Рисунки Эмбер Джонс

      В окно кабинета лениво сочились солнечные лучи. Доктор Ли просматривал историю болезни своей новой пациентки. Сам он с ней еще не встречался; однако эта женщина проходила психотерапию не впервые. Похоже, несколько предыдущих врачей от работы с ней отказались, хотя причины этого оставались неясными. Поморщившись от яркого света, доктор Ли подошел к окну и опустил жалюзи. Все его коллеги приводили разные обоснования для отказа: один признался, что нарушил конфиденциальность терапии, другая сочла, что ее метод пациентке не поможет, и так далее. Странно, очень странно: но именно странность этого случая заинтересовала доктора Ли.       У пациентки, женщины по имени Эмбер Джонс, развился смертельный страх перед всевозможными орудиями художественного творчества: кистями, карандашами, красками и так далее. Страх этот достиг такой силы, что доктору Ли настоятельно посоветовали делать записи во время сеанса на ноутбуке, а не ручкой в блокноте, как он привык. Фобия, быть может, не такая уж страшная, но уж очень необычная; а главное, доктор не мог взять в толк, почему все его предшественники отказывались от пациентки после одного-двух сеансов. Пожалуй, это немного его беспокоило — но совсем чуть-чуть: доктор не первый год занимался своим делом и навидался всякого.       Она вошла в кабинет ровно в три часа: невысокая, худощавая, с легкой сединой в волосах. Те, кто привык судить по внешности, быть может, назвали бы ее «серой мышью». Обычная женщина, ничего примечательного. Кажется, немного нервничала, но в целом выглядела совершенно нормальной.       — Прошу вас, присаживайтесь, мисс Джонс, — пригласил ее доктор Ли.       Робко поблагодарив, она села на указанное им место. Доктор Ли открыл файл на ноутбуке и набрал первые несколько слов.       — Итак, мисс Джонс, не объясните ли вы, что вас сюда привело? Кое-что я уже знаю, но хотел бы услышать все по порядку и из первых уст.       Мисс Джонс кивнула. Несколько секунд молчала, глубоко дыша, словно собиралась с духом, а затем заговорила:       — Что ж, доктор… доктор Ли, верно? Мне сказали, так вас зовут.       — Совершенно верно.       — Видите ли, доктор Ли, я страшно боюсь любых инструментов художника, и меня убедили, что это болезнь, от которой нужно лечиться.       Доктор Ли потер подбородок.       — А вы сами так не считаете?       Мисс Джонс нервно заерзала в кресле.       — Откровенно говоря, доктор, сама я не знаю, что и думать. Кажется, фобия у меня очень необычная. Едва ли на свете много таких пациентов.       — В этом вы совершенно правы, — ответил доктор, продолжая щелкать клавишами ноутбука, — но это ведь не значит, что ваш страх не имеет рационального объяснения. Может быть, расскажете, что именно в кистях и карандашах вас так пугает? Конечно, если можете это объяснить.       — Видите ли… — Руки мисс Джонс, смирно лежащие на коленях, напряглись. — Если говорить попросту, я боюсь того, что могу нарисовать.       Доктор Ли поднял бровь. В истории болезни об этом не было ни слова.       — Мисс Джонс, может быть, расскажете об этом поподробнее?       Мисс Джонс вцепилась руками в колени; костяшки ее пальцев побелели от напряжения.       — Сначала были только кошмары — жуткие ночные кошмары, которые я после пробуждения почти не помнила, а со временем они и вовсе стирались из памяти. Но однажды утром, взяв лист бумаги и карандаш, я попыталась припомнить и запечатлеть на рисунке то, что так напугало меня во сне.       — И что же вы нарисовали?       Женщина покачала головой.       — Не помню. Рисунок я сразу уничтожила. Не хочу… просто не хочу об этом вспоминать.       — Понимаю, — проговорил доктор Ли, стуча по клавишам. — И после этого у вас возник страх перед рисованием?       Мисс Джонс, кажется, задрожала.       — Ах, если бы, доктор! Нет. Это было только начало! Я постаралась забыть о том ужасе, что вышел из-под моего карандаша, и жить дальше. И какое-то время мне это удавалось. Все было прекрасно. Разве что, пожалуй, нервничала, возвращаясь одна домой по вечерам — но в остальном все шло как обычно. Все прошло. Я преодолела свой страх.       — И что же дальше?       — Это случилось на работе. Я была на совещании. Скучала и от скуки чертила какие-то каракули на вырванном из блокнота листке. Было жарко, должно быть, я задремала на несколько минут — знаете, как это бывает? А когда встряхнулась, пришла в себя и взглянула на листок… там было это.       — То же, что вы видели во сне?       — Нет, кое-что другое, — покачала головой мисс Джонс. — Этот рисунок мне не забыть никогда! Существо на нем вышло намного отчетливее, со множеством деталей. Кошмарное маленькое существо. Отдаленно похожее на изуродованного младенца с неестественно длинными конечностями. Рот круглый, как у пиявки, и голова… голова вся покрыта глазами. Десятки глаз. Приглядевшись, я заметила у него за спиной что-то вроде крыльев.       Доктор Ли торопливо печатал, стараясь зафиксировать рассказ пациентки во всех деталях.       — И что же вы сделали? Должно быть, уничтожили этот рисунок, как и предыдущий?       — Да, — ответила мисс Джонс. Достала из кармана скомканную салфетку и прижала к губам, словно стараясь овладеть собой. — Уничтожила. Но забыть эту тварь не могла. Как будто она навеки отпечаталась у меня в мозгу. Знаете, когда я смотрела на нее, мне показалось… показалось, что она тоже на меня смотрит. Я сказала, что плохо себя чувствую, отпросилась с совещания и ушла домой.       — Это очень понятно. — Доктор Ли поправил очки. — Что же было дальше?       — Некоторое время я просто боялась. Тряслась от страха, но в то же время испытывала… знаете, это было странное, но очень сильное чувство. Мне страшно хотелось рисовать. Выплеснуть то, что меня мучает, на бумагу или на холст, запечатлеть в изображении, а потом уничтожить. В молодости я немного занималась живописью; и теперь купила холст, кисти, масляные краски, все необходимое, и посвятила субботу рисованию своего чудовища. Только…       — Только? — поднял брови доктор.       — Только мне не удалось нарисовать то же самое чудовище. Я старалась, но ничего не выходило. Просто сидела перед холстом, пыталась начать, но дело не шло дальше пары мазков. В конце концов я устала, отвлеклась, задумалась сама не знаю о чем… а когда пришла в себя — на холсте что-то было.       — То же самое существо?       — И да, и нет, — ответила мисс Джонс после недолгого молчания.       Доктор тоже ничего не говорил, но вопросительно наклонил голову. Мисс Джонс продолжала:       — На холсте я снова увидела чудовище, но совсем другое. Это было что-то… что-то вроде коня — но коня из самых страшных ночных кошмаров. Шкура туго натянута на костях и кое-где продрана, глаза черны, рот полон острых зубов. Сквозь прорехи в шкуре проглядывают мышцы и кости. Словно ходячий труп коня, одержимый жаждой крови. И, как и то, предыдущее создание, он смотрел мне в глаза.       — Ясно, — ответил доктор Ли. — Но почему, когда я спросил, было ли это существо тем же, что и в прошлый раз, вы ответили: «И да, и нет»?       — Нарисовала я другое существо. А то, предыдущее, сидело на подрамнике и таращилось на меня множеством глаз.       На несколько секунд в кабинете воцарилось молчание; стихло даже щелканье клавиатуры.       — Понимаю. Вы хотите сказать, оно было настоящим? Материальным?       — Да.       — И вас это не обеспокоило?       Мисс Джонс издала короткий, лающий смешок.       — Шутите? Я была в ужасе! Но скоро поняла, что нападать оно не собирается. Оно просто за мной наблюдало.       — И тем не менее, на удивление сдержанная реакция.       — Быть может, это звучит странно, доктор, но… думаю, я притерпелась к этому ужасу. Даже, как ни удивительно, начала находить в нем нечто привлекательное. Вам меня не понять — вы не видели ночь за ночью тех же снов, что и я!       — С этим трудно спорить, — кивнул доктор Ли. — Что же было дальше?       — Несколько минут мы просто смотрели друг на друга, а потом чудовище исчезло. На день или два. А когда появилось снова, его круглая, как у пиявки, пасть и мелкие острые зубы были в крови.       — Вот как? — Доктор Ли перестал печатать.       Мисс Джонс глубоко вздохнула.       — А позже я узнала, что в этот день в нашем парке погиб человек, выгуливавший собаку. И сам он, и собака. Оба были в царапинах и в следах укусов, нанесенных маленьким круглым ртом.       — Это… должен сказать, это весьма необычно.       Мисс Джонс вскинула на доктора гневный взгляд:       — Вы мне не верите!       — Мисс Джонс, — успокаивающе заговорил доктор, — должен признать, ваша история звучит невероятно. Но, хоть мне и трудно в такое поверить — я по-прежнему здесь, я вас слушаю.       — Не верите, — повторила пациентка, опустив взгляд на свои сжатые руки. — Что ж, удивляться нечему. Я бы и сама себе не поверила.       — Как бы там ни было, мисс Джонс, я здесь, чтобы помочь вам.       — Поверьте, это я ценю!       — Приятно слышать, — улыбнулся доктор Ли. — Значит, это и вызвало у вас страх перед инструментами рисования?       — Не сразу, — ответила мисс Джонс. Рука ее потянулась ко рту; она нервно прикусила ноготь большого пальца. — Поначалу я не боялась. Напротив, меня охватило какое-то лихорадочное возбуждение, творческий подъем. Я начала рисовать постоянно, каждую свободную минуту, и кистями, и карандашом. Просто садилась перед бумагой или холстом, задумывалась — и, стоило моему вниманию рассеяться, новые существа, причудливые и страшные, десятками выходили из-под моего пера. Как будто все они, заключенные в моем сознании, ждали лишь подходящего случая, чтобы вырваться в мир.       Доктор Ли побарабанил пальцами по ноутбуку.       — Что же заставило вас остановиться? Новые смерти?       — Именно так, — ответила она. — Другие созданные мною существа не появлялись — я имею в виду, не появлялись во плоти, так, как первое. Но я просматривала газеты из разных уголков страны — и то и дело читала о новых и новых странных убийствах. Я нарисовала чудовище, покрытое щупальцами — и молодую женщину на другом конце страны нашли задушенной, со следами присосок по всему телу. Я изобразила ядовитого паука — а на следующий день в соседнем городе обнаружили тело мальчика, отравленного неизвестным ядом, разъедающим плоть, и наполовину сожранного. И такое происходило повсеместно.       — Но вы продолжали рисовать?       — И даже продавать картины, — с тяжелым вздохом призналась мисс Джонс. — Ушла с работы и какое-то время зарабатывала этим на жизнь. Каким-то образом мне удавалось убеждать себя, что убийства ничего не значат, что это простые совпадения. Так говорил и мой агент, и я ему верила. А картины на удивление хорошо расходились.       — Понимаю, — заметил доктор Ли. — Скорее всего, на вашем месте я бы тоже так думал. А дальше?       Несколько секунд мисс Джонс молчала, кажется, готовая разрыдаться. Доктор Ли мягко улыбнулся ей.       — Можете об этом не говорить, если не хотите. В любом случае, мы уже заканчиваем сеанс…       — Они начали умирать! — выпалила она.       — Кто?       — Покупатели. Сначала это были случайные люди, а потом начали гибнуть те, кто покупал картины. Один за другим! Страшной смертью. Теперь я не могла больше сомневаться. Я знала, что все это моя вина!       — И тогда вы перестали рисовать? — уточнил доктор Ли.       Мисс Джонс кивнула.       — И с тех пор не рисуете?       Она затрясла головой.       — Намеренно — нет! Ни за что! Но мой агент… он решил, что мне нужно с кем-то поговорить, чтобы преодолеть свои страхи. Что мне нужна помощь. Вот я и пришла… за помощью.       — Понимаю, — в который раз ответил доктор Ли. — Что ж, мисс Джонс, беспокоиться вам не о чем. Уверен, вместе мы во всем разберемся. И все это преодолеем. Но сейчас нам пора прощаться. Что скажете насчет следующего четверга, в это же время?       — Хорошо.       — Вот и договорились. — Он проводил ее до дверей. — И, мисс Джонс, если что-то произойдет, не стесняйтесь мне звонить, хорошо? Я здесь, чтобы вам помочь.       Мисс Джонс энергично закивала; по лицу ее струились беззвучные слезы.       — Благодарю вас.       — Пока не за что.       Доктор Ли закрыл за пациенткой дверь, затем вернулся к себе в кабинет, сел за стол и быстро взялся за свои записи.       «В самом деле, — думал он, — случай очень любопытный. Под маской необычной фобии скрывается полноценный психоз! Очевидно, без консультации психиатра здесь не обойтись. Будет нелегко, но, будем надеяться, этой женщине удастся помочь».       Закончив писать, доктор устало подпер голову рукой, задумался на мгновение — и в этот миг заметил на полу возле кресла пациентки клочок бумаги.       Доктор подошел и поднял смятую бумажку. Салфетка из кафе неподалеку. Должно быть, пациентка зашла туда, прежде чем идти к нему. А на обратной стороне салфетки что-то нарисовано… Чудовище! Приземистая многоногая тварь вроде сколопендры: вместо передней пары ног — клешни с зазубренными краями, из разинутой пасти сочится яд. Тварь обвилась вокруг какого-то злосчастного создания и, как видно, его пожирала. Рисунок, сделанный второпях на мятой салфетке каким-то тупым карандашом, был небрежен, но на удивление выразителен. Хищная тварь казалась живой. Было даже впечатление, что она смотрит с рисунка прямо на тебя… Черт, от этого в самом деле мороз по коже! Его пациентка действительно очень талантлива… и очень нездорова. Что ж, рисунок он сохранит и отдаст ей на следующем сеансе…       Доктор повернулся к столу — и услышал у себя за спиной шумное дыхание зверя.