Алекситимия

Старший стоит перед стеклом, за которым на блюдцах крутятся украшенные ягодами пироженные, лимонные слойки, пончики с розовой глазурью. Чуть ниже лежат разные закуски для плотного обеда. За стойкой виднеется дверь в кухню, где жарятся сосиски, варится лапша, тушатся овощи в соевом соусе… А Чимин что-то пишет в телефоне и никак от него не отклеится! Наконец парень поднимает свои глаза на Юнги, во взгляде которого ясно виден голод и немного раздражения. — Извини, мне Тэтэ написал. — обезоруживающе улыбается младший. — Ты уже что-нибудь выбрал?

***

Машина продолжает гнать по полотну новенького асфальта, разрезает воздух, заодно и время, приравнивая его к привычному ничего. Здания недовольно поглядывают из своих окон, деревья местных парков умиротворенно наблюдают за жизнями людей, выключенные фанари отдыхают перед долгой ночной работой. Неопытный водитель, почувствовав габариты и вес машины, пристроился в среднем ряду и спокойно следует за общей бело-черной массой автомобилей. Мужчина судорожно выдохнул, продолжая держаться за поручень под потолком. — Уже лучше, правда? — спрашивает Пак, не отвлекаясь от дороги, и улавливает кивания сбоку. — Я очень стараюсь. — Неплохо п-получается, но мне все равно страшно. — Успокойся, я, вроде, контролирую ситуацию, так что ты можешь поспать, а, если что, я тебя разбужу. Юну бы не помешало слегка забыться перед тяжелой встречей, что явно не собирается быть простой. Чимин предпологает самое худшее: крики, визги, истерики и тому подобное. Родители давно в курсе его особенной ориентации и вполне поддерживают, но врятли сразу примут двадцатисемилетнюю пару сына. Мама поймет, согласится, погладив поголове, и улыбнется, словно говоря «это твой выбор, я соглашусь на что угодно.». С отцом же могут возникнуть некоторые проблемы. Вскоре со стороны пассажирского стало доноситься легкое сопение. Мин примостился на своем правом плече, все еще сжимая ручку под потолком. Его дыхание расслабляет и парня, но мысли о неправильности этого поступка продолжают упрямо лезть тому в голову и душить совестью. Желудок сводит, но отступать уже поздно. Вдалеке показывается река Нактонган, вдоль которой придется ехать еще почти час. Машина довольно урчит после порции хорошего бинзина, полученного на заправке близ Тэгу. Тогда Чим минут пять залипал, смотря на дрыхнущий коможек, во сне опустивший себе спинку сиденья и почесавший шею. Вроде ничего такого — просто мужчина, но глубоко внутри вздымается странная лёгкость, появляется желание нежно сжать его в обятиях, никогда больше не отпуская, защитить от кошмаров, ползущих по щиколоткам, выманить наружу накопленный годами страх и растерзать до оседающей на автомобильной панели пыли. Свои переживания кажутся неимоверно маленькими и невесомыми, когда Чим видит слезы на чужих щеках от ужасающих видений. Они, словно змея, живущая в душе, впивались в белоснежную плоть и мучительно долго отрывали по кусочку чувств Юнги. В начале отношений неразговорчивыми вечерами тот был зажатым, сам себе на уме, тихо наблюдал за разминками и домашними тренировками Чимина под музыку выступлений, но с каждым месяцем он все больше привыкал к шумному и активному парню, виснущему у него на шее с криками «Ну, Юни, посмотри как у меня получается!». Сейчас даже сам просит показать недавно изученные танцы. И вот уже показалось море. На пляже почти никого, только вода шумит, беспрестанно ударяясь волнами о берег. До дома семьи Пак остались считанные километры — ничто по сравнению с проделанной до этого дорогой. — Просыпайся, мы скоро подъедем. — полушопотом произносит водитель и кладет руку на плечо старшего. В ответ прилетает недовольшое мурчание и разочарованный выдох. Три часа — так мало чтобы Мин успел окончательно выспаться, но он разлепляет обнявшиеся ресницы и пытается сфокусировать пывущий взгляд, пока не осознав, что находится в другом конце страны, а если точнее, то в морской столице — Пусане. Яркое солнце, отражающееся в бесконечных волнах океана, стеклянных витринах и окнах высоток, слепит глаза, заставляя зажмуриться ненадолго. Облетевшие в октябре деревья впитывают нескончаемую энергию далекой звезды, готовясь спустя несколько месяцев переродиться. — Мы скоро будем дома. Тебе стоит прийти в себя поскорее, иначе первое, что увидят мои родители — заспанную моську. — ухмыляется Чим, остановившись на очередном светофоре, пропуская людей в пальто и легких пуховиках. — В каком смысле «родители»? — не понимает мужчина, сонно хлопая глазами. — Мы приехали в Пусан, доброе утро! Юни, не глупи. Мне казалось, я говорил в кафе об этом. — Ничего ты не г-говорил! Как э-это к род-дителям?! Я же не готов морал-льно! — пытается начать истерику Мин. — Не кричи и успокойся. Помни про четыре счета. — начинает тот выстукивать медленный ритм по рулю. Вдох-пауза-выдох-пауза повторяются примерно шесть раз, успокаивая скрученные узлом нервы и отпуская напряжение. Плечи опускаются, глаза закрываются, мысли уходят далеко, но лишь на какое-то время. Вскоре они вернуться, но уже не будут такими беспорядочными и царапающими изнутри черепную коробку. — Вот и отлично. — подытоживает Пак, тормозя у небольшого здания квартир. Вывалившись из машины, младший сетует на болящую от долгой поездки спину. Забрав сумки, передает ношу мужчине и берет его под руку. Малюсенький парк перед входом в подъезд пуст, и только несколько ветвистых растений протягивают свои голые пальцы, пытаясь остановить входящих. Внутри темновато, моргающая одинокая лампочка, синие стены, бетонные ступени бегут талеко вверх до первого пролета с лифтом, кнопка которого загорается красным после нажатия. Долго ждать не приходится, но сердце неприятно бьется о ребра, грозясь их разломать. Дыхание учащается, а от паники спасает лишь теплая маленькая рука и родной голос, рассказывающий о детстве близ моря. Железная кабина поднимается неторопливо и показывает цифру два на экране. Чем ближе к двери незнакомых пока людей, тем страшнее. Бежать некуда, спрятаться негде, от стен отражается оглушающая трель из-за деревянной преграды, импульсы торопливых шагов становятся все сильнее, электричеством проскакивая мимо груди, заходящейся ударами. Дверь распакивается.