Любовь лекаря.

ЛЮБОВЬ ЛЕКАРЯ ПРОЛОГ - Милорд, я бы не хотел делать преждевременных прогнозов, но … - Говори уже, Ланшу. Я не истеричная девица, не разрыдаюсь и с башни прыгать вниз головой не буду. - Саму рану я залечил, милорд, но на клинке был яд черного аспида, который теперь медленно убивает Вас изнутри. Противоядия не существует. Простите. Мужчина, к которому обращался седой лекарь, поднялся из кресла и, подойдя к окну, замер, разглядывая двор замка и тренирующихся на плацу воинов. - Нечего тут прощать. Ты не виноват. Сколько у меня времени, Ланшу? - Год. Мои травы поддержат Вас некоторое время, но больше года я гарантировать не могу. - Это будет больно? Седой лекарь подошел к мужчине, положив ему ладонь на плечо. - Я дам настойку, снимающую боль. Она облегчит Вам уход. - Значит, больно. Некоторое время воин и лекарь стояли молча, а затем воин тряхнул головой, отгоняя черные мысли. - С каждым днем становится все теплее. Весна в этом году ранняя. Скоро деревья зацветут. - Милорд, хотите, я расскажу вашим родным?.. - Нет. Сохраните пока это в тайне. Не хочу, чтобы кто-то донес родителям и брату, по крайней мере, в ближайшие несколько месяцев. Им и так … нелегко. Мне сначала предстоит закончить несколько дел, а потом … я им сам скажу. - Как пожелаете, милорд. Ах, если бы древние храмы Эрейи не были разрушены. - Эрейи? – мужчина нахмурился, пытаясь выудить из головы смутные детские воспоминания, - что-то смутно знакомое. Эрейя … нет, не помню. - Это древнее имя богини любви у эльфов. По эльфийским преданиям, она наделяла своих жрецов силой целительства, причем сила их была такова, что жрецы Эрейи могли излечить любую болезнь или рану. Ходили легенды о том, что они могли вернуть того, на кого снисходила благодать богини, даже от смертной черты. - Это было давно. И даже если это все было правдой, сейчас нет ни богини, ни жрецов. Да и эльфов осталось совсем мало. А значит, и говорить не о чем. Мужчина похлопал седого лекаря по руке. - Спасибо тебе за все, Ланшу. Поеду я. Дел много. - Пусть Боги будут с Вами, милорд. Когда мужчина ушел, седой лекарь тяжело опустился в кресло, еще хранившее тепло ушедшего человека. - Подумать только, я принял его, когда маленький Шангон появился на свет, а теперь должен буду проводить его в поднебесье. Всемилостивейшие Боги, за что такая беда его родителям? Сначала старший сын чуть не умер, а теперь они младшего должны будут хоронить. А ведь ему всего тридцать. Совсем молодой. Ах, беда какая. - Мастер, - в комнату заглянул улыбчивый мальчишка, - звали? - Да, Зиг, нам предстоит много работы. Для начала, надо идти в лес за травами. Пойдем, я тебе все объясню. ГЛАВА 1. Эймин. - Не плачь, малыш. Ну-ка, покажи мне свою коленку. Горестно всхлипывая, мальчик позволил мне задрать штанину и провести ладонью по кровоточащей ссадине. - Эймин, что случилось?! – мать ребенка, довольно приятная добросердечная женщина, подбежала к нам и, задыхаясь от быстрого бега, присела рядом на корточки. - Все нормально, Диза. Твой сын просто разбил коленку. Небольшое усилие с моей стороны и коленка ребенка вновь здорова. Коротко целую то место, где была ранка, чтобы убрать остаток боли. Теперь о травме напоминали только кровавые разводы, оставшиеся на коже. - Ну, вот и все. Играй дальше, малыш, и постарайся больше не падать. Потрепав мальчишку по светлым кудряшкам, я поднялся и направился в сторону колодца, оставив маму с сыном разбираться между собой. Мне хотелось смыть с себя пот, выступивший в результате лечения мальчика, пока Диза отчитывала сына за неосторожность, а малыш в ответ виновато шмыгал носом. Все как всегда. Когда я достал из колодца полное ведро и снял рубашку, чтобы облиться холодной колодезной водой, в дальнем конце поселка показался отряд всадников. Пыль, поднятая копытами лошадей, летела впереди них, подгоняемая жарким летним ветром. Последний летний месяц скоро сменится первым осенним, а жара и не думала уходить, опаляя землю. Поселок наш находился на одной из самых оживленных дорог в столицу, так что гости у нас не редкость, в том числе и большие отряды воинов, такие как этот. Вот только обливание пришлось отложить на потом, ведь пыль на мокром теле не способствует хорошему самочувствию, да и красоты не добавит. Не то чтобы я был тщеславен, внешность моя - неброская, но ходить грязным, после подобного «купания» желания не было. Отряд медленно приближался, и я невольно залюбовался выправкой воинов. Судя по мундирам, это были пограничники. Наиболее уважаемые воины в наших землях, ведь именно они защищают людские земли от нападения орков и других нечеловеческих рас, соседствующих с нами. Нет, не подумайте ничего такого, войны сейчас никакой нет, но на границах довольно часто происходят мелкие стычки, так что пограничной страже скучать и расслабляться некогда. Впереди отряда на красавце-жеребце восседал мужчина лет тридцати. Темные волосы, по-военному коротко стриженные, давали возможность рассмотреть его лицо. Симпатичное, надо сказать, лицо. Волевое, мужественное. Упрямый подбородок и квадратная челюсть, нос с небольшой горбинкой, густые брови и пронзительные темные глаза – все это заставило меня задержать дыхание, пока красавец офицер проезжал мимо. Он же бросил на меня один-единственный холодный взгляд и отвернулся, а у меня в груди кольнуло от боли. Конечно, он офицер, а я кто? Бедный крестьянин, со странными способностями, которые я и сам не очень понимаю. Вообще-то я целитель, вот только способности к исцелению у меня необычные. Если рана или болезнь легкие, мне достаточно только возложить руки на больное место для исцеления, а если это что-то серьезное, мне приходится ложиться с тем человеком … в постель. Иногда достаточно просто обнять и немного побыть с человеком рядом, или приласкать его, но случалось и так, что … в общем, девственности я давно лишился, во всех смыслах этого слова. Отвернувшись, я больше не смотрел на воинов. Ни к чему мне это было. А когда пыль улеглась, я облился водой и поспешил домой, прихватив свою рубашку с бортика колодца. Нечего мне теперь было здесь делать. Встреченные по пути крестьяне кланялись мне, здороваясь, я им отвечал тем же и проходил дальше. Здоровались со мной, уважали, вот только втайне побаивались, косились и шептались за спиной, думая, что я не слышу. Еще бы им не шептаться, не в каждой деревне встретишь шлюху-лекаря. Именно так меня за глаза называют местные. Больно, но … справедливо. Не знаю, как у меня получается исцелять людей. Не знаю, но всегда безошибочно чувствую, когда можно так помочь, а когда надо отдать себя для этого. В первый раз это была женщина три года назад. В деревне тогда был пожар. На бедняжку было страшно смотреть, настолько сильно обгорела женщина. Я ее чуть ли не с того света вытащил, переспав с ней. Всего одна ночь и на ее теле даже следов от ожогов не осталось, зато муж той женщины меня едва не убил. Спасибо, другие мужики подоспели и оттянули. Оно и понятно, мужик приревновал ко мне свою жену, а у меня от той ночи осталось воспоминаний не больше, чем от рукоблудия, которым рано или поздно начинает страдать любой парень, входящий в возраст. Потом были еще женщины и мужчины, и сверху я был, и снизу, а ведь теперь я даже их лиц вспомнить не могу. Что лечил – помню, а лица тех людей – нет. Они словно стерлись из памяти, да и не нужна мне такая память. Лишний груз. Дома я первым делом пошел в закуток, где у меня хранились сушеные травы. Перебирая их, я неизменно успокаивался, а в тот момент мне именно спокойствия и не хватало. За разбором травок время пролетело незаметно. Когда мой живот заурчал, требуя еды, солнце уже начало садиться. Не успел я подогреть утреннюю кашу, чтобы употребить ее на ужин, как в дверь кто-то забарабанил. - Эймин, Хани порезалась! Сильно! Голос слуги из трактира я узнал сразу, а потому без разговоров подхватил свою сумку со снадобьями и выскочил из дома, позабыв про ужин. Хани - добрая женщина и единственная родная для меня душа в этом мире. Когда-то она и ее старшая сестра приютили подкидыша и нарекли его Эймин, что значит находка. Хадина, старшая сестра, стала мне матерью, а Хани – теткой. Вскоре младшая сестра вышла замуж за трактирщика, но про нас не забывала. К сожаленью, моей названной матери уже пять лет нет в живых, а муж Хани утонул прошлой зимой, провалившись под лед, вот и командует теперь она трактиром, да растит сына одна. Сколько ни сватались к ней местные мужики, все получили отказ. Забежав в трактир, я не обратил внимания на собравшихся в зале мужчин, а бросился прямо на кухню, откуда слышались испуганные крики служанки и спокойный голос тетушки Хани. К счастью, рана оказалась не опасна. Кровь мне удалось легко остановить, а затем и зарастить порез, практически без следа. За это меня накормили сытным ужином на кухне. Хани прекрасно знала, что я никогда не возьму деньги за лечение, как и все деревенские, поэтому чаще всего они несли мне в благодарность продукты или что-то готовое. Вот от этого я не отказывался, если, конечно, мой пациент не был слишком беден. Таких людей я лечил за спасибо. Да и много ли надо одинокому человеку? Дом, чтобы жить, огород, две курочки и пара рук, что работы не чураются. С голоду не помру и ладно. Когда с вкусным мясным рагу было покончено, я поблагодарил повариху и тетушку Хани, а затем вышел в общий зал, чтобы отправиться домой. Вот только уйти спокойно у меня не получилось. Когда я был уже почти у двери, дорогу мне заступил тот самый офицер, что возглавлял отряд пограничной стражи. - Парень, как насчет ночи любви? Я заплачу. Брови мои взметнулись вверх, когда я понял, что этот человек принял меня за обычную трактирную обслугу, готовую раздвинуть ноги перед посетителем за звонкую монету. Рот уже открылся, чтобы дать гневную отповедь, вертевшуюся на языке, когда я увидел … Не знаю, как это можно назвать. Его изнутри словно пожирал черный огонь. Практически все внутренние органы были повреждены в той или иной степени. Еще немного и огонь доберется до сердца и тогда … Втянув в себя с силой воздух, я взглянул в глаза офицеру и понял, что не уйду. Слишком уж много в них горело неистового пламени жизни. Этому мужчине еще рано было уходить на небеса в божественные чертоги, и тем более мне не хотелось, чтобы он уходил вот так страшно. А значит … я почувствовал, как напрягся мой член и приятное тепло закружилось в животе. Значит, я пересплю с ним. - Конечно … э-эм?.. - Зови меня "господин капитан", этого достаточно. - Конечно, господин капитан. Я – Эймин. Позвольте мне подготовиться? Это всего несколько минут. Снизу этот воин точно не будет, а захочет ли он проявить терпение и нежность к незнакомому парню, приглашенному в постель на одну ночь, я не знал. - Иди, - согласно кивнул мне воин, - потом приходи ко мне, комната номер шесть. Сказал и пошел к лестнице, ведущей на второй этаж, именно там находились жилые комнаты для гостей. «Шестая, самая лучшая, кто бы сомневался». Вздохнув, я перехватил покрепче свою сумку со снадобьями и поспешил в маленькую каморку за кухней. Заставлять воина ждать мне не хотелось. Он поджидал меня, сидя на кровати. Из одежды на нем были лишь штаны, а мокрые волосы говорили о том, что воин только сейчас принял ванну. В первую очередь в глаза почему-то бросились темные редкие волоски на пальцах ног, а потом я увидел шрам, начинающийся чуть ниже левого соска и уходящий за спину. Шрам отливал чернотой, и я понял, что именно через него в организм попал огонь, пожиравший его изнутри. Не совсем понимая, что делаю, я подошел к воину и провел кончиками пальцев по шраму. Он был холодный, можно даже сказать обжигающе-ледяной. К сожалению, продолжить исследование мне не дал воин, перехватив мои руки и рывком укладывая на кровать рядом с собой. Его губы потянулись к моим, но я решительно отвернулся. Вот уж чего-чего, а целоваться с ним я не собирался. Он, кажется, это понял и начал молча стягивать с меня штаны и рубашку, не делая больше попыток приласкать меня выше шеи. Когда одежда оказалась на полу, его пальцы скользнули по моему полувозбужденному члену и нырнули ниже, к входу в мое тело. Обнаружив, что там скользко от масла, он хмыкнул и перевернул меня на живот. Короткое прикосновение губами к спине между лопатками, а затем он ввел в меня сразу два пальца, заставив зашипеть от боли. - Давно никого не было? «Давно. Почти год». - Ничего. Я постараюсь не спешить. Растягивая меня, он проявил терпение, за что я ему благодарен. Когда он снимал свои штаны, я обернулся, оценил размеры того, что будет погружаться в мое тело, и отвернулся, поежившись. Член у него был далеко не маленький. Выпятив задницу, я постарался максимально расслабиться, когда почувствовал нарастающее давление на вход. Вместить в себя его член было непросто. У меня даже слезы на глазах выступили, но я все же сдержал стон боли, прикусив губу. Его толчки, поначалу медленные и плавные, становились все глубже и сильнее. Постепенно я просто потерялся в них, уже не понимая, где я и что со мной. Знакомый жар охватил мое тело, изливаясь из него на того, кто нуждался в исцелении. Все как обычно, но все же что-то в этот раз пошло не так. Часть тепла от моего тела, переданная ему с финальным стоном, вернулась обратно ко мне и растворилась в теле сладкой волной. Такого со мной еще не было. Содрогаясь в оргазме, я почувствовал, как кровать словно уплывает из-под меня. Или это я взлетаю? Странное ощущение. Немного пугающее. А потом, я ощутил, как меня окутывает чужое тепло, словно кто-то очень родной обнимает меня, прижимая к себе и обещая защиту от всех бед этого мира. И я сдался этому теплу. Мне так захотелось почувствовать себя нужным, пусть даже на один единственный миг. Нужным, потому что я человек, который тоже хочет найти свою любовь, а не потому что я лекарь, использующий собственное тело для исцеления другого. Настырный петух, орущий под окном, все же вырвал меня из приятной предутренней дремы и заставил открыть глаза, чтобы встретиться взглядом с темными, горящими огнем жизни глазами воина. Воспоминания о прошлой ночи хлынули на меня холодной волной, заставляя поежиться под его пристальным взглядом. Мельком взглянув на его тело, прикрытое тонкой простыней только в районе бедер, я убедился, что черноты в нем больше нет, и даже шрам теперь практически не выделяется на его смуглой коже. Видимо приняв мои разглядывания за желание продолжить знакомство, он потянулся к моим губам с поцелуем, но я резко перекатился назад по кровати и вскочил, подхватив по пути свои штаны и рубаху, так и провалявшиеся на полу рядом с кроватью всю ночь. Исцеление прошло успешно, а соглашаться на что-то большее я не собирался. - Мне … надо идти, - выдавил я из себя, быстро натягивая штаны. Глаза мужчины сощурились, он медленно поднялся и шагнул ко мне, все еще придерживая простыню на бедрах. Вроде бы ничего особенного он не сделал, но я вполне ясно ощутил нависшую надо мной угрозу. Я даже попятился, пока не уперся лопатками в стену, настолько мне вдруг стало страшно. - А тебе не кажется, что это я должен чувствовать отвращение? - Отвращение? – я не сразу понял, о чем он говорит, неужели о … - Ох, нет. Это не отвращение. Просто… просто… - я запнулся, не зная как объяснить то, что я чувствовал. - Поцелуи, они… для любимого, - наконец выдал я и понял, что ошибся. Лицо воина буквально посерело после моих слов. Зарычав, он схватил меня за горло, сжал его так, что я просто повис на его руке, хрипя и задыхаясь, а потом он просто отбросил меня в сторону, словно тряпичную куклу. К счастью, упал я на кровать, а пока я лежал на ней, переводя дыхание, воин быстро оделся и вернулся ко мне, сжимая кулак. - Возьми за труды, - с этими словами в лицо мне полетели несколько монет, одна из которых больно ударила по губам, но еще больнее ударило по мне его следующее слово, - шлюха. Подстилка трактирная. Воин вышел из комнаты, а я так и остался лежать на кровати, свернувшись клубком и глотая горькие слезы. ГЛАВА 2. Шангон. - Капитан Шангон, может, остановимся в этой деревеньке? Искоса глянув на солнце, достигшее зенита, я равнодушно пожал плечами. Жара, конечно, донимала сильно, но мы во время службы еще и не такое выдерживали, было бы от чего ныть. - Помнится, пиво в местной таверне лучше, чем в столице. - Пиво? - снова взглянув на солнце, я почувствовал сухость во рту. Нет, пива мне совсем не хотелось, а вот холодного морса ягодного я бы выпил. Да и спешить нам было уже некуда. Столичные лекари, на визите к которым настаивал мой друг и правая рука сержант Дану, мне так же не смогли помочь, как и наш семейный лекарь, старик Ланшу. Времени оставалось все меньше. Пять месяцев пролетели как один миг, и шансов найти спасение практически не осталось. Разве что случится чудо, но в чудеса я давно не верю. - Где твой трактир? - Он не мой. Хотя хозяйка там, м-м-м, пальчики оближешь. Помнишь, мы тут останавливались в прошлом году, когда ездили в столицу? У нее как раз муж утонул. Может теперь вдовушка будет посговорчивее, ведь время траура прошло. Пожимаю плечами. Может и останавливались. Может и вдова была ничего. Не помню. Сколько таких деревень было и таких таверн на моем пути, все не упомнишь. А в столицу я наведывался по необходимости два-три раза в год. - Так что там с трактиром? - Прямо. Большой дом с зеленой крышей. Следуя в указанном направлении, мы проехали мимо колодца, возле которого стоял молодой худосочный парень, держа в руках ведро с водой. Он смотрел на нас, едва не разинув рот, а у меня, при виде его всклокоченных каштановых волос и восхищенных серо-стальных глаз вдруг проснулся «приятель» в штанах. Вот уж чего я от себя не ожидал, так это увлечения каким-то деревенским простачком. Он, конечно, был бы ничего, если бы кто-нибудь задался трудом отмыть это чудо от пыли, причесать и одеть, прикрывая трогательно выступающие косточки. «Трогательно выступающие косточки? Откуда этот бред?» Дав себе мысленно пинка, я отвернулся от парня. Даже в юности я не увлекался стихами и любовными романами, а тут … «Видимо, близкая смерть накладывает отпечаток на мысли», - решил я и подстегнул коня, заставляя его ускорить шаг. Таверна встретила нас тишиной и прохладой. Улыбчивая хозяйка мигом пригнала слугу с холодными напитками, и я, сам не ожидая от себя такого, дал сигнал спешиться. Ребята весело загомонили, предвкушая приятный отдых в стенах трактира, и я решил, что хуже не будет, если мы переночуем здесь и тронемся в путь утром, по холодку. Вскоре к моим воинам начали подсаживаться местные мужики, желающие узнать последние столичные новости. Только к нам с сержантом Дану никто не отважился присесть. Постепенно мужчины сблизились и под пиво хорошо пошло не только вяленое мясо, но и байки из жизни, вызывавшие смех или завистливое аханье у слушателей. Несколько часов прошли спокойно, а потом слуги трактира вдруг начали суетиться, бегать, а где-то за общим залом плакала женщина. Я хотел было узнать, что случилось, когда в зал влетел тот самый парень, которого я видел у колодца. Мужики сразу оживились, и я расслышал, как один из местных произнес "шлюха". Он еще что-то добавил, но тех слов я уже не слышал. Меня словно ледяной водой окатило понимание доступности того, о ком я совсем недавно думал. «Шлюха! Он просто шлюха. Значит, я могу купить ночь с ним и приятно провести время. Это же все меняет». Решено – сделано. Я подошел к парню, когда он снова появился в общем зале и предложил ему провести со мной ночь. Поначалу в его взгляде вспыхнуло возмущение, и я решил, что он мне откажет, даже испугался этого, но тут глаза его как-то странно потемнели, становясь почти черными, а потом он опустил веки, на мгновенье, прикрыв глаза и позволив мне разглядеть длинные, немного рыжеватые ресницы, выгоревшие на солнце. И все же он согласился, попросив дать ему время на подготовку. Сказав парню куда идти, я поднялся наверх, быстро помылся и натянул чистые штаны. Не хотелось сразу пугать мальчишку своими размерами. Мне показалось немного странным то, что войдя в мою комнату Эймин, кажется, так он назвался, не спросил оплату вперед. Люди его профессии предпочитали брать деньги до того, как все свершится, иначе могли остаться ни с чем. Но все мысли вылетели у меня из головы, когда он спокойно подошел и погладил шрам, ставший причиной моей смерти. Ну и что из того, что я пока дышу? Это временное явление. По предсказанию Ланшу, жить мне осталось примерно семь месяцев, но уже сейчас я буквально чувствую, как смерть дышит мне в затылок. Прикосновения его пальцев вызвали дрожь в моем теле, а шрам, оставшийся от меча нага, начал неприятно пульсировать. Пришлось брать все в свои руки, в буквальном смысле этого слова. Мальчишка оказался достаточно отзывчив, так что вскоре я уже проверял его готовность к сексу. Он действительно готовился. Смазался внизу, вот только растяжка оказалась недостаточной, по крайней мере, для меня, так что я приласкал Эймина, чтобы немного успокоить, а затем ввел в него сразу два пальца. В ответ на мои действия парнишка охнул и зашипел, из чего я сделал вывод о довольно длительном перерыве. «Он так плох, что клиентов давно не было?» - мелькнуло в моей голове, но отзывающееся на каждое прикосновение тело парня тут же заставило меня позабыть об этом. Тугой, жаркий вход в его тело так и манил меня, заставляя буквально жаждать проникновения. Возможно, надо было бы уделить больше внимания его подготовке, но мне было не до того. В голове билась только одна мысль, одно желание, очутиться там, внутри. Почувствовать, как его бархатные упругие стенки смыкаются вокруг меня. Как они пульсируют, обнимая мой член и затягивая его глубже. Желание кончить в него стало просто нестерпимым, когда головка проникла в узкий проход, но я все же заставил себя сдержаться, не зеленый юнец все-таки, а закаленный в боях и постельных забавах воин. Было бы стыдно кончить сразу, не успев даже вставить, как следует. Когда парень смог более-менее безболезненно принимать меня целиком и даже начал двигать бедрами мне навстречу, вот тогда я и позволил себе сорваться в бешеный темп, приподнимая его бедра, чтобы слиться с ним как можно плотнее. Такого сумасшедшего секса у меня давно не было. Кончая, я чуть сознание не терял от остроты ощущений, да и парень подо мной не остался равнодушным ко всему происходящему. Когда последняя волна удовольствия пробежала по его телу, Эймин просто рухнул на постель тяжело дыша. Я перевернул парня на бок, устроившись рядом с ним, а он уже спал, улыбаясь чему-то во сне. Мне бы следовало разбудить его и выставить из комнаты, не дело это, чтобы младший лорд проводил всю ночь в одной постели с трактирным мальчиком, но рука моя не поднялась, так что парень остался спать со мной, а утром … Как тренированному воину с большим опытом мне было свойственно спать вполглаза, так что стоило юноше рядом со мной пошевелиться, как я тут же проснулся, вспомнив все, произошедшее вчера. Открыв глаза, я посмотрел на Эймина. Его медленное пробуждение буквально загипнотизировало меня, не давая отвести взгляда. Сначала он слегка сморщил нос, словно его что-то щекотало, потом нахмурил брови, явно не желая просыпаться, а когда все же открыл глаза … они были серыми, словно утренний туман, и такими же завораживающими. Постепенно взгляд его становился все более осмысленным, а потом он опустил глаза вниз, разглядывая мою грудь. «Стесняется? Нет, смущения не видно. Боится? Точно нет, страха в нем не ощущалось. Хочет продолжения, но боится попросить? Возможно». Я потянулся к его губам за поцелуем, но желаемого так и не получил. Эймин отпрянул и скатился с кровати по другую сторону от меня. Поначалу я недоумевал отчего, но воспоминания вчерашнего вечера о том, как он отворачивался, не желая целоваться, заставили злость вспыхнуть в груди. «Ах, он перебирает еще, брезгует воякой? Денежками моими, небось, не побрезгует? Подстилка трактирная!» - А тебе не кажется, что это я должен испытывать отвращение? В ответ парень начал краснеть, бледнеть и что-то там блеять вроде бы его поцелуи – только для любимого. Это взбесило меня окончательно, я чуть не задушил наглого сучонка, но в последнюю минуту одумался, решив не пачкать о него руки. Одевшись, я выхватил из поясного кошелька горсть монет, шагнул к кровати, где валялся все еще хрипящий после моих «ласк» мелкий ублюдок. Со словами: - Возьми за труды, шлюха. Подстилка трактирная. Я швырнул ему эти монеты в лицо и выбежал прочь, на ходу отдавая приказ зевающим воинам собираться. Через полчаса отряд двинулся в путь, но тот, с кем я провел ночь так и не появился. И хорошо. А то ведь я мог бы и не сдержаться. Никогда я еще не испытывал такой острой ненависти ни к одному человеку. Правду говорят, от любви до ненависти … ай, да что об этом говорить. - Не растягиваться! Я пришпорил коня, посылая его вперед легким галопом. Отряд следовал за мной, с опаской поглядывая на своего командира. Даже сержант Дану молчал, не решаясь прервать мои черные мысли. И правильно делал, иначе бы и ему попало. Ведь это именно он виноват в том, что мы остановились в той треклятой деревне, в том трактире, с тем … - Да пошло оно все!.. Пять дней продлилась моя дорога в фамильный замок на приграничных с нагами землях. Всего пять дней, а устал я так, словно я все эти дни сражался с хвостатыми, не выпуская меч из руки ни днем ни ночью. А виной всему Эймин. И зачем мне надо было трахать эту шлюху? Теперь мне покоя нет, все вспоминаю его полные боли глаза, перед нашим расставанием. А почему? Разве я был неправ? Прав. Во всем прав. Так почему же его глаза все еще стоят передо мной немым укором? Когда впереди показались стены нашего родового замка, я пришпорил коня, стараясь оказаться дома как можно скорее. Там, в кругу родных, я, наконец, смогу отдохнуть и забыть обо всех своих бедах, пусть и ненадолго. Родители, предупрежденные дозорными, встретили меня на крыльце, вскоре там же оказался и мой старший брат, крепко обнявший меня своей единственной рукой. - Как ты, братишка? – я похлопал его по спине, не разрывая объятий. - Трезв, как видишь. И у него еще хватает сил шутить? Да, мой брат истинный мужчина и воин. Поначалу, после ранения, он едва не спился, но родители благоразумно переложили на его плечи все заботы о нашем доме и землях, мотивируя это своими преклонными годами, и он поневоле бросил пить, занявшись благоустройством земель, истерзанных непрекращающимися стычками с нагами. Все-таки наши родители очень умные люди. - Пойдемте в дом, - наконец позвала нас мама, украдкой утирая слезы, - стол уже накрыт, мы ждали только тебя, Шангон. - Идем, - я еще раз хлопнул брата по плечу и отстранился, оглядывая встречающих меня людей, - а Ланшу где? - Прибудет к вечеру. Он сейчас в деревне, что в пяти верстах севернее замка. Люди там поболели, говорят, вода плохая, вот Ланшу с утра и отправился туда, поглядеть что да как. Вздохнув, я отправился на торжественный обед в честь нашего прибытия, хоть и не люблю я все эти празднества, обижать родителей мне совсем не хотелось. Ланшу появился вечером, как и говорила мама. Как только он отчитался перед родителями и братом о проделанной работе, я тут же утащил усталого лекаря в свои покои. Мне надо было узнать, не изменился ли его прогноз относительно продолжительности моей жизни. Очень уж мне хотелось перед смертью сделать как можно больше «приятного» своим убийцам, вот только рейд надо было тщательно спланировать, к тому же наги не покажутся снаружи до сезона дождей, а значит, надо ждать еще целый месяц, ведь соваться в их подземные города – верный способ самоубийства. Ну, мне-то уже все равно, но это не значит, что я готов утянуть за собой на тот свет своих ребят. Объяснив лекарю свою идею, но без подробностей, я попросил его посмотреть, на какое время я еще смогу рассчитывать. Ланшу устало вздохнул, потер лицо ладонями, закрыл глаза, сделал глубокий вдох, а затем открыл их и замер, глядя на меня. И чем дольше он смотрел, тем сильнее отвисала его челюсть, а глаза становились все больше и больше. - Невероятно, - наконец выдохнул он. - Что? Ланшу? Да не молчи ты! - А-а? – лекарь перевел взгляд на мои глаза, но в себя, кажется, так и не пришел, потому что следующими его словами были: - Вы совершенно чисты от яда, милорд. - Ты бредишь? - Я? Не знаю. Может быть. Потому что это просто невозможно, если только … И снова старый лекарь впал в транс, глядя куда-то сквозь меня. - Ланшу? Ланшу. - А-а? Да. Конечно. Милорд, вы встречались в последнее время с эльфами? - С какими эльфами? Ты точно бредишь. Темные из северных гор уже три века носа не кажут, чтобы гномы на их насиженное место не претендовали, а светлых эльфов уже больше ста лет никто не видел, с тех пор как они все переселились на южные острова, вытесненные из своих лесов людьми. - Да, да. Конечно. - Ланшу! – я уже кричал, раздраженно сжав кулаки, чтобы не настучать кое-кому по голове. - Ну, да. Конечно. - Еще раз услышу твое «конечно» и я за себя не отвечаю! - Простите, милорд. Просто Ваше исцеление стало для меня … неожиданностью. Приятной, должен сказать, но все же … Простите, милорд. Мне и самому не верилось, что я больше не умирал. Кто же и главное когда исцелил меня? - Ну, если с эльфами Вы не встречались, то я даже не знаю … разве что … Милорд, вы в последние месяцы с кем-нибудь занимались любовью? Я понимаю, что особого желания у Вас не было, но все же. Воспоминания о трактирном парнишке резануло по сердцу, заставив поморщиться. - Было … пару раз. - С кем и где? Простите, милорд, но это очень важно. - Месяц назад в столице. Дану затащил меня в бордель и оплатил девушку. Ничего особенного. - А второй раз? - Второй? Отвечать не хотелось, но пытливый взгляд лекаря держал цепко, пришлось рассказать. - Пять дней назад. В трактире. Молодой парень лет двадцати, или чуть младше. - Чувствовали при этом что-нибудь необычное? Глаза лекаря разгорелись фанатическим блеском, я даже вздрогнул. - Было очень … хорошо. - Тепло и спокойно? - Ну … да. Мне давно не было так хорошо после секса. После этих слов седой лекарь забегал по комнате, размахивая руками в такт речи. - Это невероятно. Похоже, мальчик имеет в себе частичку эльфийской крови. Да, именно так. Другого объяснения просто нет и быть не может. Это благословление Эрейи. С ума сойти можно. Жрец Эрейи. Невероятно. - Стоп. Ланшу, объясни мне, что происходит? Я действительно исцелился? При чем тут секс? Седой лекарь замер, переводя дыхание, а потом опустился в кресло: - Помните, милорд, я рассказывал Вам о храмах в честь эльфийской богини Эрейи? Так вот, жрецы этой богини исцеляли больных своей внутренней силой, а сам процесс исцеления проходил при слиянии тел жреца и больного. Вам неимоверно повезло, милорд. Видимо, тот мальчик, с которым Вы провели ночь, был последним жрецом Эрейи в людских землях. Вот теперь я почувствовал, как сердце мое сжалось. Эймин спас мне жизнь, а я … - Дану!!! – заорал я, выбегая из комнаты, - лошадей! Быстро! Через час отряд в десять всадников вылетел галопом из ворот замка. Причем каждый воин вел в поводу запасного коня. Благо полная луна достаточно ярко освещала дорогу, и отряд мог двигаться с хорошей скоростью, не опасаясь переломать ноги лошадям. Дорога от той деревни домой заняла у меня пять дней, а обратно, туда, где остался оскорбленный мной парень, спасший мою жизнь, я добрался за три дня, торопя отряд, как только можно. Я чувствовал, что должен спешить, иначе опоздаю, а потому не давал отряду особо задерживаться. Каково же было мое удивление, когда тот, за кем я возвращался, попался мне на дороге. В первую минуту я даже не узнал его. Парень брел по обочине, опустив голову, и если бы не всклокоченные каштановые патлы, торчащие в беспорядке, я бы точно проехал мимо. Осадив коня, я дал сигнал остановиться и преградил ему дорогу. Эймин, задумавшись о чем-то, заметил мое появление не сразу, а только когда бок моего коня оказался у него прямо перед носом. Его одежка и обувь не привлекала внимания ввиду своей ветхости. За плечами у молодого человека висел тощенький мешок, в котором он, видимо, тащил свои нехитрые пожитки. Замерев перед конем, он постоял так несколько мгновений, а потом поднял голову, и взгляды наши встретились. В его глазах было столько тоски, что сердце мое сжалось от боли. И вот стоим мы посреди дороги, смотрим друг на друга и ничего не говорим. Он молчит, только смотрит на меня потемневшими, блестящими от непролитых слез глазами, а я не знаю, что сказать, чтобы извиниться. И ведь пока скакал сюда, придумал много красивых слов, а теперь ни одного не вспомню. Как отрезало. Не знаю, сколько бы еще мы так простояли, если бы на дороге с той стороны, откуда он пришел не появились три всадника, нахлестывающие изо всех сил своих коней. Парень медленно обернулся, взглянул на них и попятился, пока не уперся спиной в мою ногу. Я почувствовал, как его бьет крупная дрожь, а значит, эти люди опасны. - Стоять, - я медленно вынул свой меч, - назовитесь и объясните цель погони за этим человеком. ГЛАВА 3. Эймин. - Мальчик мой, Эймин, что с тобой? – теплые руки тетушки Хани подняли меня, заставляя сесть, а потом по моему лицу прошлось влажное полотенце, помогая прийти в себя. - Он обидел тебя? Я помотал головой и, судорожно вздохнув, попытался подняться с кровати, однако голова закружилась. Пришлось сесть обратно. - О Боги, Эймин, мальчик, ты меня пугаешь. Что все-таки произошло? - Все как обычно, тетушка Хани. Стараюсь пожать плечами как можно бесстрастнее, но, видимо, у меня плохо выходит, потому что женщина прижимает мою голову к своей груди и нежно гладит меня по голове, успокаивая. - Маленький мой, глупый Эймин. В жизни ничего не бывает обычно, тем более в жизни такого особенного, замечательного молодого человека как ты. Каждый день особенный, неповторимый, а если тебя кто-то незаслуженно обидел, словом или делом, пусть боги покарают его за это. А ты не плачь, знаешь ведь, - все перемелется … - Мука будет, - заканчиваю я любимую мамину поговорку, - ох, тетушка Хани, иногда я жалею, что вы подобрали меня. Наверное, если бы я умер, лучше было бы для всех. Тетушка испуганно ахнула и, отстранив мою голову от себя, заглянула мне в глаза. - Нельзя так говорить. Боги привели нас с сестрой на то место, где ты лежал, значит, ты был им очень нужен. И твой дар, он только подтверждает мои слова. Ты чудо. - Да? А большинство людей считают меня уродом и ... шлюхой. - Не смей повторять эти глупости, - затрещина в тетушкином исполнении была довольно увесистой, так что я даже пошатнулся, - дураки говорят, а ты их слушаешь. Ты - лекарь волею Богов, а уж то, каким способом ты несешь исцеление, не нам судить. Главное, что ты жизни людские спасаешь, да не за звонкую монету, как другие, а потому, что душа у тебя золотая. А теперь вставай. Умывайся. И бегом на кухню. Завтракать будем. Я твои любимые оладьи напекла. А монеты я соберу и приберегу для тебя. При упоминании монет, брошенных мне в лицо, я скривился и помотал отрицательно головой. - Не надо. - Надо – не надо, разберемся со временем. Ну, пошли. Оладьи стынут, - она потрепала меня по голове. - С вареньем? – я попытался улыбнуться, но видимо мне это не слишком удалось, потому что тетушка только покачала головой. - С вареньем. И со сметаной. Так что давай быстрее, пока не остыли. Добрая улыбка скользнула по губам тетушки Хани, а в глазах ее я увидел … жалость. Как же это больно, когда тебя жалеют. Раньше я не подозревал об этом. Слова тетушки Хани немного утешили мою боль, но это только слова, так что убрать ее совсем они не смогли, да и никто не смог бы, потому что я знаю правду, лекарь-шлюха никогда не удостоится настоящего уважения ни от крестьян, ни от воинов, ни от лордов. Он достоин только жалости. По какой бы причине я ни ложился в постель с чужими для меня людьми, я это делал не из-за любви, а значит … прав был тот капитан. Я - шлюха. Подстилка трактирная. С тех пор как капитан уехал, прошло восемь дней, но все время я думаю над его словами и своей жизнью. Прокручивая наш разговор и так, и эдак, я все не мог понять, что его так вывело из себя, неужели то, что я не захотел принять его поцелуй? Неужели это для него было так важно? Но если он считал меня шлюхой с самого начала, зачем он пытался меня поцеловать? Мысль о том, что я понравился капитану, я отметал прочь. Это было самое нереальное из всех возможных предположений. Хотя хотелось так думать. Очень. Ночь, проведенная с ним, запомнилась мне так четко, словно это было только что. Ни о ком из тех, кого я лечил подобным образом, не сохранилось таких ярких и живых воспоминаний, но от этого было только больнее. Каждый человек мечтает встретить свою любовь, и я не исключение, но ни о каких чувствах кроме презрения в наших отношениях не могло быть и речи, вот что буквально убивало меня. Восемь проклятых дней и ночей. И каждый из них я не прожил, а промучился. Ночью мне снилось, как он уходит, бросив мне в лицо монеты и слова, полные презрения, а днем … Днем мне все напоминало о нем. Пыль, гонимая ветром, колодец посреди села, топот лошадиных копыт, случайные путники и, конечно же, тетушкин трактир. Я старался даже не приближаться к нему, и вообще выходить как можно реже на улицу, вот только мое желание не всегда выполнялось. Как назло жара порождала все больше и больше болезней и несчастных случаев, к счастью не настолько серьёзных, чтобы понадобился мой особый дар. Все словно дурели от затянувшегося сухого лета, совершая глупейшие поступки, да и сам я чувствовал, еще немного и я просто взвою. А тут еще с утра в деревню заявился небольшой вооруженный отряд, остановившийся в трактире у тетушки, о чем мне сообщил пробегавший мимо соседский мальчишка. Услыхав эту весть, я на несколько мгновений замер, не в силах ни вздохнуть, ни выдохнуть, а потом сердце забилось в груди испуганным зайцем. «Это не он! Это не может быть он! А если …» И я, не чувствуя под собою ног, поспешил к трактиру, чтобы убедиться в абсурдности моих надежд и страхов. Увидев десяток не рассёдланных лошадей, стоящих вдоль коновязи, я вздохнул с облегчением. На их попонах красовался герб местного лорда, а не приграничной стражи, так что это точно был не он. Я хотел было вернуться домой, когда мысль о том, что тетушке может понадобиться помощь с гостями, посетила мою глупую голову. А может и не глупую, потому что услышанный нечаянно разговор, заставил меня очнуться от мечтаний о несбыточном. Голоса мужчин были незнакомы, но говорили они явно обо мне. - Вы уверены, господин, что слухи верны? - Да. А если нет, то кто-то поплатится за свой длинный язык и богатую фантазию. В любом случае я пересплю с ним, а там видно будет. Если он излечит меня от дурной болезни, я оставлю его при себе. Если нет … там будет видно. Может, тебе подарю. Ты у нас, кажется, по мальчикам большой ходок? Тихий злорадно-ехидный смех говорившего заставил меня задрожать от отвращения. - Ты себе представляешь, какое это было бы чудо, трахать кого-то и одновременно излечиваться от своих недугов? Так что если это окажется правдой … Тихий стук в дверь, раздавшийся на этих словах, заставил мужчину замолкнуть. - Ваше пиво, лорд. Вот, пожалуйста. Стук кружек, а потом тихий глухой шлепок и вскрик тетушки. Лорд захихикал так же мерзко, как и в прошлый раз. - Ах, какая курочка. - Простите, лорд, мне надо идти работать. Дверь чуть слышно скрипнула и закрылась, оставляя мужчин снова наедине. - Так что же с парнем? - Я уже послал трех человек искать его. Кто-нибудь из селян обязательно укажет на его дом, так что скоро они приволокут лекаря сюда. Услышав все, что мне следовало знать, я попятился от окна, соображая, куда мне лучше бежать, чтобы спрятаться. Появление на крыльце тетушки с маленьким мешком в руках заставило меня насторожиться. Она кивнула мне, поняв, что я все это время стоял под окном, и махнула рукой, указывая на конюшню за трактиром. По стеночке я добрался до указанного места и зашел внутрь через маленькую дверку, предназначенную для конюха. Тетушка Хани скользнула следом и, обняв меня, быстро поцеловала в лоб. - Ты все слышал? - Да. - Тебе надо бежать. Прямо сейчас. Тут немного еды и одежда моего покойного мужа, она тебе будет велика, но другой нет, а домой тебе нельзя. Лорд наш известный бабник. Зимой подхватил где-то дурную болезнь, а денег на лекаря пожалел, теперь все лекари отказываются ему помогать, говорят поздно, а он все не успокаивается. Сколько женщин загубил в своей похоти, одни Боги знают. Ах, узнать бы про гниду, что ему про тебя наболтала, я бы ему сама язык вырвала. - А как же вы? - А что мы? Какие к нам претензии? Ты сбежал куда-то, а куда и когда, про то никому не известно. Так что беги, Эймин. И пусть тебе сопутствует удача. Выбраться из деревни незаметно мне все же удалось. По крайней мере, навстречу мне никто не попался и то хорошо. Бежать по дороге я не решился, чтобы не привлечь к себе лишний раз чужое внимание. К счастью, начавшийся вскоре лес скрыл меня от возможных преследователей, так что я пошел немного быстрее, прислушиваясь, не скачут ли за мной преследователи. «Куда идти?» - вот мысль, что занимала меня в то время. В другую деревню? Там я буду как на ладони, и если не этот, так следующий лорд обязательно решит прибрать меня к рукам. В город? Ближайший город в дне пути. Там людей больше и затеряться легче. Но что я там буду делать? На что жить? Можно было бы сделать крюк лесом и, выйдя с противоположного конца деревни, отправиться в столицу. Там живет еще больше людей, но опять же встает вопрос, чем мне там зарабатывать на жизнь? Раздвигать ноги за деньги? При этой мысли меня даже передёрнуло от отвращения. «Нет, шлюхой я не буду. Ни за что». Впереди слышался топот лошадей, но поскольку оттуда опасности я не ждал, то не обратил на приближающихся всадников никакого внимания. Как оказалось, зря. Я брел по дороге, пытаясь придумать какой-нибудь способ заработать денег на жизнь, когда неожиданно передо мной выросло препятствие в виде конского бока. Остановившись, я посмотрел на гнедой бок взмыленного коня и пыльный сапог, вдетый в стремя. «Конюхом. Я могу наняться конюхом», - пришла мне в голову счастливая мысль, а затем я поднял глаза на всадника. Вопрос о том, зачем он перегородил мне дорогу, отпал сам собою, когда я увидел лицо всадника. Сердце тут же забилось со страшной силой, в ушах начало противно звенеть, но я все равно стоял, глядя на него, не в силах что-либо сказать или сделать. Бешеный топот за спиной заставил меня очнуться. Обернувшись, я увидел трех всадников, скачущих по дороге. «Не успел». Я попятился, но поскольку капитан пограничной стражи так и остался стоять на дороге, преграждая мне путь, сделав два шага назад, я просто уперся спиной в его ногу и бок коня. Сбежать не получилось. Защищать меня никто не станет, ни к чему воину сцепляться с лордом из-за трактирной подстилки, а значит … Меня аж затрясло от перспективы оказаться в постели с лордом или кем-то из его окружения. Лучше уж смерть, чем такое. На тихий скрежет стали извлекаемого из ножен клинка я даже не обратил внимания, пока сам меч не оказался рядом с моей головой. - Стоять. Назовитесь, и объясните цель погони за этим человеком. Лезвие клинка, хищно блеснувшее на солнце, было направлено в сторону осадившей коней троицы, а в голосе капитана было столько угрозы, что я невольно отшатнулся, не зная, кого мне следует бояться больше. - Мы люди лорда Бахану. У нас приказ вернуть этого человека нашему лорду, - вперед выехал один из преследователей, положив руку на меч, висевший на боку. Остальные двое свои мечи достали и нервно поглядывали на десяток воинов, спокойно стоявших позади капитана пограничной стражи. - На нем какая-то вина? – голос капитана по-прежнему был совершенно спокоен. Преследователи переглянулись. - Нам неизвестно. Только лорд Бахану отдал приказ вернуть его, во что бы то ни стало. Слушая их разговор, я чувствовал, как в глазах начинает темнеть от отчаянья, сердце больно кололо, а руки отчего-то стали просто ледяными. - Вы сейчас вернетесь к своему хозяину и сообщите ему, что этот человек находится под покровительством лорда Шангона Фиро, младшего сына Великого лорда Фиро. Так что если на этом человеке лежит какая-либо вина, ваш лорд может обратиться с претензиями к лорду Шангону. А теперь вам лучше отправиться обратно и поскорее. Мои люди начинают нервничать, к тому же, мы очень торопимся. Преследователи тихо посовещались и, развернув коней, поспешили убраться прочь. Не успел я облегченно перевести дыхание, как меня, буквально за шкирку, подняли в седло сильные руки мужчины. Усадив меня перед собой, он развернул коня и, дав знак своим воинам, легким галопом устремился обратно по дороге. «Он что, приезжал сюда за мной? Этого просто не может быть. И кто такой этот лорд Шангон Фиро? Хозяин капитана? Откуда он меня знает и зачем я ему? Тоже хочет иметь под боком лекаря-шлюху? Неужели слухи обо мне расползлись до самой границы?» Столько вопросов и ни одного ответа. По крайней мере, задавать их я не собирался. Понадобится, сами все расскажут. А мне лучше подумать о том, куда идти, если мне удастся сбежать от очередного претендента на мое тело. До вечера отряд не останавливался больше чем на пару минут, чтобы я мог размять ноги. При этом воины снисходительно посматривали на меня, тихо посмеиваясь. Я чувствовал себя балаганным шутом, но изменить что-то было выше моих сил. Пока. Господин капитан глаз с меня не спускал, отчего я чувствовал себя еще более неуютно. Когда же отряд остановился на ночь, на берегу небольшого почти пересохшего ручейка, он сообщил мне, что спать я буду рядом с ним и указал на место под старым дубом. Вот и все общение. Хорошо, что хоть кашей не обделили. Хотя есть совершенно не хотелось, я впихнул в себя все, что было в поданной мне миске. Мало ли что. Спать мы тоже легли молча. Когда я улегся, он просто устроился сзади, спиной ко мне, и почти сразу мерно задышал, а вот я заснуть никак не мог, все думал и думал о том, что со мной будет дальше. Честно скажу - мне было страшно. И этот «господин капитан» молчит все время. Кто бы знал, как это меня нервировало. Хоть бы что-нибудь сказал, обругал бы что ли, а то совершенно не понимаю, что происходит и от этого становится неуютно и даже как-то жутко. И мысли всякие нехорошие в голову лезут, даже дрожь пробегает по спине. Когда я заснул - не помню. Вроде бы все смотрел на расхаживающего по лагерю часового, иногда подбрасывающего ветки в костер, пытаясь просчитать удобное для побега время, и вот уже меня будят, встряхивая и сообщая, что у меня двадцать минут, чтобы умыться и сжевать оставленный мне хлеб с сыром на завтрак. И снова я еду на одной лошади с капитаном, и снова он обращается ко мне только затем, чтобы что-то приказать. Несколько коротких рубленых фраз и больше ничего. А еще я прекрасно видел, что у отряда были запасные лошади, но мое место оказывалось неизменно в седле моего «похитителя», словно мне не доверяли. И были правы. Окажись я в седле, обязательно попытался бы сбежать при первом же удобном случае. А так … никаких шансов. От долгих дневных переходов и не самой удобной позы у меня сильно болели спина и ноги, но я терпел. Со мной никто не общался, хотя между собой воины переговаривались довольно активно, шутили и смеялись, иногда вовлекая в разговор капитана, но меня - никогда. Тарелку с едой приносил сам капитан. Молча вручал мне вместе с куском хлеба и ложкой, а сам усаживался рядом и ждал, когда я поем. Днем меня ни на минуту не оставляли без присмотра, как и ночью. Капитан неизменно устраивался спать рядом со мной, при этом отворачивался спиной и сразу засыпал. Ни единого шанса на побег мне так и не выпало, так что я продолжал терпеливо ждать. Они (капитан и его воины) просто не обращали на меня внимания, словно я забавная вещь. Хотите знать, почему я терпел к себе подобное отношение? Потому что боялся, что если попытаюсь что-то изменить, то все может стать только хуже. Например, меня могут связать, и тогда я потеряю свой маленький (пусть пока призрачный) шанс на побег. Я понимал, что для отряда тренированных воинов я лишь обуза и даже был немного благодарен за то, что доставляя меня своему лорду, они давали мне возможность сохранить лицо, а не везли, перекинув через седло, словно куль с мукой, но постепенно подобное отношение становилось просто невыносимо. Выдержка изменила мне на третью ночь. Когда капитан снова лег спиной ко мне и заснул. Сначала я почувствовал, как горячая слеза скользнула по виску. За ней была вторая, оставившая дорожку через переносицу и устремившаяся следом за первой, а потом еще и еще одна. Вскоре они просто текли друг за другом, а я лежал, отвернув лицо к земле, и зажимал ладонью рот, чтобы случайный всхлип не вырвался наружу, показывая всем мою слабость. Видимо я все же разбудил капитана, потому что долго так плакать мне не дали. Он вдруг схватил меня за плечи и, перевернув на другой бок, прижал к себе. Я уткнулся мокрым лицом в его шею, а его теплая ладонь легла на мою голову и провела по волосам, как это делала раньше мама Хадина. Эта его жалость стала последней каплей. Слезы хлынули ручьем, я весь затрясся от рыданий, которые я был не в силах сдерживать. - Что такое? – зашептал он, не прекращая гладить меня по голове, а иногда и спускаясь на спину. Мне же от его жалости становилось все хуже. - У тебя что-то болит? Пить хочешь? Есть? Ну, скажи хоть что-нибудь. А я не мог. Я просто захлебывался слезами, а когда к ним стала примешиваться еще и икота, капитан просто поднял меня на руки и понес куда-то, обещая, что все будет хорошо. Вот только я знал, что он врет. Ничего хорошо уже не будет. Потому что … я, Эймин, никому не был нужен. Им всем был нужен мой дар, а я лишь приложение к нему. ГЛАВА 4. Шангон. Я прекрасно видел, как Эймин испугался, когда его преследователи назвали имя своего хозяина и потребовали отдать его им. Решив, что его могут преследовать за какое-нибудь преступление, я спросил об этом у тех троих, что растерянно разглядывали мой отряд, прикидывая, удастся им сбежать в случае опасности или нет. Я то знал, что убивать мы их не будем, но лишний раз пугнуть – вреда не принесет, чем я и занялся, когда узнал, что никакой вины на моем спасителе нет. А если бы и была … я бы его выкупил или забрал бы силой. Долг платежом красен, а я был должен. Причем, должен очень много. Назвав свое имя и род, я предложил трем слугам, пущенным по следу Эймина, вернуться к своему хозяину и передать ему, что мальчик под моей опекой. Они все прекрасно поняли и ускакали так быстро, как только смогли передвигать ноги их клячи, а Эймин остался стоять на дороге, удивленно глядя им вслед и, кажется, не веря в свое спасение. Я хотел объясниться с Эймином и поблагодарить, но он бросил на меня испуганный взгляд, и я даже рта не смог открыть, чтобы попытаться оправдать свой поступок или слова. Подхватив молодого человека за ворот, я рывком закинул его в седло перед собой и пришпорил коня. Впереди у нас долгая дорога, еще успею объясниться. Эймин сидел впереди, гордо выпрямив спину и глядя перед собой, но я то видел, что взгляд его устремлен в никуда. Обижается? Конечно. Я бы тоже обижался. Хотя нет, я бы вызвал того, кто бросил бы мне такие слова в лицо, на бой и на мечах доказал бы, что он не прав. Вот только я сильно сомневаюсь, что парень умеет меч в руках держать. Не воином он рос, а крестьянином, а те только палками и умеют орудовать, да и то не все. Эймин наверняка не умеет. Слишком уж у него руки и ноги худенькие. Мускулатуры практически нет. И откуда ей взяться? Огород вскопать или воды принести – это тебе не с мечом упражняться по пятнадцать часов в сутки. Тут другие мышцы нужны и другая сила. Не зря же воинов иногда называют «волками смерти». «Волки, - я улыбнулся, представив себе Эймина волком, - нет, он скорее воробушек. Маленький, растрепанный, испуганный воробушек». До вечера я так и не заговорил с ним. Хотел. Честно хотел. Но так и не смог. Тот, кто скажет, что для извинений не надо иметь смелость, очень ошибается. Намного проще сделать вид, что ничего не произошло, чем выдавить из себя несколько слов с просьбой простить. Я этих слов так и не подобрал. Да и время было не очень подходящее. О таком лучше говорить наедине, а десяток воинов, любящих позубоскалить по любому поводу – не самые лучшие слушатели при таком разговоре. Они же мальчишке потом прохода не дадут. Да и мне тоже. Несколько раз я замечал, что Эймину трудно было держаться в седле. Оно и понятно, с непривычки тело должно было болеть довольно сильно. Так что я останавливался на несколько минут, отдавая приказ размяться. Мои ребята все понимали, ехидно улыбались и подмигивали, но молчали. А я, видя, как тяжело даются первые шаги спущенному мной на землю Эймину, хмуро поглядывал на них, давая понять, что за свои шутки они могут и получить, причем не только словесно. Как только его движения становились более уверенными, я снова сажал его на коня перед собой, и мы продвигались дальше. Мне не терпелось поскорее оказаться дома, а вот Эймин, с каждым часом становился все скованнее. Видимо дорога давалась ему тяжелее, чем я надеялся. Можно было, конечно, пересадить его на запасного коня, благо их у нас было достаточно, но я боялся, что в какой-то момент Эймин просто вывалится из седла от усталости, а потому предпочитал держать его рядом с собой. Так, сидя передо мной, он точно не упадет. Вечером, когда отряд остановился на небольшой полянке для ночевки, Эймин чуть не упал, оказавшись на земле. Ноги явно плохо держали его. Отдав коня одному из воинов, чтобы отвел его напиться, я указал юноше на одеяло, расстеленное для меня на земле. - Ты спишь там. Вместе со мной. В ответ я не услышал ни звука, зато плечи Эймина поникли и он, спотыкаясь, побрел в указанном мной направлении. «Не хочет спать со мной?» - я с тревогой смотрел на ковыляющего к указанному дереву юношу и понимал, что сам все испортил. Ему, наверное, после тех слов, даже видеть меня не хочется. Что делать? Передать его кому-нибудь из ребят, чтобы везли его с собой? Но представив себе, как чьи-то руки будут обнимать его, чуть не зарычал от злости. «Мой! Не отдам!» Когда ужин был готов, Эймин практически спал, прислонившись спиной к дереву. Пришлось разбудить, сунуть в руки тарелку с кашей, ложку и кусок хлеба. Ел Эймин плохо. Жевал вяло, все так же глядя в никуда. И это меня немного пугало. Лучше бы он обругал меня, честное слово. Хотя … я снова забыл, что парень не из воинов. Крестьянин никогда не повысит голос на воина и тем более на лорда. Будет терпеть до последнего. А как ему объяснить, что я не враг ему? Как? У меня нет ответа. Разве что показать ему, что он мне не враг? Подойдя к закончившему ужин юноше, я лег на одеяло, повернувшись к нему спиной. Вообще-то я редко кого допускаю к себе за спину, но тут пришлось сделать исключение. Однако, вместо того чтобы хоть как-то выразить свое отношение ко мне, Эймин напрягся. Его тело словно окаменело, только испуганное прерывистое дыхание говорило о том, что мой поступок не остался незамеченным. Чтобы успокоить его я начал мерно дышать, притворяясь спящим. Но то ли он раскусил мое притворство, то ли еще по какой причине, юноша не спал очень долго. Он просто лежал рядом со мной, испуганно вздрагивая, если где-то рядом ухала ночная птица или трещала ветка под ногой сторожившего лагерь воина. Значит, он не доверял мне. Боялся. Я даже хотел отбросить свое притворство, увести его от лагеря и поговорить, но опасался того, что еще больше напугаю, и тогда он либо сбежит, либо замкнется в себе. Нет, тут надо придумать что-то другое. «Боги, ну как же с ним сложно!» Наконец, когда я уже хотел наплевать на всех и начать разговор, Эймин немного расслабился и задышал ровнее. «Уснул. Ладно. Завтра поговорим». Однако и на следующий день разговора не получилось. Утром я растолкал его, заставил позавтракать и умыться, после чего мы двинулись в путь. И снова короткие остановки, чтобы он мог размяться. Во время дороги я несколько раз открывал рот, чтобы поговорить с ним, но Эймин упорно отворачивался от меня, держа прямо напряженную спину. И мне, и ему было бы легче, если бы он хоть немного расслабился, оперся об меня и не напрягался так, но Эймин явно не хотел иметь со мной ничего общего, даже прикасаться ко мне не желал. Это злило, и я, в свою очередь, тоже отворачивался, делая вид, что совершенно не интересуюсь им. Так прошел день, за ним ночь, а потом и еще один день начался и новая ночь. Выносить его холодную отстраненность становилось все сложнее. «И откуда у крестьянина такая гордость? Хоть бы раз взглянул на меня, не говоря уже о том, что мог бы сказать спасибо за то, что я для него делаю». Я злился на него все сильнее. А когда ловил его пустой, ничего не выражающий взгляд, мне ужасно хотелось залепить ему пощечину, чтобы привести в себя хоть немного. Чтобы в этих пустых глазах появилось хоть какое-то осмысленное выражение, пусть даже это будет боль или ненависть. Но все же я, раз за разом, останавливал себя, не позволяя перейти черту и опуститься до состояния дикого зверя. Все же я лорд и сын лорда, а не пьяный мужик в подворотне. Третья совместная ночь началась, так же как и две предыдущие. Я лег спиной к Эймину, вот только вскоре я понял, что он не лежит каменной скалой, как было раньше, а вздрагивает, словно он замерз (только не в такую жару) или … плачет? Сначала я даже не поверил этому, но поднявшись, развернул Эймина к себе лицом, увидел как слезы бегут по его лицу крупными каплями, и испугался. А еще он зажимал рот ладонями, не желая, чтобы кто-нибудь услышал и понял его слабость. - Что такое? У тебя что-то болит? Пить хочешь? Кушать? Ну, скажи хоть что-нибудь. Я чуть не тряс Эймина, добиваясь от него ответа, а потом просто прижал к себе и начал поглаживать по голове, как делала мне в детстве мама, когда я был чем-то расстроен. Я думал утешить его, а получилось наоборот. Слезы хлынули просто нескончаемым потоком, Эймин теперь не плакал, он рыдал, захлебываясь и задыхаясь, а я не знал, как его успокоить и чувствовал себя совершенно беспомощным. Такого со мной даже в раннем детстве никогда не было. Наконец, не выдержав его рыданий, к которым теперь присоединилась икота, и, не желая выставлять наши отношения на всеобщее обозрение, я вскочил, подхватив на руки это «рыдающее несчастье». Пока меня не подняли на смех, как лучшего утешителя (был у нас в отряде подобный инцидент), поспешил прочь из лагеря, унося с собой все еще рыдающего парня. Буквально в трехстах метрах от места ночевки бил небольшой родничок с очень вкусной водой, вот туда я и устремился. - Все будет хорошо. Слышишь меня? Все обязательно будет хорошо, - говорил я (скорее себе, чем ему), пробираясь в темноте по лесу и молясь всем богам, чтобы не споткнуться и не выронить свою ношу. Тихое журчание воды сообщило мне о том, что я на месте. Опустив Эймина на землю у родника, я чуть наклонил его вперед и начал умывать заплаканное лицо юноши холодной родниковой водой. Постепенно слезы и икота начали стихать. Успокоившись, Эймин сел рядом со мной, поджав колени к груди и обхватив их руками. Сидим, молчим. Минут десять так просидели. Я уже хотел предложить ему вернуться, когда … - Зачем я ему? - Кому? – не понял я, о чем он говорит. - Лорду Шангону Фиро, к которому ты меня везешь. Я тихо вздохнул и обругал себя, как только мог, но исключительно мысленно. Он же понятия не имеет, как меня зовут! - Лорд Шангон Фиро, младший сын Великого лорда Фиро – это я. Скрючившийся Эймин, сжался еще больше, и даже лицо спрятал, уткнувшись лбом в колени. - И зачем я тебе? – голос его теперь звучал глуше, и мне пришлось чуть наклониться к нему, чтобы расслышать, что он говорил. - Незачем. Ты мне жизнь спас, вот я и решил тебя отблагодарить. Тем более наш семейный лекарь очень хочет с тобой познакомиться. Да и родители против такого гостя не будут. Пока ты поживешь в нашем родовом замке, а потом я тебя возьму в свой дом. - Зачем? Вот неугомонный. Все зачем и зачем. И голос при этом такой … безжизненный, даже мурашки по спине побежали. - Захотелось! Весьма точный ответ, хоть и грубый. Я действительно не знаю, просто чувствую, что так надо. Но ведь грубить не обязательно, так что я немного смягчил свой ответ: - В знак благодарности хочу тебе обеспечить приличную жизнь. - А что значит приличную? Все. Достал он меня своими вопросами. - Приличную - значит, что ты не будешь раздвигать ноги перед всеми желающими. Вот и поговорили. Я встал и ушел обратно к месту ночевки, зло откидывая нависающие над тропинкой ветви. Странно, когда шел туда – веток не замечал, зато теперь они мешали на каждом шагу. А Эймин … не маленький, сам доберется. Тем более, тут совсем недалеко. Он появился примерно через час, таща за собой мое одеяло, вместе с которым я его к роднику и унес. Потоптался рядом со мной, постелил одеяло на землю и лег на него, повернувшись ко мне спиной. А я, почему-то, почувствовал в этот момент облегчение от того, что он не сбежал, хотя мог. Дорога в родовой замок отняла еще день. Если в первый раз мы ехали не торопясь, надолго останавливаясь в деревнях по пути, то сейчас наше продвижение сильно затруднял Эймин, совершенно не умевший держаться в седле. Последнюю ночную стоянку было решено сделать на границе леса, а утром нас встретили мои родные открытые степные просторы, где так хорошо было разводить лошадей. Да, именно лошадьми и славились наши земли. Лошадьми и воинами. Есть чем гордиться, так я считаю. Часа через два пути впереди показались башни с флагами, первые признаки близости моего родового замка. Деревню, расположенную в получасе езды от замка, мы проехали быстрой рысью, торопясь оказаться дома. В ворота замка мы въехали незадолго до полудня. Родители встречали нас на крыльце, но поздороваться, как следует, нам не дали. Я только успел представить родителям Эймина, как во двор на взмыленном коне влетел вестник. - Наги у Большой Берлоги! – крикнул он перед тем, как его конь рухнул замертво. Тут же забил тревожный колокол на смотровой башне. - Свежих лошадей! – выкрикнул я, сбегая по ступенькам. Все представления и объяснения могли подождать, а вот форпост у Большой Берлоги – не мог. Несколько минут и большая часть воинов замка (под моим предводительством) устремились на запад, чтобы остановить нарушителей границы и заставить их пожалеть о том, что они вообще сунулись в наши земли. ГЛАВА 5. Эймин. Такого прекрасного шанса на побег мне могло больше не представиться, так что, поколебавшись немного, я подхватил одеяло и устремился вдоль ручья. Прошел метров сто, пока под ноги не попалась коряга, о которую я запнулся. В этот момент прямо над головой заухал филин, испугав меня. Именно это обстоятельство заставило меня задуматься о том, что собственно я делаю? А делаю я очередную глупость, - сбегаю без одежды, еды и совершенно не ориентируясь в чужом лесу. Зачем бегу? Чтобы обрести свободу. Куда я бегу? Не знаю. Кому я нужен? Никому. Может, лорд Шангон действительно окажется честным человеком и выполнит свое обещание позаботиться обо мне? Вот только … мне было страшно. Как я могу довериться тому, кто считает меня трактирной подстилкой? Он ведь даже имя свое мне не сказал. А с другой стороны, он спас меня от лорда с дурной болезнью и был довольно нежен, пока речь не зашла о поцелуях. Мне понравилась ночь, проведенная с ним, вот только на продолжение нечего было надеяться. Вряд ли он захочет снова переспать со мной. А может это и к лучшему? Я ведь и сам тяготился от того, что вынужден был ложиться с чужими для меня людьми в кровать. И может быть, под его покровительством мне больше не придется это делать? Некоторое время я сидел и размышлял, пока не решил все же довериться лорду Шангону, и будь что будет. А сбежать … я еще успею, если что. По крайней мере, я на это надеюсь. Примирившись со своим выбором, я вернулся к месту ночевки. Постелив одеяло рядом с лежащим на земле лордом Шангоном, я пристроился за его спиной. В отличие от прежних ночей, уснул я практически сразу и спал спокойно, без сновидений. Утро преподнесло мне неожиданный сюрприз. Роясь в мешке, отданном мне тетушкой Хани, я наткнулся на сверток, лежащий на самом дне. Развернув тряпицу, я чуть не ахнул, обнаружив в ней шесть мелких золотых монет. Тетушка все же сберегла те самые монеты, и я ей благодарен за них, только вот рука чешется от желания размахнуться и выкинуть их как можно дальше. Судорожно вздохнув, я отогнал воспоминания о ночи, проведенной с Шангоном и того, что было утром, а потом бережно упаковал монеты обратно в чистую тряпицу и засунул их в мешок. Если мне не повезет и придется искать себе новый дом, эти монеты станут неплохим подспорьем к делу. А то, как они были заработаны – никого, кроме меня, не касается. Родовой замок семьи Фиро потряс мое воображение. Огромное величественное сооружение с флагами на высоких башнях. Подвесной мост привел нас к воротам, в которые спокойно могли бы проехать бок о бок шесть всадников. Эти ворота были украшены гербовым щитом с изображением оленя, топчущего змею. Внутри замка тоже нашлось на что посмотреть. Сам замок делился внутренней стеной на две части: нижнюю, в которой было множество построек и тренировочные площадки для воинов, и верхнюю – собственно и являвшуюся жилой частью замка. На крыльце (если можно назвать крыльцом каменную крытую громаду со столбами, поддерживающими крышу и двумя десятками ступенек) нас встречали мужчина, чьи волосы отливали сединой, и женщина, приветливо улыбающаяся нам. Спешившись, Шангон снял меня с коня и, взяв за руку, повел вверх по ступеням к тем двоим. Когда до мужчины и женщины оставалось пять ступенек, он остановился, заставив меня встать рядом. - Отец, мама, позвольте представить вам лекаря, спасшего мою жизнь. Его имя Эймин. Я предложил ему свое покровительство и защиту. Я смущенно поклонился, не зная что надо говорить, и только переводил взгляд с мужчины на женщину и обратно. «Надо же, родители. Шангон совсем на них не похож, ну, разве что на отца. Совсем немного». И тут меня посетила мысль, обдавшая холодом спину, несмотря на полуденную жару: «А если они спросят, как я лечил их сына, что им говорить?» Но оказалось, что волновался я зря. Они ничего не спросили, только сделали несколько шагов ко мне. - Спасибо, - произнес отец Шангона, при этом женщина прикоснулась к моему лицу ладонями и поцеловала в лоб, пользуясь тем, что оказалась стоящей на ступеньку выше меня. - Мы принимаем тебя как гостя в своем доме и подтверждаем право нашего сына предложить тебе свое покровительство и защиту. «Они признали меня?» - пока я ошарашенно хлопал глазами и собирался с мыслями, во двор влетел всадник на взмыленной лошади, буквально тут же рухнувшей замертво, однако мужчина в форме пограничного стража успел выкрикнуть: - Наги у «Большой Берлоги»! Тут же откуда-то сверху забил колокол. - Свежих лошадей! – выкрикнул лорд Шангон и бросился вниз. Во дворе сразу же все засуетились. Слуги привели других лошадей, и почти все воины устремились следом за лордом Шангоном прочь из замка. Я замер, не зная, что мне надо делать, но тут вмешался седой мужчина, стоявший позади лорда и леди: - Миледи, позвольте, я позабочусь о мальчике? - Конечно, Ланшу. Поручаю этого юного лекаря тебе, - после этих слов мать Шангона взяла меня за руку и, положив сверху моей ладони свою, слегка улыбнулась, - мальчики скоро вернутся, а пока, молодой человек, я поручаю вас нашему лекарю – Ланшу. Ступайте с ним, он все покажет и расскажет. Лекарь мне понравился. В его присутствии я ни на минуту не усомнился в том, что я желанный гость в этом доме. Седой мужчина с добрыми глазами сразу же схватил мою руку и потащил меня в свои комнаты, рассказывая по пути, как он счастлив оттого, что ему довелось познакомиться со мной. Больше всего мне хотелось помыться с дороги и хоть немного отдохнуть, но прерывать старшего было некрасиво, а потому, я молча следовал за ним, надеясь, что вскоре все само разрешится. Приведя в свою комнату и усадив меня на стул, Ланшу разлил по кружкам крепкий травяной чай, предложив не стесняться и пододвинув ко мне маленькую корзиночку со сладостями. Я таких вкусностей еще никогда не пробовал, а потому, позабыв про желание сполоснуться после дороги, уделил внимание сладкому угощению. За час совместного чаепития, Ланшу вытянул из меня все подробности моей жизни, а затем рассказал о своей теории возникновения моих способностей. Лекарь Ланшу уверял меня, что во мне течет не менее восьмой части эльфийской крови, отсюда и такой необычный дар, а еще он рассказал мне все, что знал о храмах Эрейи и ее жрецах. К сожалению, знания эти были весьма скудны, и основывались на слухах и легендах, так что его очень интересовали мои ощущения при излечении больных, особенно таких тяжелых, как младший лорд Фиро. Я краснел, запинался, заикался, но отвечал на его вопросы настолько подробно, насколько мог, и, в конце концов, он оставил меня в покое, дав облегченно выдохнуть. Когда вопросы лекаря иссякли, по крайней мере, на тот момент, я взглянул в окно и вздрогнул, поняв, что уже вечер. - А те воины, что ускакали, они когда вернутся? – поинтересовался я у лекаря, увлеченно записывающего мои слова в тонкую книжицу. - А? Воины? Завтра. А сегодня мне надо приготовить бинты и мази. В форте есть свой лекарь, но … мало ли что. Вот помню тот день, когда привезли ко мне милорда Шияра, это старший брат милорда Шангона, так я даже не знал, за что хвататься в первую очередь. Эх, мне бы тогда очень пригодился такой помощник как ты. Хочешь стать моим учеником? Я даже вздрогнул, заметив фанатичный блеск в глазах старого лекаря, но подумав минуту, согласно кивнул. На одних ощущениях и скудных знаниях о травах и кореньях, что передала мне мама, далеко не уйдешь, а здесь мой лекарский дар может пригодиться. - Замечательно, - лекарь звонко захлопнул книжку и встал, потянувшись. - Пойдем, Эймин, я познакомлю тебя с моим помощником, а там и время ужинать подойдет. Голодное урчание в животе напомнило мне, что я сегодня даже не обедал, да и завтрак был весьма скуден, а тот чай со сладостями, которыми угощал меня лекарь, только раззадорил аппетит. Помощника лекаря звали Зиг. Это был молодой вихрастый рыжий парнишка лет пятнадцати. Узнав, что я буду учеником лекаря, он обрадовался. - Теперь я могу скинуть половину своих обязанностей на твои плечи, - заявил он, улыбаясь. Вдвоем с Ланшу они показали мне все апартаменты лекаря, состоящие из пяти комнат, расположенных на первом этаже замка, между большим залом и кухней. Самая большая комната была отведена для больных. Здесь имелись три окна, поэтому в помещении с шестью кроватями было достаточно светло. - Если будет необходимо, сюда можно доставить еще кроватей, но, слава Богам, за все время моего служения дому Фиро этого не требовалось, - пояснил мне Ланшу. Следующие две комнаты были небольшими, окон не имели, зато там имелось множество шкафчиков и ящичков, в которых хранились травы, полоски ткани для перевязок и уже готовые настойки и мази. Еще одна комната была жилая и принадлежала самому лекарю. Кроме кровати, здесь имелся стол и шкафы с книгами и свитками. Лекарь предложил мне пользоваться его книгами, если будет нужно, а узнав, что читаю и пишу я с большим трудом, он предложил лично заниматься со мной чтением и письмом, на что я ответил благодарностью. Последняя комната оказалась небольшой туалетной, также без окон, как и в помещениях для лекарственных трав, зато здесь имелась большая деревянная лохань, в которой можно было спокойно помыться, даже очень рослому человеку, и камин, где лекарь кипятил воду, или варил свои снадобья. Мне было предложено жить в той же комнате, где жил и сам лекарь, и я ответил согласием. - Вот и ладно. Сейчас я прикажу принести еще одну кровать, пока ты будешь мыться, а затем пойдем ужинать. Судя по запаху, столы скоро будут накрывать. В большом зале, где все собирались для трапезы, столы располагались подковой. Два длинных ряда, шедших параллельно друг другу, предназначались для слуг и воинов, а верхний стол, расположенный на небольшом возвышении, был для господ, о чем говорили мягкие стулья с высокими спинками, тогда как за нижними столами стулья заменяли обычные лавки. Садясь за стол, лекарь усадил меня рядом с собой, заявив, что отныне это мое место. В результате я оказался сидящим за правым столом с внутренней стороны, и от хозяйского стола меня отделял только проход в три шага и мой наставник - Ланшу. За мной расположился Зиг, а дальше и напротив нас рассаживались воины замка. Слуги садились в дальних концах стола. Первое время я немного нервно поглядывал на собравшихся по соседству людей, но, видя, что на меня практически никто не обращает внимания, постепенно успокоился. Слуги проворно расставляли на столах большие миски с едой и хлебом, а также кувшины с пивом и водой, но к трапезе никто не приступал, пока в зале не появились родители лорда Шангона. При их появлении все встали, приветствуя хозяев, они же величаво прошествовали на свое место. Леди Фиро опустилась на стул сразу, а вот ее супруг остался стоять. Пробежав взглядом по залу, он нашел меня и кивнул, призывая подойти к нему. Когда же я оказался перед его столом, он приказал мне повернуться лицом к залу и громко произнес: - Я хочу представить вам Эймина, нашего нового лекаря. Отныне он будет жить в замке и помогать Ланшу, в заботе о нашем здоровье. Прошу любить и жаловать. Я поклонился всем сидящим в зале, чувствуя, как щеки мои заливаются румянцем. Не каждый день приходится быть в центре внимания и мне это не очень понравилось. Когда гомон приветственных выкриков стих, мне было разрешено сесть на место, а потом лорд и леди пожелали всем приятного аппетита, и трапеза началась. Все наполняли свои миски кашами, брали пироги и хлеб, разливали по кружкам пиво. Я же предпочел воду, да и налегать на еду, как тот же Зиг, отчего-то стеснялся, хоть есть хотелось довольно сильно. Меня буквально жгло чувство неуверенности. Мне было неловко много есть, когда я еще ничем не заслужил такое обильное угощение. Заметив мою нерешительность, лекарь Ланшу сам наложил мне в миску кашу и сунул в руки румяный пирожок с капустой. - Ешь лучше. Силы тебе могут скоро понадобиться. Не дело это, чтобы лекарь падал в обморок от слабости и недоедания. Пива? Отрицательно замотав головой, я выбрал кувшин с водой. Никогда не любил пиво. Честно. Оно всегда мне казалось горьким и неприятным на вкус. Вот только стоило мне откусить аппетитно пахнущий пирог, как дверь в зал распахнулась и в нее, пошатываясь, прошел мужчина лет тридцати. Лицом он был очень похож на лорда Фиро, но и с Шангоном их объединяли много общих черт, так что я сразу предположил, что это их старший сын и не ошибся. Вот только состояние его здоровья оставляло желать лучшего. Нет, лорд не был болен, он был … пьян. Когда старший сын лорда Фиро (кажется, Ланшу назвал его - Шияр) проходил мимо нас, я почувствовал, как дыхание мое на миг прервалось. У старшего наследника не было правой руки. Рубашка ниже локтя была просто заправлена за пояс, чтобы пустой рукав не так сильно привлекал внимания. Именно в этот момент я понял, почему лорд Шангон привез меня в свой родовой замок, и аппетит мой пропал. Ему просто нужно было, чтобы я вылечил его брата, вот и ответ на загадку о его доброте. Провожая глазами идущего мимо человека, я почувствовал знакомое тепло, разливающееся внизу живота. Да, я могу помочь ему, вот только вряд ли у людей, что окружают меня сейчас, останется уважение к тому, кого даже в родной деревне считали шлюхой. Пирожок, еще минуту назад казавшийся таким вкусным, обжег желудок горечью. Чтобы смыть ее, я отодвинул от себя воду и, взяв чистую кружку, налил в нее пиво, чтобы выпить одним глотком. Стало немного легче, но горечь никуда не ушла, поселившись внутри меня, кажется, навеки. В голове немного зашумело, а потом резкий звон бьющейся посуды привлек мое внимание к столу хозяев. Лорд Фиро сжав кулаки, что-то тихо выговаривал своему сыну, тогда как он стоял, не глядя на отца, гордо подняв подбородок и держась здоровой рукой за спинку стула. - Могу и уйти, если я вам не нужен, - бросил старший сын лорда Фиро и пошел прочь, прихватив с родительского стола одну из бутылок дорогого эльфийского вина. Только эти остроухие разливали свои вина в стекло, все остальные предпочитали глину или деревянные бочки. - Такими темпами мальчик скоро совсем сопьется. Жаль. Очень жаль, - седой лекарь тяжело вздохнул. - Кто его?.. - Наги. Больше года назад. Я когда его увидел после боя, думал - не выживет. На нем живого места практически не было. Однако мальчик оказался упорным. Вот только теперь жить не хочет и медленно убивает себя. Ах, если бы руку можно было восстановить. Но это невозможно. Меч нага отсек ее чуть ниже локтя. Отец привозил ему мастера из соседнего королевства, чтобы тот сделал сыну деревянный протез, но милорд Шияр выгнал мастера прочь и запретил даже предлагать ему подобную замену. А хуже всего то, что он разорвал помолвку со своей невестой и не желает даже видеть ее, уверенный в том, что калека ей не нужен. А Жиэна любит его и приняла бы любого. Уж я-то знаю. Я слушал седого лекаря и чувствовал, как сжимается душа от тоски и понимания того, что не смогу я остаться в этом доме, как бы мне этого ни хотелось. Одно дело, когда деревенские косятся на тебя и шепчутся за твоей спиной, перемывая косточки, а другое дело, когда это же делают люди, живущие с тобой под одной крышей. И чем скорее я уберусь из этого замка, тем лучше будет для всех. Старый лекарь еще что-то рассказывал, но я его уже не слушал. Я размышлял о том, как лучше всего поступить и набирался решимости для этого. Ночь. Тонкий серп луны и россыпь мелких звезд практически не дают света, но это и хорошо. Чем меньше людей меня заметят – тем лучше. Замок уже давно безмолвствует, и только часовые на стенах иногда перекликаются, да ночные птицы сообщают о том, что вышли на охоту. Ланшу спит, а я тихо поднимаюсь со своей кровати и одеваюсь. После ужина Зиг, по моей просьбе, провел меня по замку, показывая, что и где находится. Комнаты лорда и его семьи находятся на третьем этаже, туда мы не заходили, но я надеюсь, что смогу найти нужную мне комнату благодаря своему дару. Искать комнату мне не пришлось. Тот к кому я шел, лежал в коридоре под одной из дверей, и храпел. От однорукого так несло вином и пивом, что дыхание мое прервалось и накатил кашель. Поднять довольно тяжелого мужчину, к тому же сопротивляющегося, оказалось непросто, но я справился. Ввалившись в комнату, я сделал несколько шагов, согнувшись под его весом, и буквально свалил свою ношу на кровать. Ноги его оказались на полу, но это и хорошо, ведь мне еще предстояло раздеть его и стащить с ног сапоги. Разоблачение пьяного наследника прошло нормально, хоть и не совсем тихо. Проснувшийся лорд Шияр начал ругаться, когда я стаскивал с него штаны, но кроме слов и нелепых взмахов руками, словно он пытался отогнать назойливую муху, других помех не было, так что я и тут справился. А вот дальше начались проблемы. Я смотрел на голое тело, лежащее на кровати и что-то бурчащее, и понимал, что трудности только начались. То, что его грудь и живот были покрыты уродливыми шрамами – это ерунда, а вот то, что лорд был совершенно не настроен на постельные забавы, сильно затрудняло мое положение. Можно было бы, конечно, попытаться взять лорда Шияра самому, но тогда меня уже ничего не спасет от смерти. Пришлось постараться, поднимая «интерес» старшего наследника лорда. Когда же у меня начало что-то получаться, он вдруг застонал и выгнулся. - Жиэна, - простонал он, - любовь моя. Значит, любит свою бывшую невесту, лекарь был прав. Дальше все пошло как по маслу. Лорд Шияр возбудился достаточно, чтобы я мог принять его в себя. Не буду описывать, как у нас все происходило. Это было совсем неинтересно и оставило ощущений не больше чем рукоблудие в одинокой постели, когда приспичит под утро. Под конец нахлынуло знакомое ощущение изливающегося из меня тепла, и я кончил, ощущая, как содрогается подо мной тело лорда Шияра. Голова сразу стала тяжелая, в ушах противно зазвенело, и я чуть не отключился прямо там же. Как добирался до своей кровати – помню плохо. Утром еле встал, под требовательными руками седого лекаря. Все тело дрожало какой-то внутренней дрожью, словно меня била лихорадка, вот только не было ее. Все признаки переутомления налицо, а мне еще уходить из замка надо. На завтрак мы опоздали, но сил на еду не было, только пить очень хотелось, так что оказавшееся на столе молоко пришлось как нельзя кстати. Осушив единым махом почти полный кувшин, я с трудом отдышался, но зато перед глазами прояснилось. Пирожок, насильно всунутый мне в руку лекарем, чуть не застрял в горле, так что пришлось допить остатки молока, проталкивая его дальше. На этом завтрак был окончен, и лекарь повел меня в свой кабинет, собираясь чему-то там учить, однако дойти туда, нам было не суждено. Звон набата и крики людей во дворе возвестили о возвращении ускакавших вчера воинов. - Пойдем скорее, - теперь меня тащили в противоположную сторону, - там может понадобиться наша помощь. Вот только сил оказать эту помощь у меня уже не осталось. ГЛАВА 6. Шангон. Такого на границе еще не было. Впервые на моей памяти наги напали на форт и исчезли раньше, чем к форту пришла помощь. Ночь мы провели в укреплении, опасаясь повторного нападения, но разведчики, пущенные по следу нагов, доложили, что те скрылись в свои подземелья. Я так и не понял, ради чего они напали на форт. Постреляли и сбежали, так ничего и не добившись. Оставив распоряжения насчет усиления дозоров и охраны на стенах, я отправил гонцов в соседние укрепления с тем же приказом и двинулся домой. Какое-то смутное беспокойство не давало мне покоя, но было это связано со странным нападением на форт или с тем, что я оставил дома Эймина, толком не познакомив его ни с кем, не знаю. Я все погонял и погонял коня, не давая своему отряду расслабляться, и только когда под копытами загремел замковый мост, я смог вздохнуть с облегчением. Родители встретили нас на крыльце, как того требовала традиция, а пока мы здоровались, позади них появился Ланшу, буквально тащивший за руку Эймина. Парень выглядел сонным и каким-то замученным. Тени под глазами, бледное лицо, мутный взгляд. Смутное беспокойство кольнуло в груди, но пока я не мог выяснить, что с ним произошло. Вот войду в дом, тогда уже и … - АААААА!!! Вопль, пронесшийся по замку, был так силен, что даже лошади во дворе взметнулись в испуге, не говоря уже о людях. Переглянувшись с отцом, мы сломя голову понеслись вверх, опознав в крике голос Шияра. Мама бежала следом, а за ней неслись все остальные, переговариваясь на ходу и выясняя друг у друга, чем мог быть вызван такой крик. Когда мы ворвались в комнату брата, он стоял посреди нее «в чем мать родила» и ошарашенно смотрел на свои ладони, вытянутые вперед. На две ладони! Я не мог поверить своим глазам и просто таращился на это чудо, пока мама не всхлипнула, начав медленно оседать на пол, теряя сознание. Слава Богам, что отец успел ее подхватить, а меня это немного привело в чувство. Тряхнув головой, чтобы убедиться в том, что это не морок, я увидел, как Ланшу подбежал к моему брату и начал ощупывать его руку. Через минуту отец с матерью так же оказываются рядом с ним. Мама, рыдая, виснет на шее Шияра, а отец, не дождавшись своей очереди, просто обнимает их обоих. Люди позади меня начинают говорить о чуде, и я понимаю, что это все правда. Мой брат здоров! Это невероятно! Человек, у которого еще вчера не было нижней части правой руки, не мог отрастить ее за одну ночь! Или мог? Если меня исцелили от смертельного яда, то … Медленно обернувшись, нахожу глазами прислонившегося к стене Эймина. Он стал еще бледнее, если такое возможно, и мне даже показалось, что он сейчас просто потеряет сознание. Я хотел подойти к нему, но тут меня окликнула мама, и я пошел к брату, чтобы обнять его, а заодно по-братски напомнить о том, что штаны надо надевать, а то мало ли кто и на что позарится. Моя шутка вызвала истеричный смех у родителей и алый румянец смущения на бледных щеках брата. Он тут же прикрылся руками и метнулся в гардеробную, скрывая от зрителей свое обнаженное тело, пока отец призывал всех разойтись и приступить к работе. - Сегодня мы будем праздновать исцеление нашего сына! – объявил он, и замок огласился радостными криками ура! Пока слуги и воины покидали покои брата, я изловил за рукав Ланшу. - Это ведь его работа? Уточнять кого – не было надобности. Старый лекарь кивнул утвердительно, и по его морщинистой щеке скользнула одинокая слеза. - Я даже не подозревал, что мальчик на это способен, - тихо проговорил он. - Ланшу, пока не говори ничего родителям и брату, - бросил я седому лекарю, заметив, что тот, о ком мы говорили, вышел из комнаты вместе со всеми, - сначала я сам с ним поговорю. Эймин нашелся в комнате лекаря, где для него поставили еще одну кровать. Когда я, запыхавшись от бега по коридорам замка и лестницам, ворвался в распахнутую дверь, то чуть не столкнулся с ним на входе. На миг наши глаза встретились, а затем он опустил взгляд на пол, словно пойманный за непотребством мальчишка. За плечами Эймина висел его тощий мешок, из чего я сделал вывод, - он собрался уйти из замка. Это почему-то разозлило меня. - Сбежать собрался? Прежде чем ответить Эймин тяжело вздохнул и поправил мешок за спиной. - Я выполнил то, зачем Вы меня сюда привезли, милорд. Разве я еще зачем-то нужен? - Выполнил? – поначалу его слова сбили меня с толку, а когда я понял, что он имел ввиду, разозлился еще больше. - Я тебя вез не для того, чтобы ты лег под моего брата. - А для чего? – он поднял на меня глаза, полные безумной тоски. Я даже пошатнулся от силы этого взгляда. - Зачем я Вам нужен? Не нравится, что я вылечил Вашего брата? Хотите сами пользоваться мной? Тогда надо запереть меня в подвале и навещать, когда возникнет потребность в услугах лекаря-шлюхи. Тот лорд, от чьих слуг Вы меня защитили, хотел сделать именно так. Может, и Вам подойдет его метод лечения? А можно еще сдавать меня другим в пользование. Не бесплатно, конечно. Это вполне может поднять благосостояние вашей семьи. В конце концов, я лишь вещь, а у вещи не спрашивают, хочет она, чтобы ею пользовались или нет. Другой бы на его месте начал кричать, обвинять, ругаться, но он … Чем дольше Эймин говорил, тем быстрее из его глаз исчезали чувства, оставляя только холодное равнодушие, и это пугало меня намного сильнее, чем его слова. Но когда он произнес последнее предложение, объявляя себя вещью, я просто шагнул к нему и влепил такую пощечину, что мальчишку буквально отбросило назад, причем с такой силой, что он, падая, врезался головой в спинку кровати, стоявшей позади него. При виде неподвижного тела на полу ярость моя схлынула, оставив сожаление о случившемся. - Вставай. Я больше не подниму на тебя руку. Я шагнул к Эймину, ожидая, что он откроет глаза и что-нибудь скажет, но он так и остался недвижим. Лицо юноши было бледным до синевы, да и темные круги под глазами не добавляли красоты. Я даже забеспокоился, не убил ли я его, но едва заметно вздымающаяся грудь говорила о том, что парень все же жив. Выглянув в коридор, я крикнул слугам, чтобы привели Ланшу, а сам вернулся к потерявшему сознание парню, поднял его на руки и, опустив в кровать, постарался как можно бережнее нащупать шишку, явившуюся причиной обморока. Крови на волосах не нашлось, так что можно было бы вздохнуть с облегчением, если бы не одно но. Шишка, выросшая на затылке лекаря, оказалась далеко не маленькой. Тут весьма кстати явился встревоженный Ланшу. Увидев, в каком состоянии находится молодой человек, быстро выставил меня вон, заявив, что родители и брат ждут меня в кабинете отца, причем срочно. Уходить мне совсем не хотелось, но, здраво поразмыслив, я понял, что помочь лекарю я не могу, при всем своем желании, зато в кабинете отца могу узнать что-нибудь интересное. А спуститься сюда и узнать, в каком состоянии находится мой Эймин я смогу и после разговора с родными. Когда я вошел в кабинет отца, мама с братом сидели на диване у окна, причем мама все никак не могла успокоиться, обнимая и целуя своего старшего сына, да и отец сидел за столом, как-то подозрительно моргая. - Садись, Шангон. Ждали только тебя, - отец указал мне на кресло у стола, куда я и умостился. - Шияр, сынок, расскажи нам, пожалуйста, что произошло? Старший брат, недоверчиво посмотрел на свою правую ладонь, сжал и разжал пальцы, а потом поднял взгляд на отца и проговорил, пожав плечами: - Сам не знаю. Вчера я как всегда пил, - Шияр бросил на мать виноватый взгляд, и я заметил, что на его скулах проступил слабый румянец. «Стыдится своего поведения? Скорее всего». - Как добрался в свою комнату – помню плохо. Лег спать. Потом… не знаю точно, что произошло, но ко мне пришла Жиэна. Она была такой… нежной. Мы любили друг друга, и я чувствовал ее нежность и любовь. Они словно изливались на меня, даря покой и… счастье. Пока брат говорил, я чувствовал, как мое сердце переворачивается в груди. Он описывал именно то, что чувствовал я, когда занимался сексом в деревенском трактире. Вот только я прекрасно осознавал - с кем кувыркался в постели. Да и как можно было перепутать мужчину, тем более, такого как Эймин, и женщину? Видимо брат был сильно пьян, что мне только на руку. Чем дольше о моем мальчике никто не узнает, тем лучше. Да, я эгоист и собственник. Хоть Эймин фактически спас моего брата, которого я люблю, но от мысли, что он был не только моим, у меня внутри все леденело и хотелось кричать и крушить, чтобы никто больше не смел позариться на мое. - Утром, когда я проснулся, меня в первую очередь удивило то, что голова не болела. Но я не придал этому особого значения в ту минуту. Просто удивился, потому что раньше она болела каждое утро. «Еще бы ей не болеть, когда ты, дорогой братишка, ежедневно упивался до потери сознания». Нет, не подумайте ничего такого, брата я люблю, и возможно, на его месте, я вел бы себя так же, то есть напивался с горя, но в конце концов его пьянство начало просто раздражать. Он решил, что его медленного самоубийства никто не раскусил? Мы не настолько глупые и слепые. - Встав с кровати, я понял, что ночью спал раздетый, чего со мной тоже давно не случалось. Тут, вспомнив свой сон, я потер ладонями лицо, сбрасывая ночное наваждение и только потом понял, что у меня теперь две ладони. Мама снова всхлипнула, обняв сына, а я задумался о том, как убедить Ланшу молчать о лекарских особенностях Эймина. Правда об исцелении брата вряд ли принесет много пользы нашей семье. - Жиэна! – выкрик брата, резко вскочившего на ноги, заставил меня очнуться от своих размышлений, - я же ее оттолкнул тогда! О-о нет. А если она больше меня не любит?! Не обращая более на нас внимания, Шияр бросился к двери. - Сынок, куда ты?! – мама бросилась следом, да и отец выскочил из-за стола, готовый бежать за ними. - К ней! Я должен попросить прощения и предложить ей стать моей женой! – голос брата звучал уже в коридоре, а я, поняв, что никто так и не узнает о роли Эймина во всей этой истории, почувствовал облегчение. Стоп! Я, что, считаю Эймина своей собственностью? Да. И я его… ревную? Даже к своим родным? Очень похоже на то, и это пугает. Мои размышления были прерваны появлением Ланшу. Причем увлекшись переживаниями по поводу своего отношения к Эймину, я совершенно упустил из вида уход родителей. Хотя … в данной ситуации, это даже хорошо. - Как он? - спросил я, указывая лекарю на кресло рядом с собой. - Пришел в себя, милорд. Но … - Что? – поторопил я лекаря, видя, что он замялся с ответом. - Эймина тошнит и перед глазами двоится. Да и общее переутомление после этой ночи сказывается. Я напоил его снадобьем и уложил в кровать, но спать ему пока нельзя. Так что пришлось оставить с мальчиком Зига, чтобы не давал ему уснуть. А тут как дела? - Все хорошо. Шияр поехал просить руки Жиэны, родители отправились его провожать. И, Ланшу, у меня к тебе огромнейшая просьба. Не говори никому, что выздоровление брата - это работа Эймина. - Но … почему, милорд? – седой лекарь удивленно вскинул брови. - Не думаю, что родители будут в восторге, когда узнают, каким именно образом Эймин излечил его. Да и для брата подобная новость станет убийственной. Он думает, что его излечила любовь Жиэны, так что … сам понимаешь. - Понимаю, - Ланшу нахмурился, задумавшись на минуту, а затем кивнул, - я сделаю так, как Вы просите, милорд. Возвращение родителей прервало наш разговор. Мама просто светилась от счастья, держась за руку отца, гордо шагавшего рядом с ней. - Шияр все же поехал к Жиэне? Отец кивнул. - Я едва уговорил его взять с собой четырех воинов для сопровождения. Я улыбнулся, представив себе, как мой брат мчится верхом по дороге, и стражники едва поспевают за ним. Какое уж тут сопровождение, им бы не отстать настолько, что ночевать придется в лесу. - Ланшу, что ты думаешь о чуде исцеления нашего Шияра? - Думаю, милорд, что это было действительно чудо. Боги благоволят вашему роду. В ответ на это заявление мама сложила пальцы в защитный знак, отгоняющий сглаз. - Только бы это не стало предвестником какого-то несчастья. Н-да. Мама, как и большинство женщин, очень боялась спугнуть удачу. А если она еще начнет вспоминать истории из своего детства и юности … - Помню, как-то жил по соседству с нашей семьей … Ну, что я говорил? Нет, бежать, бежать и еще раз бежать. - Мам, пап, извините, но у меня дела. Извините. Выскользнув из кабинета отца, я направился вниз, в комнату, где остался раненый моими стараниями Эймин. Юноша лежал в кровати бледный до зелени. Глаза его все время так и норовили закрыться, и я видел, какого труда ему стоило снова поднять опустившиеся веки. Зиг сидел на стуле рядом с кроватью и что-то рассказывал, размахивая руками. - ... а потом кровь хлынула во все стороны, и мозги полезли из расколовшейся головы. Да уж, с таким рассказом уснуть вряд ли получится, особенно если ты не закаленный в боях воин, а юный лекарь, способный разве что курицу зарезать, но никак не отнять жизнь человека. - Зиг, я посижу с Эймином, а ты иди, займись чем-нибудь полезным. Стоило парню выскочить за дверь, я опустился на освободившийся табурет, поинтересовавшись перед этим: - Что-нибудь хочешь? Может, пить? Эймин кивнул и тут же поморщился от боли. Налив из стоящего на полу кувшина воды в маленькую глиняную чашку, я помог Эймину напиться. Когда же юноша, переводя сбившееся дыхание, замер на кровати, прикрыв глаза, я вновь заговорил: - Эймин, прости меня за все. Я хотел как лучше. Но все пошло не так и я сорвался. Прости. Мне надо было с тобой еще в дороге поговорить, все объяснить, а я… мне стыдно, что я повел себя как эгоист. Закончив говорить, я поднял взгляд и замер, когда наши глаза встретились. Удивление – вот что я прочел в них. - Ты извиняешься? Он спросил это с таким удивлением, словно извинения – это последнее, что он мог ожидать от меня. Неужели у Эймина обо мне сложилось такое мнение? Ну, тогда я еще большая сволочь, чем думал. Стыдно. Правда стыдно. Со своей гордостью, я чуть не потерял … что? Сам не знаю. Я пока не в силах разобраться в себе. Все так запуталось. Даже в душе покоя нет, что уж говорить о мыслях и чувствах. - Эймин, я… Звон колокола на сторожевой башне замка заставил меня встрепенуться. Бросив встревоженный взгляд в окно, я взглянул на бледного юношу, смотрящего на меня во все глаза. - Идите, - тихо произнес он, - мы поговорим, когда Вы вернетесь, милорд. - Обязательно поговорим! - выкрикнул я, срываясь с места, - только не уходи никуда! ГЛАВА 7. Эймин. Голова болела и кружилась, перед глазами все двоилось, поэтому я не сразу понял, что лорд Фиро извинялся передо мной. Как вообще возможно было представить, что лорд будет извиняться? Нет, моя голова решительно отказывалась принимать подобное. Неизвестно до чего довел бы нас этот разговор, но тут снова загремел колокол, как в день моего прибытия и я понял, что ему надо бежать, так встревоженно лорд выглядел, но все же он остался сидеть до тех пор, пока я не пообещал, что мы продолжим наш разговор, когда он вернется. С тем и расстались. От сна, с которым мне приходилось бороться все время, не осталось и следа, а мысли продолжали крутиться вокруг слов и поступков лорда Шангона. Не состыковывались они у меня между собой. И что мне с этим делать? Хотя, вопрос надо задавать по-другому. Что я могу с этим сделать? Ничего. Только дождаться возвращения Шангона и услышать то, что он хотел мне сказать. И все бы ничего, но при мыслях о лорде Шангоне сердце как-то тревожно сжималось, словно предчувствуя беду. Ланшу заглянул в комнату где-то через час и очень разозлился, увидев, что я один. - Не ругайте Зига, - вступился я за ученика лекаря, - его милорд Шангон отослал, а потом колокол зазвенел, и он тоже ушел. - Понятно. Ни на кого нельзя положиться. Пить или есть хочешь? Прислушавшись к себе, я ответил отрицательно. - Тошнит. - Плохо. Сейчас пришлю к тебе Зига. Ланшу почти скрылся за дверью, когда я все же решился задать вопрос: - А что там была за тревога? - Наги. Очередное нападение. - Значит, милорд Шангон снова ускакал. А когда вернется? - Это будет зависеть от нагов. Если нападение будет ложным, как в прошлый раз, то завтра. А если нет … Дальше можно было не продолжать, все и так было понятно. - Кстати. Милорд Шангон очень просил сохранить твои способности в тайне. Исцеление Шияра было воспринято всеми как чудо Богов, так что … отдыхай спокойно. Ах, если бы я мог отдыхать. Неизвестность угнетала сильнее головной боли. Лежать в постели пришлось три дня. От этого я готов был даже на потолок лезть. Вот сами попробуйте три дня пролежать в кровати, если даже читать мне не разрешалось, чтобы головные боли не возобновились. Хорошо хоть Зиг приносил мне новости о делах в замке и прилежащих землях, а то я бы точно сошел с ума в четырех стенах. Ненавижу лежать. Старший сын лорда Фиро уехал к своей невесте, и все эти дни родители его готовились к свадьбе наследника, не забывая следить за действиями младшего сына. Шангон на следующий день так и не вернулся, зато гонцы принесли вести о том, что второе нападение также было ложным, а когда отряд уже собирался возвращаться, наги напали на третий пограничный форт, так что лорд Шангон с воинами незамедлительно отправился туда и даже немного потрепал нагов, нагнав их перед самыми пещерами. Ланшу рассказал мне, что на землях лорда Фиро находилось пять приграничных крепостей, здесь их называли фортами. На три из них нападения уже были, и два оставшихся форта были приведены в полную боевую готовность, ожидая нападения чуть ли не каждый час. Так что ждать быстрого возвращения Шангона не стоило. Кормили меня за время болезни бульонами, творогом и постными жидкими кашами, а так хотелось съесть кусок мяса, хорошо просоленного жареного мяса. Но я выдержал, и на третий день Ланшу разрешил мне ужинать за общим столом. Именно в это время в замок вернулся старший сын с невестой и ее родителями, так что я стал свидетелем их торжественного въезда в замок, а затем, присутствовал на совместном ужине с семейством леди Жиэны. Шияр был очень похож на брата, вот только лицо его оказалось более живым. Хотя, это можно было списать на присутствие рядом миловидной девушки, хрупкой и большеглазой. Первое время я старался прятаться за чужими спинами, опасаясь быть узнанным, но вскоре понял, что он на меня даже не смотрит, поглощенный только своей красавицей невестой. Шияр практически не выпускал ее руку из своей ладони, и все время улыбался ей, ничего не видя вокруг. И она отвечала ему тем же. Глядя на них, Ланшу счастливо вздыхал и говорил о том, что они прекрасная пара. За ужином царила радостная атмосфера, все улыбались и весело переговаривались, обсуждая предстоящую свадьбу, только у меня настроение портилось все больше и больше. Мне казалось, что вот-вот должно было произойти что-то нехорошее, но ужин закончился мирно, хозяева, гости и слуги разошлись по своим комнатам без скандалов, и я тоже отправился спать вместе с Ланшу. Заснуть удалось не сразу. Когда же я все же погрузился в мир сна, меня начали преследовать кошмары, в которых я видел окровавленного Шангона, умирающего на моих руках. Это было страшно. Я просыпался, чувствуя, как горло мое сжимается от желания закричать, но при этом не мог издать ни звука. Этот сон будил меня два раза. Я садился в постели, с трудом переводя дыхание. Убедившись в том, что вокруг все спокойно спят, я вновь ложился и засыпал, хоть и не сразу, а утром … Тревожный звон колокола заставил меня вскочить с кровати и, натягивая на ходу штаны с рубашкой, выбежать во внутренний двор. Люди суетились вокруг лежащего на земле человека, рядом с которым с трудом переводил дыхание взмыленный конь. Предчувствуя неладное, я бросился к нему. Израненный воин умирал. Вся рубашка его была испачкана в крови. Над бровью зияла рана, из-за которой все лицо было испачкано кровью, но, несмотря на это, я узнал в умирающем воине, сержанта Дану, друга и соратника лорда Шангона. Я видел, как кровь пузырится на его губах, он кашлял и задыхался, но все же смог прохрипеть перед смертью: - «Лисий овраг». Наги. Засада. Кроме меня эти слова расслышали несколько десятков присутствующих во дворе воинов, Ланшу с Зигом, десяток слуг, лорд и леди Фиро, а так же их старший сын. Как только последнее слово сорвалось с губ умирающего, Шияр выпрямился и зычным голосом отдал приказ: - Второй, третий и пятый десятки, по коням! Первая десятка, занять оборону замка! Тот час же все закружилось в бешеном темпе, откуда-то начали собираться воины, привели лошадей, старший лорд Фиро отдавал распоряжение по обороне замка. Его жена бледная и испуганная удалилась в замок, а сын собирал воинов, чтобы двинуться на выручку брату. Я стоял, глядя на умершего на моих глазах воина и не мог поверить тому, что услышал. Неужели мои сны были вещими, и Шангон … - Нет, только не это. Найдя глазами лорда Шияра, уже готового сесть в седло, я бросился к нему со всех ног. - Возьмите меня с собой! Я могу пригодиться, - я схватил лорда Шияра за рукав, чтобы удержать его. Лорд Шияр гневно дернул рукой и бросил на меня презрительный взгляд. - Мальчишкам не место на поле боя, - но вырваться от меня оказалось не так просто. Я вцепился в его руку, словно клещ, и не собирался отпускать, не получив разрешения ехать с воинами. Неизвестно, чем бы кончилось наше противостояние, если бы мою просьбу не поддержал Ланшу. - Милорд, возьмите мальчика. Он лекарь с Божьим даром. Не отказывайтесь от его услуг. Лорд Шияр недовольно поморщился, но все же крикнул: - Минг, возьми мальчишку в седло. Вперед! Я оглядел стройные ряды воинов, пытаясь понять, к кому мне следовало обратиться, как один из всадников, приблизившись, закинул меня к себе за спину, словно щенка. Я только успел обхватить его поперек торса, как лошади понеслись галопом вперед, прогрохотав по мосту. Когда последний воин покинул мост, перекинутый через ров, ворота замка захлопнулись, и тяжелая конструкция начала подниматься вверх, скрипя и гремя цепями. Замок готовился к возможному нападению, а мы неслись туда, где пограничная стража сражалась с врагом. Или уже не сражалась? - Нет, они не могли. Он не мог … - повторял я про себя словно молитву, пока кони воинов стремительно уносили нас все дальше от замка. Через четыре часа бешеной скачки, отряд прибыл на место. Мы опоздали. У стен форта с красивым названием «Лисий овраг» лежали люди и наги, раненые и убитые. Кое-где между телами ходили воины в форме пограничной стражи, выискивая раненных, чтобы перенести их поближе к стенам, где им оказывалась посильная помощь. Наш отряд, вылетевший из леса, поначалу приняли настороженно, но распознав штандарт лордов Фиро и старшего наследника во главе воинов, все успокоились. Навстречу отряду вышел человек в форме офицера и начал докладывать лорду Фиро о произошедшем и потерях, но мне не было до этого никакого дела. Соскользнув с коня, я бросился к стенам форта, туда, где собрались раненые. Внутри меня жило только одно желание - найти Шангона. Я чувствовал, что должен его спасти. Даже если мне придется раздеться и заняться ЭТИМ прямо здесь, среди всех этих людей, я бы это сделал. В тот момент я был согласен на все, но когда я все же нашел того, к кому стремился, в моей груди родился крик отчаянья и тоски. Шангон был ранен в живот. Очень глубокая рана явно повредила внутренности человека, и выжить… чудо уже то, что он до сих пор дышал. Когда я опустился рядом с ним на колени, Шангон приподнял веки и взглянул на меня. - Эймин. Зачем ты здесь? Уходи. Ты не сможешь помочь. Самое горькое, что я и сам это чувствовал. Теплого покалыванья в животе, возникающего в те моменты, когда я мог помочь особым образом не было, а значит … значит … - Нет! Этого не может быть! Не может! Слезы застилали мне глаза, не давая, как следует рассмотреть его. Кто-то попытался отодвинуть меня в сторону от умирающего, но я даже не глянул на то, кто это был. Мне было все равно, даже появись тут король собственной персоной, я бы не ушел. Не смог бы. Внутри у меня все рвалось от боли. От боли потери того, кто мог бы стать моей единственной любовью в этой жизни. Только в этот момент я понял, что потерял, еще не получив. Умрет он, и мне станет не для чего жить. Ах, как же поздно приходит порой понимание того, что для нас важно. Да, лорд и лекарь – не пара, но какое это имело значение теперь? Перед лицом смерти все равны, а я … - Я даже не поцеловал тебя ни разу. Оттолкнув чужие руки, пытающиеся оттянуть меня от умирающего, я рванулся вперед, обхватив ладонями его лицо и прижавшись губами к его губам. Я слышал разговоры мальчишек-сверстников о том, что во время поцелуя надо пользоваться языком, но сейчас это было неважно. Все, что мне надо было, это прижаться губами к его, горячим и сухим, чтобы хоть на миг соединилось наше дыхание, чтобы души могли слиться воедино. На один единственный миг, а потом … Руки, лицо, все тело, я словно пылал странным жаром, выжигающим меня изнутри и идущим вовне, чтобы сохранить, уберечь, вернуть того, кто был дороже самой жизни. Сердце заходилось в груди в бешеном ритме, причиняя боль, но я знал, что мне нельзя отстраняться. Пока нельзя. Еще чуть-чуть. И еще одно мгновение. А потом я почувствовал, как его губы дрогнули, принимая мой дар жизни. Мой последний дар ему. Больше мне нечего отдать, да это было и не нужно. Я чувствовал, как бьется его сердце. Чем сильнее билось его, тем слабее стучало мое, но это не важно. Важно то, что теперь он будет жить. А я … я счастлив уже этим. «Прощай, любимый». ГЛАВА 8. Шангон. С этими нападениями все было не так. Никогда еще наги не нападали столь странно. Я не мог понять их цели, а потому оказывался в проигрыше, что бы ни предпринимал. Когда после нападения на второй форт мы уже собирались отправиться домой, на дозорной башне был замечен сигнал о нападении на третий форт. Мы бросились туда и даже настигли нагов у самого входа в их подземелья, но взять живьем для допроса никого не удалось. Они ускользнули, оставив лежать шестерых убитых нами сородичей. Я ничего не понимал, а потому отдал приказ отступить к четвертому форту. «Дубовая падь», так называлась пограничная крепость, встретил нас в полной боевой готовности, чему я был рад, но расслабляться пока было рано. На рассвете следующего дня на этот форт тоже попытались напасть наги, обстреляв стены форта, но когда мы открыли ответный огонь, они сразу отступили, скрываясь между деревьями. Некоторые горячие головы хотели броситься в погоню, но я запретил. Очень уж это напоминало выманивание нас за стены форта. Я видел, как подобным образом поступали волки голодной зимой. Один из серых хищников приближался к деревне, изображая больного, а когда за ним бросались собаки, звонкой лавиной преследуя недруга, тот устремлялся к лесу, уводя за собой самых неосторожных. Там, под прикрытием деревьев, собак ждали его сородичи, которым очень хотелось есть. Поведение нагов напомнило мне именно такую охоту, так что я остудил горячие головы и отправил следом за нагами только четырех добровольцев-дозорных, а еще четверо в это же время прочесывали лес вокруг форта на предмет засады. Мои опасения не оправдались, но вместо того, чтобы обрадоваться, я еще больше насторожился. Отец всегда говорил: "Понял замысел противника – и половина победы у тебя в кармане". Я же ничего не понимал. Оставался последний, пятый форт – «Лисий овраг». Убедившись в отсутствии противника, я отбыл со своими воинами к оставшейся крепости. Расчет мой был прост. Я хотел организовать ловушку для нагов на подходе к крепости и взять живым хоть одного змея, а если повезет, то и больше. В одном я просчитался. Наги оказались достаточно хитрыми бестиями. Перед рассветом, когда мы уже почти достигли безопасных стен крепости, наги напали на нас, атаковав с трех сторон. Первая же стрела попала в грудь сержанта Дану, попав точно между стыками лат. Дану выдрал ее, но драться не бросил. В этот момент в спину нагам, напавшим на головную часть моего отряда, ударили воины из крепости, заметившие, что мы оказались в беде. Это дало возможность перегруппироваться. Сержант категорически отказался покидать поле боя, и я отправил его в родовой замок за помощью, надеясь хоть так уберечь друга. Если бы я знал, насколько серьёзно он ранен … Стоило Дану скрыться между деревьями, как к нагам подоспели свежие силы. Мы оказались в кольце. Мои воины бились отчаянно, каждый забрал с собой в божественные чертоги хотя бы одного противника, но все же нагов было слишком много. Первым делом наги били по лошадям, спешивая моих воинов. В пешем бою наг был сильнее и быстрее человека, так что многих ребят спасали только крепкие латы и удача, да еще то, что в сражении наги не могли встать плечом к плечу, из-за особенностей строения своего тела. Змеиному хвосту нага требовался некоторый простор для передвижения, так что два нага стоящие рядом, просто мешали бы друг другу. Остаться на месте – означало умереть. Я отдал приказ прорываться к крепости. Воины, оставшиеся там, могли бы помочь нам. Даже обстреливая противника со стен, можно было бы надеяться на благополучный исход боя, однако сначала нам необходимо было прорваться сквозь вражеские силы, и в этом нам могли помочь лошади. Спешившись и перегруппировавшись, часть воинов переместила всех выживших лошадей так, чтобы они бежали к форту. По моему сигналу, солдаты контратаковали противников, находившихся перед нами и с флангов, отвлекая часть их внимания и сил, тогда как остальные погнали лошадей вперед, в сторону форта. Два десятка выживших лошадей, повинуясь команде, ринулись вперед, снося противников своими телами. Часть из них так и осталась лежать на поле боя, но благодаря им, в кольце противника образовалась вполне существенная брешь, в которую мы и прорвались. Увы, как бы быстро ни бежал человек, наги могли двигаться быстрее. Добраться до самого форта мы не успели, когда противник настиг нас. Развернувшись, мы встретили врагов лицом к лицу, готовясь дорого продать наши жизни. Над смотровой башней «Лисьего оврага» вился черный дым. Это сигнал о нападении, а значит, скоро к нам прибудет помощь. Надо только продержаться. Отбивая нападения противника, мы отступали все дальше к форту, так что вскоре на нагов таки обрушились стрелы защитников крепости. Это их не остановило. Змеехвостые в каком-то отчаянном порыве бросились вперед, желая уничтожить нас, вот тут-то я и сплоховал. Увлекшись одним противником, я не заметил, что тот, в кого я вонзил свой меч минутой ранее и кого считал мертвым, оказался только ранен, пусть и смертельно. Удар меча снизу оказался для меня полной неожиданностью. Вражеский клинок прошел под кольчугу, глубоко проникая в мое тело. В горячке боя я не сразу понял, что оказался смертельно ранен, но боль, обжегшая кишки в пробитом животе, не оставила сомнений в том, что следующего заката я уже не увижу. Двое моих ребят, заметивших, что я ранен, взяли на себя моих противников, тогда как еще один, с окровавленным плечом, помог мне выбраться из гущи боя. Там я и лег, зажимая разорванный живот обеими руками и чувствуя, как кружится голова от боли и потери крови. К нам вовремя подоспела подмога из соседней крепости. Заметив ее, командир форта дал приказ на всеобщую вылазку. Так что вскоре наги сами начали отступать, ища пути к спасению, но их не было. Ребята бросались на противника, словно взбесившиеся собаки и убивали, убивали, убивали, мстя за своих соратников и друзей. Вскоре все было кончено. Поле, расчищенное от деревьев перед фортом, все было покрыто телами людей и нагов. Я радовался победе, даже зная, что умру. Несколько солдат, бережно подняв меня, перенесли под стену крепости, куда же начали сносить всех раненых воинов. Практически сразу рядом появились лекари из крепости, останавливая кровь и перевязывая раны. Когда меня раздели, осматривавший меня лекарь, только охнул и покачал головой. - Мне очень жаль, милорд. Я могу дать снадобье, которое погрузит Вас в сон, чтобы Вы отошли без боли. Я отказался. Не хочу умирать одурманенным. Жалко только, что я так и не попрощался с Эймином. Не смог сказать ему … не успел. Глупо получилось. Все бегал отчего-то, сам не зная от чего. Боялся признаться даже себе, что мальчишка понравился мне с первого взгляда, и мое исцеление тут совершенно ни при чем. Лекарь все же дал мне настойку, немного убравшую боль, но не до такой степени, чтобы перед глазами мутилось, хотя в какой-то момент я решил, что он меня обманул, потому что увидел рядом с собой того, кого быть здесь никак не могло. Сначала мое внимание привлек чей-то крик, полный такой боли и отчаянья, что я даже содрогнулся. Когда же я открыл глаза, передо мной возникло лицо Эймина. Из его огромных серых глаз текли слезы. Я не хотел, чтобы он видел. Правда, не хотел, а потому попросил его уйти, только он проявил упрямство и остался рядом. Глупый. Я прекрасно знаю, как переживает лекарь, видя смерть, когда не в силах помочь. - Нет! Этого не может быть! Не может! – его голос полный отчаянья прорезал гул голосов и стоны раненных, привлекая к нам внимание. Почти сразу рядом оказался брат. Видимо поняв, что происходит, он кивнул мне, отдавая честь. В его глазах было прощание. Затем брат попытался оттянуть Эймина прочь, чтобы я мог спокойно отойти в божественные чертоги, но тот вырвался из рук брата и кинулся ко мне. Его ладони обхватили мое лицо, губы прижались к моим губам, неся с собой покой и сожаление о том, что довелось мне попробовать его сладкие губы тогда, когда я одной ногой уже шагнул на небеса. Потом же … Мне трудно описать то, что я почувствовал. Это было похоже на ощущение сильных отцовских рук, когда он поднимал меня, совсем мальчишку, упавшего и разбившего коленку. Меня словно подхватило что-то могучее и величественное, вознеся наверх, в прекраснейшую страну, состоящую из благодати и света, а затем вернуло обратно в тело, пообещав, что вся эта красота однажды станет моей, если я сделаю правильный выбор. Но что за выбор и когда я должен буду его сделать, я так и не понял. Перед глазами еще стояло яркое марево, окутывающее меня теплом, когда я почувствовал, что рядом со мной чего-то не хватает. Чего-то очень важного, необходимого мне, как воздух. Без чего … нет, без кого все станет ненужным и пустым. - Эймин, - выдохнул я, пытаясь разглядеть, что происходит, однако все расплывалось перед глазами, так бывает, если долго смотреть на солнце, а гул голосов и выкрики не давали мне услышать того, с кем мне надо было поговорить, кому надо было сказать так много всего. - Эймин! – я попытался встать, но чужие руки уперлись в грудь, не давая мне подняться. - Шияр! - Я здесь. Шангон, это чудо. Да пустите вы! - руки брата помогли мне сесть, отстраняя ретивого крепостного лекаря, но я отпихнул его от себя. Не до него мне было. - Где Эймин?! Люди вокруг меня как-то странно притихли и отступили, позволяя мне увидеть … - Нет! Эймин лежал рядом, в двух шагах от меня. Его вечно всклокоченные волосы обрамляли бледное лицо безжизненными локонами. Губы, только что целовавшие меня, теперь посинели, но с них так и не сошла нежная и ласковая улыбка. При жизни он никогда не улыбался мне так. Хотя нет. В ту, самую первую встречу. Когда я остановил его, но еще не успел сделать предложение провести со мной ночь, они были такими же. Были. Грудь не вздымалась в мерном дыхании, и глаза его были закрыты. Теперь уже навеки. - Ты не мог умереть! Не мог! Сам не помню, кричал я или шептал. Все равно. Теперь это уже не важно. Я просто рванулся к нему, обнял стремительно холодеющее тело и начал целовать его лицо, словно безумный, заклиная про себя: «Вернись ко мне! Вернись! Все, что хочешь, для тебя сделаю, только не бросай меня. Вернись!» Кто-то рядом истерично вскрикнул: - Он сошел с ума! Но мне было плевать на них всех. Найдя губы Эймина, я попытался вдохнуть в него жизнь. Однажды я видел, как Ланшу спасал ребенка, утонувшего в замковом пруду, тогда он очнулся, и это дарило мне надежду. Совсем крохотную, но … Я дышал, чтобы заставить работать его легкие. Дышал за него, прижимал к себе и мысленно умоляя открыть глаза. Кто-то попытался отобрать у меня тело, но я, взревев словно раненый бык, ударом кулака отбросил от себя покушавшегося на мое сокровище. Сквозь пелену отчаянья до меня донесся голос брата: - Шангон, ты делаешь неправильно. Надо его положить. Точно. Ребенок тогда лежал. А еще Ланшу давил ему на грудь, сделав вдох. - Позволь, я помогу. Брат. Брат рядом и хочет помочь! Я положил Эймина на землю и снова начал дышать за него, а потом дал возможность брату надавить юноше на грудь. Раз, другой. Тело под нашими руками судорожно дернулось. Эймин открыл глаза и, одновременно с этим, сделал судорожный вздох, втягивая в себя воздух словно рыба, выброшенная на берег. Со всхлипами и хрипом, но он дышал, а я сидел рядом с ним и чувствовал, как по моим щекам текут горячие слезы. Брат опустился на землю рядом со мной, обнял за плечи и прижал мою голову к своей груди, давая выплакаться как в детстве. - Воистину наш род благословен Богами, - прошептал он мне. Тем временем Эймин завозился рядом, пытаясь сесть. Он тихо покашливал, видимо из-за долгого отсутствия дыхания легкие его болели, но это ничего. - Это ничего, - проговорил я, отстраняясь от брата, чтобы обнять того, кто второй раз спас мне жизнь и кого я… люблю, - Ланшу даст тебе снадобье, и все будет хорошо. Видя, что мы оба очнулись, воины разразились громкими приветственными криками, от которых Эймин вздрогнул, испуганно оглядывая орущую толпу. - Поехали домой, ребята, - брат хлопнул меня по плечу и встал, а в небесах высоко над нами, запела какая-то птица, приветствуя свободу, солнце, ветер и жизнь. Где-то далеко прогремел гром, ветер, рванувший мне волосы, принес запах надвигающегося дождя. Мне так много надо было еще сказать. Так много объяснить и попросить прощения. Мы не с того начали, но теперь ... Я вдохнул полной грудью и счастливо рассмеялся. Теперь все будет хорошо. Словно в подтверждение этого, первая капля дождя упала на мои губы. ЭПИЛОГ. - Нашел, милорд! Нашел! – Ланшу ворвался в спальню младшего сына лорда Фиро с радостным криком, разбудив только что заснувшего Эймина. Любому другому за подобное поведение устроили бы знатную выволочку, но седому лекарю и не такое дозволялось в этом доме. - В чем дело, Ланшу? Почему столько шума? - Я нашел старинный фолиант, на староэльфийском. Он совсем ветхий, рассыпается буквально на глазах, но здесь одна глава посвящена жрецам Эрейи. Тут очень путано написано, а местами сильно затерто, но мне все же удалось прочитать текст. Вот послушайте: Шангон сел на кровати, и даже Эймин высунулся из-под одеяла, куда нырнул при появлении лекаря. - Жрецы в храмах Эрейи наделены удивительным даром, любовью своей исцелять любые раны и хвори. При особом же благоволении богини, когда она наделяет истинной любовью душу жреца, он способен властвовать над смертью. Порукой же тому есть животворящий поцелуй, способный вернуть из-за грани того, кого полюбил жрец. В залог любви жрец оставляет смерти свою душу. И если его избранник не наделен ответным даром богини, если он не любит своего спасителя, возврата из объятий смерти для жреца не будет. Если же оба существа принимают дар Эрейи, называемый любовь, великая Богиня благословляет их союз. С момента, когда жрец дарует свой поцелуй избраннику, он снимает с себя жреческое одеяние, ибо не может более нести любовь детям Эрейи. Бывшему жрецу, за преданную службу Эрейе, остается в дар способность исцелять наложением рук, а его союз благословляется во веки веков. И будут земли, на которых живут почитатели Эрейи, обширны и богаты. Стада плодовиты. А жизнь - долгой и счастливой. Выслушав Ланшу, мужчины переглянулись. Щеки Эймина пылали смущением. Лорд Шангон, видя смятение своего любимого, прижал его к своей груди и поцеловал в макушку. - Может, оно и к лучшему, - тихо произнес он, кивком отпуская улыбающегося лекаря, - ты ведь не смог бы пройти мимо, не попытавшись помочь, верно? Эймин кивнул, плотнее прижимаясь лицом к груди любимого. Лорд Шангон потерся подбородком о макушку лекаря. - Больше я не буду лекарем-шлюхой, - пробормотал Эймин едва слышно. - Вот и хорошо, а то я бы ревновал и злился, но протестовать не осмелился бы. Что касается шлюхи, - ты ею никогда не был. Ты был тем, кто нес людям любовь. И мне тоже. Спасибо тебе, любимый. Если бы кто-нибудь заглянул в комнату, он бы застал парочку за очень важным делом. Мужчины целовались и признавались друг другу в любви, а свет любви Эрейи ласкал тела и освещал души, благословляя их жизненный путь. КОНЕЦ.