Боль, которая тебе нравится

Она ждёт её, как верный пёс на побегушках. Ждёт любого сообщения или звонка, чтобы прибежать на тихий и властный клич. Она готова лечь к её ногам, умолять, чтобы та опустила на неё взор этих кристально-карих глаз. Таких тёмных, как ночь. Таких сказочных, где на радужке нездорово пляшут чёрты. И ведь Олю это дико манило. Кто бы мог подумать, что ещё четыре года назад, трахаясь во всю со своим парнем, строя из себя сильную и независимую, будет так трепетать от любых слов, действий, мимики короткостриженой брюнетки. И терпеть унижения, которые приносят дикое страдание и удовольствие. Но давайте начнём всё по порядку, для логического развития событий. Всё началось, когда Оля столкнулась с таким ужасным обстоятельством как предательство. Предательство заключалось в измене её второй половинки, с которой она состояла в отношениях три года и всё шло своим чередом. И отчасти к свадьбе. Это тянущее тебя на дно чувство безысходности, когда ты действительно не знаешь, как обходиться без человека. Пропадает навек в миллионах самый дорогой человек. По щелчку пальцев. Тебе кажется, что никто его не заменит, стук его сердца отдаётся в твоей груди. Знакомые вещи, которые дороги тебе, как память, пропитаны им. Будто твоя жизнь заканчивается, но ты продолжаешь существовать, окружая себя множеством забот и попыток привести мысли в порядок. Общие воспоминания душат, наступают на глотку, и ком слёз подступает к горлу в самый неподходящий момент. В транспорте, по дороге домой, когда включается песня, в которой заложены воспоминания или смысл. Ты плачешь и сама не знаешь от чего: от потери близкого человека или от пользы, которую он приносил в твою жизнь. Тешишь себя мыслью, что всё будет в порядке и нечего бояться, у тебя всё получится. Ты можешь обрезать волосы, сделать себе татуировки, подумать и передумать тысячу раз насчёт пирсинга. Теперь ты свободна. Нет больше распределения времени, чтобы выделить день для проведения его с любимым. Теперь ты можешь спокойно носить короткую юбку и флиртовать с парнями — быть той, кем ты была до отношений. Но теперь ты абсолютно другой и будто тебя сломали. Надвое, натрое — не принципиально. Сам факт того, что теперь твоё мировоззрение совершенно иное, а друзей, которые могли поддержать, просто нет. То есть они были до поры до времени, но потерялись либо во взрослой жизни, либо это компания твоего уже бывшего парня, которая предпочла остаться с ним. И только тогда ты понимаешь, насколько была не нужна ему. Насколько часто тебя приглашали на вечеринки «заочно», ведь ты шла как аксессуар к своему бывшему. Одиночество просто поглощает с головой, родители зовут тебя обратно в Краснодар. «Зачем тебе эта Москва, если ты теперь одна?». Естественно, это та поддержка, о которой «мечтает» каждая дочь. Но тогда все усилия и время, проведённое здесь, будет считаться никчёмным. Показывать своему бывшему, насколько он тебя сломал? Абсурд! И ведь, чёрт возьми, чувствуешь себя ещё никчёмнее, потому что не можешь спокойно думать. Живёшь в первое время в постоянном желании риска, какого-то адреналина, нужде почувствовать его в крови, чтобы гудело в ушах и болело сердце от тахикардии. Получить снова положительные эмоции, почувствовать себя вновь привлекательной, ведь, как по закону подлости, когда ты в отношениях, то вокруг тебя ошивается куча парней; когда ты свободна — мимо проносится перекати-поле. Мозг Оли будто превратился в хостел монстров, где каждый из гостей был в курсе, их зубы очень острые. Девушка думала, что поседеет раньше времени. Но с блондинистым цветом волос это было намного незаметнее, но не в двадцать же лет, опомнитесь! Вся обида заключалась ведь в одном: несмотря на опыт, она просрала целых три года на мудака! Вот так просто за две последние недели стать абсолютно чужими, даже не здороваться. Конечно же, Оля погрязла в страданиях, ведь кому бы не было обидно остаться возле разбитого корыта, без съёмной квартиры и без парня? Спасибо, что хоть какая-никакая, но работа и обучение в университете со стипендией не пошло по швам. Пошлёт жизнь, так даже будет возможность на последнем курсе бакалавра выбьет комнатку в общежитии — сэкономит на жилье. Но нет, она идёт в бар «Подводные камни», чтобы попасться на один такой камень, который порежет ей лодыжки и обрубит путь к нормальной жизни. Шестая стопка текилы сбивала фокус Оли. Она решила не заедать очередной приступ одиночества и хандры в временном хостеле: туда заехала футбольная команда и было довольно шумно. Но если тебе не нужно идти на работу и сегодня пятница, то в чём проблема? Иди гуляй, шальная императрица. Напивайся до того, что ноги будут подгибаться от каждого шага, а голова станет кружиться в бит ярких огней танцпола. Снова вылей исцарапанную душу на бедного бармена, который обслуживает сотню таких же потерявшихся в жизни, как и ты сама. Она проблюётся в туалете, заливисто кашляя и без возможности придержать уже и так короткие волосы, которые обрезала на эмоциях перед походом в бар. Больше её раздражает тот факт, что ей мало. Она недостаточно забылась, утопила свою печаль, чтобы вернуться в хостел, проспаться там до обеда и прийти хоть немножко в себя. Жить от похмелья до зарплаты, и обратно к похмелью. Чтобы не заходить на аккаунт его нынешней девушки и не терзать себе душу их счастливыми улыбками и милыми объятьями. Чувственными подписями к фотографиям, фантазиями об их счастливом будущем… Она могла страдать дома, в Краснодаре; на форуме, рассказывая своим интернет-знакомым о несчастной любви или встретить на улице бомжа и завязать с ним беседу. Или попасть в половую связь с любым парнем, у которого в крови больше 0,25% промилле. Но только в этом баре, допивая остаток головокружительного напитка, ты мутным взглядом столкнёшься с такой же нимфой, пьяной и потерянной. Её звали Полина. Полина любила розовое вино, красную помаду, и ненавидела сигаретный дым. Она любила игристое шампанское, неоновый свет и книги Достоевского. От неё пахло ванилью, её кудрявые короткие волосы струились через тонкие пальцы Оли, когда та утешительно проводила по ним. А ещё Полина не любила крабовые палочки, свои кудрявые волосы и глотать сперму. «Тяжело быть шлюхой», — твердила она Оле в тот вечер за столом, угощая коктейлями. Оля вбирала её слова и даже немного протрезвела. Будто вся боль собеседницы перетекала в неё, и девушка чувствовала это насквозь. Будто через неё пропускали целый поток призраков из прошлого, и они нагружали её информацией, их страданиями. Оля чувствовала себя истощённой и снова пила. Много, разное, слушая. Полина шутила, кокетливо улыбалась то ли сохраняя образ, то ли ещё что-то. После рассказа Оля вообще удивилась тому факту, что собеседница способна улыбаться. Так наивно и искренне. «Голубая лагуна» была последней, — так казалось Оле — когда та попыталась встать со стула и еле удержалась на ногах. Её сбило будто невидимой морской волной. Полина придержала её за талию, встретившись с ней взглядом. Говорят, по-пьяни можно сделать уйму интересного и стыдного, но этот поцелуй не был причиной даже после сомневаться в содеянном. Такой отчаянный, будто они пытались найти в друг друге спасение. Кричали об этом, вплетали пальцы в волосы, рвано дыша, не отстранялись. Началась абсолютно новая история, построенная на алкоголе, — отношения грустной студентки и проститутки. Оля долго смотрела на неё. Её глаза были просто сказкой для художника и фотографа. Тёмные, глубокие, пропитанные страстью. Но одновременно такие холодные, как ледники в Антарктиде. Оля, только взглянув на них, сразу же задумывалась, каково это — видеть мир такими поразительными глазами. Всегда было интересно, означает ли разный цвет глаз, что вы видите мир иначе? Означает ли это, что мир видит вас иначе? Это была такая сказка. Её трепетная улыбка на тонких губах, ровные брови, и если присмотреться, то можно разглядеть даже мелкие веснушки. От одного взгляда на неё можно было умиляться, само собой улыбаясь ей в ответ. Выглядела она очень мило, очаровательно, пока в её руках не появлялась красная помада. Профессия ей досталась от судьбы, от родителей-алкоголиков и от побитого жизнью сердца. Оле казалось, что её жизнь не такая уж и плохая, если сравнивать. Поэтому девушка нашла в ней спасение, обязала себя, что должна ей помочь. И одному Богу известно, как всё закрутилось и завертелось, когда была их новая встреча, и как же хороша Полина в постели. Они словно плыли в голубом мареве, задыхались от пара в легких, а затем резко проваливались в глубокий сон. Секс с девушкой был нечто иным, совсем не похожим ни на что другое. Оле нравилось быть усыпанной мелкими поцелуями, будто касаниями миллионов бабочек. Она тихо и рвано дышала, громко стонала. В её голове складывался общий пазл, что это самое лучшее удовольствие, которое она испытывала в своей жизни. Она сходила с ума от прикосновений и падала в экстаз, уже сидя в маршрутке и отходя от накатывающих оргазмов двадцатью минутами ранее. Полина была богиней похоти и красоты в одном флаконе. Нимфа, способная одним касанием завести эту бомбу. Вобрать сосок в рот, сжать грудь до боли — вскружить голову Оли, прикусывая свои пухлые губы. Она получала удовольствие от безоружности блондинки, власть стала просыпаться. Поля знала, что должна уже через час идти на работу. Но её руки не могли оторваться от тела Оли, ведь она такая сладкая, хрупкая, красивая. Невъебически приятно пахнущая и трепещущая от каждого предложения-новинки, которое выдвигала Полина. Это было прекрасно и никакой секс с мужчинами не даст испытать то, что ты чувствуешь, когда ноготки царапают твою кожу, приятное дыхание обдаёт твои бёдра, уже с такими уверенными движениями вы соприкасаетесь грудью, переплетаете пальцы. Но нужно идти зарабатывать деньги, и это злит. Зарабатывать, чтобы выжить, сделать маникюр, покрасить волосы, чтобы выглядеть подороже и продать себя подороже. Надо нагибаться перед человеком, которого ты видишь в первый и, дай Бог, в последний раз. У тебя вырывают волосы, чтобы получить остроту ощущений. Ты чувствуешь себя изнасилованной Господом и брошенной на окраине города. Твои услуги стоят не так дорого — поесть в дорогом ресторане и даже оставить немного на педикюр. В принципе, таких «оплат» могло происходить за ночь три-четыре раза. Единственное, что доставляло дискомфорт, так это хриплый голос от имитированного удовольствия и горела вагина будто от десятка мозолей. Чувство мерзости от самой себя пропало, когда ей было семнадцать. Она перестала воспринимать мужчин как сексуальный объект и бояться их, смело бросала вызов им в глаза, манила плавными движениями таза. Даже такой беспорядок на голове брюнетки не мог не украшать её: небрежность во внешнем виде идеально ей подходила. Полина не скрывала своего прошлого. Её родители развелись, мать спилась, отчим ввёл в мир эскорт-услуг, чтобы оплачивать свои долги по азартным играм. Девушка не смела брыкаться, ведь всегда знала, что ударят сильнее. Что мужчина сильнее. Но обрела настоящее спасение, когда во время очередного секса с Олей, входя в неё пристёгнутым к бёдрам фаллосом, осмелилась дать ей пощёчину. Именно тогда она почувствовала себя сильнее. Что зависимый от неё человек, который уже влюбился по уши (а у Полины влюблялся в её глубокие глаза каждый третий клиент), не будет отпираться. Оле даже это, кажется, понравилось. Ведь её тело содрогнулось от неожиданности, а оргазм не заставил себя долго ждать. Протяжный стон окутал небольшую комнату, пропитав стены с тёмно-синими обоями. Не проходило ни дня, когда Полина бы не стала стаскивать одежду с Оли слишком грубо. Рвала ей футболки, растягивала свитера, до боли сдавливала соски и прикусывала бледную кожу. Она просто млела от болезненных стонов, исходящих из этого соблазнительного и идеального рта. Лёгкие удушья, шлепки, попытки связывания. Оле это было ново и непривычно, предвкушающе и сексуально, интересно и ярко. Полине это было… Забавно и мало. Это была не любовь — это было насилие. Увы, Оля осознала это слишком поздно. Всё началось с запретов. Оля редко куда выходила. В основном она проводила время на работе и в университете, в свободное от работы время сидела за компьютером или проводила эксперименты с готовкой на кухне. Она была довольна примитивной в бытовой жизни, но раз Полина пускала её пожить на некоторое время к себе, то пыталась максимально отблагодарить хозяйку дома. Будь то куни или яблочный пирог — без разницы. Один раз Оля в действительности устала: зимняя сессия выдалась тяжёлой, и одногруппницы предложили ей пойти в кафе после сдачи практики. Тогда впервые её уже не в порыве страсти ударила Полина. Ни предупреждающего звонка, никаких сообщений не поступало от проститутки-любовницы. Но по возвращении домой та встретила студентку болезненной пощёчиной. «Схуяли ты не поставила меня в известность, с кем и где ты будешь, мразь? Ты вылетишь отсюда, как пробка из-под шампанского, если будешь так себя вести!» — Оля никогда не видела Полину такой. Разъярённой, недовольной, будто Оля нарушила самые страшные правила, и теперь последствий не предотвратить. Брюнетка стала таскать за волосы девушку по квартире, кричать на неё, скручивать руки и не давать возможности сопротивляться до тех пор, пока Оля заплаканным голосом не прохрипела: «Я прошу прощения, больше такого не повториться». И ведь в действительности, больше такого не было. Не было ничего, чтобы Полине так себя вести. Но Оля будто пробудила в ней монстра, который давным-давно изголодался по страданиям людей, по психологическому триллеру. Уже обычные изливания души папиками или несчастными офисными планктонами, заказывающими шлюху, чтобы отвлечься от отягощающего брака или проблем на работе, не приносили удовольствия. Ей хотелось искренней преданности человечка, которого можно втоптать в грязь. Вытереть ноги, окатить холодным душем оскорблений, унизить маленького ребёнка внутри сознания Оли. Оля должна страдать день за днём. Полина превращалась во мгновение ока из пушистой кошечки, которая ластилась к студентке и «благодарила» её за вкусный ужин, в самого настоящего тирана, которая с какой-то удивительной лёгкостью кидала Олю об стену или на пол, с уверенностью заламывала ей руки и сдавливала челюсть, впиваясь своими острыми ноготками той в щёки. Страдай, пожалуйста, страдай. Так люблю, что жизни тебе не дам. Убить, скорее всего, не убью, но помучаю от души; буду вести себя так чудовищно, как смогу — вот как сильны мои чувства! Видимо, такое себе жизненное кредо выбрала Полина. Ибо то, что творилось регулярно два или три раза в неделю нельзя было пояснить нормальным языком. Что за демон проснулся внутри Полины — это было непонятно ей самой, но дико возбуждало. А Оля сходила с ума от такого экстрима, ведь не знаешь, что ожидает тебя сегодня: агрессивная Госпожа или милая и пушистая кошечка, с которой хочется мяукать и смотреть сопливые фильмы. Синяки на лице она замазывала качественными консилерами и тональными кремами Поли, которыми та любезно позволяла пользоваться. Пока зима, можно было носить закрытую одежду, тому показателем стали фавориты: гольфы и длинные рукава. Она фанатела от неожиданности их сюжетной линии отношений. Она могла пойти с Полиной в ресторан итальянской кухни, а уже вечером почувствовать, как её до полуобморочного состояния огрели стеклянной бутылкой или любимой чашкой с изображением котёнка. И это было в разумной норме, ведь никто же не умер — оправдывала так брюнетку Оля, вытирая кровь с носа или обрабатывая разбитую губу. Это давало дополнительные ощущения, адреналин, а если после этого ещё и их языки сплетаются в дикий бой, а руки блуждают по телу — сущий кайф. Оля не испытывает подобных чувств к желанию власти. Она не может и пальцем тронуть это милое лицо, это утончённое тело не должно иметь ни одного намёка на синяки. Это было табу на нанесение любых увечий этому ангелу во плоти, но увы, у ангела не было ни стоп-слова, ни точки торможения. Никто и подумать не мог, что за таким лицом кроется настоящее чудовище, у которого нет сострадания. Она могла бить — второй нравилось; она могла плевать в неё и кусать за соски — вторая стонала от удовольствия и всем видом показывала, что хочет ещё. Багровые следы на шее Оли было вполне обыденным явлением: Полина не могла удержаться перед накатывающей волной оргазма, чтобы не сцепить свои утончённые пальцы на лебединой шее. Но всему приходит конец. Конец отношениям, конец жизни. Когда ты просто не можешь остановиться. Тебе нужно больше кайфа, больше драйва, переход черты. Той черты человечности, когда обычные мучения переходят в убийство. — Да, ещё, пожалуйста! — Полину оглушает крик Оли, довольно выгибающейся на ласки девушки. То, как та мастерски ебёт её двумя пальцами, а то и тремя — резкие и плавные движения. Полина не в себе. Она видит удовольствие, а не страдания. Её начинает это... Раздражать. — Моя сука, — шипит ей на ухо брюнетка, сдавливая горло. Садится Оле на лицо, елозит взад-вперёд. Пытается вдалбливаться со всей силы, желая перекрыть кислород. Лижи, сука. Вылизывай, плачь от того, что тебе не хватает воздуха. Умирай и проси пощады. Но Олечка не просит, она всеми силами старается удовлетворить свою партнёршу. Угодить ей, не подвести, доставить удовольствие. Давление на горло становится более настойчивее. Полина душит, наваливается всем телом, обездвиживая Олю, не давая ей шанс на сопротивление. Прошло полчаса таких мучений, может больше — Полина потеряла счёт времени. Когда она слазит с лица Оли с удовлетворённым стоном на ватных ногах, то с блаженной улыбкой смотрит на рядом лежащую девушку. Бледно-бордовое, уже начинающее синеть, и закатившиеся с лопнутыми сосудами глаза — то ли от удовольствия, то ли… Полина очнулась от осознания, что Оля умерла. От асфиксии. От её рук. И заливисто засмеялась.