Леша верит

— Леш! Старший услышал стук костылей и нервный крик Антона за своей спиной. Какой раз за последние сутки он уже пытается поговорить с ним? — Потом, Тох, я занят. Грубо. Слишком грубо для младшего брата, но не так грубо для человека, который тебя предал. Антон все ещё пытался его догнать, стуча костылями по мокрому асфальту и тихо матерясь. Миранчук скривился, понимая, что брату и так тяжело после травмы, но он еще умудряется чуть ли не бежать за ним под проливным дождём. — Леш, я прощение хочу попросить, я… — Что? Ты что? — Алексей не выдержал и завернулся, быстрым шагом подходя к брату. Тот даже не шелохнулся, хотя старший подошёл вплотную. — Сейчас скажешь, что ты не мог по-другому? Что на людях нужно быть осторожными? Младший молчал, разглядывая мокрые вихры на голове брата. Тот полностью промок, и Антон увидел, что Лешу трясет. Только вот совсем не от холода. Леша буквально рвал и метал, стараясь не орать на всю тренировочную базу. Привлекать внимание команды совсем не хотелось. — Дай мне сказать, — чуть ли не шепча попросил Антон, прерывая обвинения старшего. Его скручивало изнутри, будто кто-то насильно пытался вырвать все его внутренности и выбросить к херам, не оставляя ничего, кроме пустоты и боли в щиколотке, которая снова появилась после его пробежки. Антон прикрыл глаза, стараясь собраться с мыслями и не проебаться хотя бы сейчас. — Было бы лучше, если я отсел от Даши или просто оставил её дома? — Ты серьезно? Это ты так пытаешься извиниться?! Леша горько усмехнулся и провёл рукой по волосам, убирая их с глаз. Антон заворожённо проследил за его ладонью, видел, как пряди проходят сквозь тонкие пальцы, которые ближе к затылку зажимают их в кулак. Он помнил, как сам недавно делал также. Младший крепче сжал костыль в руке, чтобы не поддаться искушению и не протянуть руку к его волосам. — Я не хотел сделать тебе больно, Леш… Старший повернулся к Антону, пристально разглядывая брата. Леша молчал, явно ожидая от него большего, пытаясь получить хоть какие-то объяснения того, что произошло между ними на злосчастном матче с Зенитом, когда Миранчук демонстративно посадил между собой и Лешей Борю Ротенберга, игнорируя вопросительный взгляд старшего, и отдавая все внимание своей девушке, которая просидела все время рядом с Антоном под одним пледом. — Поэтому ты игнорировал меня весь долбанный матч и сидел перешёптывался со своей Дашей? — Миранчук выплюнул имя девушки, будто оно отравляло его тело и душу. Хотя, в какой-то степени, так оно и было. — Ты за игрой-то хоть следил? — Конечно следил, Леш, я всего лишь… Старший прикрыл глаза, вспоминая, как сам разорвал все связи с Соней, лишь бы принадлежать только одному Антону. Видимо, у младшего на это не хватает сил. Леша открыл глаза и разочарованно покачал головой. — Ты всего лишь лицемерный урод, вот кто ты, — буркнул старший разворачиваясь спиной к брату. — Я устал от того, что ты приходишь ко мне вечером, а утром бежишь к ней. Я не хочу быть частью той лжи, которую ты выстроил вокруг себя. Реши уже наконец, кто ты и чего хочешь. Потому что никто другой за тебя этого не сделает. Миранчук захлюпал по лужам в сторону стадиона, не оборачиваясь назад. Он знал, что если повернётся, то уже не сможет уйти. А потом все начнётся заново. Они помирятся, Антон снова будет вжимать его в матрас кровати, оставляя на шее отметины и тихий шёпот о том, как сильно любит своего братика. А утром уйдёт ещё до будильника, оставляя на линии скул цепочку из лёгких поцелуев, чтобы потом щеку жгло огнём весь следующий день, напоминая о том, что это привилегия доступна только ночью, когда никто не видит. Лёша ведь тоже может кое-что чувствовать. Например, как больно колет где-то в районе груди, когда утром он проводит по второй половине кровати и чувствует лишь холод скомканной простыни. И так раз за разом. — Леш! Антон кричит, зовёт его, не в силах бежать. Леша не останавливается. — Да погоди ты, придурок! Я не могу бежать за тобой! Леша лишь сбавляет шаг и пытается не слушать голос своей совести, которая так настойчиво просит его остановиться. — Леш, мне плохо, пожалуйста. Миранчук останавливается. Антон все-таки после операции. Сука. Это невыносимо. Старший с рыком разворачивается и идёт к своему инвалиду. Тот согнулся пополам, тяжело вдыхая холодный воздух. Видимо, все-таки побежал за ним. Чувство вины не заставило себя долго ждать. — Ты долбоеб или как? — Леша подходит к младшему, перекидывая его руку себе на плечо. — Зачем ты побежал? — За своей судьбой, — пытаясь отдышаться, пошутил Тоша, прижимаясь к плечу брата. Его куртка насквозь промокла, но одеколон все ещё пробивался, оставляя резкий запах скошенной травы и горечи на языке. Они до сих пор пользуются одним запахом на двоих. — Ты о ноге своей подумал? — раздраженно проговорил Леша, отводя младшего к стене тренажерного зала. Крыша недостаточно закрывает от дождя, но все же лучше, чем стоять под открытым небом. Антон приставил костыли к стене и закрыл глаза. — Я не о ноге думал, а о тебе. И о том, что я повёл себя как последняя сволочь. — ответил младший, смотря прямо на Лешу, пытаясь поймать его взгляд. — Я так виноват перед тобой, братик. Старший взглянул на него исподлобья, шаркая бутсами по асфальту. Его неприступность почти рухнула. Он стоял такой скованный, мокрый, периодически шмыгающий носом, но такой родной. И до безумия красивый. Пусть он злится, пусть уходит от него. Но Леша всегда будет тем самым тёплым очагом, к которому Антон будет тянуться. И младший понял, что потерять его он просто не имеет права. — Я так тебя люблю, Леш, — тихо признался Антон, едва улыбаясь уголками губ. Леша, как обычно после таких слов, покраснел и отвел взгляд, будто увидел что-то интересное за спиной брата. — Обезболивающего перепил, что ли? Антон прыснул, улыбаясь шире. Его смущенный братик. — Иди ко мне, — прошептал младший и потянулся к брату. Лёша медленно протянул руку в ответ, и их пальцы переплелись. Старший продрог, и вполне может подхватить воспаление легких. Антон медленно потянул его на себя, обвивая свободной рукой талию Леши, притягивая вплотную к себе. Миранчук больше не дрожал. Младший аккуратно обнимает его, будто боится, что брат вот-вот разобьётся. Тоша знает, что Леша — это его сокровище, значит, и обращаться с ним надо подобающе. Антон причинил ему много боли, но теперь он искупит свою вину. Что ещё может сделать Миранчук со своей любовью? Только отдать её без остатка. И Леша её принимает. Леша ведёт носом по щеке брата, медленно проводя по скуле, судорожно выдыхая. Антон поворачивается и требовательно притягивает старшего к себе, захватывая в поцелуй. Он скучал по этому. По таким моментам, когда мог зажать Лешу где-то в недрах коридора и начать целовать до исступления так, что у старшего колени подгибались, и он тихо стонал имя брата, прямо в губы, чтобы больше никто не услышал. Кто угодно сейчас мог их увидеть, но им было откровенно наплевать. Они не разговаривали уже почти два дня, и никто из них не хотел больше терять время на ругань. Сейчас было не до приближающегося матча с Атлетико, не до противной Даши, которая однозначно ждала Антона в их квартире. В данный момент, волновали только такие податливые губы его Леши, который прижался ещё сильнее, бёдрами придавливая брата к стене. Антон отпустил пальцы старшего, и осторожно переместил их на его затылок, наконец перебирая излюбленные пряди на голове брата, глубже проникая языком в чужой рот, пробуя на вкус. Леша — это смесь мелиссы и горького шоколада. Леша — это его главная и единственная слабость. — Ты сведёшь меня с ума в один день, — прерывая поцелуй, прошептал Леша, наблюдая как Антон бессознательно стонет, пытаясь вернуть губы брата. Старший улыбается и подается вперёд, ощущая тёплое дыхание Тоши на своих губах. — Сказал человек, который буквально втрахивает меня в стену, — пролепетал Антон улыбаясь, чувствуя, что братик прижался ещё сильнее. — Полегче, молодой человек, мне ещё до дома ехать в таком состоянии. Старший рассмеялся и прижал Антона к себе, забираясь ладонями под куртку. Пусть они оба свалятся с температурой уже к вечеру, пусть пропустят собрание команды перед тренировкой. Главное, постоять вот так вот ещё немного, навсегда запечатлев в памяти этот момент. — Я все улажу, слышишь? — шепчет на ухо Тоша, пуская табун мурашек по спине брата. Старший прикрывает глаза, позволяя ощущениям захватить себя полностью. — Я поговорю с Дашей. И на этот раз, Леша верит.