Личный киллер

      Боль.       В каждой клеточке тела и души поселилось это чувство. Грудь раздирал крик, полный агонии. Казалось, что я просто сгораю заживо в огне. Но не было конца этому чувству.       Скорбь.       В голове проносились воспоминания. И счастливые, и горестные, а слезы жгли щеки. Сердце болезненно сжимается, а разум продолжает верить в то, что все это ложь. И сейчас она поднимется и скажет что все хорошо. И вновь улыбнется своей родной улыбкой. Или что все это страшный сон, из которого я просто не могу вырваться.       Пустота.       В сердце, в душе огромная дыра. Нет ничего. Остались только голые стены этого бренного земного тела, которые заполняются горькими слезами потери. Вскоре они затопят всю меня. А такой спасительный воздух – есть лишь яд в стенах тела.       В детстве, когда перемешаешь все краски, цвет получался болотный. Именно этот окрас имела моя жизнь последние четыре года. С появлением Егора он начал светлеть, добавлять яркие краски. А сейчас в меня влили черную краску, пустили ее по венам, залили в душу. Абсолютно все потеряло свой окрас и важность. Нет больше ничего. Лишь черный яд потери отравлял меня все больше.       Морг, похороны, кладбище – все это было в тумане. Полная апатия. Казалось слез больше не осталось, но волна истерики накрыла с головой, когда в землю опускали гроб. Лишь руки Павла Евгеньевича крепко держали меня, не давая остановить процесс.       – Алина, ты сильная. Держись, – слышала я его слова, когда ненадолго приходила в себя.       Обшарпанные стены подъезда, въевшийся запах сигаретного дыма, тусклый свет пробивался сквозь грязное стекло подъездного окна. Вот коридор моей квартиры. Врач усадил меня на тумбу, а сам присел на корточки передо мной.       – Алина. Твоя мама очень бы расстроилась, если бы увидела тебя в таком состоянии. Она хотела бы, что бы ты жила дальше, несмотря на боль, – говорил Павел Евгеньевич. Его слова я слышала словно через толщу воды. Но что-либо ответить, или просто кивнуть у меня не было сил. И я просто дальше смотрела в одну точку, не моргая. – Вот успокоительные. Попей с недельку. Если будет совсем плохо или нужна будет помощь – просто позвони. Хорошо? – но, вновь не получив от меня ответа, он встал на ноги. – Нужно жить дальше. Ты сильная, и сможешь с этим справиться, – сказал он и, потрепав меня за плече, вышел из квартиры.       Одинокая слеза покатилась по щеке, оставляя за собой новую мокрую соленую дорожку. За ней вторая, третья. Подтягиваю ноги к груди, и, обхватив их, начинаю в голос рыдать.       Я потеряла счет времени. День и ночь смешались. Стерлись границы потребностей. Осталась лишь агония и темнота. Они заполнили меня до краев. Все воспоминания делали дыру в моем сердце еще больше.       Я не слышала несмолкающего звонка телефона. Громкий стук в дверь, что стекла тряслись, тоже не привлекал никакого внимания.       Мамина добрая улыбка светилась счастьем, озаряя всю комнату. Красивые голубые глаза радостно блестели. Нежные руки тянулись ко мне, в надежде поскорее обнять меня. Доброе «радость моя» приятно ласкало слух. Ее синее в горошек платье лежало воздушным облаком вокруг нее. А красивое лицо обрамляли накрученные волосы, красиво ниспадающие на плечи и спину.       «Этого больше нет»       И в памяти начали сгорать все воспоминания. Ее глаза, улыбка, вся она. Все ее слова и обещания. Все до тла выжигалось в голове, больно пронзая мелкими иголками сердце. Оставляя в душе лишь выгоревшее, черное поле и ее гроб, опускающийся в яму.       Дрожащей рукой нащупываю на кухонном столе телефон. С трудом разблокировав его, вижу расплывающиеся уведомление. В нем говорилось о четыреста двадцати пяти пропущенных вызовах и двухсот девяноста двух сообщениях. Не удосужившись посмотреть на время или даже за окно, что бы понять сейчас день или ночь, я набрала его номер. Два длинных гудка, казавшиеся вечностью, прервались его сонным и взволнованным голосом.       – Алина, где ты?       – Я больше не могу. Пожалуйста, спаси меня от моих мыслей, – шепотом прохрипела я, вновь начиная рыдать.       – Я сейчас приеду, – быстро ответил Егор, и сбросил.       Прошло меньше десяти минут, как дверь в мою квартиру громко выбили. Резко подняв голову с согнутых колен все перед глазами поплыло. Быстрые приближающиеся шаги разрушали тишину. В размытой темной картинке я разобрала еще более темный силуэт. Спустя пару мгновений сильные горячие руки крепко обняли меня.       Сбитое дыхание и громкий быстрый стук сердца доносился до меня, сквозь сильный писк в ушах.       – Моя маленькая, – последние слова, которые я слышала, перед тем как темнота поглотила меня.

* * *

      Шелковая простынь приятно ласкала оголенную кожу. Одеяло казалось невероятно тяжелым. А подушка была необычайно мягкой.       Голова раскалывалась от адской боли. Глаза невероятно саднили. Все тело будто было наполнено свинцом. В горле было сухо похлеще Сахары. И небольшая тошнота не придавала облегчения. Левую руку саднило в районе сгиба локтя.       Звук вибрирующего телефона донесся до моих ушей. А затем сменился шепотом:       – Да, – ответил такой знакомый голос. – Я занят, – зло рявкнул он и положил трубку. Теплое прикосновение к моей руке заставило пробежать табун мурашек по телу. – Моя маленькая девочка.       Сердце сжалось, но впервые за последнее время, от радости. Мне невероятно сильно захотелось увидеть его, прижаться к нему и просто побыть в его объятиях. Приложив невероятные усилия, я с трудом разлепила глаза.       Егор с взъерошенными волосами уткнулся лбом в край кровати. А его большая теплая рука сжимала мою, стараясь не причинять дискомфорта. Помятая футболка говорила о том, что он больше дня в ней ходил. Но смотрелась она так же потрясающе.       Я с трудом пошевелила пальцами в его руке. Казалось, что не происходит никакого движения. Но нет. Егор резко поднял голову. Его прекрасные глаза цвета молочного шоколада, невероятно уставшие, но от этого не менее красивые, впились взглядом в мое лицо.       – Алинка, – тихо проговорил он, целуя тыльную сторону моей ладони. Эмоция облегчения прокатилось по его лицу, когда он вновь посмотрел на меня.       Я хотела хоть что-нибудь ему сказать, но открыв рот, поняла, что это не представляется возможным. В горле пересохло настолько, что если бы я сказала хоть слово, издала бы хоть звук, то все мои голосовые связки порвались бы.       – Подожди, я воды принесу, – сказал Егор и, поднявшись, быстро выбежал из комнаты.       Темная комната освещалась лишь одним тусклым прикроватным светильником. Но и этого света вполне хватало что бы рассмотреть комнату. Серые стены, черный натяжной потолок с множеством софитов. Посреди комнаты огромная кровать застеленая черным шелковым постельным. Слева огромное окно с выходом на балкон и черными незакрытыми шторами. Напротив был выход из комнаты и огромная тумба во всю стену. Плазменный телевизор служил единственным украшением серых обоев. Справа от кровати огромный шкаф-купе с двумя зеркальными створками.       В комнату вбежал Егор, не дав до конца осмотреть комнату. Поставив стакан с водой на прикроватную тумбочку, он аккуратно отодвинул капельницу и, приподняв меня, сел за моей спиной. Удобно облокотив меня на свою широкую грудь, поднес стакан к моим губам. Спасительная жидкость приятно потекла по горлу, наконец, утоляя жажду.       – Вот так, – убирая стакан на тумбочку, сказал Егор. Он крепко обнял меня со спины, зарываясь носом в мои волосы. – Сколько еще ты будешь пропадать? Ты так и хочешь, что бы я просто с ума сошел.       – Прости, – тихо прошептала я, глотая слезы. Егор еще крепче обнял меня. Его теплая рука накрыла мою. И он большим пальцем начал успокаивающе поглаживать тыльную сторону моей ладони.       – Что произошло? Расскажи, пожалуйста, – тихо прошептал Егор, целуя мою макушку. Я слегка повернула к нему голову и, задыхаясь в рыданиях, рассказала все. О том, как мама попала в больницу, как все эти четыре года я боролась за каждый день ее жизни, и что ее больше нет. С каждым словом я рыдала все сильнее, а Егор все крепче прижимал меня к себе. Успокаивающие поглаживания, ласковый шепот, тихие покачивания, кое-как успокоили меня.       – Врач сказал тебе нужно отдохнуть хорошенько, – тихо сказал Егор, оставляя легкий поцелуй на виске.       – Я хочу принять душ, – подняв на него свои заплаканные глаза, сказала я. – Можно?       – Солнышко, ты слаба, – убрав упавшую на глаза прядь, сказал Егор.       – Пожалуйста, – тихо попросила я.       – Хорошо, – ответил Егор и поднялся. – Солнышко, далеко собралась? – остановив мою попытку подняться, сказал парень. Аккуратно вытащив иглу от капельницы с моей руки, он откинул одеяло и поднял меня на руки. Только сейчас я заметила, что на мне была его серая футболка. Она с трудом закрывала мне попу.       Невероятное смущение одолело меня, при мысли, что это Егор переодевал меня. Легкий румянец тронул мое бледное лицо.       – Я буду здесь. Боюсь оставить тебя одну, – тихо проговорил Егор, поставив меня в душевую кабинку.       – Егор, со мной все будет хорошо, – смущаясь, ответила я, пытаясь убрать его руки с моей талии.       – Алин.       – Дай мне десять минут. Если за это время я не выйду, то тогда зайдешь. Хорошо?       – Ладно, – сдаваясь, произнес парень. – У тебя ровно десять минут и ни секундой больше.       – Хорошо, – ответила я, делая шаг назад.       Как только за Егором закрылась дверь, я подошла к зеркалу во весь рост напротив душевой. Такого ужаса я еще не видела. Белки глаз были полностью красные. Все лицо опухшее. Огромные черные синяки под глазами.       Стянув с себя футболку, я ужаснулась еще больше. Ключицы невероятно сильно выпирали. Живот еще больше запал. Ребра и тазовые косточки резко выделялись на худом теле.       Сил смотреть на такую себя у меня не было. Поэтому я зашла в душ и стала под теплые струи воды. Казалось, они смывали все последние события, оставляя чистый лист. Но это лишь казалось. Временное отвлечение, которое дало немного перевести дыхание. Свежая футболка лежала на тумбочке. Черная ткань приятно прилегала к телу. Но все так же не скрывала моих ног.       – Тебе легче? – спросил заботливый голос Егора. Он стоял в дверях, облокотившись о косяк.       – Немного. Спасибо,– ответила я, подходя к парню. Егор опят подхватил меня на руки и понес обратно в спальню.       Холодный шелк опалил теплую кожу. Одеяло больше не казалось таким тяжелым. Егор мягко поцеловал меня в лобик и тихо сказал:       – Спокойной ночи, принцесса моя, – он хотел уже уходить, как я взяла его за руку.       – Пожалуйста, останься, – тихо попросила я.       – Хорошо, – долго не сомневаясь, ответил он. Обойдя кровать, Егор лег рядом со мной. Даже через два слоя ткани я спиной чувствовала его тепло. Сильные горячие руки крепки прижимали меня к себе. Егор носом зарылся в мои мокрые волосы, и глубоко вдыхал их запах.       Жар его тела выжигал все мысли в голове и боль в груди. Оставляя за собой только спокойствие. Усталость резко и быстро взяла верх надо мной. И спустя пару минут я уже тихо посапывала в объятиях своего парня.