звездочка.

— Слушай, да кому вообще есть дело, если угаснет еще одна звезда в небе, где миллионы звезд?

***

— Хангель, Хангель, Хангель… — Задыхается в рыданиях и криках Сынен, до боли в пальцах сжимая проклятую подушку. Ему снова приснился младший, который улыбался, говорил, что любит и никогда не оставит.        Чо не хотелось вставать сегодня. На деле ему вообще никогда не хотелось вставать, после того, как Хангёля не стало. Всё в этой маленькой однокомнатной квартирке напоминало его: тут они в последний раз поцеловались, здесь они каждое утро пили чай, а тут впервые занялись сексом. Слезы непроизвольно навернулись на глаза, когда взгляд Сынена упал на прикроватную тумбу — его сигареты. Ли всегда курил только такие, с ментолом, другие никогда не покупал, из-за чего, целуясь, они оба каждый раз чувствовали этот горьковатый привкус мяты, тогда дико раздражающий, но сейчас такой родной

Кое-что может прийти в твою жизнь, но это невозможно удержать.

       Как сейчас ему этого не хватает: объятий, пошлых и тупых шуток младшего, совместных просмотров шоу по телевизору и того кофе, который Хангель продолжал варить каждое утро, несмотря на то, что получалось погано. — Почему ты все еще не научился варить кофе? — иногда с издёвкой спрашивал старший. — Ты же каждое утро делаешь это. — Я не знаю, не знаю. Может быть это не мое? Я силен только в рисовании и скручивании косяков, наверное. — каждый раз одинаково отвечал Ли, при этом широко улыбаясь. Он знал, насколько этот кофе, который он варит, невкусный, но не понимал, почему Сынен продолжал пить его каждое утро. Разве это может приносить радость, ведь Хангелю это приносило только лишь спазмы в желудке и долгое ощущение горечи во рту?        Чо постоянно смеялся, видя эту недоумевающую мордашку младшего, которую так и хотелось затискать или поцеловать, ведь просто невозможно было хотя бы не улыбнуться, глядя на такого парня. — Точно не твое. Продолжай в том же духе, милый.       Сынен садится обратно на кровать и берет пачку: осталось всего три, нужно будет купить новую. Чо не курил, но после того как Хангеля не стало, ему до смерти хотелось снова ощутить этот горький, родной привкус мяты на губах, чтобы на секунду подумать, что младший рядом, просто ушел в магазин или уехал на выходные к своей семье, но жив, только жив и рядом. Он чиркает спичкой — сигарета тут же начинает дымиться, парень подносит ее к губам дрожащими пальцами, стараясь не уронить, и делает затяжку. Слезы появляются сами, совсем непроизвольно, — Сынен не хотел сейчас плакать, но он просто не мог остановиться. Простые слезы превратились в тихие всхлипывания, а затем в молчаливые рыдания. Это больно, очень больно. — Почему ты? Почему.? — Чо закашлялся, подавившись горьким табачным дымом, — он всё еще не научился должным образом курить, — это было неприятно. Ли ведь учил: делаешь затяжку, медленно, постепенно вдыхая внутрь, не в рот, внутрь, прямо в легкие! Горечь быстро распространилась по горлу, заставляя откашливаться еще сильнее, лишь бы от нее избавиться, но все тщетно.

Напоминания уводят землю у тебя из-под ног И ты злишься — и неудивительно — ведь все это несправедливо.

       Они влюбились друг в друга еще в школе, когда Хангёлю было пятнадцать, а Сынену — семнадцать. Старший был образцовым учеником — пример для подражания. Идеально выглаженная школьная форма, отличные оценки и всегда «на отлично» сделанные домашние задания. Красивый, умный и вежливый — он всегда привлекал внимание не только противоположного, но и своего пола. В свои семнадцать лет он ни разу не пробовал алкоголя или сигарет, напротив, его отвращало от одной только мысли делать когда-либо подобное, а от людей, которые добровольно делали все это, — еще больше.       По иронии, младший курил как паровоз и, не скрывая, плевал на школьные правила и устав. Хангель никогда не ходил в школьной форме, но это было не из-за того, что его родители не могли себе позволить дорогой костюм, она ему просто не нравилась и казалась скучной. Порой он одевался словно собрался на какой-то показ мод, а иногда так, будто собирался участвовать в конкурсе «самые нелепые наряды в мире». Ли совершенно не любил учиться, но его родители платили достаточно, чтобы за всё, что делал их сынишка, его не выперли из школы.        Из всех людей в школе Хангеля зацепил Сынен. Такой красивый, боже мой, прямо как те парни на обложках журналов, и такой неприступный.        Они познакомились случайно, никто, в общем-то, и не хотел знакомиться, но так вышло. Нет, Сынен знал Хангеля и до их знакомства, потому что, ну, как его вообще можно не знать? О его выходках знали абсолютно все в школе, даже новички, которые, чаще всего приходили в восторг. Что-то вроде «тот самый парень, что сорвал урок математики» или «это тот, который спросил у учителя физики, нет ли у него сигареты». В глазах старшего он был полнейшим психом и безумцем. Кто в здравом уме будет вести себя вот так, когда от образования зависит вся твоя дальнейшая жизнь?        Многие им восхищались, но ни у кого не хватало смелости сделать так же. Абсолютно все они были трусами, боявшимися потерять свое нагретое задницами место. Таким же был и Сынен — он тоже боялся. «Я буду богатым художником-наркоманом, который продает свои картины за много-много денег!»        И он им был.        Сигарета докурена, а воспоминания так и остаются воспоминаниями. Сынен усмехается: так глупо, ведь в школьные годы он никогда бы не подумал, что когда-нибудь возьмет эту палочку смерти в рот, наоборот, он бы заверил любого, кто усомнится, что тот на сто процентов ненавидит сигареты, но сейчас это единственное спасение. Теперь он чувствует, что Хангель рядом. На глаза наворачиваются слезы.   —Кому вообще есть дело, когда чьё-то время иссекает? Вся наша жизнь — это один момент. Или даже меньше. — Ли постоянно говорил эти фразы, но Сынен не обращал на них внимания. До сегодняшнего момента.