СССР собирал какие-то важные документы в сумку, про себя тихо что-то шепча, чтобы ничего не забыть, ещё и где-то искал рецепты, выданные врачами. Казахстан хитро наблюдал за этими сборами и пихнул локтём ГДР, что жил в семье. Судя по всему, как только он уйдёт за порог, они начнут снова испытания своей летательной штуки, из-за которой Россия пару лет назад чуть не разбился. Коммунист отправился на верхний этаж, чтобы проверить своих больных детей. В достаточно серой, но с хорошим освещением комнате лежала приболевшая Беларусь, что, словно котёнок, дрожала под одеялом. СССР поднял её. Беларусь нехотя потянулась и посмотрела на папу. Союз прислонился губами к её лбу. У неё действительно была температура. А лежащая на соседней кровати Молдавия сильно кашляла. Но у неё прыти было побольше. Всё же у маленьких детей температура — это ещё один повод попрыгать и побеситься. Молдавия, увидев СССР, что сидел перед её кроватью, встала, как кот, или даже тигрёнок, что готовился к прыжку. И напрыгнула на папу, принявшись его щекотать. Но она только и забыла о том, что щекотки их отец не боялся и не вызвав ничего, кроме снисходительной улыбки, она продолжала усиленней его щекотать. Союз не злобно зарычал, от чего Молдова быстро шмыгнула под одеяло, откуда теперь торчал только её носик. Союз погладил её по голове и наказав прилежно болеть, не бегать и не беситься, покинул комнату.
По дороге вниз он, всё же безуспешно, но старался разобрать подчерк врача, выписавшего им рецепт. Да это не так важно. Подумав о том, что фармацевты всё равно всё разберут, он спрятал бумажку в сумку. Наверное, стоило оставить кого-то следить за малыми-больными.
—Украина!—на этот возглас со стороны отца его самая старшая дочь тут же появилась на лестнице.
—Да, пап?—в голосе сквозь улыбку чувствовалась еле заметная дрожь, наверное, она уже думала, что её накажут за её очередной проступок, но из всех вариантов, перебираемых у неё в голове, она так и не смогла ничего вычленить такого, за чтобы она могла быть наказана и о чём бы отец мог знать —Что такое, таточко?
—Присмотри за Беларусью и Молдовой, они приболели…—СССР сразу же заметил волнение в глазах украинки, но не стал акцентировать на этом внимания, всё же пока наказывать её не за что.
—Хорошо, таточко! —она убежала наверх.
Россия, только вышедший из зала в прихожую, сразу же понял, что сейчас на него могут навалить какую-нибудь работу и поспешил было смыться, как зоркий глаз СССР и практически моментальная его реакция не позволили ему этого сделать. Папа его окликнул. Россия замер и разочарованно вздохнув вернулся в прихожую.
—Сынок, разбери документы на моём столе, просто разложи их по нужным папкам —сказал СССР, поправляя ушанку.
—Хорошо, бать…—Россия нехотя кивнул, хотя и понимал, что в одиночку это у него займёт целый день, а с кресла раздался сдавленный смех от ГДР и Казахстана.
—И этих прихвати! —СССР показал рукой на Казахстана и ГДР.—Уж больно лица у них довольные…
Братья, развалившиеся на диване, лениво охнули, но когда СССР стал подгонять их, они всё-таки соизволили встать с дивана и отправиться в его кабинет. Но прежде Союз, осмотрев запасы провизии оставшиеся на кухне, крикнул горемыкам:
—Дети! Захватить ли кому чего?
—Мне!—сразу же подал голос Казахстан и прибежал обнимать его, сразу стало понятно, что это должно было быть, наверное, что-то вкусное. —Можешь купить мне конфет?
—Твоих любимых? -спросил СССР, снисходительно улыбаясь и нежно гладя его по голове, на что получил кивок и более сильные объятия.—Куплю, если к моему приходу успеете всё разобрать…
Казахстан, весь воодушевлённый, побежал за остальными братьями, что, стоя на лестнице, посмеивались над ним, за что оба получили в бок. Но вот они втроём уже в кипе бумаг раскладывают бумажки с печатями. С синей в папку один, с красной в папку два, с чёрной в четыре, а без в печати в три… Или в пять? Они уже было заскучали и стали посматривать за тем, как Украина носиться с помощью младшим, и стали просить её о том, чтобы она и им принесла чай с вареньем. Сначала в них летели не очень приличные слова, потом уже и что потяжелее, мягкие подушки да игрушки. Но вот Украина перестала бегать и они перебрасывались беззлобными шуточками, но потом это уже переросло в некую забаву посерьёзнее, а позднее и в разговоры по душам. К этому и располагала атмосфера самого кабинета: приятные тихие светлые тона и какие-то картины с вождями и лидерами, чьи имена они постоянно учат на уроках истории, от чего они, уже признаться, немного приелись. За окном лето, но на улице хмуро и прохладно, от того и тканевые шторы немного колыхались на ветру. Только бы не было дождя, Союз же снова забыл зонтик, промокнет весь до нитки и сляжет вместе с Беларусью и Молдовой.Несколько пар часов незаметно тикали под тихий шелест дождя. Там на стене часы, здесь ещё одни, зачем старику столько? Впрочем это объясняло его пунктуальность и буквально ровно до секунды расписанный день, например СССР каждый день, ровно в шесть часов сорок две минуты, звал их на завтрак. Конечно, такая пунктуальность стала шуткой среди его домочадцев.
Секунда за секундой, бумажка за бумажкой, слово за слово и зашёл разговор у пацанов про их девушек, что чаще всего были их одноклассницами. Конечно, не в их привычках было вести разговоры о высоком, и они оставляли это девочкам, но когда темы исчерпывались, как и листочки на столе у отца, приходилось в действительности идти на крайние меры.
—А я слышал, что ты уже и целовался с ней,—подначивал Россия Казахстана, на что Федерация получал только недовольное фырканье брата.
—Так и ещё первая красавица класса…—Восточная Германия подливал масла в огонь и хитрющим взглядом сверлил казаха.—Что она в таком оборванце, как ты, нашла?
—Да что вы понимаете!—Каз закатил глаза и невольно сам усмехнулся, глядя на снисходительные ухмылки его братьев.—И вообще, у тебя, Гер, вообще никого нет!
—Да ладно!—Россия явно входил во вкус такого копания в личной жизни его братьев.—Так и не признался и не пригласил? -усмешка России всё больше и больше начинала походить на злорадный оскал.
—Ну, э… Эх…—ГДР не нашёл, что ответить, и стеснительно отвёл от братьев взгляд, потирая плечо левой руки, так он себя успокаивал—Ну, и что такого?!
—А то, что ты, трус несчастный, даже к девушке подойти не можешь… —Россия продолжал как-то злорадственно улыбаться, чем уже начинал раздражать немца, а Казахстан, понимая, что уже лучше не лезть в их перепалку, продолжал разбирать документы, одним глазом смотря на братьев.
—Was? Что ты хочешь мне этим сказать?! —ГДР уже чувствовал, как по его жилам разливалась кровь, и казалось, что ещё одно неосторожное слово Федерации, и он нападёт на него, не посмотрев даже на достаточно мягкий характер и хорошие отношения с братом, особенно старшим.
—А то и хочу, ты даже постоять за себя не сможешь! —но не прошло и доли секунды, как Россия тут же получил в живот от немца.—Казахстан, помогай! Тут фашисты атакуют снова!
Россия и ГДР вцепились друг в друга в живой комок и ,буквально, словно шар, катались по комнате, сцепившись друг с другом. Крики на русском иногда сменялись криками на немецком, перемешиваясь друг с другом в гам, а Казахстан спокойно перебирал кипу документов, не взирая ни на драку позади него, ни на маленькую толпу зевак под дверью, что из приоткрытой щёлочки наблюдали за представлением. Тут один из документов, лежавших на столе, порывом воздуха унесло подальше от стола. Увидев вставшего с места Казаха, толпа тут же растворилась в воздухе. Казахстан преспокойно подошёл к другой полке с документами и поднял улетевшую бумажку. Но что-то привлекло его в приоткрытой тумбочке. Казахстан открыл дверь и посмотрел поближе. Какая-то старая корзинка, судя по всему, со старой, уже пожелтевшей одеждой. А под корзинкой было несколько аккуратно сложенных бумаг. Казахстан убрал корзинку и протянул к ним руку и взял самую верхнюю бумагу. Но хватило только одного взгляда, чтобы он чуть пошатнулся и с грохотом упал в обморок, все ещё держа бумажку в руке.
Этот грохот заставил оторваться от своих разборок ГДР и Россию. Они пока стояли, как и оставались после драки: Россия, что надавливал на Восточную Германию сверху, а тот пытался отодвинуть руки Федерации от своей шеи. И их ошёломлённые взгляды были прикованы к Казахстану. И только через минуту, опомнившись, они подбежали к нему и стали осматривать, пытаясь всё-таки разобраться, что же всё-таки произошло. Россия сообразил быстро. Он моментально поднял Казахстана и уложил его на отцовскую кровать. Он понимал, что СССР будет недоволен, но надеялся, что поймет ситуацию. А под ноги положил несколько подушек и свёрнутое одеяло, чтобы брат быстрее пришёл в себя, а пока он настижь распахнул окно в кабинете. Тем же временем ГДР озаботился такой внезапной потерей сознания и, увидев листок в руке у Казахстана, тут же взял его в руки и прочёл, пока Россия оказывал Казахстану первую помощь. ГДР сел на кровать рядом с лежащим Казахстаном и подозвал к себе Россию.
—Думаю, тебе стоит на это взглянуть…-ГДР протянул России бумажку, а сам внимательно наблюдал, как Россия с каждой прочитанной буквой будто бы оседал на кровать. На несколько минут между ними повисло молчание.
—Как думаешь… —наконец подал голос Россия.—Мы должны рассказать об этом остальным? —его взгляд сверлил стенку, будто бы он смотрел в пустоту.
ГДР уже хотел что-то сказать, как их прервал звук открывающиеся двери. Они тут же вышли из комнаты и направились посмотреть на происходящее внизу. Там уже стоял отец с сумками, слово пальма, обвешанный ещё и целой стайкой детей, но хватило лишь одного сурового взгляда, как все тут же выстроились за пределами кухни и ждали, когда СССР разберёт продукты, и в течении этих двух минут лишь самые смелые и отчаянные могли позволить себе заглянуть внутрь. Закончив, СССР повернулся к России и ГДР, что стояли на лестнице. Он вышел из кухни и направился к ним. А туда уже прибежали ребятишки рассматривать, что же там такого принёс их дорогой папа.
—А где Казахстан?—СССР озадачено посмотрел на толпу ребятишек сзади, в которой не было только больных детей и казаха.—Вы разобрали документы?—он ещё раз оценивающим взглядом осмотрел помятую одежду юнцов.—Вы что, подрались?!
Часть малышей, услышав этот возмущённый бас, тут же разбежалась, понимая, что сейчас старших братьев будут ругать и в лучшем случае те отделаются подзатыльником и нотациями. Братья кивнули в ответ бате, и ГДР хотел уже что-то сказать, как от СССР им обоим уже прилетел увесистый подзатыльник.
—И как же вы умудрились, позвольте спросить? Ладно ещё Россия, он тот ещё петух…—позади послышалось возмущённое «Эй!», но Союз не обратил на это никакого внимания, продолжая дальше подниматься по лестнице, —…но ты, ГДР… —коммунист только махнул рукой, а немец, идущий позади, пожал плечами и опустил голову.
Парни молча кивнули последовали в комнату за коммунистом, всё ещё переглядываясь, будто бы перекладывая обязанность сообщить СССР о небольшой трагедии, что случилось с Казахстаном. Но вот Союз уже открыл дверь и вошёл в свою комнату. Признаться, он опешил, когда увидел там казаха в обмороке. Он просто подошёл к нему и, присев рядом, прощупал пульс и потрогал лоб, от чего Казахстан немного повертел головой, но глаз так и не открыл.
—Мы когда разбирали документы увидели, как он упал в обморок…—ГДР потирал свою руку, как будто он в этом виноват.—А эту бумагу мы нашли в его руке…
СССР принял из рук России документ и принялся читать, что ему дали, но одного мимолётного взгляда хватило, чтобы всё понять. Документ об усыновлении Казахстана. Стоило надёжнее его спрятать. Союз отложил лист бумаги на стол и отвернулся от них, сосредоточив свой взгляд на Казахстане.
—П-пап? —нарушил тишину Россия.—Это же не правда, да? —он был словно наивный ребёнок, не желавший поверить в происходящее.
—Нет, Россия… —СССР говорил тихо, возвращая им в руки документ — К сожалению, это правда… —он положил бумажку на стол, Федерация сел рядом с ним на кровать, а ГДР только положил ему руку на плечо, дабы ободрить, но этого было мало.
Наконец-то Казахстан открыл глаза. Он как-то неуверенно начал промаргиваться, снимая пелену со слипшихся глаз. Он посмотрел сначала на отца, потом на братьев, и кажется снова чуть ли не упал в обморок, он прикрыл глаза и отвернулся. Союз посмотрел на Россию и ГДР, только своим взглядом давая понять, что СССР и Казахстану стоит поговорить наедине. Они молча переглянулись и вышли в коридор. Уже в коридоре должен был начаться их разговор.
Россия ходил из стороны в сторону, всё ещё думая над произошедшим сегодня. А ГДР спокойно сидел в кресле, наблюдая за таким, как ему показалось, неестественным беспокойством, обычно хладнокровного брата. Россия повернулся к нему и как-то немного возмущённо, но ещё полушёпотом произнёс:
—Почему ты так спокоен?! —Россия прикрыл глаза и прислонил руку к голове.—Неужели ты не переживаешь из-за произошедшего?
—А что случилось такого ,что могло бы перевернуть нашу жизнь с ног на голову?—ГДР как-то странно зыркнул на Россию.
—Ты не понимаешь? —Федерация сжал кулаки.—Казахстан нам не родной! Разве этого мало?
—А что это меняет?! —в ответ возмущённо проговорил ГДР.—Разве,когда отец привёл в меня семью, вам это помешало меня полюбить?
—Н-нет... —через минутный ступор очнулся Россия.
—Так что изменилось в отношении Казахстана? Разве вы не прошли с ним сквозь огонь и воду? Разве вы не доверяете друг другу? —ГДР взял руки русского в свои.—Разве, так обязательны кровные узы?
—Хм...—Россия тяжело выдохнул ,всё ещё пока осознавая слова немца.—Пожалуй, ты прав...
—Мы должны его поддержать...—ГДР пожал плечами.—Для него это будет трудно ,но я уверен, что он всё осилит. Но ему нужно помочь.
Россия только молча кивнул. И встал дожидаться казаха из комнаты отца...
***(в кабинете СССР)
СССР дождался , когда дети выйдут из кабинета и обратился к Казахстану.Коммунист тяжело вздохнул и положил руку на плечо своему сыну.
—Сынок…-Союз немного дёрнул казаха, чтобы заставить его повернуться к себе.— Ты меня слышишь? —он старался говорить ровно и спокойно, не давая никакой искры для того, чтобы истерика у казаха разгорелась с новой силой.
—Папа! —Казахстан посмотрел на него тусклым, затуманенным взглядом.—Ты ведь мне не отец, да? —Союз больше не мог смотреть в его блестящие, переполненные слезами глаза, от того очень сильно хотелось отвернуться, но он из последних сил держался, стараясь через них заглянуть в его душу.
—Да, сынок, я не твой родной отец… —Союз только и договорить успел, как Казахстан тут же разревелся, как маленький ребёнок, СССР только и успел, что ухватить его в объятия, не давая снова упасть в обморок или на кровать.
Казахстан ногтями впивался в СССР, не желая его отпускать. «Он ведь меня не бросит, да?» —прозвучала мысль где-то в глубине подсознания казаха. И ещё сильнее зарывался носом в объятия отца. Он нашёптывал ему что-то, что-то тихое, что-то спокойное, хотя, конечно чувствовалось, что и его голос дрожит. Казахстан уткнулся носом в шинель и продолжал тихо всхлипывать и шмыгать носом. СССР снял с себя шинель и накинул её на плечи Казахстана. Он постепенно приходил в норму, и пусть его руки дрожали, а глаза всё ещё блестели, теперь он наверное хотя бы сможет воспринимать слова Союза. Казах смотрел на него практически щенячьими глазами и собирался что-то спросить.
—Пап?..-он в очередной раз шмыгнул носом и вытер его рукой.—Почему ты…ты мне раньше не сказал?
—А зачем тебе было это знать? —Союз погладил юного казаха по голове, пристально смотря ему в глаза.—Тебе от этого лучше?
Казахстан только и смог, что сдавленно пролепетать «н-нет» и отвернуться к стенке, всё ещё продолжая обнимать СССР, прижимаясь к его груди щекой.
—Пап, а ты меня л-любишь? —он немного вздрогнул, понимая, что мог обидеть этим вопросом отца, но теперь не узнать он не мог, он обязан был знать, и взял в руку правую руку отца.
—Конечно, люблю…—эти несколько слов для него были тяжелы, но ведь он должен понимать, что его любят и всегда ждут здесь, все ему готовы помочь.—Люблю, как самого родного…
Казахстан снова всхлипнул и снова бросился в объятия СССР, а он был и не против. Пусть Казахстан его чуть не повалил на кровать, но он не держит обиды. Этот юнец должен был понять СССР, понимать и почувствовать тепло с его стороны, давая приятное чувство безопасности и нужности. Казахстан сидел словно в гнёздышке, тихо мирно и иногда вздрагивал. Всё же он не решался спросить второй вопрос, который так волновал его, и наконец, спустя несколько минут, он решился.
—Папочка? А кто они… —он увидел недоумённый взгляд СССР и постарался перефразировать вопрос.—Кто мои настоящие родители?
СССР немного замялся. Рассказать ли ему всё ли соврать, что ничего не знает? Он видел, как юнец буквально сверлит его своим жалостливым взглядом, под натиском, которое, наверное, устоит только настоящее чудовище. СССР тяжело вздохнул и всё же решился. Он поманил казаха за собой. Казахстан недоумённо посмотрел на отца и пошёл за ним, к тому злосчастному шкафу, откуда он и достал этот документ. Он всё ещё кутался в шинель отца. Союз же присел рядом с ней и открыл дверцу, достав оттуда средних размеров корзинку. А казах только недоумённо смотрел на отца. СССР сказал сесть рядом, что казах послушно и сделал.
—Дело было вот как…
***
За окном бушевала метель, а в доме отопления ещё и не было. Годы были голодные и еды не хватало, а СССР только носился с тремя детьми. Самым старшим из которых был практически трёхлетний Россия, что всё-таки заставил Союза побегать. Ребёнком он был активным и бегать научился рано, хоть и постоянно спотыкался и падал, но не унывал и продолжал стараться убегать от отца, который старался одеть на него рубаху потеплее, чтобы он не замёрз и не простудился. Когда наконец малец был пойман и взят на руки, он наконец был одет в рубаху и отнесён в комнатушку к другим детям. Там горела и немного коптила печка-буржуйка, оставшиеся ещё с дореволюционных времён. Россия, бережно уложенный на кровать, наблюдал, как рядом сопит его младшая сестра Украина, а в колыбельке качается его совсем крохотная сестра Беларусь. Россия всё-таки снова вылез их под одеяла и побежал к отцу, и забрался к СССР на колени, который медленно качал колыбельку. Федерация наблюдал, Беларусь качается в колыбельке и тихо сопит. За окном был вечер, и уже всё смеркалось. Кое-где за окном горели уличные огни тусклым светом освещая небольшой скверик. Второй рукой Союз погладил неспящего сына по макушке и устало спросил:
—Ты чего не спишь? Не хочется? —СССР каким-то тоскливым и усталым взглядом посмотрел на Россию, который с любопытством наблюдал за Беларусью.
—Папочка, я кушать хочу!—полушёпотом, чтобы никого не разбудить, сказал Россия, беря за руку Союза.
—Я посмотрю, может там есть что-нибудь…—Союз тяжело вздохнул и посадил Россию вместо себя на стул—Покачай пока свою сестрёнку, только не сильно…
Союз полушёпотом дал последние указания России, а сам вышел за пределы комнаты. Тут же в лицо ударил холодный воздух городской квартиры, и он отправился на кухню. Там было темно. Свет он не включал. Он просто лазил по полкам в поисках чего-нибудь съестного. Молоко было трогать нельзя. Оно нужнее Беларуси и Украине. Где-то в закромах он нашёл горбушку белого хлеба. Она немного почерствела, но в принципе если было подогреть, то можно было съесть. Он отправился к печке-буржуйке и на небольшом металлическом подносе стал подогревать кусочек хлебушка, а после уже тёплый и немного подрумянившийся отдал России, что своими ещё не крепкими зубами начал его грызть с довольным лицом, продолжая покачивать свою маленькую сестрёнку в колыбельке. Союз сам сел на стул и посадил Россию себе на колени, пока тот грыз сухарик. Догрызая лакомство, Россия снова дёрнул СССР за руку.
—Папочка, а расскажи мне сказку…—Россия состроил милые глазки, всё ещё держа за одежду, а Союзу ничего не оставалось, как докачать Беларусь, лечь рядом с сыном и всё-таки рассказать ему сказку. Он не придумал ничего лучше, кроме как взять какую-то книжку со сказками и принялся полушёпотом читать. Россия вслушивался в каждое слово, но кажется во время описания пира какое-то слово показалось ему не знакомым и он снова прервал отца с книгой.
—Папочка, а что такое пирожное?—спросил маленький Федерация, а СССР не нашлось, что ответить, ему было стыдно, что он не знает ни о каких десертах.—Это хлеб такой, только сладкий… -СССР погладил Россию по голове, от чего он зевнул и расплылся в довольной улыбке.
—Такой же сладкий как те апельсины, что мы ели на новый год?—спросил Россия, ещё сонно кивая и мечтательно улыбаясь.
—Слаще, сынок, слаще…—Союз тяжело вздохнул и продолжил читать.
Союз читал, краем глаза наблюдая за тем, как Россия медленно начинает дремать и погружаться всё в более и более глубокий сон, а когда он убедился, что Россия уснул, то он сам отложил книгу на стол и прикрыл глаза. Но из приятного состояния полудрёмы его вырвал дверной звонок. Он поднялся и с ужасом посмотрел на детей. К счастью, они продолжали спать. СССР надел тапочки и накинув что-то на себя пошёл к двери, прихватив, что-то тяжёлое с собой.Мало ли это были какие-то воры. Кому ещё могло потребоваться приходить поздней ночью?А если это всё-таки бандиты, то он зашибёт их, никому не позволит навредить своим детям. Но посмотрев в дверной глазок он так никого и не увидел. Он открыл дверь и осмотрелся, под его ногами стояла какая-то корзинка. Он аккуратно подошёл к ней и осмотрел. Под тёплым пуховым одеялом лежал маленький ребёнок месяцев шести. Он взял корзинку с ним и занёс домой, не оставлять же его на морозе. Уже зайдя в комнату, где спали дети, он тихо зажёг керосиновую лампу и начал рассматривать спящего ребёнка. Под одеялом рядом с ним он увидел маленькую записку, скреплённую восковой печатью и пером орла. СССР осмотрел печать и вспомнил о кое-ком, чьё имя Казахское Ханство. Он открыл записку.
Дорогой, Советский Союз
Пишет тебе Казахское Ханство. Прошу не судить меня за такой поступок, но я прошу тебя позаботиться о моём сыне. Моё время на исходе, и я не хочу его обрекать на смерть вместе со мной. Прошу тебя позаботиться о нём. Все его вещи в корзинке
С уважением, Казахское Ханство
СССР осмотрел малыша и, закутав его в эти хлопковые и тёплые вещи, поудобнее положил его в корзинку
и подвесил его в этой корзинке по типу колыбельки. Он не знает, есть ли у него вторая колыбелька, но искать будет завтра. Он лёг на кровать и прикрыл глаза. В голову лезли воспоминания о Казахском Ханстве. Союз был ещё ребёнком, когда впервые увидел её. Боевую девушку, что вертелась рядом с его отцом —Российской Империей, но он не испытывал к ней такого отвращения, как к РИ и его прислуге. Ему нравилось в ней свободолюбие и отвага…
***
—В ту ночь я всё-таки принял решение оставить тебя в семье… На следующее утро я нашёл эту фотографию в твоей корзинке. —Союз протянул ему фотографию, где чёрно-белые лица Российской Империи и Казахского Ханства смотрели прямо на него, а он совсем маленький лежал у Ханства на руках.
—Пап…—Казахстан, утирая очередную слезу, стекающую с щеки, обратился к нему.—А можно я заберу к себе эти вещи?…— юнец прижимал к себе корзинку, в которой лежали старые, но чистые одежды, записка и фотография.
—Корзинку оставь мне, а вот остальное можешь взять…—СССР тяжело вздохнул, но тут же радостный казах сдавил его в объятиях, тихо прошептав благодарность, а Союз погладил его по спине.
Казахстан вышел из кабинета Союза и увидел сидящих под дверью ГДР и Россию, которые что-то полушёпотом обсуждали. Увидев только что вышедшего брата, они тут же, словно неуёмные журналисты, накинулись к нему с расспросами, на какие казах едва ли успевал отвечать. Через минуту или через две из кабинета снова показался СССР. Дети встали по стойке «смирно» и выжидающе глядели на отца.
—Россия, ГДР, ко мне в кабинет! Живо! —СССР зашёл обратно, а Восточная Германия и Россия последовали за ним.
СССР стоял, смотря в окно и сложив руки за спиной, от чего его силуэт в свете полусумерек казался немного зловещим. Дети сели на стулья за спиной Союза и ждали, когда он начнёт говорить. Отец повернулся к ним и полушёпотом заговорил:
—Дети, я надеюсь, что вы понимаете, что произошедшее здесь должно остаться только между нами и вашим братом? —Союз сверху вниз посмотрел на мальчишек серьёзным взглядом.
—Да, пап…—практически в один голос ответили дети.
—Хорошо… Не допытывайте Казахстана по этому поводу, если он захочет, то сам расскажет. —Союз подошёл к ним на шаг ближе.—Ну, а теперь мы поговорим о вашем поведении… Вы наказаны за драку!
ГДР и Россия только недовольно охнули и грустными глазками посмотрели на СССР, но его так просто и без причины было не разжалобить.
—Ты ,Россия ,помоешь всю посуду после ужина! —русский ахнул и откинулся на спинку кресла, понимая, сколько посуды придётся мыть после семнадцати голодных стран.—А ты, ГДР, приберёшься на нижнем этаже! —Восточная Германия тоже впал в осадок, понимая, что работы ему досталось не меньше, чем России. —Свободны!
Они вышли из кабинета и отправились вниз, как раз к самому ужину, ровно в двадцать пятнадцать. Вот уже на кухне что-то кашеварили девочки. Россия только устало вздохнул, увидя, сколько посуды они используют. Но запах предвещал один из самых больших и вкусных приёмов пищи за весь день.
Уже после ужина, когда посуда была вымыта, а нижний этаж убран, сегодняшние драчуны усталые разошлись по своим комнатам. Россия зашёл в свою комнату, где на своей кровати, копаясь в чертогах своего разума, валялся Казахстан. Россия сразу же плюхнулся на свою кровать и что-то невнятно простонал. Казахстан только недоумённо посмотрел на Россию, который валялся на своей кровати лицом вниз и в форме звезды и продолжал есть свои любимые конфеты, что небольшой горстью были насыпаны на столе. Но всё же Федерация нашёл в себе силы встать и подойти к Казахстану, нарушая слово, данное отцу , и расспросить его, хотя бы о той фотографии, что он держал в руках.
—Кто это? —Россия показал пальцем на фотографию, стараясь повнимательнее приглядеться. —На фотографии?
—Это, мне папа сказал, мои родители. Казахское Ханство и Российская Империя… —Казахстан дал России поближе посмотреть. От такого заявления Федерация сначала удивился, а потом прыснул едва сдерживая смех.
—Погодите-ка… Получается ты, как бы это брат бати…—Россия, чтобы не засмеяться в голос прикрыл рот рукой, смотря на Казахстана, который кажется всё ещё пытался осознать произошедшее, а потом сам усмехнулся.
—Получается, что сводный…—Казахстан пожал плечами и сам тихо засмеялся.
Казахстан должен был кому-то выговориться и старший брат подходил на роль слушателя лучше всего, пусть он слушает и не очень внимательно, но зато он мог точно знать, что сказанное им здесь не покинет пределы комнаты. Казахстан говорил много, даже очень,
и говорил обо всём, и о словах отца и о своих впечатлениях об услышанном, так много говорил, что остановился только когда увидел, что Россия заснул. Он взглянул на часы, время было уже далеко за полночь, а он и не заметил, как пролетело это время. Он взял с кровати России одеяло для него и укрыл им старшего брата, а потом и сам лёг спать. Доброй ночи, дети…
