Равноденствие

*** Время было самым что ни на есть отвратным: ужин давно прошел, а спать еще совершенно не хотелось, да и заняться было нечем. Потому Ренджи заливал ноющее чувство голода чаем и думал. Мысли дрейфовали от явно что-то замышлявшего Урахары к молчаливому и бездействующему Обществу Душ, потом обращались к средоточию зла в виде Уэко Мундо с его обитателями и неотвратимо останавливались на Ичиго. Пацан его беспокоил, притом беспокоил даже сильнее, чем Ренджи хотел себе признаваться. Он без раздумий сделал бы что угодно, чтобы Ичиго стал прежним, но понимал, что делать тут нечего. Разве только поубивать как можно больше этих тварей, когда придет время, хотя это-то было само собой разумеющимся. У Ренджи и так имелось что сказать ублюдку с розовыми волосами, но остальных он тоже не собирался обойти вниманием, как они не обошли Ичиго. Опрокинув в себя остатки уже совсем остывшего чая, Ренджи вдруг почувствовал рейацу, спутать которую он ни с чем не мог. Где-то неподалеку находился сам предмет его размышлений, и с духовной силой этого самого предмета снова творилась какая-то хрень. Забежав в комнату за курткой и на ходу одеваясь, Ренджи выскочил из дома. Определил направление, бестолково спросил себя, чего ему на месте не сидится, и стал пробираться между подмороженными лужами, вглядываясь в затянутую кружевной снежной пеленой темноту. Прохожих на улице не было, да оно и неудивительно: в такую погоду нормальный хозяин собаку-то из дому не выгонит, так что Ренджи шел, чувствуя себя хуже собаки и глупо волнуясь. Ичиго он увидел через пару минут — тот брел по тротуару. На вид с ним все было в порядке, хотя некоторая нетвердость походки внушала опасения. Ну, и унылая, тяжелая как камень рейацу, само собой. Разглядывая его, Ренджи остановился в лужице грязно-желтого света фонаря и стал ждать, когда его заметят. Почему-то, встретив Ренджи на пустой улице, Ичиго совсем не удивился. Вообще никак не отреагировал: просто подошел и встал, молча глядя на него, словно предлагая самому начать разговор. Или не начинать. — Ну что? — спросил Ренджи, уже смутно догадываясь. Тот не отвечал, уставившись на него немигающими глазами с застывшим взглядом. Ренджи со вздохом покачал головой: — Я же предупреждал… Он не успел договорить. Ичиго, шагнув вплотную, запрокинул голову так, что с него слетел капюшон, положил руки ему на грудь и, потянувшись вверх, преодолевая их разницу в росте, прижался губами к губам Ренджи. Опешив, тот взял его за плечи, не отталкивая и не прижимая к себе, а словно бы просто поддерживая, чтобы мальчишка не упал, даже если он твердо стоял на ногах. На поцелуй Ренджи тоже не спешил отвечать, понимая, что Ичиго не совсем владеет собой. Это было… странно, иначе не скажешь. То, как тишина оседала на их головах и плечах вместе со снегом. То, что Ичиго так дотрагивался до него. То, какими припухшими и мягкими были у него губы, явно целовавшие недавно кого-то другого. И Ренджи даже знал, кого. Девица оказалась не промах. А Ичиго… ну не балбес ли? Ичиго отстранился так же резко, как прильнул к нему, хотя и не отошел. Только опустил голову, пряча краснеющие щеки. Как Ренджи и ожидал: дошло-таки. Он вздохнул и добродушно проворчал, просто чтобы не растягивать еще больше смущающее молчание: — Рановато тебе еще пить, ага? — Прости, — еле слышно проговорил Ичиго, едва ли отвечая ему. — А может, в самый раз, — задумчиво изрек Ренджи, все еще сжимая его плечи и чувствуя, как они начинают мелко трястись. Он огляделся, приметил невдалеке вывеску кафе и потянул Ичиго за локоть: — Пойдем-ка. Ичиго и не думал сопротивляться: двинулся следом за ним, как сомнамбула. Ренджи видел его таким только в первые дни после возвращения из Уэко, и ему это, черт возьми, не нравилось. Пацана хотелось то ли встряхнуть, чтобы пришел в себя, то ли прижать к себе и не выпускать, пока он сам не успокоится. И все же Ренджи выбрал третий вариант: втащил его в почти пустое кафе, усадил за дальний столик в углу, мимоходом бросив официантке «Два чая», чтобы не отвлекала, и уселся напротив все такого же молчаливого Ичиго. Внезапно захотелось сказать ему что-то резкое, чтобы мозги на место встали, но Ренджи внимательно вгляделся в залитое нездоровой бледностью лицо — и слова застряли в горле. Россыпь светлых веснушек, и нежно-розовые, упрямо сжатые губы, и сурово сдвинутые рыжие брови, и такие же рыжие ресницы… Ренджи вдруг увидел в давно знакомом друге, всегда поражавшем его своей силой, напуганного, измятого мальчишку, почти ребенка. От этого открытия что-то больно сжалось внутри, как не сжималось даже в те моменты, когда Ичиго висел на волосок от смерти. — Так… что ты тут делал? — через силу спросил Ичиго, снимая куртку и вешая ее на спинку стула — очень удобное занятие, когда не хочется смотреть человеку в глаза. — Гулял, — хмыкнул Ренджи и, не давая ему времени закрыться окончательно и бесповоротно, спросил напрямую: — Что случилось? Ичиго вяло пожал плечами, чрезмерно заинтересованный узором скатерти: — Ничего. Все нормально. Жив-здоров, как видишь. — Ага. Вижу, — мрачно подтвердил Ренджи. Расторопная официантка уже спешила к ним с маленьким чайником и двумя чашками. Ренджи поблагодарил, налил чай, одну чашку придвинул Ичиго: — Пей давай. Тот кивнул, щедро насыпал себе сахара. — Виделся с ней? Рука, размешивающая ложечкой убойную дозу углеводов, замерла на долю секунды, но в остальном Ичиго остался невозмутим. — Да. — И? — И ничего. Ренджи ждал, что ему все-таки придется ответить на резонный вопрос «А тебе какое дело?», но Ичиго не спрашивал. Впрочем, в подробности вдаваться он тоже не собирался, и это было даже хорошо. Давать консультации по сердечным делам Ренджи не привык, хотя… тут-то как раз сердце меньше всего было задействовано. В этом и заключалась проблема. — Ичиго, — позвал он и, дождавшись рассеянного, больного взгляда, сказал то, что больше всего было похоже на правду: — Тебе нужно время. Ичиго задумчиво качнул головой и отхлебнул чая, давая себе отсрочку для ответа, а потом выговорил медленно: — Я вернул силу шинигами за три дня. Еще за три — получил банкай. Мне никогда не было нужно время. Оно только… все усложняет. — А тебе хочется, чтобы всегда все было просто? — невесело усмехнулся Ренджи. — Там, где речь идет о чувствах, просто не бывает. И быстро — тоже. — Я знаю. Но… — его пальцы сжались так сильно, что Ренджи начал всерьез беспокоиться за будущее чашки. Кажется, у Ичиго перехватило дыхание, но он все же закончил почти ровно: –…все так запуталось. Я ничего не понимаю. Я даже себя не понимаю. Ренджи испытал секундное желание найти эту малолетнюю стерву и объяснить, что нехорошо играть с людьми. Особенно если эти люди — друзья Ренджи. Хоть Ичиго и не думал уточнять, что там между ними случилось, догадаться не составляло труда. Всегда стоит настороженно относиться к девицам, внезапно воспылавшим к тебе интересом, особенно если они симпатичные и привыкли к ажиотажу вокруг своих персон. По всему выходило, что эта их школьная знаменитость как раз из таких, и стоило ли ждать от нее чего-то хорошего? Особенно Ичиго и особенно после того, как с ним… сделали такое. Ренджи сцепил пальцы в замок, чтобы ненароком не сделать какую-нибудь глупость. Например, потянуться через стол и тронуть Ичиго за руку. — Слушай… советчик из меня так себе, но все-таки, — осторожно подбирая слова, заговорил Ренджи. — Не торопись, не теряй голову, а то ты только хуже сделаешь. Дай себе передышку. Такие вещи, понимаешь, они… черт, они вот так не решаются. Наскоком. Когда ты перестанешь зацикливаться, то сам во всем разберешься. Ренджи не был уверен, правильные ли слова произносит, своевременные ли. Как и не знал, понимает ли его Ичиго. Хотя тот, кажется, понимал слишком хорошо, судя по тому, как окаменело его лицо и сбилось дыхание. — Ренджи, ты когда-нибудь с парнями спал? — неожиданно, без всякого перехода, спокойно и почти безразлично спросил Ичиго. И поднял на него взгляд. Под таким и захочешь — не соврешь. А Ренджи, в общем-то, и не собирался врать. Он, конечно, собственную личную жизнь с Ичиго никогда не обсуждал, да и не собирался, особенно такие ее аспекты, но все равно оказалось довольно легко выговорить: — Да. Потрясенным Ичиго не выглядел. Снова опустив глаза, он только коротко спросил: — И как? Ренджи честно прислушался к себе и сказал: — Классно. И с женщинами тоже классно. Главное — чтобы к общему удовольствию. Ичиго кивнул, а Ренджи подумал, что еще один вопросик типа этого — и выдержка у него начнет сбоить. Все-таки он себя очень странно чувствовал. На губах словно все еще ощущался сладкий виноградный привкус, подавленная рейацу Ичиго вызывала острую тревогу пополам с желанием защитить, а мысли текли в каком-то неправильном, опасном направлении. Повисшее между ними молчание прервал Ичиго, без предупреждения поднявшись, отчего ножки стула противно скрежетнули по полу. — Я пойду. Уже поздно, — сообщил он, одеваясь. Ренджи на мгновение испугался, что своими откровениями умудрился оттолкнуть его или, чего доброго, вызвать отвращение, но Ичиго, подслушав его мысли, улыбнулся совсем нормально, хотя и устало. — Спасибо. — Он машинально стряхнул с меховой опушки капюшона капли воды от растаявшего снега. — За то, что вышел погулять. — Да не за что, — отмахнулся Ренджи, понимая, что его молча просят посидеть тут еще немного и позволить уйти одному. — До завтра, — попрощался Ичиго. Он засунул руки в карманы куртки и вышел в темноту улицы. Ренджи из окна проследил за тем, как его фигуру скрал продолжающийся снегопад, и одним глотком допил безвкусный остывший чай. Ему почему-то хотелось догнать Ичиго и пойти рядом с ним. Можно даже без единого слова.