскрывает рюкзак, который, видимо, по привычке, прижимала к груди, вытаскивает оттуда бейсбольный мяч и швыряет в того, кто предлагал ей переспать. Бросок точный настолько, что догадаться о том, что она профессионально занималась этим видом спорта не так уж трудно. Мяч расшибает высокому парню нос, заливая кровью всё лицо. Лиса опускает дрожащую руку, а в воздухе повисает тишина, наполняемая только матами старшеклассника. Юнги заводи мотор и дёргает застывшую девушку на себя. - Не тормози. Они сейчас на тебя набросятся, - рыжая девчонка приходит в себя быстрее, чем он ожидал, и запрыгивает на байк позади Мина, обнимая его настолько крепко, что у него весь кислород в лёгких спирает. Юнги жмёт на педаль газа и срывается с места на бешеной скорости. Огненные волосы сдувает Лисе за спину, а она сама утыкается лбом в кожаную куртку рэпера. Сердце бешено стучит, а мысли путаются вместе с рыжими волосами. Главное, гнать прочь мысли о педофилии. - Дети, которых избивают собственные родители, не должны с ними жить. Но детдом - ещё хуже, - Мин выкуривает пятую за день сигарету, пока взъерошенная Лиса пытается пригладить вставшую дыбом чёлку, сидя на разрисованной графитти скамейке перед домом Юнги. У её ног стоит стаканчик с мятным латте, купленный по дороге. Девчонка смотрит на курящего парня со странным выражением, склонив голову к плечу. Ей не страшно, она доверяет этому уличному рэперу на шесть лет старше себя, который зачем-то тащит её, старшеклассницу-танцовщицу с проблемами в семье и пятью переломами за последний год, к себе в квартиру. Лиса привязывается к людям, которые помогают ей, с лёгкостью и быстротой комнатной собачки. - Раньше я хотела обратиться к органам опеки, но потом отчим объяснил мне, почему мне не нужно пробовать так поступать, - кисть иногда до сих пор болит, несмотря на то, что кость крайне удачно срослась. Ей в плане переломов вообще "везёт". - Будешь жить со мной, - Юнги объявляет, не спрашивает, с совершенно каменным выражением лица, пока девушка едва не давится горячим кофе из дешёвой забегаловки, обжигая об него худые пальцы. Чувство неловкости захлёстывает Лису с головой, окрашивая щёки в розовый, но она счастлива и сейчас расплачется. Она опускает голову, прячась за своими рыжими длинными волосами, не забранными в хвост, и старается как можно незаметнее вытереть покрасневшие щёки от влажных дорожек слёз. Несчастный стаканчик в руках жалобно хрустит, собираясь выплеснуть на девушку остатки своего содержимого. Юнги замечает, возводит глаза к небу (он прямо святой теперь по своим обычным меркам!) и отталкивается ногой в шнурованном берце от колеса запылившегося мотоцикла, падая на скрипнувшую скамейку. - Не реви, - он неловко опускает ладонь на худое до ужаса плечо и едва не шарахается в сторону от неожиданности. Лиса утыкается лбом ему в рукав и затихает. Если сейчас замурлычет, Мин, наверное, даже не удивится. - Подвезите меня до дома, пожалуйста. Я назову адрес. Мне нужно забрать некоторые вещи, а отчима сейчас там не должно быть, - у Лалисы голос дрожит, но говорить она старается как можно уверенне и твёрже. Прямо как тогда, возле клуба. Только сейчас светит солнце и длинные ноги не мёрзнут в коротких шортах. - Ты ведь не хочешь туда? - Юнги не верит, тушит подошвой ботинка сигарету и как-то незаметно перемещает свою ладонь вверх по гладким волосам. Выдыхать ей в макушку душный дым очень не хочется, поэтому Мин старается дышать в другую сторону. Лиса смотрит на него огромными стеклянными глазами снизу вверх. У неё неожиданно длинные ресницы и кукольный разрез века. Не похожа на айдолку с плакатов, но вот на модель с глянцевой обложки - очень даже. Ответ Юнги видит в глубине чёрных зрачков и каре-зелёной радужки, так ярко-горящей в солнечном свете. - Мне нужно. Тем более я должна вам хоть чем-то отплатить. Я могу готовить, убирать... - Хватит перечислять свои функции, - обрывает Юнги и Лалиса тут же затихает, сжимается и как будто незаметно уменьшается в размере. Мину хочется треснуть себя чем-нибудь тяжёлым. Он не мог придумать ещё чего-то более гениального, чем повысить голос на избиваемую дома и терпящую издевательства одноклассников девушку-старшеклассницу! Просто браво, Юнги, честь тебе и хвала. - Прости. Диктуй адрес и поехали, но только быстро. И допивай уже свой несчастный кофе, даже я лучше делаю, - Мин поднимается и передаёт Лисе шлем. Раз уж решил, нужно идти до конца. А вот за собой Юнги придётся следить лучше, потому что вспугивать трепещущую улыбку рыжей девчонки, у которой на лице ни одной веснушки, ему неприятно и даже как-то стыдно. - Я не знаю, как вас отблагодарить, Юнги-оппа. - Успеешь ещё. Юнги привыкает к солнечному зайчику в своей квартире удивительно быстро. Он даже как-то не особо замечает, как Лиса, пританцовывая в бит в наушниках на кухне, растрёпывает свой криво скрученный пучок на голове, топает недовольно босой ногой по тёплому паркету и как-то ухитряется одновременно с этим заваривать удивительно вкусный чай. Мин до этого никогда не думал, что в простой зелёный чай можно добавлять сразу шоколад, лимонную и апельсиновую цедру и что-то отдалённо похожее на трубочку корицы. Даже пива в его холодильнике становится меньше. Юнги грызёт карандаш, пытаясь написать строчку, которая никак не может нормально лечь, и очень бесит, что отражается на несчастной древесине. Просто Мин, видимо, никак не может смириться с тем, что невозможно писать сейчас о депрессии и наркотиках, когда напротив сидит рыжая девчонка с конспектом по истории, сведёнными бровками, заколотой вбок чёлкой и сползшей с одного плеча футболкой. Если хорошо присмотреться ( а Юнги готов сейчас заорать, что не надо этого делать), то Мин узнает свою собственную, старую, только с рисунками лис перманентным маркером и откуда-то парочкой нашивок. Он часто видел Лису с иголкой и нитками, но как-то не интересовался, что же она там творит. У Юнги будто его жизнь, серую, наполненную корявым шрифтом и скомканными листами бумаги по всей квартире, поставили на ускоренную перемотку. Он теперь всё в слайдах видит, на них ещё яркость повысили, контраст и обработали в более тёплых оттенках. А ещё практически на каждом мелькает Лалиса. Ему её полное имя даже больше понравилось. Первый кадр. Лиса склоняется за его плечом, щекочет руку упавшими вниз кончиками волос и тыкает пальцем в какую-то строчку, подсказывая, что там лучше звучит немного другое слово. А у Юнги сейчас уши начнут пламенеть как у сопливого восьмиклассника, потому что текст этот он о ней писал. Охотник на лис, серьёзно блять? Второй кадр. Лиса распахивает дверь с ноги и тут же бросается на шею охреневшему Юнги, едва успевшему подхватить рыжую девчонку, чтобы та не грохнулась в своей эйфории прямо на пол. Она визжит ему в ухо что-то о девяносто девяти баллах за экзамен по английскому языку и обнимает так крепко тонкими руками, что ещё чуть-чуть и рёбра захрустят. Лалиса рада до искорок в каре-зелёных глазах, смеется и никак не хочет слезать с рук с десятком колец на длинных пальцах. А Юнги рад за неё и ещё за то, что узнал, что от неё пахнет апельсинами и тёплыми маковыми булочками. Третий кадр. Юнги и не подозревал, что где-то у него в квартире есть зеркало, пока Лиса не нашла его, вытащила на свет и отдраила до блеска. Она разучивает хореографии за полчаса, а Мин незаметно перемещается с шатающегося табурета на кухне на кровать с блокнотом на коленях. Лалиса живёт танцем, это видно по телу, видно по лицу и улыбке на полных губах. Она выдыхается только спустя два часа, падая морской звездой на кровать и раскинув руки в стороны. Юнги же получает прекрасную возможно пропустить рыжие волосы через пальцы. На листке бумаги заголовок песни - девушка 21 века. - Нравится? - вот и четвёртый кадр. Она крутится перед зеркалом, встаёт на носочки и никак не может оставить в покое свои волосы нового цвета блонд. Лисичка стала феньком, в Юнги теперь надо как-то постараться прогнать это сравнение от себя прочь. У него в руках капкейк с клубникой - это подарок от Лалисы в честь первого удачного сотрудничества с агентством и денег, полученных за ту самую песню. Манобан говорит, что волосы тоже решила из-за этого перекрасить. Мин стоит за её спиной и думает о том, что восемнадцать ей через два месяца, а ему хочется ещё один подарок. В принципе, Лисе уже за шестнадцать, тогда какого хера он вообще тормозит. Вот и пятый кадр. Капкейк заканчивает жизнь самоубийством, разбившись о поверхность пола. Лалиса взмахивает руками, едва не теряя равновесие вслед за приготовленным десертом. Но Юнги не даёт отстраниться, крепко держит левой рукой за тонкие запястья, а правой обнимая за талию. У Лисы очень мягкие губы, которые она неловко пытается сначала сомкнуть, но Мин целоваться умеет и любит это делать глубоко, поэтому вскоре девушка поддаётся его напору. Тонкие пальцы с ноготками впиваются в плечи Юнги, когда они начинают медленно отступать к кровати назад. Маленькое сердце стучит с такой силой, будто пытается прорваться в грудь к Мину. Но Лалиса даже не пытается оттолкнуть его, она тоже хочет. Её губы гораздо вкуснее клубничного капкейка. А ещё Юнги никогда не спал с несовершеннолетней и не получал такого удовольствия от секса.может он её.....?