and you were the loveliest of all

Он помнит, как отец относился к матери. Как она склоняла голову перед ним. Как покорно исполняла любой его каприз или приказ. Она не была исключением. Она ничем не отличалась от других женщин. Мужчина – сильнее, потому-то он и главный. Муж несет ответственность, он защищает и обеспечивает семью, отчего все и должны выказывать ему то уважение, которого он заслуживает. Мадара всегда понимал это. Женщины вынашивают потомство, поэтому они должны быть под защитой. Всегда. Они – то средство, благодаря которому появляется следующее поколение бойцов, и здравый смысл гласит, что их необходимо прятать от врагов, которые могут попытаться причинить им вред, за высокими стенами клана. У мужчин мощная чакра. Они не беременеют. У них нет мягких изгибов и сладких запахов. Женщины же лучше контролируют чакру, из-за чего они больше нужны в медицине, чем для боя на передовой. Беременность делает их слабыми, и они никогда не достигают той физической и эмоциональной силы, что доступна мужчинам. Женщины сидят дома, пока мужчины сражаются. Этими принципами Мадара и руководствуется в отношении женского пола. Но потом Намикадзе Наруто врывается в его жизнь и разрушает все его стереотипы. Первая их встреча оказалась не сколько встречей, сколько ошеломительным нокаутом. Отец отправил Мадару и его младшего брата, Изуну, забрать запечатанный свиток у Сенджу, который те ранее выкрали из библиотеки клана Хьюга. Лишить своих врагов – этих чванливых ублюдков – чего-то важного всегда приятно, но лишить их жизни – приятнее вдвойне! Именно так говорит отец. Чувство вины все еще свивается узлом в животе Мадары, когда он сталкивается с кланом Сенджу, но он пытается побороть себя и забыть грустное лицо Хаширамы. Он безжалостно преследует убегающего шиноби– не Хашираму, слава богу – не отрывая от него взгляда. Скоро они минуют лесную чащу, и попадут в открытое поле. И там, на этом последнем отрезке пути, где не будет деревьев, за которые можно спрятаться, они с Изуной легко его поймают. Однако не успевает он додумать эту сладкую мысль, как некое золотистое пятно вспышкой появляется сбоку, и Мадара внезапно летит кувырком вниз, прямо лицом в грязь. Голова его кружится, пока он пытается осознать, что, во имя Аматерасу, только что произошло. И лишь когда он поднимается, отплевываясь от травы, он видит виновника. Ему все еще требуется время, чтобы осознать, кто именно толкнул его – и Изуну тоже, как он узнает позже – в грязь. Потому что тот, кто стоит перед ним, тот, кто успел избавиться и от Сенджу, отправив того домой в поисках мамочки – всего лишь девушка. Девушка. Возможно, она ненамного старше его – на год или даже два. Иначе говоря, уже достигла своего детородного возраста. Не так давно его двоюродный брат Кинтаро женился как раз примерно на ее ровеснице. Но не на такой красивой; выросший в селении Учиха, Мадара не видал столь ярких волос, как у незнакомки, до тех пор, пока ему не разрешили посещать соседние деревушки, чтобы раздобыть припасов. Но даже учитывая это, он мог поклясться, что никогда ранее не видел настолько глубокого светлого цвета. Но то, что он понимает даже меньше загорелой кожи (у женщин не бывает загорелой кожи, они редко покидают дом), или брюк (их носят лишь мужчины), или даже доспехов, которые она носит (женщинам не нужны доспехи, они не сражаются), так это то, что она вооружена. В ее руках он ясно видит кунай и сюрикен. Она движется со смертоносной грацией, присущей лишь по-настоящему опасным шиноби. Шаги ее легки и неслышны, а мышцы тверды и гибки. Все это не укладывается в его голове. Не сходится ни с чем, что он знал ранее. Девушка, что стоит перед ним и Изуной, легко справилась с ними обоими, толкнув их в грязь, и Мадара никак не может этого осознать. А потом, как будто бы этого было мало, она поворачивается к нему – ее голубые глаза горят живо и ярко – и подмигивает ему. Чтобы затем исчезнуть в ослепительно сияющей вспышке золота. Вместе с украденным свитком. Это первая миссия, которую Мадара провалил за последние годы. Черт, это вообще первая серьезная миссия, которую он провалил. Изуна тоже стыдился. Свиток, что они должны были достать, у них украла девушка. Девушка. С тех пор прошла целая неделя, но Мадара все еще пытается это осознать, сидя на вершине старой горы, где они когда-то – много лет назад – виделись с Хаширамой. Пламенеющее заходящее солнце освещает верхушки деревьев. Его гунбай покоится рядом, слегка запыленный после их с Изуной последнего спарринга. Спарринга, в котором его младший брат вновь проиграл. Вздыхая, Мадара оглядывается, и подавляет недостойное желание схватиться за сердце. Ибо в десяти футах ниже его, на скалистом выступе, стоит она. Та самая девушка, что помешала ему завершить миссию. Должно быть, она заметила его раньше, чем он заметил ее. Подняв взгляд, она дерзко ухмыляется и машет ему рукой. Не веря своим глазам, он вскакивает на ноги, пока она поднимается к нему по склону, демонстрируя превосходный контроль над чакрой. На ней все то же оранжевое кимоно без рукавов и черные доспехи, покрывающие ее тело, предплечья и голени. Брюки плотно обтягивают ее ноги, обмотанные по низу белыми повязками, выглядывающими из-под практичных сандалий шиноби. Все в ее экипировке предназначено для неограниченного движения, так же, как и у него. Он ясно видит – она боец, она видела войну и она сильна. И ее явно не волнует, что такая мысль идет вразрез со всем мировоззрением Мадары. Все еще улыбаясь от уха до уха, она ступает на плоскую поверхность горы, становясь рядом с ним. На ее щеках он видит усы – родимые пятна? – которые придают ей нечто звериное. Первое, о чем он думает, это лиса. Трикстер. Лисица. Она склоняет голову к плечу и поднимает бровь, предлагая: – Спарринг? В других условиях он ни за что бы не согласился. Но внезапно он обнаруживает, что сражаться с ней почти как с Хаширамой. Она доводит его до предела, противостоит каждому его движению с жестокой грацией, беспощадной энергией. И она не перестает улыбаться. И постепенно он понимает, что теряется в этом сумасшедшем танце, в этом нарастающем темпе, в каждом движении и каждом шаге, что они делают. Она настолько быстрая, что ему приходится напрягать свое тело и свой Шаринган до абсолютного предела, чтобы не отставать от нее. Что еще больше удивляет его, так это то, что если бы не Шаринган, то каждый удар, нанесенный ей, достиг бы своей цели. Но даже в этом случае она умудряется его достать, каким-то невероятным образом возникая будто бы из неоткуда, и многие ее приемы, осевшие в памяти благодаря додзюцу, Мадара еще должен осмыслить. Стиль ее боя все еще непредсказуем и непонятен, ничего подобного Мадара раньше не видел. И не увидит, скорее всего. Так как она просто сражается, как привыкла, вот и все. Тем не менее, даже если принять во внимание ее хаотичный стиль, они равны. Его тело крепче, но ее – более гибкое. Его чакра находится под контролем, в то время как большая часть ее чакры пылает вокруг столь же дико и мощно, как лесной пожар во время засухи. Это страшное зрелище, и может быть, он бы даже испугался, не будь он так же силен. Мадара не знает, в какой момент они перестают сражаться. Они стоят друг напротив друга, лицом к лицу, и пот стекает по его шее, скапливается в ямке между ключиц. И хоть она и не дышит так часто, как он, но ее лицо влажно блестит в лучах умирающего солнца. Он не уверен, кто первый из них сделал шаг навстречу, но вот они уже разделяют вкус своего первого поцелуя; ее руки вплетаются в его волосы, в то время как он хватает ее за бедра, притягивая еще ближе. Ее ловкие пальчики снимают с него броню так же быстро, как и формируют ручные печати. Кожа ее мягкая, как и у других женщин, с которыми Мадара проводил время, но тело ее служит бесспорным доказательством тому, что свою жизнь она провела в бесконечных сражениях. На груди у нее большой круглый шрам, лежащий чуть выше ее левого соска. Всего пару дюймов ниже, и этот удар, принятый ею в упор, разрушил бы ее сердце. «И как она смогла выжить после такого?» – удивляется Мадара. Ему хотелось бы узнать того целителя, что помог ей. Но лишние мысли покидают его голову, когда он сосредотачивается на темных сосках ее загорелой груди. Он касается их пальцами, все еще затянутыми в перчатки, и она стонет так низко, что этот стон больше похож на рык. Мадара и понятия не имел, что девушки могут издавать такие звуки, но этот стон будто бы прокатывается по его телу, возбуждая его еще сильнее. И он все еще едва поспевает за ней. Пока он принимает открывшиеся в себе новые стороны, девушка успевает стащить с него штаны и взять в руку его член ласкающе уверенным движением. Он знает, что не должен подпускать ее к себе настолько близко. Не после того, как она доказала, на что способна. Но ведь и он приходится ей не меньшей угрозой. И даже безоружные, обнаженные, они опасны друг для друга. Ведь они все еще могут убивать – своим телом, своей чакрой. Но реальность такова, что шиноби непременно пользуются возможностью получить все, что только могут использовать, будь то быстрая любовь или иное другое удовольствие. Потому что их жизнь так же непостоянна, как и Биджу. Однако если кто-то из них вдруг переступит черту, то, учитывая, какой мощью они обладают, этого будет достаточно, чтобы уйти. Сейчас Мадара не хочет уходить. В ласке девушка такая же непредсказуемая и чарующая, как и в бою. Ее пальцы кружат вокруг его члена, и он задыхается от наполняющего его удовольствия. Прижав ее крепче к себе, он слегка сжимает ее соски, чуть оттягивая на себя, и она хрипло стонет, подаваясь к нему. Большим пальцем она поглаживает головку его члена, и все, что он может, это часто дышать и шептать «черт-черт-черт». Он целует ее теплые губы, и она кусается в ответ, улыбаясь. Позже, чуть отстранившись, она наконец произносит свое имя. – Наруто, – шепчет она, изгибаясь в пояснице. Их бедра прижаты тесно-тесно. – Трахни меня, – хрипло добавляет она, завершая знакомство. – Я работаю над этим, – усмехается Мадара. Ему хочется перехватить инициативу, почувствовать такой привычный для него контроль. Но Наруто не оставляет ему и шанса. Она роняет его на спину и опускается на него. Это определенно был самый страстный секс в его жизни. Тогда, в тот момент, когда он проснулся ранним утром, раскинувшись на мягкой траве у склона горы, куда они с Наруто перебрались позже ночью, единственное, о чем он пожалел, так это о возможном исходе их неожиданной близости. Но это чувство быстро прошло, когда он заметил травы, небрежно брошенные неподалеку. Такие растения едят женщины, когда хотят предотвратить нежелательную беременность. Перед тем, как исчезнуть в золотом сиянии вспышки, Наруто по-своему попрощалась с ним. Она коротко поцеловала его, и он почуял запах трав в ее дыхании. Она не пыталась украсть его генетический материал. Об этом Мадара рассказал только Изуне. Но воспоминания все еще терзали его. Больше ничего не могло сравниться с той самой ночью. Его кровь не горит так яростно, когда он бывает со шлюхами. Ему не хватает того ощущения опасности, когда неизвестно, что случится в следующую секунду – битва или секс. Провернуть с ним такое смогла лишь она – Наруто. Шлюхи больше не возбуждают его. Он лишь хочет повторить ту ночь, и часть его плавится от желания при этой мысли. Незабываемый опыт. Хрупкое доверие, что расцвело под покровом темноты и иссякало с первыми лучами солнца. Он еще помнит то, как Наруто стонала его имя, оседлав его бедра. Никто не сможет повторить этого. Никто не сможет взять контроль над ним так, как это сделала она. Все, во что он верил, было разрушено этой девушкой. Их секс не был точкой в их споре, он был продолжением их битвы. Битвы, в которой он оказался неопытен. Как шиноби, который никогда не сталкивался лицом к лицу с настоящим соперником, а лишь разменивался на стычки с мирными жителями. Она превзошла его. И Мадаре не нравилось оставлять кого-то победителем, даже не попытавшись взять реванша. Они с Хаширамой постоянно сражались с переменным успехом, но только сейчас, столкнувшись с новым противником, Мадара полон решимости не быть побежденным. Поэтому он прислушивается к шепоту, пронизывающему поселение, о блондинке, что спасает жизни, оберегая невинных и защищая детей. В тот день, когда Изуна едва не умер, Мадара почти увидел ее. В виде нестерпимо яркой вспышки золота, прочертившей пространство долины и оттолкнувшей Сенджу Тобираму в сторону. Этого оказывается достаточно, чтобы спасти Изуну от гибели, и Мадара жаждет встретить Наруто вновь, чтобы искренне поблагодарить ее. Естественно, прежде, чем сравняет их счет в битве. Но встречает он ее лишь после того, как принимает второе предложение Хаширамы о мире. О том, чтобы объединить их кланы ради общего идеала. Все происходит совсем как в детстве. Они оба молоды и полны мечтаний, и при этом достаточно честны, чтобы между ними установилось хрупкое доверие. И теперь он может вернуться в свой уставший клан и сказать им, что они больше не будут сражаться с Сенджу. Что больше не будет смертей. И мало кто осмелится даже подумать о том, чтобы восстать до окончательного объединения кланов, и еще меньше окажется тех, кто попытается совершить такое безумие. – Эй, незнакомец. Мадара останавливается. Хотя он слышал этот голос два года назад, и тогда этот голос был пронизан желанием, он все равно узнает его. Наруто стоит неподалеку, прислонившись к стволу дерева, и довольно улыбается. Пожалуй, ее улыбка даже чересчур самодовольна. Учитывая, как он почти продул ей в прошлый раз, она имеет на это право. Но ненадолго. В этот раз он покинет ее с такой улыбкой на лице. Он не знает, к чему приведут их встречи. Все, что он знал до нее, все, что он слышал и видел, говорило об одном – мужчина должен быть главным, а женщина должна ему подчиняться. Никогда прежде ему не доводилось слышать о паре, что была бы так же равна, как они с Наруто. Но он все равно хочет ее. Он хочет, чтобы она была рядом с ним в этой новой деревне, которую он построит. Хочет, чтобы она продолжала бросать ему вызовы, как это делает Хаширама. Он хочет ее в своей постели и на спарринг-площадках. Будут ли они равными, или же будут постоянно сражаться, чтобы увидеть, кто победит в конце, кто одержит верх над другим в один день, чтобы продолжить их танец на следующий сразу после того, как луна умрет, а солнце возродится вновь? На данный момент Мадаре плевать. Они обязательно с этим разберутся. В конце концов, узнавать и экспериментировать будет интересно. Однако кое-что он знает точно уже сейчас. Наруто – отличное доказательство того, что женщины могут быть превосходными шиноби, и что до этого они все сильно ошибались. Клан Учиха, должно быть, потерял много потенциально великолепных шиноби, заставив женщин сидеть дома, и он не позволит деревне совершить ту же ошибку. – Наруто, – просто произносит он, наблюдая за тем, как она подходит к нему. Ее шаги легки, и расстояние между ними сокращается быстро. Уже через секунду она стоит перед ним, со своими огромными голубыми глазами и губами, готовыми улыбнуться в любой момент. И он прижимается к ее губам, чувствуя ее готовность к следующей битве. Никакая другая женщина больше никогда его не заинтересует. Для него теперь существует только Наруто. Так или иначе, он сделает ее своей. Как-нибудь, когда-нибудь, но сделает. Хотя, если это она сделает его своим, его гордость от этого ничуть не пострадает.