Предатель

Ни для кого не секрет, что ангелы неожиданно попали в Красную Книгу вымирающих видов сверхъестественного происхождения. Когда их остались последние жалкие сотни, Наоми и ее приближенные забили тревогу. Они сочли такое положение опасным для своей популяции и для Небес, и результатом этого стало то, что однажды они усадили на Трон дьявола, в надежде, что он сможет создать новых ангелов. Но Люцифер уселся туда лишь для того, чтобы отправлять поисковые команды ангелов по всей земле на поиски своего сына. Сам же Трон пришелся ему не по душе. Как будто и не этого жаждал он всё время. И ведь и вправду не совсем этого. Если его старший брат, Михаил, олицетворял собой Власть и Силу Бога, то Люцифер представлял собой, скорее, Любовь к Богу, и поэтому в свое время справедливо считался самым прекраснейшим из ангелов. Любовь, фанатизм — именно этими чувствами всегда упивался Люцифер, приходя просить согласия в облике возлюбленных, или вселяясь в тела знаменитостей, президента и Папы Римского. И никому не представить, какой кайф ловил Люцифер, наблюдая как женщина вырезает себе ножом на груди его имя. Конечно, не его имя, и любила она не его, а вессель, но зато любила по-настоящему, всем сердцем и до безумия, даже без небольшого подлива дьявольского масла в этот огонь — вот что было самое главное и самое сладкое. А вот её любимый и знать не знал, и видеть не замечал, потому что намертво застрял в «отношениях» с давно умершей женой. Прямо как Сэм со своей святой Джессикой все пять лет до Клетки. Любовь — вещь опасная, капризная, неуправляемая и непредсказуемая. Такая же как дьявол. Если бы Люцифер жил в очередном голливудском шедевре, то у него непременно был бы психолог, который помогал бы ему разбираться во всех его внутренних сложностях. Как например в том, что блестящая идея завести ребенка родилась у Люцифера лишь из-за того, что он хотел быть кому-то нужным. А еще этот его истинный сосуд — это вообще отдельная история, отдельная психологическая травма в несчастной и богатой на драму жизни Люцифера. Сэм Винчестер, «Сэмми» одной своей внешностью и всей своей сутью был как специально создан, чтобы вызывать любовь и восхищение. И вызывал. Один его знаменитый взгляд — и перед ним открывались двери. Ради него продавались души, его слушали и шли за ним, как за «мессией», нуждающиеся в примерах и наставлениях. Совместное будущее, которое у Сэма с Люцифером должно было быть, но не состоялось, когда-то обещало быть прекрасным для дьявола. Таким же прекрасным как Сэм в белом — цвет непорочности и нетронутой чистоты — и те Цветы Зла, которые они с Люцифером вместе выращивали в своем саду. Но Сэм его предал. Только Люцифер всегда, буквально всегда, был с ним, и давал ему всё, а взамен не получил ничего, кроме очередного предательства и заточения. Дьяволу всегда казалось, что Сэм еще недостаточно заплатил за свое предательство. Но готов был сразу же простить его, если бы только мальчишка передумал. Только надежд на это было всё меньше. Люцифер не хотел ничего признавать, продолжая повторять себе очевидный факт, что никакой необходимости в Винчестере уже нет. В этом был весь Люцифер: предельно рациональное существо, которое старалось давить в себе всё иррациональное, особенно, когда оно причиняло ему боль. Нет, Люцифер не кис как тот рок исполнитель, который превратил жизнь любимой в ад, а когда она умерла, вдруг преисполнился горьких сожалений о своем поведении. Когда Смерть забрал Сэма из Клетки, Люцифер чувствовал гнев, грусть, боль потери и желание сделать всё возможное и невозможное, чтобы Сэма вернуть. Но совершенно не испытывал чувства вины и ни о чем не жалел. Только чувство потери оставалось до сих пор. И каждая неожиданная встреча-пересечение с невозможным двухметровым младенцем продолжала сопровождаться у дьявола непрошеным всплеском радости и не самым рациональным поведением. Люцифер потом не раз перебирал в уме все эти ошибки — где он промедлил из-за появления Сэма, где заигрался, где заболтался, где начал что-то ему доказывать, где кого-то… пощадил? Мэри, и особенно Дин… Они всё портили лишь потому, что дьявол так и не сподобился ни разу кокнуть (о, любимое и самое привычное его дело) столь дорогих Сэму людей, когда они сами только и напрашивались, сами так и лезли на рожон. И ведь не было ничего проще и желаннее, чем отправить их на тот свет. Да уж, думать обо всем этом было довольно грустно. Также, как и сидеть на дурацком и одиноком Троне, никем не любимым, не вызывая у людей ничего кроме страха и ужаса. Куда приятнее было снова навестить неблагодарную предательскую задницу, засевшую в своей кроличьей норе среди пыльных книг...