Богиня сирот

Мир вокруг полнится духами. Духи леса, духи камня, духи источников и болот… Духи становятся сильнее, когда люди начинают выделять их среди прочих, приносить ему жертвы, молиться, благодарить, говорить о нем. Вера и людское внимание – то, что питает духов и творит из них богов. А иногда боги рождаются из молитв, отчаянья и надежд. Боги есть у всего и всех… И у обездоленных сирот тоже есть своя богиня. Она приходит, когда чаша переполняется, когда всякая мера превышена, когда страдание становится большим, чем терпение, когда смысл жизни исчезает, а справедливости нечего и ждать. Она безжалостна ко всем, кроме сирот, но и к ним тоже сурова. Она карает жестоко и награждает беспощадно. Ее гнев страшен, но и милость ее опасна. О ней стараются не говорить, а сироты обращаются к ней лишь когда терпеть совсем невмоготу. А другие не верят – или, по правде говоря, очень не хотят верить. Удобнее так и проще. Сирота – что орешник при дороге, кто пройдет, тот и порвет. Некому вступиться, некому защитить. Живи, сирота, людской милостью да принимай побои безответно, потому как такова твоя плата за черствый кусок, за обноски и грязный угол в хлеву, пока ты дитя малое, а как подрастешь – плати за то же тяжкой работой в довесок к побоям и унижениям. Хлеб сиротский горек, да и тем попрекают. Виновата сирота лишь в том, что не померла следом за родителями, вместо того села на шею общине, заставила тратиться на свой прокорм да прожитье. Да и то: во гневе свое чадо от души не полупишь, кулаки об него не почешешь всласть, родная же кровиночка. А сироту бей, сколько хочется, главное – не до смерти, чтоб не навести на общину по мертвому телу проклятье какое или следствие княжеское. Так вот и живется сиротам, и никому от них нет ни помощи, ни спасения. Оттого и не верят люди в сиротскую богиню – кто ее когда видывал? Но всё-таки, всё-таки ходят шепотки, страшные сказки о босой девушке в оборванной сорочке да ветхой черно-красной плахте. У девушки тонкие руки, босые ноги и длинные светлые косы, в одной руке у нее заступ, а в другой – яблоко. И едет она верхом на огромной мертвой корове, а у той коровы на шее вместо ботала три черепа висят, один с двумя глазницами, другой с одной посреди лба, а третий – с тремя. И гремят они подвешенными внутри них костями… Она приходит к сиротам, позвавшим ее в отчаянии и горе, и дает яблоко. Яблоко можно съесть и проснуться наутро взрослым, девушке – красавицей, парню – богатырем. А можно бросить яблоко при дороге, и тогда богиня придет второй раз, и даст заступ. Заступом можно выкопать клад и уйти куда глаза глядят, только с той поры никогда нельзя будет говядину есть и коровье молоко пить, иначе явится к сироте мертвая корова и уведет прямиком в Навь. А еще можно ничего не брать у богини, а уцепиться за коровий хвост и идти за нею, покуда хватит сил, и остаться там, где выпустишь от усталости хвост и упадешь на землю – значит, там твоя судьба. А если сирота не зовет богиню, молча терпит и безропотно, ничего не просит, ни на что не надеется, тогда богиня может прийти сама. И горе тому селению: богиня повесит на ограде череп. Если то будет одноглазый – то перемрет в селении вся скотина, от коров с быками до голубей в голубятнях. Если сироте калечество причинили, то повесит богиня на ограде двуглазый череп, и тогда в селении перемрут все первенцы, а ежели сироту до смерти забили, то жди черепа трехглазого, жди чумы или черной оспы. Только мало кто слушает эти страшные сказки, мало кто боится гнева сиротской богини, мало кто верит в нее. Но она из тех богов, что живут не верой, а болью, отчаянием и гневом, и оттого задобрить ее невозможно. И порой появляются на дорогах отпечатки огромных копыт мертвой коровы, и слышится в сумерках глухой звон ее страшных ботал-черепов…