Врата Рока

      День, когда на заливном лугу в пойме Темзы обнаружили тело доктора Фартинга, стал самым жарким днем лета. Солнце нещадно пекло с бескрайнего лазурного неба, по которому, словно пушистые клубки небесной шерсти, неспешно катились два или три белых облачка. На улицах было жарко, в домах люди обливались потом; все мысли жителей Оксфорда были о том, как пожарить барбекю на заднем дворе, не потревожив дымом соседей, или как отыскать и заклеить течь в детском резиновом бассейне.       Что творилось теперь с мыслями доктора Фартинга, сказать мудрено; что же до его мозгов, они — по крайней мере, большая их часть — растеклись по черной, недавно вскопанной земле траншеи номер один, где лежал он лицом вниз с размозженной головой. Впрочем, даже не это заметили в первую очередь те, кто нашли тело. Прежде всего взгляды их обратились туда, куда словно указывала откинутая в сторону рука доктора: на камень странной формы, извлеченный археологами из земли накануне. Указательный палец доктора был испачкан кровью — а на плоской стороне камня виднелась кровавая надпись. Одно лишь короткое слово: «РОК».       Нашедшие тело позвонили в полицию, а полицейские, в свою очередь, вызвали главного инспектора Морса — быть может, единственного человека в графстве Оксфордшир, который в это жаркое субботнее утро по доброй воле оставался в четырех стенах собственной квартиры.       — Стоило поставить «Дон Жуана»! — жаловался он по дороге в Порт-Мидоу сержанту Робби Льюису. — Между прочим, запись семьдесят второго года, с Гербертом фон Караяном: Донну Эльвиру поет Беттина Крансдорф, а самого Дон Жуана — Вольфганг фон Мульхейм… Так вот: не успел даже увертюру дослушать, как мне звонят! Не мог этот бедолага выбрать другого времени, чтобы дать себя прикончить!       — И не говорите, сэр, — вздохнув, отвечал с мягким ньюкаслским выговором сержант Льюис. — Вот и у меня та же история: только мы с женой собрались пожарить барбекю…       — Пять тысяч лет существует цивилизация, — фыркнул Морс, — а для нас по-прежнему нет ничего вкуснее полусырого мяса, приготовленного на открытом огне! Ладно, Льюис, к делу. Что нам известно о жертве?       Льюис заглянул в свой блокнот.       — Доктор Роберт Фартинг, преподаватель колледжа Сент-Милдред, археолог. Помимо преподавания работает в Археологической службе графства Оксфордшир. Вместе со своими коллегами занимался раскопками какого-то средневекового монастыря, который, как предполагается, находился в пойме Темзы. Вырыли несколько траншей, нашли древние стены и какие-то предметы. Одним словом, раскопки выглядели многообещающими. Должно быть, поэтому вчера вечером, когда все остальные разошлись, Фартинг остался у траншеи. И тут кто-то подошел сзади и раскроил ему череп. Ах да, и еще написал кровью на большом камне, который они откопали вчера, слово «РОК».       При этих словах Морс резко свернул к обочине и затормозил. Вздернув седые брови, с недоумением взглянул на своего помощника:       — Льюис, ты что, шутишь?       — Какие уж тут шутки, сэр!       — Древний камень, на котором написано кровью: «РОК»! Мы что, оказались в рассказе про Шерлока Холмса? И дальше ты скажешь, что рядом с телом нашли следы огромных собачьих лап?       — Я не шучу, сэр. Все так и есть. По крайней мере, так рассказывал патрульный Коллинз — и не похоже, чтобы он меня разыгрывал.       Несколько секунд Морс молчал. Затем снова завел свой «Ягуар» и отъехал от тротуара.       — Льюис, — сказал он, — похоже, здесь мы столкнулись с чем-то из ряда вон выходящим. Что известно о Фартинге?       — Я перемолвился парой слов со старшим тьютором из Сент-Милдред (1) и посмотрел в гугле. С первого взгляда никаких мотивов для убийства не заметно. Видный ученый, известный, всеми уважаемый. Ни жены, ни детей — похоже, он из тех людей, что целиком отдают себя работе.       — Может быть, кто-то просто увидел его одного в сумерках и позарился на бумажник?       — Нет. Бумажник, деньги, кредитные карты — все осталось при нем.       Они доехали до конца тупика, выходящего другим концом к пойме. Здесь пришлось оставить «Ягуар» и идти дальше пешком.       — Ладно, хватит гадать. Прежде чем строить версии, посмотрим на тело.       Пойма представляла собой широкую долину, с одной стороны ограниченную рядом типичных для пригорода одноэтажных домов, с другой — сверкающей на солнце гладью реки. Обширный луг, поросший высокой травой. Полицейские подошли к краю археологической траншеи. Опознать место преступления было несложно: желтые ленты, полицейские автомобили, криминалисты в комбинезонах, занятые своими обычными задачами.       — Доброе утро, Морс! — поздоровалась доктор Кук, патологоанатом.       — Доброе утро, Дженни. Что нашли?       — Жертва лежит здесь, в траншее. — Оба подошли и заглянули в канаву. — Основываясь на температуре тела и степени окоченения, могу предположить, что погиб он вчера между восемью вечера и полуночью. О причине смерти официально судить не могу, пока не сделаю вскрытие; но достаточно взглянуть на его голову, чтобы предположить смерть от механической черепно-мозговой травмы. Его несколько раз ударили по затылку каким-то тяжелым предметом.       Морс поморщился:       — И в самом деле, кто-то написал здесь кровью слово: «РОК»!       Он указал на серый камень размером приблизительно три на три фута, на вид грубый и шероховатый. На передней стороне виднелся барельеф: сперва Морсу показалось, что на камне грубо вырезана человеческая фигура, но затем он заметил хвост, вытянутую морду и клыки — нечто вроде ящерицы, стоящей на задних лапах.       — А это еще что такое?       — Спросите у археологов, — пожала плечами Кук. — Кстати, один из них здесь. — И она указала на человека, стоящего снаружи ленточного ограждения, возле полицейского фургона. — Конечно, странная штука, не из тех, что ожидаешь найти в средневековом монастыре. А кровь человеческая. Скорее всего, доктора Фартинга, хотя чтобы сказать точно, придется провести анализы.       — Но кто это написал — сам Фартинг или его убийца? — проговорил инспектор, размышляя вслух. — И что это означает? Кого или что преследует рок?       — Если он сам это написал, то звучит как-то странно для последних слов умирающего, — заметил Льюис. — Я бы постарался написать имя убийцы, вот как та француженка несколько лет назад…       — Если действительно она это написала, — рассеянно ответил Морс. — Ладно, пошли.       Они подошли к человеку, которого показала им доктор Кук. Археологу было на вид лет шестьдесят: седовласый, с клочковатой бородой, в потертой, забрызганной грязью рабочей одежде. Морс представился:       — Здравствуйте, сэр. Я главный инспектор Морс, а это сержант Льюис. А вы, насколько я понял, были коллегой доктора Фартинга? Соболезную вашей потере. Возможно, вы сможете нам помочь, ответив на несколько вопросов.       Бородатый человек пожал им руки.       — Да, разумеется. Я Фрэнк Степлтон из колледжа Сент-Милдред. Помогал Бобу вести раскопки. Вместе с нами работали несколько аспирантов. — Взгляд его то и дело возвращался к траншее. — Просто не могу поверить, что такое случилось с Бобом! Не представляю, кто мог желать ему зла?       — Ну кто-то, как видите, пожелал, — заметил Морс. — Расскажите, что вы здесь искали?       — Началось все с нового общежития для студентов, которое Университет строит неподалеку. Возможно, вы слышали — об этом довольно много писали местные газеты. Нашлись местные активисты, экологи и кто-то еще, недовольные идеей застроить эту часть поймы. Они выдвигали против строительства всевозможные аргументы, в том числе, опираясь на какие-то старые межевые планы, утверждали, что когда-то на этом месте находился монастырь, остатки которого могут представлять историческую ценность. Археологическая служба графства отнеслась к этому серьезно и попросила нас проверить.       — И вы нашли что-нибудь? — спросил Льюис.       — Да, кое-что определенно нашли. Поначалу мы отнеслись к этой истории скептически: думали, что активисты, как часто случается, ради своих целей делают из мухи слона. Но едва начали копать, как обнаружили каменную кладку — по всей видимости, части стен. И вот что странно: стены вовсе не средневековые. Судя по всему, они намного старше. Черепки средневековой посуды и остатки другой привычной утвари мы обнаружили в слоях над ними. Конечно, можно предположить, что плуг или что-то еще перемешало слои почвы, однако… это странно.       — А тот предмет, рядом с которым нашли доктора Фартинга? — спросил Морс.       — Тоже очень странная штука. По размерам и форме очень напоминает небольшой языческий алтарь: но, если так, что он делал в монастыре? А двуногая ящерица, изображенная на нем, не похожа ни на одного из известных мне языческих божеств.       — Как воспринимал все это доктор Фартинг?       — С энтузиазмом. Как и все мы — ведь перед нами предстала интригующая загадка. Не так часто удается найти неизвестный ранее монастырь; а в этом монастыре, как видите, еще и странности на каждом шагу. Думаю, поэтому Боб и остался здесь вчера, когда все разошлись — пытался понять, что же мы такое нашли.       — В какое время вы ушли?       — Около восьми. Уже смеркалось, так что работу можно было сворачивать. Примерно через четверть часа я добрался до дома. А сегодня утром мы пришли, чтобы начать копать дальше… и увидели Боба.       Наступило короткое молчание. По многолетнему опыту Морс знал, как неприятно для собеседника прозвучит его следующий вопрос:       — Может ли кто-нибудь подтвердить, что вы вернулись домой в четверть девятого и больше не выходили?       — Да, моя жена Памела. Я был с ней весь вечер, можете спросить у нее.       — Морс! — вдруг прервал их голос доктора Кук. — Подойдите-ка сюда на минуту!       Морс обернулся.       — Прошу прощения, мистер Степлтон, — торопливо сказал Льюис, — если мы захотим еще что-то узнать, то с вами свяжемся.       Они вернулись к траншее номер один. Кук стояла на краю траншеи, а рядом оперативник показывал какой-то небольшой предмет, уже упакованный в полиэтиленовый пакет для улик. Подойдя ближе, они увидели, что это мобильный телефон.       — Подняли тело из траншеи, а мобильник лежал прямо под ним, — пояснил оперативник. — Давайте-ка посмотрим, что там с последними звонками и набранными номерами!       Пальцами в резиновых перчатках он нажал через полиэтилен несколько кнопок, выводя на экран информацию.       — «Уолтер Ладлоу», — прочел Морс.       — Последний человек, которому звонил доктор Фартинг, — добавил Льюис. — В восемь часов шесть минут. Вскоре после того, как остался один — и, возможно, незадолго до своей гибели.       — Значит, к нему сейчас и отправимся, — заключил Морс.       Однако, позвонив со своего телефона на номер Уолтера Ладлоу, он услышал лишь автоответчик. Так что Морс и Льюис отправились восвояси, в полицейский участок Сент-Олдейтс в центре города, где стали ждать ответа от Ладлоу, а также результатов вскрытия и криминалистических анализов. Ни того, ни другого все не было, и Морс начал терять терпение.       — То ли он смылся, то ли тоже валяется где-нибудь с пробитой головой! — ворчал он, раздраженно меряя шагами кабинет. — Ну же, Льюис! Этот человек — наша единственная зацепка. Нам нужно что-то предпринять!       Льюис и рад был бы что-то предпринять, но не очень понимал, что именно. Наконец его осенило: он включил компьютер и начал просматривать полицейские базы данных.       — Фамилия Ладлоу появляется здесь несколько раз, — заметил он наконец, вглядываясь в мерцающий голубой экран. — Во всех случаях он — не обвиняемый, даже не подозреваемый, но свидетель или просто человек, находившийся поблизости в тот момент, когда… что-то происходило. Что-то достаточно странное. Вот, например: несколько сообщений о блуждающих огнях и непонятных звуках в лесу близ Рединга — а потом, при нескольких свидетелях, из лесу выходит Ладлоу с обожженным лицом и на все вопросы отвечает только: «Если я расскажу, что там случилось, мне никто не поверит». Помимо ожогов на лице у Ладлоу, ничто не свидетельствовало о том, что там действительно что-то случилось, так что власти никаких мер не приняли, и история затихла сама собой.       Морс достал из пакета со своим завтраком яблоко и с хрустом от него откусил.       — Звучит любопытно. Теперь мне еще больше не терпится повидаться с этим Ладлоу… но где его искать?       Путем новых розысков в интернете удалось установить, что Уолтер Ладлоу преподает психолингвистику («Что еще за дисциплина такая?» — проворчал Морс) в Челмсфордском Университете; а, позвонив туда, они выяснили, что доктор Ладлоу сейчас в Оксфорде, в Линкольн-колледже, на конференции, посвященной гипотезе Сепира-Уорфа (2).       Светло-серые стены и островерхая черепичная крыша колледжа, казалось, едва не плавились от жары. Морс и Льюис вошли в привратницкую: там им поведали, что доктор Ладлоу сегодня утром прочитал доклад, а сейчас у конференции перерыв на обед. Ладлоу они нашли в холле, в гудящей и разномастной толпе ученых. Этот массивный лысеющий человек лет пятидесяти с лишним, почти седой, в вельветовых брюках и твидовом пиджаке с кожаными заплатами на локтях, словно сошел с книжной иллюстрации, изображающей ученого джентльмена.       — Доктор Ладлоу? — поинтересовался Морс.       Тот как-то растерянно оглянулся:       — А… вы, наверное, из полиции? Здравствуйте! Я только что включил телефон и прочитал сообщения.       — Совершенно верно. Я главный инспектор Морс, а это сержант Льюис. Можем мы поговорить наедине?       — Моя комната там. — И Ладлоу указал на коридор с правой стороны просторного квадратного холла. Туда они и направились. — Можно узнать, чем вас так заинтересовал звонок доктора Фартинга мне вчера вечером?       — Жаль это сообщать, доктор Ладлоу, но сегодня утром Фартинга нашли мертвым, — объяснил Морс. — Мы полагаем, что он был убит.       Ладлоу резко остановился; на лице его отразился ужас.       — О Господи! — пробормотал он. — Я… мне и в голову не приходило! Ничто в его словах не наводило на мысль, что это произойдет так… так скоро!       — «Так скоро», доктор Ладлоу? — повторил Морс. — Хотите сказать, вы знали, что доктору Фартингу угрожает какая-то опасность?       Ладлоу снова двинулся вперед.       — Не совсем так. Я не был уверен. Видите ли, Боб позвонил мне, потому что… ну, потому что мы были друзьями, он знал, что я сейчас на конференции в Оксфорде, и хотел поделиться со мной своим потрясающим открытием. Но чем больше я слушал о том, что он раскопал — массивную, очень старую на вид каменную кладку, явно намного более древнюю, чем какие-либо известные нам каменные строения в этой части света — тем больше это меня беспокоило. Было в этом нечто неправильное, ненормальное.       — Что вы имеете в виду? — попросил уточнить Льюис.       Они прошли по короткому, скудно освещенному коридору и остановились у тяжелой дубовой двери. Вместо ответа Ладлоу достал ключ и замешкался, возясь с замком. Дверь отворилась, и все трое вошли. Комната выглядела как гостиничный номер, для пятнадцатого века, должно быть, довольно стандартный — и, судя по всему, с тех пор почти не изменилась. Ладлоу плотно закрыл за собой дверь.       — Что бы вы ответили, если бы я сказал вам, что в мире множество тайн, неведомых человечеству и для большинства людей непостижимых?       Морс и Льюис обменялись многозначительными взглядами. Закатывать глаза Морс не стал, но явно был к этому близок.       — Я бы ответил, доктор Ладлоу, что, во-первых, не стоит разговаривать с полицией цитатами из «Матрицы». Во-вторых, если хотите что-то нам рассказать о фторировании воды, загрязнении атмосферы или еще о чем-нибудь в таком роде, то об этом лучше разговаривать с Министерством природных ресурсов, а не со мной. И в-третьих, чем быстрее вы перейдете к делу, тем быстрее мы закончим.       Ладлоу слегка порозовел:       — Ладно. Признаю, я начал не с того. Лучше начать так: мы с Бобом познакомились и сдружились, поскольку оба интересовались древнейшей эпохой в жизни человечества, его корнями: он — археологическими свидетельствами, я — происхождением языка. И оба пришли к выводу, что в официальной версии истории человечества содержится лишь часть правды. Что задолго до известных нам цивилизаций существовали и другие — быть может, даже нечеловеческие. Я предположил, что Боб обнаружил останки одной из таких дочеловеческих цивилизаций, и был встревожен тем, что может принести это открытие.       — Я не археолог и о дочеловеческих цивилизациях никогда не слыхивал, — поднял бровь Морс, — но, признаюсь, не могу понять, чем могут быть опасны раскопки древних построек. Что бы там ни происходило — оно давно в прошлом. Как говорится, мертвые мертвы.       — Я не так в этом уверен, — многозначительно ответил Ладлоу. — Так я и сказал Бобу. И напомнил ему древнее изречение: «То не мертво, что вечно ждет, таясь: и смерть погибнет, с вечностью борясь».       Льюис и Морс снова переглянулись, на сей раз с плохо скрытой досадой, а затем Льюис решил вернуть беседу на грешную землю:       — Можете сказать нам, где вы были вчера с восьми вечера до полуночи?       — Здесь. Работал над своим сегодняшним докладом, потом лег спать.       — Кто-нибудь может это подтвердить?       — Даже не знаю. Разве что привратники: они, наверное, заметили бы, если бы я вышел.       — Доктор Ладлоу, — обратился к нему Морс, — говоря вашими словами: что бы вы ответили, если бы я сказал вам, что тело доктора Фартинга было обнаружено рядом с древним алтарем, на котором то ли он сам, то ли кто-то другой написал кровью слово «РОК»?       При этом вопросе Ладлоу вдруг посерел и уставился на свои ботинки:       — Я… простите, инспектор, боюсь, ничем больше не могу вам помочь! Мне нужно время, чтобы все это переварить.       Он обессиленно рухнул в кресло, а полицейские, попрощавшись, вышли в холл, а оттуда за ворота. Была середина дня, солнце палило нещадно, и сержант Льюис задумался о том, как там Валери, его жена, в одиночку справляется с барбекю. Когда его вызвали в участок, она промолчала, но видно было, что готова вскипеть от злости. Пожалуй, чтобы загладить свою вину, придется ему на той неделе взять отгул…       — Льюис, что скажешь о докторе Ладлоу? — прервал его размышления Морс.       — Сказать по совести, сэр, чокнутый какой-то.       — Очень может быть, что ты и прав. Причем чокнутый без алиби. Однако, если он только не полный психопат, умело притворяющийся безобидным чудаком, я пока не вижу у него никакого мотива для убийства. Впрочем, надо будет просмотреть записи системы видеонаблюдения колледжа. Камерам я доверяю больше, чем привратникам.       Они вернулись в Сент-Олдейтс; здесь Морс обнаружил у себя на компьютере электронное письмо от доктора Кук с предварительными результатами вскрытия. Ее предположение подтвердилось: смерть наступила в результате повторной тупой механической травмы затылочной части головы. Кровь на алтаре действительно принадлежала Фартингу. Имелась и еще одна любопытная деталь: рубашка у Фартинга была разорвана сзади, и на спине имелись царапины, похожие на следы острых когтей.       — С каждой минутой дело становится все более странным, — заметил Льюис. Он отошел к двери и остановился там, сунув руки в карманы и задумчиво глядя в пространство. — Надпись кровью на алтаре не имеет никакого смысла, если только перед нами не какое-то ритуальное убийство. И еще царапины. Будь они спереди, я предположил бы, что это следы схватки с убийцей — но сзади?! И если это действительно следы когтей, ради всего святого, чьи это когти?       — Знаешь, — задумчиво проговорил из-за стола Морс, — иногда случается, что очень простое, даже примитивное убийство преступник, желая запутать след, обставляет странными уликами и приметами. Может быть, с таким случаем мы имеем дело и сейчас. Тебе стоит почитать об убийстве Уолтона в Уорвикшире в сорок пятом году. Уолтон, старый батрак, был найден мертвым на поле, где работал — пригвожден к земле собственными вилами, и на горле у него его собственным секачом вырезан крест. А в округе ходили легенды о ведьмах, которых в былые времена убивали примерно таким способом. Неудивительно, что все словно с цепи сорвались: несколько месяцев только и было разговоров, что о ведьмовстве и сатанизме в английской глубинке. Однако полиция с самого начала заподозрила хозяина Уолтона. Алиби у него не было, а вот мотив был — он задолжал Уолтону и не хотел платить. Правда, улик, которые позволили ли бы передать дело в суд, так и не нашлось, и хозяин остался в подозрении.       — Но здесь у нас нет ни подозреваемого, ни мотива, — плюхнувшись обратно на стул, заметил Льюис.       — Сам знаю, — проворчал Морс. — Послушай, но это же просто смешно! Положим, было уже темно — но место там не такое уж глухое, вокруг дома, вблизи то и дело проходят люди. Неужели никто ничего не видел? Патрульные должны были обойти и расспросить жильцов близлежащих домов — от них есть какие-нибудь известия?       — Пока не слыхал, сэр.       — Так сходи к ним и узнай, Льюис! И, может быть, стоит развесить в пойме объявление о том, что полиция ищет свидетелей? Я посмотрел в интернете: новость об убийстве уже появилась на новостных сайтах. Обязательно будет в местных вечерних новостях, а может быть, и в национальных. Нужно ковать железо, пока горячо, пока люди не забыли эту историю!       — Хорошо, сэр.       И Льюис отправился выяснять новости у патрульных. Заодно, ускользнув из-под бдительного ока Морса, он надеялся позвонить жене и узнать, как там барбекю.       Морс полагал, что следующим шагом должен стать визит в колледж Сент-Милдред. В конце концов, чаще всего людей убивают их знакомые, а у доктора Фартинга, похоже, круг знакомств исчерпывался коллегами. Льюиса решил с собой не брать — пусть тот пока поговорит с патрульными. Морс написал Льюису записку о том, куда идет, и вышел из кабинета за ним следом. Пройдя до конца коридора, он попал на лестничную площадку, чтобы спуститься на первый этаж, к выходу из полицейского участка. Почти машинально выглянул в окно с видом на Сент-Олдейтс… и вдруг остановился.       Что-то было не так. Но что? Он пробежал взглядом по улице, плотно забитой транспортом, по нескольким машинам, припаркованным у тротуара. Напротив, на другой стороне улицы, высилось здание суда. А рядом с ним… вот оно! Прямо под бетонными колоннами суда устроился продавец «Big Issue» (3). Никогда раньше Морс его здесь не замечал. Да и что тут делать уличному торговцу газетами? В тени под колоннами его не разглядишь, да и прохожие возле суда — в основном копы, адвокаты и судейские чиновники: совсем не та публика, что обычно покупает «Big Issue». Кроме того, Морс приметил на торговце широкополую шляпу, прикрывающую лицо, и темные очки.       Похоже, этот человек следил за полицейским участком.       По протоколу Морс должен был бы набрать номер дежурного сержанта и сообщить о потенциальной угрозе. Однако какое-то неопределимое чутье подсказало ему, что эта слежка связана с его делом. Вместо того, чтобы выйти через главный вход, он пошел по коридору в обратную сторону, свернул в другой коридор и спустился по узкой лестнице к черному ходу, использовавшемуся для того, чтобы вводить людей в участок и выпускать из участка незаметно для посторонних глаз. Дверь здесь всегда была заперта, однако Морс знал код замка. Он оказался в бетонной подворотне, а затем на парковке. Здесь, пригнувшись за машинами, ему удалось незаметно подойти вплотную к тротуару и оказаться почти напротив продавца газет.       Морс сделал глубокий вдох, а затем бросился через улицу бегом. Продавца он застал врасплох: тот бросил свои газеты и кинулся бежать, однако Морс с криком: «Стоять! Полиция!» — помчался за ним. Через несколько шагов он нагнал продавца, схватил за плечи, а затем, убедившись, что сопротивления не будет, сорвал с него шляпу и темные очки.       — Отвечайте, кто вы такой и зачем наблюдаете за полицейским участком… Бог ты мой!       Перед инспектором стоял встрепанный, взмокший и чрезвычайно смущенный Уолтер Ладлоу.       — Прошу прощения, доктор Ладлоу, — саркастически проговорил Морс. — Поскольку я пока не обнаружил никаких свидетельств вашей связи с убийством доктора Фартинга, то счел за благо вас не задерживать. Но вы, как видно, остались этим недовольны и твердо решили добиться, чтобы вас арестовали. Ради всего святого, что вы здесь делаете?       — Продавать «Big Issue» напротив полицейского участка закон не запрещает, — ответил Ладлоу.       Морс испустил тяжкий вздох.       — Послушайте, мы же оба взрослые люди. Вы — известный человек, респектабельный ученый. Торговать газетой для бездомных напротив полицейского участка вы можете лишь с одной целью: проследить за этим полицейским участком, где, по странному совпадению, расследуется убийство вашего друга. Так что я хочу знать, какого черта вы вытворяете и зачем это вам?       Наступило долгое молчание. Затем Ладлоу заговорил:       — Боюсь, что за убийством Боба может стоять опасность, угрожающая и вам, и всему этому городу — а может быть, и не только. Помните изречение, которое я приводил вам сегодня — о том, что живет в вечности и потому не может умереть? Это цитата из древней арабской книги, в Средние века переведенной на латынь под названием «Некрономикон». В ней рассказано немало пугающих древних легенд. Одна из них — о городе Сарнате, в немыслимой древности возведенном людьми на берегу озера в стране Мнар. Этот город был построен на месте другого, еще более древнего, называемого Иб — и населенного не людьми. В Ибе обитали зеленокожие существа, подобные ящерицам, но обладающие разумом. Люди изгнали их и истребили — по крайней мере, так думали — а их город разрушили и возвели на его месте свой. Тысячу лет стоял Сарнат; но в тысячный год со дня его основания… что-то произошло, не вполне ясно, что именно. Множество горожан бежали в ужасе, рассказывая, что видели над озером странные огни, а в окна их дворцов заглядывали чудовищные чешуйчатые морды прежних обитателей Иба. А когда жители соседних городов отправились в Сарнат, чтобы выяснить, что там происходит — нашли лишь руины. Все, кто не успел бежать, бесследно исчезли.       — Звучит как сказка, — пожал плечами Морс. — И не вижу, какое отношение это имеет к раскопкам Фартинга в пойме.       — То, что нашел Боб, намного древнее любых древностей, какие можно было бы ожидать в этих местах. А когда он описал мне алтарь и изображение на алтаре, я его узнал. Это Бокраг, бог-ящерица, которому поклонялись жители Иба. Не верите мне — посмотрите на его изображение в «Некрономиконе»!       С этими словами Ладлоу достал из кармана сложенный лист бумаги и протянул Морсу. На фотокопии виднелись столбцы средневековой латыни, обрамляющие миниатюру — изображение двуногой ящерицы со свирепо оскаленной пастью и бьющим по земле хвостом. В самом деле, тварь очень напоминала барельеф на каменном алтаре.       — Вот еще важная часть истории Сарната: вскоре после основания города его центральный храм потрясло мощное землетрясение, а верховный жрец был найден у алтаря мертвым. Перед смертью он начертал знак, на их языке означавший: «РОК». Думаю, Боб раскопал останки Сарната — и боюсь, что это открытие может привлечь к нам жителей Иба. Об этом я и предупредил его вчера по телефону.       Наступило долгое, очень долгое молчание.       — Доктор Ладлоу, — сказал наконец Морс, — откровенно говоря, я не уверен, что не должен немедля вызвать наряд и сдать вас в ближайшую психиатрическую лечебницу, как человека опасного и для себя, и для окружающих. Согласен, некоторые совпадения между этой древней легендой и нашей историей действительно налицо. Но означают они лишь одно: очевидно, убийца тоже знает эту легенду и использовал ее для прикрытия.       — «Некрономикон» написан на средневековой латыни, на современные языки не переводился. Во всем мире существует лишь несколько его копий. Кто мог прочесть эту книгу? Лишь горстка эксцентричных ученых.       — Если вы думаете, что эксцентричные ученые не убивают людей, то многого не знаете о моей работе. И где, по-вашему, эти люди-ящерицы прятались все эти тысячелетия?       — Если они тысячу лет прожили в озере близ Сарната, значит, умеют выживать под водой. Кто скажет, что они не могут жить в море неподалеку от устья Темзы? Или даже в самой Темзе?       — Любой нормальный человек! — отрезал Морс, чувствуя, что теряет терпение. — Доктор Ладлоу, думаю, вам пора возвращаться в колледж, а еще лучше к себе домой. Понимаю, что вы глубоко расстроены смертью друга, но всему же есть предел! Заканчивайте с этими выходками, или я вас арестую за создание препятствий работе полиции, а может быть, и попрошу отправить в сумасшедший дом!       Он повернулся на каблуках и зашагал прочь, в направлении колледжа Сент-Милдред. Пройдя немного, у самого входа в полицейский участок он столкнулся с Льюисом.       — Сэр, я как раз вас искал! Что случилось?       По дороге Морс коротко рассказал ему о новой встрече с Ладлоу.       — Да этот мужик совсем чокнутый! — воскликнул Льюис. — Хуже Дэвида Айка! (4) Ящеролюди, живущие на дне Темзы, ну надо же!       — Хм, это уж точно. Однако… знаешь поговорку о стоящих часах? Насчет совпадений между нашим делом и этой древней легендой он прав. Думаю, стоит нам аккуратно выяснить, кто еще в колледже читал этот «Некрономикон». Кстати, а ты что узнал?       По словам Льюиса, при обходе соседей некоторые сообщили о громких криках, раздававшихся со стороны Темзы около половины девятого вечера. Крики эти, впрочем, никого не встревожили: в пятницу вечером на речном берегу нередко отдыхают буйные компании, для которых такого рода звуки — самое обычное дело. Прямых свидетелей не нашлось; лишь один велосипедист, проезжавший по берегу примерно в это же время, увидел нечто странное. Какая-то тень, ни на что не похожая, с необыкновенной быстротой пересекла дорогу у него перед носом и скрылась в прибрежных кустах, а несколько секунд спустя послышался всплеск, словно это существо — чем бы оно ни было — нырнуло в воду.       — Сэр, может, это был ваш человек-ящерица? — заметил Льюис.       — А может быть, просто выдра, Льюис. Что-нибудь еще?       — Ну патрульный Дженкинс проверил алиби Ладлоу. Есть свидетель, который видел, как он ушел к себе в комнату в то время, которое нам и назвал. После этого, судя по видеозаписи с камеры слежения, он не покидал Линкольн-колледж. Так что, думаю, он чист — по крайней мере, в том, что касается убийства. Вопрос в том, кто же у нас остается?       Протолкавшись сквозь плотную толпу туристов и праздно гуляющих горожан, они подошли к крыльцу колледжа Сент-Милдред. Громоздкое, массивное, со следами времени на стенах, оно, как и все здание, было выстроено из красного кирпича, монотонность которого местами разбавляли продолговатые блоки серого песчаника, портик украшен статуей епископа Уитлока, основателя колледжа. Среди оксфордских колледжей Сент-Милдред был одним из самых молодых: созданный в викторианские времена, чтобы рассылать во все концы Империи англиканских миссионеров, теперь он, как и прочие британские учебные заведения, был заполнен легкомысленными скептиками.       Время уже клонилось к вечеру, однако старший тьютор, профессор Кадлипп, еще оставался на месте и готов был принять посетителей. По неудобным пластмассовым стульям, на которых пришлось устроиться ему и Льюису, инспектор Морс заподозрил, что посетители здесь бывают нечасто — и от предложенного чая вежливо отказался.       — Смерть доктора Фартинга стала потрясением для всех нас, — начал Кадлипп. — Как я уже говорил сержанту Льюису, в колледже он пользовался всеобщим уважением.       — Не сомневаюсь, — ответил Морс, — но, очевидно, у кого-то нашлась причина его убить.       — Трудно поверить, что это кто-то из Сент-Милдред!       — Хотите сказать, у него совсем не было врагов? — уточнил Льюис. — Но какие-то враги есть у всех.       Кадлипп поколебался.       — Ну… не хотелось бы никого обвинять, но недавно у него произошла неприятная история с одной студенткой, Элли Мэплин. Боб был ее тьютором. В какой-то момент ее успеваемость начала заметно падать, и Бобу пришлось серьезно с ней об этом поговорить. Она ушла обиженной, а вскоре после этого Боб получил несколько анонимных писем с угрозами. Сам он был уверен, что пишет Элли. Она все отрицала, и доказательств у нас не было, и в конечном счете было решено, что лучший выход — просто перевести ее к другому тьютору. Ситуация неприятная, но едва ли она могла послужить мотивом для убийства.       — Вы удивитесь, профессор, если узнаете, из-за какой ерунды иной раз люди убивают друг друга! — заметил Морс. — Можно ли нам увидеться с этой мисс Мэплин?       Комната Элли Мэплин располагалась в общежитии Сент-Милдред — неприглядном бетонном здании на задворках колледжа. Местечко было не для туристов: мрачные, плохо освещенные коридоры, в воздухе витал запах подгорелой стряпни с нотками пота и дешевого дезодоранта. Мисс Мэплин здесь не оказалось, однако это лишь подогрело интерес Морса и Льюиса. А еще больше подогрело его то, что, едва привратник открыл дверь своим ключом, со стены оскалился им навстречу рогатый козлиный череп! Комната представляла собой настоящий склад всякого рода странных предметов и книг по оккультизму.       — Боб упоминал, что Элли чересчур увлеклась сомнительными оккультными изысканиями, и что это навредило ее учебе, — почти извиняющимся тоном заметил профессор Кадлипп.       — Взгляните-ка, сэр! — воскликнул вдруг Льюис.       Натянув резиновые перчатки, он начал просматривать книги и бумаги, лежащие грудой на письменном столе студентки — и извлек из-под стопки книг архивную папку, озаглавленную «Некрономикон». Внутри оказались отксеренные листы — фотокопии какой-то старой книги: и шрифт, и причудливые иллюстрации сразу напомнили Морсу ту страницу с изображением бога-ящерицы, что показывал ему Ладлоу.       — Что ж, профессор, — заговорил Морс. — Думаю, нам придется, с разрешения колледжа, провести в этой комнате обыск. Льюис, позвони, пожалуйста, в участок и попроси прислать сюда пару криминалистов. А кроме того, саму Элли Мэплин тоже неплохо бы разыскать.       — Сегодня я точно видел ее в колледже, — заметил Кадлипп. — Но где она сейчас, не могу сказать: мы за студентами не следим.       Когда приехали криминалисты, рабочий день уже подходил к концу. Морс приказал им обращать внимание на любые детали, способные как-либо связать Элли Мэплин с убийством, и немедленно позвонить, если появится она сама — а затем они с Льюисом отправились по домам.       — Может, пропустим по пинте в «Красном Льве», а, Льюис? — предложил Морс, когда красное кирпичное здание Сент-Милдред осталось позади.       День клонился к вечеру, жара спадала, и не приходилось сомневаться, что множество измученных жарой горожан сейчас спешат в пивные выпить по кружечке холодненького.       — В другой раз, сэр, — сокрушенно ответил Льюис. — Мне пришлось уйти, едва мы собрались жарить барбекю, и Валери была не слишком рада. Думаю, чем скорее я вернусь домой, тем лучше.       — Ну, смотри. А я слышал, в этом месяце у них подают «Золотой Сноп»!       Оказалось, впрочем, что источники инспектора Морса здесь проявили неточность: помимо обычных напитков, в меню этого месяца в «Красном Льве» значился не «Золотой Сноп», а «Матушка Райли». Морс устроился в «пивном саду» — на клочке земли, поросшем жухлой бурой травой и заставленном по периметру чахлой зеленью в горшках — и постарался выпить свою пинту неторопливо, растягивая удовольствие.       Однако толпа народа вокруг мешала ему расслабиться. Все столики были заняты, студенты и горожане гудели о чем-то своем, так что, покинув пивную и добравшись наконец до дома, инспектор испытал облегчение.       Из глубокого сна его вырвал настойчивый трезвон мобильника. Не открывая глаз, инспектор пробормотал какое-то проклятие. Протянул руку, включил ночник, нашарил на тумбочке телефон, при этом предсказуемо смахнув на пол будильник, снова выругался и поднес телефон к уху:       — Алло, Морс слушает, — пробормотал он.       — Морс? — раздался в трубке энергичный женский голос. — Это суперинтендант Джарвис. Пожалуйста, приезжайте в Сент-Олдейтс, и как можно скорее! У нас тут черт знает что творится, и, похоже, это связано с вашим расследованием. Нет, по телефону объяснить не могу. Просто приезжайте немедленно!       — Да, мэм, — ответил Морс, дал отбой и добавил: — Вот черт!       Полина Джарвис, начальница участка Сент-Олдейтс, была дамой суровой и не всегда приятной, но не из тех, что поднимают шум по пустякам. Раз уж она сочла нужным разбудить его среди ночи и потребовала немедленно приехать — значит, в участке и вправду творилось что-то из ряду вон. Бог знает, что именно, но явно ничего хорошего. Морс встал и поплелся на кухню сварить себе кофе, по дороге подняв будильник и взглянув на циферблат. Два часа ночи.       Когда Морс припарковал «Ягуар» возле полицейского участка, здание гудело, словно перевернутый улей. Льюис был уже здесь; но, не успел Морс обменяться с ним и парой слов, как к ним подлетела суперинтендант Джарвис.       — Объясните, Морс, что у вас происходит с делом Фартинга? — потребовала она. — Кто-то вломился в хранилище улик, все там разнес и утащил каменный алтарь, который вы нашли рядом с трупом!       — Черт! — простонал сквозь зубы Морс.       Взлом полицейского участка — хуже не придумаешь! Все местные газеты не поскупятся на насмешки, и полицейские будут выглядеть идиотами. Да еще и кража улик… Секунду подумав, он спросил:       — Подождите-ка, мэм, а откуда нам знать, что это вообще связано с моим делом? Может быть, это случайность, или обычные грабители вломились и унесли то, что показалось им ценным?       Джарвис покачала головой.       — Это точно не случайность, Морс. Случайно унести здоровенную каменную дуру, которую в одиночку и не поднимешь — как вы это себе представляете? Что же до «обычных грабителей»… думаю, вам стоит посмотреть видеозапись. Да и ты взгляни, Робби, ты ведь тоже занимаешься этим делом.       Втроем они спустились в диспетчерскую видеонаблюдения, крохотную комнатку, где сидел перед рядом мониторов одинокий оператор.       — Стив, будь добр, отмотай назад и покажи главному инспектору Морсу, что записала камера.       Камера, о которой шла речь, располагалась на автостоянке за полицейским участком. Стив отмотал запись, и все трое увидели, как через стену, отделяющую участок от территории Крайст-Черч-Колледжа, перелезают несколько фигур. Очень странных фигур. Приземистые, кривоногие, с длинными вытянутыми мордами, эти существа совсем не походили на людей — скорее уж… на огромных двуногих ящериц?       — Мать честная! — ахнул Льюис.       — Боюсь, я в этот момент смотрел на другой экран, — объяснил Стив. — А сразу после этого без каких-либо видимых причин погас свет. Камеры, система сигнализации — все отключилось. Очевидно, в суматохе они пробрались на склад, забрали то, что хотели, и смылись через стену обратно.       — Думается мне, — заметил Морс, — что они пересекли территорию Крайст-Черч, но пришли не оттуда. Пришли они из Темзы. Возможно, и ушли туда же.       Джарвис смерила Морса и Льюиса холодным взглядом.       — И что же вы забыли мне рассказать об этом своем расследовании?       За этим вопросом последовало долгое и неловкое объяснение. Впрочем, к чести Джарвис, она не стала упрекать детективов за то, что к «безумной теории о том, что в убийстве замешаны тысячелетние монстры, обитающие под водой», они не отнеслись серьезно.       — Даже и сейчас, — продолжал Морс, — то, что ящеролюди вломились к нам и унесли алтарь, еще не означает, что они убийцы. Если все это время им был нужен алтарь, почему было не забрать его с места преступления? Это намного проще, чем брать штурмом полицейский участок.       — Ладно, — подумав, ответила Джарвис. — Продолжайте заниматься своими подозреваемыми-людьми, но постарайтесь разобраться в этом деле побыстрее. А мне придется пойти с этой видеозаписью к главному констеблю (5) — и не удивлюсь, если от него она отправится прямиком на Даунинг-стрит, десять (6). Разумные ящерицы, живущие в Темзе — определенно, такого в Оксфорде еще не случалось! Теперь осталось только дождаться, чтобы в центре города приземлились инопланетяне!       Морс и Льюис с этим согласились, вышли из участка и уныло побрели к своим машинам, чтобы разъехаться по домам.       — Я так понимаю, все равно встречаемся здесь ровно в шесть утра, сэр? — грустно поинтересовался Льюис.       — Боюсь, что да, — ответил Морс. — Нельзя упускать Элли Мэплин. Сейчас главная подозреваемая у нас — она.       Однако, хоть Льюис и приехал в участок ровно к назначенному времени, оказалось, что это было не нужно — по крайней мере, для того, чтобы отправиться искать Элли Мэплин. Она уже нашлась. Незадолго до шести ее остановил на улице патрульный. Как выяснилось, Мэплин ночевала у своего бойфренда в другом колледже, а домой решила вернуться пораньше, чтобы «нормально позавтракать» перед тем, как отправиться в часовню Сент-Милдред на воскресную литургию.       — На воскресную литургию? — с удивлением повторил Морс.       Они с Льюисом сидели напротив Элли за пластмассовым столиком в тесной и скудно обставленной комнате для допросов, едва вмещающей троих человек и диктофон. Посещение церкви по воскресеньям — не совсем то, чего ожидал инспектор от студентки, хранящей у себя в комнате козлиный череп и фотокопию «Некрономикона».       Впрочем, и сама Элли оказалась не совсем такой, как он ее себе представлял. Инспектор ожидал увидеть готичную деву, тощую, бледную и в очках. Черные кружева и очки оказались на месте, а вот сама Элли — корпулентная и со здоровым румянцем во всю щеку. Должно быть, не так-то легко сохранять готический вид, когда встаешь в пять утра, чтобы не пропустить завтрак.       — Вас это удивляет? — спросила она.       — Мне кажется, это не вполне сочетается с вашими… м-м… другими интересами.       — Вполне можно интересоваться магией, вампирами и христианством одновременно. Почему нет? Спросите Энн Райс.       Кто такая Энн Райс, Морс явно не знал. Льюис, заметив его затруднение, поспешил перейти ближе к делу:       — Как вы относились к доктору Фартингу?       — Он был моим тьютором и, на мой взгляд, обошелся со мной несправедливо. Видите ли, у меня был тяжелый период… ну, словом, было совсем не до учебы. Я надеялась, что он проявит понимание и сочувствие, но никакого сочувствия не дождалась. Он, по-моему, думал, что я просто дурака валяю. Прямо так не говорил, но было понятно, что считает мои увлечения блажью. Однако я его за это не возненавидела. И не убивала, если вы к этому клоните.       — А письма с угрозами вы ему посылали? — спросил инспектор Морс.       Элли тяжело вздохнула.       — Я же еще тогда, несколько месяцев назад, все объяснила профессору Кадлиппу! Да, один раз сунула ему в ящик для бумаг записку. Написала что-то вроде: «Вспомните, как вы обошлись со мной, если вам самому когда-нибудь понадобится помощь». Признаю, это была страшная глупость; но мне в самом деле было тогда очень тяжело, и я плохо понимала, что делаю. И это письмо я подписала! А те, о которых говорил Кадлипп — они приходили позже, все были напечатаны на машинке, без подписи и… и были намного страшнее.       — Страшнее? Чем?       — Эти письма, как можно было понять, исходили от какой-то группы людей, недовольных тем, что доктор Фартинг и другие археологи ведут раскопки в долине Темзы. Что «разоряют древние святыни и тревожат покой мертвых» — так там говорилось. И они были очень странно написаны. На хорошем литературном английском, но… как бы вам объяснить? Например, мне запомнилась оттуда такая фраза: «Мы не вооружены, если не считать оружия, которым снабдила нас природа». О чем это? И зачем делать такое уточнение?       Морс и Льюис переглянулись.       — А где эти письма сейчас? — спросил Морс.       — Кадлипп сказал, что их уничтожил, — ответил Льюис. — В полицию не обращались: «репутация колледжа» и все такое.       — Ну разумеется!       В этот миг послышался стук в дверь. Вошел полицейский, молча протянул инспектору Морсу листок бумаги и так же молча удалился.       — Что ж, мисс Мэплин, — заговорил Морс, проглядывая бумагу. — Поскольку в вашей комнате не найдено никаких улик, связывающих вас с убийством доктора Фартинга, а ваш бойфренд подтвердил, что во время убийства вы были с ним, думаю, нам с вами можно попрощаться. Идите, может быть, еще успеете на завтрак.       Элли Мэплин поднялась с места.       — Спасибо! Сегодня там, должно быть, вообще никого нет. По воскресеньям в колледже завтракают только двое, я и мистер Степлтон, а ему, наверное, после вчерашнего кусок в горло не полезет.       — Степлтон по воскресеньям завтракает в колледже? — переспросил Льюис. — Странно, неужели жена его не кормит? Или он устраивает ей выходной?       — Жена? — удивилась Элли. — Разве он женат? Я не знала. Честно говоря, мы все думаем, что он гей!       …Несколько часов спустя в той же комнате для допросов, на том же стуле, что и Элли Мэплин, сидел Фрэнк Степлтон, задержанный на Паддингтонском вокзале, с билетом на «Евростар» в кармане (7).       Воскресенье выдалось таким же жарким, как и суббота: солнце нещадно палило с безоблачных небес, и все мысли оксфордских жителей были о барбекю, холодном пиве и пикниках на речном берегу. Кондиционер в комнате для допросов работал кое-как, так что выражение: «Заставим подозреваемого попотеть!» — утратило свой метафорический характер. И сам подозреваемый, и следователи, и констебль в форме у дверей обливались потом.       — Мистер Степлтон, — начал инспектор Морс, — вчера вы заявили нам, что ваше алиби на момент убийства доктора Фартинга может подтвердить ваша жена Памела, которая все это время была с вами. Ту же информацию получил и патрульный, заглянувший к вам домой. Однако он, как видно, формально подошел к своим обязанностям — и не выяснил даже, что «Памела» или «Пэмми Мендерсон» по документам носит имя Дуг Бернс и является, как мне сообщили, талантливым исполнителем женских ролей в травести-шоу в Вест-Энде. Вы с ним действительно живете вместе, но, разумеется, не женаты.       Степлтон пожал плечами.       — Думаю, я не первый гей, который лжет о своей ориентации. Не вижу, как это делает меня подозреваемым в убийстве Боба.       — Само это — не делает, — согласился Морс. — Но, видите ли, меня очень настораживает, когда свидетели лгут полиции, даже в самых тривиальных материях. Часто это указывает на то, что и в более серьезных вопросах они правды не говорят. Знаете, что было дальше? Мы допросили Дуга еще раз, предупредив о возможном наказании за лжесвидетельство — и он признал, что на самом деле не был с вами в тот вечер. У него был спектакль в Вест-Энде, и закончился он поздно. Где вы были и чем занимались до одиннадцати часов вечера, Дуг не знает. Нам он солгал, потому что вы его об этом попросили. Итак, алиби на время убийства у вас нет, зато есть свидетельство, что вы пытались ввести следствие в заблуждение. Не говоря уж о том, что на следующий же день внезапно решили в одиночку отправиться за границу.       Усилием воли Степлтон сохранял внешнее спокойствие, но видно было, что это дается ему нелегко. Руки его задрожали.       — Я был потрясен смертью Боба… Мне нужно было уехать, чтобы развеяться и прийти в себя…       — А зачем вы вчера сожгли свою одежду? — вступил Льюис. — Дуг рассказал нам и об этом. И соседи видели, как вы жгли костер на заднем дворе. Остатки одежды уже у нас. Знаете, криминалистика постоянно развивается. Думаете, так уж сложно будет обнаружить на этих обгорелых тряпках что-то, связывающее вас с убийством доктора Фартинга — например, следы его крови?       Степлтон молчал.       — Вряд ли вы планировали убийство, мистер Степлтон, — мягко заметил Морс. — Вы умный человек и, планируя что-то подобное заранее, безусловно, гораздо лучше бы все продумали. Мне кажется, это произошло внезапно, быть может, даже непреднамеренно. Возможно, так же сочтет и судья, когда настанет время выносить приговор. Но, если вы будете запираться и все отрицать, это вам сильно повредит.       Снова долгое молчание.       — Да, я этого не хотел, — заговорил наконец Степлтон. — Все произошло внезапно, я почти не сознавал, что делаю. Думаю, Боба можно назвать еще одной жертвой «Некрономикона». Об этой книге рассказывают, что она сводит людей с ума, открывая им знания, невыносимые для слабого человеческого рассудка, вселяя безумные желания, отправляя на поиски немыслимого и запретного… я смеялся над этим, но теперь думаю, что все это не так уж далеко от истины.       Для нас с Бобом такой безумной идеей стали поиски Сарната. Оба мы были уверены, что легенда о Сарнате — искаженный отголосок исторической истины: истины о том, что человечество намного древнее, чем мы думаем, что прежде известного нам «начала цивилизации» уже существовали могущественные царства и великие города. Много лет мы искали древний город — и наконец нашли у самого своего порога! Да, мы были убеждены, что здесь, в Порт-Мидоу, открыли Врата Рока, величайшие из врат Сарната.       — И что же пошло не так? — спросил Льюис. — Вы ведь получили то, что хотели?       Степлтон уронил голову на руки.       — Легенду об Ибе и его обитателях, людях-ящерицах, мы всегда считали позднейшим дополнением, красочным вымыслом, призванным объяснить причины падения великого города. Но вскоре после начала раскопок Бобу стали приходить странные письма с угрозами. Он считал — или, быть может, старался себя убедить — что их пишет Элли Мэплин, неуравновешенная студентка. Но я тоже читал эти письма, и мне было ясно, что речь идет о чем-то куда более страшном. Инспектор, эти письма были написаны не людьми. Они, эти неведомые существа, знали, чем мы занимаемся, и пытались нас остановить.       Последней каплей стал алтарь. Бокраг, бог-ящерица, точно такой же, как на миниатюре в книге — для меня это стало последним доказательством. «Некрономикон» не лгал. А если так — что еще из этой книги может оказаться правдой? Я пришел к выводу, что мы рискуем разбудить древние силы, с которыми не сможем справиться — с которыми, быть может, не справится и все человечество. Я умолял Боба прекратить раскопки, но он ничего не желал слушать. Отмахивался от любых предупреждений об опасности. В тот вечер, подождав, пока все разойдутся, я вернулся к нему, чтобы еще раз с ним поговорить, чтобы убедить его отказаться от поисков Сарната. Между нами разгорелся спор. Он назвал меня сумасшедшим. Сказал, что ничего больше не хочет слушать, повернулся ко мне спиной и продолжил свое дело. Я пришел в ярость, схватил лопату, и… остальное вы знаете.       — Зачем вы написали кровью на алтаре слово «РОК»? — спросил Морс.       — Когда я пришел в себя, то ужаснулся и решил запутать следы. Сделать отсылку к легенде, чтобы все решили, что Боба поразило какое-то сверхъестественное проклятие, или… ну, что до него добрались люди-ящерицы. С этой же целью я взял грабли, лежавшие рядом, порвал на нем рубашку и поцарапал спину, чтобы было похоже на следы когтей. Как видите, ничего более умного не пришло мне в голову.       «И тем не менее, — подумал Морс, — если бы не случайное замечание девушки, ни за что бы нам тебя не поймать! Не зря говорят, что труднее всего раскрыть случайное убийство».       — Что вы сделали с лопатой? — спросил Льюис.       — Бросил в реку, прямо там.       — Нужно будет отправить туда ныряльщиков, — заметил Морс. — Можно рассчитывать, что лопата далеко не уплыла. Что ж, мистер Степлтон, мы официально предъявляем вам обвинение в убийстве доктора Фартинга. Сейчас одиннадцать часов четырнадцать минут, допрос окончен.       Морс и Льюис вышли в коридор, а констебль в форме увел Степлтона прочь.       — Что ж, сэр, — заговорил Льюис, — получается, правы вы были, когда сравнили это убийство со случаем Уолтона! Точнее, наполовину правы. Ящеролюди действительно никого не убивали…       — …однако послужили мотивом для убийства, — договорил Морс. — Наверное, мне стоит извиниться перед Уолтером Ладлоу, если он еще здесь.       — Но что же теперь будет с этими ящеролюдьми? — спросил Льюис.       — Сейчас расскажу, — ворвался в их разговор женский голос.       Суперинтендант Джарвис жестом пригласила их зайти в комнату для допросов и плотно закрыла дверь. Затем проверила, выключен ли диктофон.       — Я только что с совещания у главного констебля. Там были люди из Лондона: Особая Служба (8), органы госбезопасности и так далее. Как выяснилось, инцидент подобного рода уже не первый. Аналогичные существа были замечены в прошлом году в южной части Лондона. Поскольку вы оба видели запись, было решено, что безопаснее сообщить вам обо всем, чем оставить вас в неведении и, возможно, побудить докапываться до истины самостоятельно.       — А Стив? — спросил Морс.       — Стив получит свою версию, но попроще. Какую именно, мы сейчас решаем с его руководством. Думаю, нет необходимости уточнять: то, что вы сейчас услышите — государственная тайна, и, если она выйдет на свет, оба вы получите серьезнейшие взыскания.       Очень скоро на реке появятся крупные суда, которых вы раньше здесь не видели. Официальная версия — работы по углублению дна. На самом деле никакого углубления дна не будет, и эти суда приплывут сюда совсем не за этим. Это военные корабли с задачей обнаружить места обитания ящеролюдей. В дальнейшем эти существа будут нейтрализованы.       — Но, мэм, — заметил Морс, — они ведь могут жить где угодно. И по всему течению Темзы, и даже в Северном море.       — Если будет необходимость, привлечем ВМФ, — ответила Джарвис. — Этому тоже дадим какое-нибудь правдоподобное объяснение.       — «Нейтрализованы» — значит уничтожены? — уточнил Льюис.       — Да.       — Но они же не убивали Фартинга! — воскликнул Морс. — Единственное, в чем они виноваты — что пытались остановить раскопки и украли из полицейского участка алтарь, который изначально им и принадлежал. Неужели этого достаточно, чтобы оправдать этот… геноцид?       — Главный инспектор Морс! — сухо ответила Джарвис. — У каждого из нас есть свой взгляд на этическую сторону дела. Ваши взгляды я ценю и уважаю. Но, поверьте, решение было принято на самом высоком уровне. Одобрять его от вас не требуется — требуется лишь не мешать тем, в чьи обязанности входит забота о безопасности нашей страны, выполнять свою работу. Насколько я понимаю, основной мотив этого решения тот, что мы, люди, не можем и не должны позволять разумным существам, не уступающим нам по интеллекту и культуре, но принадлежащим к совершенно иному виду, претендовать на совместное с нами обладание Землей и ее богатствами. В конце концов, это наш мир.       — Но…       — Решение принято и обсуждению не подлежит. Я ясно выразилась?       Наступило тяжелое молчание. Затем Морс и Льюис кивнули.       — Благодарю вас, — сказала Джарвис. — Разумеется, если когда-нибудь об этом зайдет речь, я буду отрицать, что между нами произошел этот разговор, — с этими словами она вышла.       Некоторое время Морс и Льюис сидели в молчании. Наконец Льюис заговорил:       — Время уже обеденное. Может, пропустим по пинте?       — Мне определенно нужно выпить, — согласился Морс.