Часть 1
2 октября 2019 г. в 14:01
Днём его отвлекают заботы государства и бесконечные склоки Сяня и Юя.
Отвлекали раньше. Теперь Сянь пьянствует в ссылке, окончательно уподобившись свинье, а Юй, как и положено государственному преступнику, кормит червей.
Сяо Сюань стравливал их друг с другом, как псов. Одни боги знают, как эта вражда веселила сердце и заставляла гадать, кто кого загрызет раньше, кто же успеет первым?
Не менее весело было наблюдать за тем, как императрица Янь и супруга Юэ сладко улыбаются и ненавидят друг друга. Или как братец играет на цине, чем ещё заняться старому дураку?
Времени Сяо Сюаню остается все меньше. Поэтому он так любит дни и ненавидит ночи.
Днём он чувствует себя живым.
К вечеру тени становятся длиннее. Дворец тонет во тьме.
Ночью комнаты дворца заполняет белый туман. Из тумана приходят они.
Сяо Сюань ничего не желает слышать о предателях и изменниках. Каждый из них заслужил свою участь. Он их император в жизни и в смерти. Он все ещё жив и тем победил, а они — проиграли. От них не осталось ни памяти, ни потомства.
Но предателям и изменникам есть дело до императора Великой Лян.
Вот они стоят перед его ложем, словно нет границы между жизнью и смертью, между тогда и сейчас.
Из круговерти тьмы и тумана показывается первое лицо. У первенца Сяо Сюаня, принца Ци, кровавая пена на губах.
— Разве я заслуживал смерти, отец? Разве я не был верен тебе? Разве я не берег покой государства?
Заслуживал, ещё как заслуживал! Не одной, тысячи смертей мало для этого негодяя! Не другие, так он бы точно устроил бы через пару лет мятеж и заговор, сбросил бы немощного отца с трона и преподнёс ему яд или удавку. Наказать вовремя — значит предвидеть.
Рядом с принцом Ци выходит маленькая женщина с раной от меча на шее.
— Будь ты проклят, дракон и сын дракона, забывший долг благодарности, святость родственных уз и долг государя!
Вот же надоедливая муха! Сестрица как всегда, ни воспитания, ни манер. Как она посмела опозорить и проклясть старшего брата?! Ещё и муженька своего наверняка притащила. И точно. Линь Сё встаёт рядом с супругой. Половина лица его сожжена, другую половину объели жуки-трупоеды. Это не мешает ему говорить.
— Я был верен моему государю. Но государь не был верен мне.
Надо было вырвать ему язык, чтобы не молол перед императором что попало. Хоть посмертно, невозможно же слушать эти глупости!
Перед Линь Сё выходит другая, дикая женщина, степной пожар. И тоже в воинском облачении. Нашла что напялить на встречу с государем. Ничему она не научилась. Сын пошёл в неё.
— Я любила тебя, Сяо Сюань. А ты не любил никого.
Колокольчики в её косах звенят, как кости на ветру Мэйлин. Кости солдат Великой Лян. Их могилой стали неба и земля. Их имена прокляты на веки вечные. Об их делах запрещено говорить живым.
Но они здесь, стоят у постели своего императора, как на плацу. Стоят и молчат.
В лунном свете видно сползшую с костей плоть и зелёный свет пустых глазниц. Они подходят все ближе к Сяо Сюаню, от них уже не отмашешься подушкой и молитвой. От них не сбежишь.
— Мы были верными солдатами Великой Лян. Разве мы, преданные и проданные, не заслужили посмертных почестей? За что имена наши забыты и поруганы?
<Когда в толпе покойников появляется живая Лиян, Сяо Сюань уже ничего не понимает. Лицо сестры жёлтое, как восковая маска.
— Радуйся, брат, что у тебя нет дочерей и что ни одна из них не пройдёт тот же путь, что прошла я. Ты знаешь, каково это, когда тебя предаёт родная мать, да ещё с эмолчаливого согласия брата? Я жила ради сына, я смирилась со своей участью и была образцовой женой. Вот только знаешь, братец, послушных женщин не бывает. Я буду говорить.
Лиян берет под руку другая женщина. Прекрасная, несмотря на прожитые годы и смерть в петле. И такая же безжалостная, как и её брат.
— Я не любила тебя, Сяо Сюань, ибо ты не стоил любви. Жизнь показала, что ты не стоил и моей верности. Но скажи, тебе было хоть немного жаль родного сына, когда ты подписал смертный приговор? А когда меня вели к петле из белого шёлка? Знаешь, как здесь холодно? Никто, ни мужчина, ни женщина, не согреют тебя, когда ты придёшь сюда. Близок твой час, государь и супруг мой.
В глазах супруги Чэнь не угроза, но обещание.
Сяо Сюань никогда не был трусом, однако теперь на душе его черно от страха.
Последним из толпы выходит Юй. Руки его изрезаны в кровь, но халат с драконами по-прежнему сияет золотым и алым.
Сяо Сюаню отрадно видеть, что смерть не сломила этого гордеца. Вот только в словах Юя нет ни почтения к отцу, ни преклонения поданного перед государем!
— Отец, разве я много просил? Твоей любви, твоего признания...но во власти нет отцов и сыновей. Ты убил меня, как убил брата Ци, как убил бы всякого. Слушай нас, отец, и не отводи глаз.
Каждое слово тех, кто ещё жив, и тех, давно мёртв, звучит как приговор.
Или как щелчок кнута евнуха в Скрытом Дворе по спине нерадивого раба.
Сяо Сюань просыпается в холодном поту, с колотящимся в горле сердцем.
У него немеют ноги — верный признак семейной болезни.
Мысль о том, что вскоре взойдёт новое солнце и у Великой Лян будет новый император, Сяо Сюань от себя гонит.
Это всего лишь сон. Просто ночной кошмар.
И щелчок бича померещился. Можно спать дальше.
Император Великой Лян вновь забывается сном.
Чаще всего Сяо Сюань слышит то ли дуновение ветра, то ли шелест крыльев бабочки.
Бабочка летит на свет, машет бледными крыльями. Каждый их взмах рождает во дворце бурю.
Посреди хора мертвецов стоит женщина в белом.
Она их защита и опора.
У неё лицо матери когда-то опального седьмого принца, наложницы самого низкого ранга. Годы назад лекарка из Цзянху приглянулась Сяо Сюаню, но быстро прискучила. В ней совсем не было страсти и огня.
Рядом с её дворцом растёт дерево Нань. Это единственный траур, который она может носить по тем, чьё имя — уже преступление против престола. Каждый день она выходит во двор собирать лекарственные травы и осторожно касается коры. Женщина тиха, как шелест музыки ветра. Она ждёт.
Женщина знает, что дождётся.
За её спиной, за платьем из белого шёлка вырастает толпа мертвецов. Смерть уравняла и драгоценную супругу, и её брата, и последнего солдата из армии Чиянь, и убитую нищенку из народа хуа, и юношу в одеянии циньвана и его мятежного брата. Они тоже ждут, и голоса их все громче и громче.
Пока ещё супруга Цзинь улыбается уголками губ.
Пущенная судьбой стрела летит к цели.
Землю рядом с дворцом Чжило засыпает снег, хрупкий и белый, как кости непогребённых.