Обеденный клуб пустых желудков

Закуски К несчастью, это оказалась любовь с первого взгляда. Бильбо Бэггинс был прагматичным хоббитом. Как убежденный холостяк, он привык к скрытности и самоограничению в любовных делах. Всю жизнь он провел в Шире и к своим пятидесяти годам успел повстречать, увлечься и расстаться со всеми, в кого имел хоть малейший шанс влюбиться. По крайней мере, так он полагал, пока однажды в один престранный вечер на порог его дома не заявилось тринадцать незнакомых гномов, последний и главный из которых оказался на диво высок, черноволос и привлекателен. Король. Гномий король. Надменный, мрачный, изрядно раздражающий гномий король. Торин Дубощит оказался вылитым королем из сказок, которыми Бильбо заслушивался еще ребенком на коленях у матери. Никогда прежде персона такого калибра не ступала ни в Шир, ни уж тем более в гостиную Бэг-энда, поэтому Бильбо оказался совершенно не подготовлен к встрече и беззащитен перед вспыхнувшей внезапной — и весьма постыдной — влюбленностью. Впрочем, за порог навстречу приключениям его увлек куда более глубинный зов, виной которому была скорее кровь Туков, однако приходилось признать, что угрюмый король, который пел так, словно сами камни обрели голос, сыграл в этом немалую роль. Разумеется, Бильбо не был настолько невоспитан (или прямолинеен), чтобы день-деньской открыто пялиться на предводителя отряда. В первые дни путешествия вокруг было с избытком живописных пейзажей и новизны, чтобы отвлечь его внимание. Пару раз Бильбо с наивностью зеленого новичка даже подумал, что поход не будет так уж отличаться от затянувшейся прогулки. Разумеется, они ехали верхом, а не шли пешком, и одно это уже было нешуточным испытанием для хоббита, чей зад был куда мягче ног. Кроме того, остановок ради пикника, собирания грибов или для того, чтобы вознаградить себя стаканчиком бренди в уютном трактире, тоже было куда меньше — и все же в том, чтобы странствовать среди зеленых холмов в малознакомой компании, было достаточно привычного, чтобы Бильбо не тянуло поминутно оглядываться в тревоге, пока очертания Шира медленно растворялись в дымке за спиной. Погода была прекрасной, а местность знакомой. Они ехали меж залитых солнцем полей, огороженных заборами, и буйных зарослей малины, смородины и бузины, наполнявших воздух сладостью лета. Гномы распевали веселые песни и болтали между собой, а те из них, что помладше, засыпали Бильбо всевозможными вопросами о хоббитах и Шире, чтобы как-то скоротать время. Однако темные тучи сгущались на горизонте, и пришло время, когда над их головами раскинулся полог леса. Отовсюду слышался странный шепот, свист и уханье. — Должно быть, это волк, — сказал Фили, когда от резкого шороха, раздавшегося неподалеку, Бильбо подскочил так, что едва не вылетел из седла. — Или кабан, — с надеждой добавил Ори. Бильбо вспомнил, как тот еще в Бэг-энде играючи расправился с целым фунтом бекона. Воспоминание о завтраке — неважно, первом или втором — согрело душу. Мысль о старом фермере Сэндибэнксе, который однажды оступился в хлеву и стал завтраком для собственных боровов, оказалась куда менее приятной. — Скорее похоже на медведя, — отозвался Кили, не в силах скрыть веселье. Бильбо заподозрил, что над ним просто подсмеиваются, но все равно повернулся в седле и огляделся. В конце концов, могло статься, что гномы находят медведей уморительными созданиями. Впрочем, позади он обнаружил лишь Двалина — тот был огромен, как медведь, и столь же волосат, но никакой угрозы не представлял. — Лисица, — коротко обронил Двалин, кивнув налево. Посмотрев в ту сторону, Бильбо уловил проблеск рыжего меха, обладательница которого, похоже, торопилась скрыться от первых капель дождя. — Ох, — слабо отозвался он, — Понятно. Пони, по-своему истолковав его ерзанье, сбавил шаг и затрусил рядом с пони Двалина. Бильбо попытался пришпорить его, но тот и ухом не повел, и хоббит быстро сдался. Он сомневался, что получится завязать беседу, но присутствие Двалина вселяло в него уверенность. Условно говоря, он был его первым гномом. Конечно, знакомство их началось едва ли на четверть часа раньше, чем со всеми остальными, но посреди неведомых земель Бильбо готов был завязывать дружбу там, где только получится. Кроме того, Бильбо находил утешение в мысли, что если уж он сумел пережить появление за своим столом кого-то вроде Двалина, то после этого справится с чем угодно. Гном был необычайно высок, почти как громадина, и основателен, словно каменная глыба. Его жутковатого вида шрамы указывали на профессию воина так же ясно, как крепкие руки и огромные топоры. Татуировки на бритой макушке притягивали пытливый взгляд Бильбо, равно как и украшения, которые ничуть не походили на привычные ему побрякушки — толстые полосы гравированного металла проходили прямо сквозь плоть. Если и отправляться в приключение, надеясь вернуться живым и с увлекательной историей в придачу, то попутчика лучше гигантского гнома в коже и мехах и с двумя топорами за спиной и пожелать нельзя. И все же, несмотря на грозный вид, нельзя сказать, что Двалин его пугал. Уж точно куда меньше, чем их замкнутый, царственный предводитель. Кроме того, Двалин не держался особняком и явно приглядывал за всеми ними, следя, чтобы никто не отбился от отряда. Больше стражник, чем наемник, подумал Бильбо и тут же подскочил от далекого раската грома. Один из братьев — Фили или Кили, Бильбо не разобрал — рассмеялся, и Двалин резко повернул голову. Он мельком глянул на Бильбо, а затем без лишних слов запустил краюхой черствого хлеба прямо в голову шутнику. — Прощения просим, мистер Двалин! — ойкнул тот. Смущенный, но преисполненный благодарности, Бильбо выпрямился в седле и продолжил путь, украдкой оглядывая небо в ожидании вспышки молнии. Возможно, дикий край и не место для хоббита, но, по крайней мере, Двалин не собирался бросать его на произвол судьбы. Суп Если бы ему предложили взять с собой из дома одну вещь, размышлял Бильбо пару дней спустя, он бы выбрал ванну. Неважно, что бы для этого потребовалось: заставить Гэндальфа уменьшить ее до игрушечных размеров или погрузить на телегу, которую бы тащила пара пони — но он бы многое отдал за возможность как следует отмокнуть после тяжелого дня в дороге. Спустя еще пару дней он несколько поумерил свои аппетиты и был согласен даже на ванну в том виде, в котором ее оставили гномы — грязную и с забитым волосами стоком. Гномов, похоже, ничуть не пугало купание в холодной реке или быстром ручье. Мылись они на удивление регулярно, но Бильбо, несмотря на растущий зуд во всем теле, все никак не мог себя заставить раздеться до полуголого состояния в малознакомой компании и рискнуть подхватить воспаление легких, сиганув в ледяную воду. Поэтому, пока гномы окунали в реку головы, а потом садились расчесывать волосы и бороды, он обходился тем, что умывал лицо и руки, а потом демонстративно уходил к своему пони, вежливо отворачиваясь, когда остальные принимались сбрасывать одежду. Бильбо по мере сил пытался соблюдать приличия, пока однажды утром случайно не посмотрел туда, куда не следовало. Солнце едва поднялось над горизонтом, и яркие лучи заставили Бильбо прищуриться и встать к ним спиной. Он оказался лицом к реке — и к Торину, который как раз снимал рубашку. Широкая спина короля оказалась неожиданно бледной, а когда он повернулся, чтобы бросить рубашку к остальной одежде, то взору Бильбо открылась мускулистая грудь, густо поросшая темными волосами. Опустившись на колени, Торин окунул голову в реку, затем вынырнул, отфыркиваясь и раздувая щеки, и погрузился снова. Бильбо уставился во все глаза и тяжело сглотнул, когда Торин зачерпнул со дна щедрую пригоршню песка пополам с водой и принялся тереть грудь и подмышки. Прихвати он с собой ванну, решил Бильбо, то с радостью позволил бы Торину ею воспользоваться, если бы тот в ответ разрешил ему сидеть рядом и смотреть. Он тут же выругал себя за неуместные мысли и виновато отвел взгляд. И тогда-то и заметил, что наблюдает за Торином не один. Двалин сидел на поваленном стволе дерева слева от Бильбо. Он тоже был обнажен по пояс, подтяжки и верхняя часть снаряжения свободно болтались у колен. Двалин небрежно расчесывал мокрую бороду и, словно почувствовав его изумление, внезапно оторвался от разглядывания своего короля, повернул голову и встретился с Бильбо взглядом. Бильбо побагровел. Следовало притвориться, что он ничего не заметил, и промолчать, но когда Двалин свел кустистые брови, Бильбо невольно выпалил: — Простите! Двалин долго изучал его с непроницаемым видом. Затем мельком глянул на Торина, чья мокрая спина блестела в утреннем свете, и вздохнул. Внезапное понимание едва не сшибло Бильбо с ног. Ему были очень хорошо знакомы подобные взгляды, равно как и горькие вздохи — сколько раз он издавал их сам и так же качал головой, как и Двалин сейчас. Ему и в голову не приходило, что среди гномов тоже могут быть убежденные холостяки. Они казались ему слишком… впрочем, он и сам не мог сказать, какими именно, если исключить очевидные моменты вроде повышенной волосатости и любви к оружию. Следом пришла другая мысль, столь же внезапная, но куда более ужасная. Могло ли быть так, что он вторгся на запретную территорию? Что, если Двалин и Торин пришли к некоему соглашению между собой? Хотя пару минут назад сама мысль о том, что гномы имеют вкус к подобным эксцентричным занятиям, казалась нелепой, но если в отряде кого и связывала дружба настолько крепкая, что могла быть чем-то большим, то это Торина и Двалина. — Я вовсе не хотел… — забормотал Бильбо, — ...то есть... не обращайте на меня внимания… если вы двое… если я… — Нет, — коротко ответил Двалин. — Нет? — эхом отозвался Бильбо. Выражение лица Двалина внезапно перестало казаться таким загадочным. — О, — Бильбо сочувственно улыбнулся. Пожав плечами, он сунул руки в карманы. — Нам нужно учредить клуб. Двалин нахмурился, явно не понимая, о чем речь. — Это шутка, — объяснил Бильбо, — Или, скорее, такое выражение. «Нам нужно учредить клуб» — так говорят, когда вас объединяет что-то, чему вы вовсе не рады. Ненавидишь тещу? Я тоже! Давай учредим обеденный клуб! — Что такое обеденный клуб? — Ну, — сказал Бильбо, покачнувшись на пятках и пытаясь придумать, как получше объяснить идею обеденного клуба тому, кто едва умеет пользоваться столовыми приборами. — По сути, вы с друзьями собираетесь, чтобы как следует полакомиться, но с рядом условностей. Нужно получить приглашение, и обычно участников объединяет общий интерес. Например, дичь, или обед и беседа, или чужеземная кухня, или ужин и игра в карты. Чаще всего дело ограничивается девятью переменами блюд, но в особых случаях может доходить до двадцати одной. — Хм, — сказал Двалин, и Бильбо вспомнил его скупые похвалы своей готовке. — Вы, хоббиты, неплохо живете, да? Бильбо горько вздохнул, снова подумав о завтраке и ванне: — Стараемся. Рыба Приличнее всего было бы держать свое любопытство в узде. Дома Бильбо и помыслить бы не мог о том, чтобы совать нос в сердечные дела другого хоббита, не получив отдельного разрешения. Впрочем, среди друзей не было хоббитов, разделявших его пристрастия, с тех самых пор, как Оло Хэмсон перебрался в Бри лет пять назад. Сплетни распространялись по Ширу мгновенно, словно лесной пожар, или даже хуже — как простуда зимой, передаваясь от одного к другому по кругу, а на следующий год возвращаясь с новой силой. Удержать что-то в секрете не было никакой возможности, и особенно если речь шла о чем-то настолько скандальном, как холостяцкие дела. И все же любопытство жгло и не давало покоя, а в дороге решительно нечем было заняться, кроме как наблюдать и размышлять. Когда дождь пошел на убыль и они остановились на привал, чтобы поохотиться и пополнить запасы, Бильбо наконец набрался смелости и спросил: — Торин женат? Большинство членов отряда рассеялись по лесу с оружием наготове. Дори, который уже успел сбить перепелку из пращи, сейчас сидел чуть ниже по течению реки и ощипывал тушку, хозяйственно откладывая перья в сторону. Гэндальф дремал под деревом, а Бомбур затачивал свой набор кухонных ножей. — Нет, — ответил Двалин, даже не поднимая головы и не отрываясь от своего занятия — он разбирал сеть с выловленными мидиями, пока Бильбо сидел рядом и рыбачил. — А, — сказал Бильбо. Леска дрогнула, и он чуть отпустил ее, чтобы рыба зацепилась покрепче. — Я просто подумал, что, раз он король и все такое… Двалин нахмурился, но не сердито, а скорее недоуменно. — Ну, знаешь, — сказал Бильбо, взмахнув рукой. — Наследники. Лоб Двалина тут же разгладился: — Фили и Кили сыновья его сестры. — Ну да, — неуверенно протянул Бильбо. — Но ему нравятся… Бильбо неловко очертил в воздухе фигуру, которая, как он тут же понял, даже отдаленно не напоминала женскую и, вероятнее всего, заставила Двалина подумать, что хоббитянки были довольно причудливыми созданиями. Или, судя по косому взгляду Двалина — что с причудами был сам Бильбо. — Я просто хочу сказать, — рот Бильбо продолжал исторгать слова, несмотря на все усилия разума положить этому конец, — что вы явно очень близки. Видно, что ты… дорог ему. Двалин утвердительно буркнул, рассматривая деформированную раковину. Постучав по ней, он швырнул мидию обратно в реку. — Но вы не… Двалин буркнул отрицательно. — Понятно, — сказал Бильбо. Какое-то время Двалин рассматривал очередную раковину, а затем проворчал: — Его глаза видят только гору. Бильбо обдумал это фразу как следует, а затем решил уточнить: — Но не то, что, кхм, у него под носом? Уголок рта Двалина, едва различимый между усами и бородой, дернулся вверх. Бильбо читал, что гномы любят преданно и самозабвенно, и что среди них были такие, кто никогда не женился, отдавая всего себя излюбленному ремеслу. Поэтому вполне логично было предположить, что Торин не женится — и не полюбит — пока не отвоюет Эребор. Все это было очень возвышенно и романтично, словно в балладе, и Бильбо почувствовал себя последним мерзавцем из-за своего праздного увлечения. С языка его уже готова была сорваться просьба о прощении, когда поплавок резко дернулся, и Бильбо вскочил на ноги. После короткой, но ожесточенной схватки перед ним забился приличных размеров окунь. Бильбо едва не повалился на спину, пытаясь его подсечь, и после трех безуспешных попыток рыбина, наконец, шлепнулась на берег. Окуня тут же подхватил Двалин, который мощным ударом о камень положил конец его страданиям. Бильбо весь расцвел от такого достижения, а потом посетовал про себя, что свидетелей у его успеха почти не оказалось. Быть может, в приключенческих делах у него опыта и не было, но летние деньки, проведенные в скитаниях по окрестностям в компании многочисленных кузенов еще мальчишкой кое-чему его все же научили. Двалин перебросил ему рыбину и задумчиво нахмурился. Улыбка Бильбо несколько поблекла, и он испугался, что в своих расспросах перешел черту. Двалин окинул его оценивающим взглядом раз, затем другой, и Бильбо невольно подался назад. — Та рыба, которую ты приготовил на ужин, — наконец произнес Двалин. — Как ты сделал ее такой хрустящей? — Ты хочешь сказать, рыба, которую я приготовил на ужин себе? Двалин только небрежно отмахнулся. — Что ж, — произнес Бильбо, справившись с изумлением и внимательно глянув на Двалина: — Нужно сделать три надреза с каждой стороны, вот здесь… Он пальцем показал на рыбе, где именно. — ...затем посолить, добавить немного мускатного ореха, щепотку муки и отправить на разогретую на среднем огне сковороду с каплей масла, на пару минут с каждой стороны, чтобы она как следует прожарилась. — Был еще лимон, — заметил Двалин. — Да, был, — согласился Бильбо, воздержавшись от напоминания, что он заплатил за тот лимон, но даже его не попробовал. — Лимон идет в самом конце, иначе рыба размякнет. Достаточно просто сбрызнуть, чтобы подчеркнуть вкус. У Двалина громко заурчало в животе, и желудок Бильбо тут же отозвался таким же бурчанием. Он смущенно рассмеялся, и они с Двалином обменялись понимающими улыбками. Чего бы он сейчас не отдал за лимон и хотя бы щепотку муки, пришло в голову Бильбо. Достав перочинный нож и принявшись потрошить добычу, он подумал — до чего удивительно, как порой объединяет страсть к тому, что невозможно заполучить. Десерт — Кили! — прорычал Двалин. — Не подставляй спину! Кили развернулся, уклонившись от выпада брата, и отпрыгнул назад, ухмыляясь во весь рот. Воздух наполнял оглушительный звон стали, но морщиться Бильбо заставлял вовсе не он, а глухой звук ударов плоти о плоть. Пока гномы развлекали себя поединками, он отсиживался в сторонке. Горячности, с которой они сражались, едва ли стоило удивляться, но одно дело читать о доблести гномьих армий, и совсем другое — видеть, как тринадцать его спутников одержимо бросаются друг на друга с таким видом, словно решили всего лишь немного размяться. Даже самые кроткие из них наносили такие удары, от которых у Бильбо звенело в ушах, поэтому, когда Дори двинул Оина лбом, а Балин ловким ударом сшиб Торина с ног, Бильбо поспешил еще яснее обозначить свое положение зрителя, придвинувшись к Гэндальфу поближе. Гномы перебрасывали друг другу оружие, и топоры и мечи то и дело свистели в воздухе. Бильбо вскоре заметил, что тут есть некая закономерность. Братья чаще всего помогали друг другу, хотя Фили и Кили то и дело объединялись с Ори, и Бильбо показалось, что только Двалин и пара гномов постарше с равной легкостью делились своим оружием со всеми. Было странно думать о нем так, но Двалин, похоже, был наставником в той же мере, что и бойцом — ходячий кошмар для любого нерадивого ученика, надеявшегося отделаться только парой содранных костяшек. Затем внимание Бильбо переключилось на Торина, который обменивался стремительными ударами с Балином. Торин разделся до рубашки и сражался яростно и самозабвенно, в водовороте заплетенных в косы волос и с огнем в глазах, и Бильбо заерзал, чувствуя, как неудержимо краснеет. Он потянулся к горлу, чтобы ослабить воротник, и Торин, словно держа Бильбо в поле зрения даже в горячке боя, тут же глянул в его сторону. Балин немедленно попытался этим воспользоваться, но Торин вслепую отбил его удар. Покраснев еще сильнее, Бильбо отвернулся и тут же наткнулся взглядом на Двалина, который сверкнул зубами то ли в улыбке, то ли в оскале, но быстро отвлекся на Дори. Тем вечером мысленные картины продолжали преследовать Бильбо, равно как и дневной жар. Было душно, и воздух словно вдавливал его в твердую и неровную землю, как он ни старался устроиться поудобнее. Несмотря на все это, Бильбо никак не мог угомониться, мучительно балансируя на грани возбуждения. С самого отбытия из дома ему не случалось остаться наедине со своей рукой, и, хотя все прошедшие месяцы он был слишком измучен, чтобы даже задуматься об этом, сейчас желание вернулось стократ сильнее, чем прежде. Бильбо завозился. Перелег на другой бок. Повернулся обратно и снова поерзал. Сам факт того, что он всерьез раздумывал, не ускользнуть ли из лагеря в темноту, говорил сам за себя. Быть может, подумал Бильбо, получится справиться очень быстро и очень тихо. Он потянулся вниз, чтобы поправить штаны, а затем, после недолгих колебаний, расстегнул пуговицу. Даже этот звук показался ему оглушительно громким. Он замер. Потом продолжил, расправляясь с оставшимися пуговицами. Исподнее шуршало, словно пересохший пергамент, и живот подвело от неловкости. Бильбо даже задумался, не оставить ли эту мысль, но член уже неумолимо поднимался, требуя внимания. И тогда Двалин начал храпеть. Очень громко. Даже подозрительно громко, если вдуматься. Этот вечер грозил войти в тройку самых неловких случаев, связанных с его попытками себя обслужить, но в тот момент Бильбо мог только беспомощно краснеть и мысленно благословлять грубоватое гномье чувство товарищества. Бильбо закрыл глаза и быстро задвигал рукой под аккомпанемент храпа Двалина. Не было смысла даже притворяться, что он лежит в своей уютной постели, поэтому он не стал тратить время на пространные фантазии. Вместо этого перед глазами стремительно замелькали яркие образы. Торин весь в поту, его мышцы бугрятся от напряжения. Торин негромко поет в свете костра. Торин улыбается. Торин и Двалин тихо переговариваются, касаясь лбами, руками, на шаг от того, чтобы прижаться грудью к груди… Бильбо кончил с дрожащим вздохом, зажав себе рот, чтобы никого ненароком не разбудить. Затем, даже не дожидаясь, пока напряжение окончательно спадет, он вытер руку о чудовищное подобие носового платка, которым снабдил его Бофур, торопливо скомкал его и сунул поглубже в карман. Дыхание Бильбо понемногу выровнялось. Земля не стала мягче, а ночной воздух свежее, и все же ему полегчало. Храп Двалина стих до привычного Бильбо уровня, а потом стал еще тише. Через какое-то время он смолк совсем, и Бильбо услышал, как Двалин поднимается и в одиночестве уходит в темноту. Птица — Гусь, — задумчиво произнес Бильбо в одно дождливое утро, покачиваясь в седле рядом с Двалином. Хоть он и унял бурчание в животе пригоршней орехов и куском хлеба, от одного описания того, что бы он приготовил на заседание их воображаемого обеденного клуба, текли слюнки. — Я надрежу острым ножом грудку и бедрышки, чтобы выпустить наружу чудесный золотистый жир. Затем возьму четыре лимона, сниму стружку с кожуры, смешаю ее с солью и мускатным орехом и натру тем, что получится, всю тушку, изнутри и снаружи. Двалин застонал. Его глаза были закрыты, поэтому только Бильбо увидел, как Торин оглянулся. Ему почудилась искра ревности в этом взгляде или там было только раздражение? — Лимонам пропадать не годится, — продолжил Бильбо. — Поэтому я отправлю их внутрь, вместе с пригоршней шалфея, петрушки и веточками тимьяна. — Хоббитской пригоршней или нормальной? — спросил Двалин. — Я позволю тебе заняться начинкой, — пообещал Бильбо, но только потому, что знал, что этого никогда не случится. Он по горло был сыт гномьей помощью на своей кухне. — И следующим этапом тоже, потому что настоящий секрет в том, чтобы обжарить птицу перед тем, как ее запекать. Берешь ее за ноги, прижимаешь к разогретой сковородке и только потом отправляешь на противень. Двалин серьезно кивнул, словно и впрямь собирался когда-нибудь этим заняться. — Затем я окроплю гуся медом и добавлю несколько листочков тимьяна перед тем, как поставить в духовку. — Один только аромат… — пророкотал Двалин. Бильбо согласно вздохнул. — А потом оставлю потомиться полчаса, чтобы мясо стало нежнее. — А что ты сделаешь с жиром? — спросил Двалин. — Приберегу для гарнира. Нет ничего вкуснее репы и моркови, приготовленных на гусином жире. Двалин снова закрыл глаза и издал положительно непристойный стон, который на этот раз привлек внимание не только Торина, но и половины отряда. Не совсем уверенный, как дать им понять, что они с Двалином обсуждают вполне невинные темы, Бильбо только натянуто улыбнулся и сделал вид, что отвлекся на пролетавшую птицу. — Картошка, — заявил Двалин после полудня, пока они понукали своих пони, заставляя шагать по все более каменистой земле. — В соли. Бильбо подождал более развернутого описания и, не дождавшись, кивнул. Не слишком замысловатый рецепт, но на этом этапе путешествия мысль об ароматной печеной или жареной картошке с солью казалась очень заманчивой. — Может, немного масла? — предложил он. Двалин покачал головой и пояснил: — Не с солью — в соли. — Как это? — Берешь большую сковородку, засыпаешь солью до краев… Когда Двалин руками показал, какого размера должна быть эта сковородка, Бильбо так и вытаращился — ее бы хватило, чтобы запечь молочного поросенка. — Это будет стоить целое состояние! Двалин одарил его самодовольным взглядом, и Бильбо вспомнил, что солью торговали именно гномы, а добывали ее в горах. Своим они наверняка продавали по совершенно другим расценкам. — Нужно закопать картошку в соль, — между тем продолжил Двалин, — очистить несколько головок чеснока и сунуть туда же, а потом поставить на огонь. Шкурка у картошки получается хрустящая, что у того твоего гуся. У Бильбо едва слюнки не потекли при одной мысли. — Может, добавить немного розмарина… И все же вечером, во время первого дозора, когда остальные члены отряда уже спали, они говорили не о еде. — Нет, — признался Бильбо, — убежденных холостяков в Шире немного. Встречаются, конечно. Но приходится соблюдать осторожность. Двалин, похоже, не опознал термина и просто пожал плечами. Судя по тому, что Бильбо успел понять, мужчин среди гномов действительно было куда больше, чем женщин, и вследствие этого ко многим вещам они относились легче. И все же, судя по тоске, с которой Двалин оглянулся на неглубокую пещеру, в которой Торин устроился на ночлег, не все гномы искали легких путей. Дичь Если он забрался так далеко лишь для того, чтобы полюбоваться красотами Ривенделла, то все равно умрет счастливым хоббитом, решил Бильбо. Гномы, очевидно, придерживались совершенно противоположного мнения, но даже они были рады возможности немного передохнуть и заночевать не под открытым небом. Бильбо очень хотелось осмотреть весь дом и в первую очередь библиотеку, но подозрения спутников помешали ему отправиться на разведку. Двалин в особенности считал, что эльфы умыкнут Бильбо тут же, стоит ему отделиться от отряда. — Лучше бы смотрел за своим королем, ему нужнее, — сказал Бильбо. — Подумать только, заблудиться в Хоббитоне! Это еще надо суметь. Впрочем, он и сам несколько заплутал в прихотливом лабиринте эльфийских переходов, когда вышел из купален. Бильбо думал, что ему одному достало вежливости спросить местного распорядителя — который наверняка поседеет к концу их визита, если эльфы вообще умеют седеть — есть ли здесь где искупаться в одиночестве, но когда он покончил с самой основательной помывкой в своей жизни, то умудрился свернуть не туда и наткнулся на Торина. Король, похоже, тоже принимал ванну. Он вышел из одной из купален, на ходу сражаясь со шнуровкой на штанах — распаренная кожа была до сих пор влажной, а волосы мокрыми прядями липли к плечам. Увидев Бильбо, он кивнул и заговорщически скривился, словно предлагая разделить с товарищем по несчастью возмущение устройством эльфийских купален. Сказать по правде, ванны и в самом деле оказались чересчур высокими — еще немного, и Бильбо понадобилась бы лестница, чтобы выбраться. Бильбо попытался улыбнуться в ответ, тяжело сглотнул и поздравил себя с тем, что сумел не уставиться на руки Торина и то, чем они занимались, в открытую. Вечером он намеренно лег поближе к Двалину и торопливо разобрался с собой, пока тот добросовестно заходился храпом. Потом он мог преспокойно уснуть, но тут ему пришло в голову, что тогда Двалин снова куда-то уйдет, а Бильбо вовсе не улыбалось разделять даже часть ответственности за состояние бедного Линдира, который наткнется на гнома, исступленно ублажающего себя над какой-нибудь старинной реликвией. — Эй, — неуверенно прошептал он, — если тебе нужна помощь... Двалин перекатился к нему лицом. Поблескивая в темноте глазами, он внимательно оглядел Бильбо. Затем пожал плечами: — Ладно. Под помощью Бильбо имел в виду, что тоже похрапит, чтобы хотя бы отчасти прикрыть от остального отряда. Он вовсе не собирался предлагать руку помощи в буквальном смысле. Вероятно, следовало тут же прояснить этот вопрос, но к тому времени, как Двалин развязал штаны, Бильбо решил, что идея не так уж плоха. Прошло очень много времени с тех пор, как ему удавалось разделить с кем-то удовольствие; кроме того, есть вещи, которые стоило сделать хотя бы для того, чтобы потом было что вспомнить. Когда еще ему выпадет шанс узнать, каково это — быть с гномом? Бильбо осторожно протянул руку в темноте, чтобы понять, что его ждет. Когда он осознал размер орудия, что поднималось из штанов Двалина, по спине пробежала дрожь изумления. Под его несмелым касанием член продолжал расти, пока толщиной не сравнялся с запястьем Бильбо. Бильбо обдумал предстоящую задачу, а затем упрямо расправил плечи. Быть может, хоббиты и были малым народцем, но перед серьезной работой никогда не пасовали. Пальцы его скользнули вниз, к штанам Двалина. Внутри он не обнаружил ничего неожиданного: примерно то же самое, что и у него самого, только размером побольше и изрядно волосатее. Бильбо придвинулся ближе — одной рукой он бы тут явно не справился — и, к своему изумлению, почувствовал, как Двалин по-приятельски приобнимает его за спину. Если закрыть глаза, было не так уж сложно представить, что рядом с ним Торин. Сильные руки. Жесткие волосы. Громкий стук сердца прямо у уха. У гномов был свой особый запах, обнаружил Бильбо — соленый, острый и отнюдь не неприятный. На мгновение он позволил себе вообразить: Торин нетерпеливо притягивает его к себе, после долгих лет одиночества изголодавшийся настолько, что весь дрожит... Но Двалин не дрожал. Он был на удивление тих и только дышал размеренно и гулко. Его рука ползла по спине Бильбо вниз до тех пор, пока не обхватила зад, который тут же хорошенько сжала. Бильбо усердно двигал руками, чувствуя, как горячий и удивительно твердый член набухает еще больше. Он был уже не в том возрасте, чтобы воспрять так скоро после разрядки, но руки Двалина, жадно шарящие везде, куда только могли дотянуться, уверенно подталкивали его в нужном направлении, и, когда старания Бильбо привели того к весьма обильному финалу, по телу самого хоббита тоже прокатилась жаркая волна. Под конец Двалин выдал себя только особенно долгим выдохом. Затем он ненадолго привалился к Бильбо, словно огромный сонный пес, а затем, к его неописуемому негодованию, извлек из кармана идеально чистый носовой платок, чтобы ликвидировать последствия. — Откуда он у тебя? — прошипел Бильбо. Двалин только подмигнул, но оказался достаточно благороден, чтобы поделиться. Салат — Я никогда так не ошибался в своей жизни. До конца своих дней Бильбо не забудет тот момент, когда Торин впервые его обнял. Оказаться в кольце его рук было даже чудеснее, чем нестись по небу на спине орла. Бильбо был слишком ошеломлен, чтобы ответить на объятие — сердце трепыхалось где-то в горле, а все силы уходили на то, чтобы понять, не снится ли ему все это. Волосы и одежда Торина пахли дымом, он чувствовал тепло его тела, силу объятий, и на мгновение ему даже почудилось призрачное прикосновение губ к щеке. — Прости, что сомневался в тебе. Сладкий вкус этих слов оставался с ним еще долго после того, как отряд снова собрался воедино. Руки начинали немилосердно болеть — почему-то в историях о битвах этот факт обходили стороной — но боль воспринималась будто издалека, и он едва заметил рывок и не почувствовал ни тени тревоги, когда Двалин вздернул его на ноги и повел прочь от остальных, которые разбивали лагерь. — Ты спас ему жизнь, — сказал Двалин, заведя его в укромный уголок между вставшими дыбом каменными глыбами. — Что ж, кхм, — сказал Бильбо, чувствуя, что правильно будет просто замять эту тему. Члены отряда спасали друг другу жизни с тех самых пор, как покинули Шир — или, точнее, в основном спасали жизнь Бильбо. Было только справедливо, что он наконец сумел отплатить тем же. Двалин покачал головой. Он всегда казался суровым, но сейчас его глаза сверкали особенно жестко. — Ты спас ему жизнь, — повторил он. Бильбо неуверенно кивнул. Да, похоже, что так. Объятия Двалина были совсем другими, чем у Торина. Он обхватил Бильбо за плечи и явно вознамерился стукнуться с ним лбами. Бильбо дернулся, тут же вспомнив энтузиазм, с которым Двалин и Балин приветствовали друг друга у него в гостиной, но Двалин в последнюю минуту сдержался и только обозначил прикосновение. Все равно было немного больно, но Бильбо только что сражался с орком и сумел сдержать крик. — Ты сделал бы то же самое, — сказал он, губами едва не касаясь носа Двалина. Его немного потряхивало — Бильбо даже не замечал этого, пока не оказался в крепкой хватке рук. — Ага, — сказал Двалин, — я бы сделал. Колени Бильбо внезапно подкосились. Чтобы не упасть, ему пришлось опуститься на землю. Он сел в траву, привалившись спиной к огромному плоскому камню. Невозможно было представить, что Двалин испытывал такой же страх, как он сам совсем недавно. Двалин был сильнее, быстрее, отважнее. Но потом Бильбо вспомнил, какое отчаяние звучало в реве Двалина, когда тот звал Торина, и понял, что у страха есть множество обличий. — Ты в порядке? — спросил он. Двалин отрывисто кивнул. Он осел рядом с Бильбо, словно небольшая лавина, и не смог сдержать усталого вздоха. — Не хочу списывать все на счастливую случайность… — начал Бильбо. Двалин грубо фыркнул. — Ладно, так оно и было, но если придется, я сделаю это снова. — За ним нужно присматривать, — сказал Двалин, качая головой. — Он и не вспомнит об осторожности — только не сейчас, когда гора так близко. — Значит, мы за ним присмотрим, — сказал Бильбо. Это были слова безумца, самонадеянные слова, но в тот момент он чувствовал, что сумеет это сделать. Бильбо не знал, повезет ли ему в следующий раз снова, но обычно у Двалина все было под контролем, и если ему понадобится подмога в те редкие моменты, когда что-то пойдет не так, то, возможно, Бильбо чем-нибудь и пригодится. Тогда-то Двалин его и поцеловал. На этот раз Бильбо точно знал, что ему не пригрезилось, потому что поцелуй был самым настоящим — с губами, языком и бородой во всех возможных местах. — Если выпустить пар, станет легче, — сказал Двалин, нависнув над ним и уже начав трудиться над пуговицами. — Поможет успокоить нервы. В какой-то момент Бильбо едва не расплющило о скалу за спиной, но он обнаружил, что ни он сам, ни его член не имеют ничего против. Пришлось немного повозиться — похоже, что Двалин готов был на самые неудобные позы в погоне за удовольствием — но в конце концов они устроились. Прикосновение летнего ветерка к некоторым частям тела казалось странным, почти неприятным — развлечений под открытым небом в жизни Бильбо не бывало со времен юношества, и уж тем более они не случались в непосредственной близости от целого отряда гномов, — но вскоре на смену прохладному воздуху пришел жар тела Двалина. Бильбо обнаружил, что у огромных рук есть свои преимущества. Ладони у них восхитительно шершавые, и хоть у него в штанах с трудом уместилась даже одна, когда она туда проникла, то с легкостью обхватила член целиком. Двалин проявлял неожиданную осторожность, словно не привык быть с кем-то настолько меньше себя самого и пытался беречь партнера. Бильбо обхватил его руки своими и наглядно продемонстрировал, что вовсе не так хрупок, как кажется. То, что последовало потом, оказалось делом торопливым и неловким — переплетение рук, всепроникающий запах пота и гари, эхо объятий Торина на коже. Бильбо скреб ногами по земле в поисках опоры, пока резкий, быстрый ритм, заданный Двалином, стремительно подводил его к пику. В какой-то момент он схватил Двалина за бороду и дернул, не успев себя остановить. Тот глухо зарычал ему в шею, вздрогнул — и скользкого тепла его семени, плеснувшего на их сцепленные руки, оказалось достаточно, чтобы тут же швырнуть Бильбо за край. Двалин был прав. После этого ему стало гораздо лучше — тело охватила сонная тяжесть и покой. Руки по-прежнему ныли, а синяки по всему телу болели, но в голове прояснилось, а дрожь ушла. Двалин почистил их обоих и затем помог Бильбо подняться на ноги, крепким рукопожатием скрепив их братство. Десерт — Доводишь половинки груш на сковородке до коричневого цвета. Сок из них превратит подливу в карамельный соус, а сами груши станут мягкими. Затем обжариваешь грецкие орехи и поливаешь их карамелью, заправляешь груши орехами, а сверху кладешь по ложке взбитых сливок... Бильбо было страшно. Страшнее, чем когда-либо в жизни, за исключением разве что бесконечной зимы в самом детстве, когда по Ширу кружили тощие голодные волки, и от их воя он среди ночи просыпался в мокрой кровати. Сейчас же его окружали друзья, Торин был уверен в будущем как никогда, а позади Бильбо шел Двалин с остро заточенными топорами за спиной. — Медовый торт, — тихо пробормотал Двалин, пока они бродили по пустым переходам Эребора. — Не знаю, как его готовить, но мать умела. От слов Двалина в груди кольнуло. Это темное, заброшенное место было их домом. Бильбо понимал это, когда гномы пели о соснах и скалах, и о шахтах, полных золота. И все же до сих пор он никак не связывал все это с собственным представлением о доме — семьей, кухней, выпечкой к чаю. Где-то здесь матери готовили своим сыновьям десерты. Бильбо вспомнил слезы, стоявшие в глазах Балина, и внезапно ему захотелось шагнуть ближе и потрепать Двалина по руке. — Каким он был, воздушным или плотным? — Воздушным, — сказал Двалин. — Как облако. — Держу пари, нужно пропитать коржи медом. Двалин задумчиво хмыкнул. — Или ежевичным соком. — Да, — Бильбо вздохнул. — Как насчет сладкого вина? — Медовуха, — Двалин торжественно кивнул. Бильбо думал об этом все то время, что крался в логово дракона, и во время той неразберихи, что последовала потом. Торты, твердил он про себя, собирая в кулак всю отвагу. Победа. Улыбка Торина, счастливая и торжествующая, когда Эребор будет отвоеван. Все будет хорошо. Их ждут горы еды, море напитков, песни и танцы (интересно, умеют ли гномы вообще танцевать?), и домашний уют. Наверняка здесь есть зал, отведенный специально для больших пиров, и Бильбо с удовольствием воспользуется гостеприимством гномов — и наконец отомстит за то, как они злоупотребили его собственным. Либо, возможно, наоборот, предложит свою помощь, показав им истинное великодушие. Жареный гусь, думает он. Лимоны. Торты. — Торин не кажется тебе странным? — прошептал Бильбо. Двалин промолчал, и это было лучшим ответом. — Мне кажется… мне кажется, с ним что-то происходит, — Бильбо сомневался, что смог бы поделиться своей тревогой с кем-то еще, а с Двалином они, в конце концов, договорились присматривать за Торином. — Ты знаешь его лучше, чем я. Как считаешь, он… Он обескураженно умолк, встретив в ответ молчание. Двалин долго смотрел, как Торин ходит из стороны в сторону. Затем поджал губы и медленно покачал головой: — Возможно, ты прав. От облегчения Бильбо едва не осел на пол. Он был не один. — Думаю, у меня есть идея, — сказал он. — Но мне нужна твоя помощь, чтобы выбраться из Эребора. Бренди Когда Бильбо вернулся из вылазки в Озерный город, сердце его колотилось как сумасшедшее. Теперь он был вором не только на словах, но и на деле, и тени колыхались вокруг в медленном танце, когда Бильбо невидимкой крался по переходам Эребора. Когда он наконец стянул кольцо с пальца, ночь сгустилась вокруг непроницаемым мраком. От волнения к горлу подкатывала тошнота, но Бильбо заставлял себя переставлять ноги и идти все дальше по темному коридору. С Двалином они встретились, как и было оговорено, не в оружейной, где разместились все остальные, а в одной из комнат над сокровищницей. Там Бильбо уже поджидал разожженный очаг и вся та утварь, что удалось найти. Проглотив ком в горле, Бильбо опустился на пол и вытряхнул принесенную с собой сумку. Затем они с Двалином приступили к работе — плечо к плечу и почти в полной тишине; потрескивание огня в очаге нарушал разве что редкий вопрос, заданный вполголоса, или короткий совет. Мясо в Озерном городе было редкостью, и Бильбо не смог себя заставить стянуть то немногое, на которое все же наткнулся — даже в обмен на золото и серебро, что оставлял в каждой кладовой, где удавалось поживиться. Рыбы зато было в достатке, и к ней он прихватил несколько буханок свежего хлеба, небольшой круг сыра, свеклу, редиску и щавель — а еще сливы, приправы и мед, и даже небольшой бочонок пива и кувшин сливок (оставив взамен рубин на тот случай, если сам кувшин был дорог бывшему хозяину как память). Масло на старой сковородке шипело и пенилось, и вскоре комнату наполнили запахи жареной рыбы, лука, теплого хлеба и печенья. Овощи тушились, сыр плавился, и застоявшуюся вонь стылого камня сменил аромат фруктов, вымоченных в меде со специями. Прошли десятки лет с тех пор, как что-то подобное готовилось в Эреборе, и Бильбо нисколько не удивился, что запах свежей готовки быстро проник за пределы комнаты. Намеренно приоткрытая дверь наконец скрипнула — Торин их нашел. — Что все это значит? Даже в неверном свете очага король был ужасающе бледен. Под глазами залегли глубокие тени — Торин явно почти не спал. У пояса его висел меч, а руки были покрыты синяками и кровью — его собственной кровью. Балин сказал, что он принялся лично перерывать сокровищницу, и все ради Аркенстона. Этот враг был куда загадочнее и непостижимее бледного орка, но они с Двалином вооружились так хорошо, как смогли. Бильбо натянул на лицо приветливую улыбку, словно не происходило ничего особенного. — Добро пожаловать на первое официальное заседание Обеденного клуба Эребора! Торин уставился на него пустым, непонимающим взглядом. — Сядь, — сказал Двалин. — Если хочешь, — быстро добавил Бильбо, толкая того в бок локтем. И это он называет деликатным подходом? — Двое — это не клуб, так что у нас найдется место еще для одного. — У меня нет на это времени, — угрюмо произнес Торин. — Ни у кого из нас его нет. Если вы не спите, то займитесь делом, помогите мне искать камень вместо того, чтобы прохлаждаться здесь, строить козни… Почувствовав, какой угрозой повеяло от последних слов, Бильбо торопливо выпалил: — Но Двалину нужно сказать тебе кое-что важное! Краем глаза он уловил пылающий яростью взгляд, достойный Смауга Ужасного. — Он любит тебя, — упрямо продолжил Бильбо, — Ты знал об этом? Застывшее лицо Торина свидетельствовало о том, что нет, не знал. Он уставился на Бильбо с таким потрясением, словно тот внезапно заговорил на черном наречии. — И я тоже, — добавил Бильбо, решив, что не помешает хотя бы немного смягчить гнев Двалина. — Не то чтобы это имело такое уж большое значение… — Чушь, — мрачно отрезал Двалин. — Он с самого Ривенделла смотрел на меня волком. Торин встряхнулся, словно пытаясь разогнать туман в голове, и все опасения Бильбо, что он встретит новости гневом или равнодушием, тут же развеялись. — Двалин? — неуверенно проговорил он, уставившись на своего брата по оружию так, как смотрел на потайную дверь в Эребор, когда та отказалась показываться — потерянно и разом став с виду намного моложе своих лет. — Ага, — тихо произнес Двалин. — Люблю тебя. И всегда любил. Торин приоткрыл рот. Лицо его на миг дрогнуло, но он тут же яростно тряхнул головой. — Нет, — пробормотал он, — Нет, ты забрал его себе. Бильбо не был уверен, о ком из них говорил Торин, но сейчас это едва ли имело значение. Он осторожно поднялся. Трясло ли его так же, когда он пытался заговорить зубы Смаугу? Да, но вряд ли так сильно. И все же Бильбо подумал, что Балин, возможно, был прав. Хоббиты действительно обладали определенной храбростью. Это была не та отчаянная храбрость, что гнала воинов в битву, нет — но скрытая, тихая отвага, которая давала силы жить среди избытка условностей и душащих традиций. — Он хотел признаться, когда ты заявишь права на трон, — мягко сказал Бильбо. — Все это время он ждал тебя, но теперь, когда ты достиг того, к чему так стремился, и вы оба… — Но я этого так и не сделал! — несчастным голосом вскричал Торин. Бильбо только отмахнулся: — О, это все мелочи. Аркенстон найдется, когда сокровищницу приведут в порядок, и Балин отлично с этим справится, пока будет распределять доли и отдавать долг жителям Озерного города… — Я ничего им не должен! Двалин ощутимо напрягся, и Бильбо с пугающей ясностью понял, что если не придумает что-нибудь прямо сейчас, то разговор вот-вот закончится дракой. Он выдавил беззаботный смешок, надеясь, что для остальных он не прозвучал так истерично, как ему самому казалось. — Конечно же нет. Ты куда мудрее меня в этом отношении. Только представь — я оставил золотой самородок размером с кулак в уплату за стакан муки! Гнев Торина сменился недоумением. — Из моей собственной доли, разумеется, — поспешил добавить Бильбо. — Вот как я раздобыл всю эту еду. Я заглянул в каждую незапертую дверь в Озерном городе и оставил золото и драгоценные камни в обмен на все то, что украл. Вот эта рыба, к примеру, обошлась в серебряный слиток с себя весом, а этот кувшин сливок — в целый рубин, представляешь! Но, с другой стороны, чтобы снова встать на ноги, этим людям нужно так мало — думаю, они еще внукам будут рассказывать, как однажды зашли в курятник и обнаружили под несушками вместо яиц золотые монеты! Впервые за много, много дней Торин встретился глазами с Двалином и вступил с ним в молчаливую беседу. Темой ее, как Бильбо подозревал, было то, не сошел ли хоббит с ума. — Съешь хотя бы немного, — настойчиво произнес он. — Мы очень старались. Двалин встал и взял Торина за руку. Бильбо затаил дыхание, но Торин послушно пошел за ним следом — неуверенно, словно лунатик. Они втроем устроились у огня, и Бильбо в неловкой, напряженной тишине осторожно разложил еду по тарелкам. Торин дрожащими руками принял кусок хлеба с маслом; приник к кружке с элем так, словно страдал от жажды много дней. Не поднимая глаз, ухватил гренку с горчицей и сыром, вгрызаясь в нее все более жадно с каждым новым укусом, а потом расправился с целой жареной рыбиной прямо со сковородки, отщипывая куски пальцами. Двалин обнял Торина за плечи: — Скоро мы устроим настоящий пир в честь твоей коронации. Торин застыл, уставившись на свои грязные руки. — Двалин… — Я знал, что у тебя все получится, — уверенно сказал Двалин, собирая жир со сковороды куском хлеба. — Пусть Балин завтра разберется со всеми этими дурацкими обязательствами. По крайней мере, у него достанет ума не платить золотом за картошку. Плечи Торина опустились. Затем он обернулся и с придушенным всхлипом впился в губы Двалина. Того шатнуло назад, но он тут же выпрямился и запустил руки Торину в волосы. Раздался тихий звук, одновременно полурык и полустон, но кто из них двоих его издал, Бильбо сказать не мог. По телу Двалина прошла крупная дрожь, и Бильбо с облегчением перевел дух. Затем поцелуй закончился, но объятие все длилось — Торин и Двалин застыли, прижавшись лбами, вцепившись друг в друга так, словно разлучиться было немыслимо. Что ж, подумал Бильбо. Вот и все. Не в силах оторвать от них глаз, он осторожно поднялся на ноги и шагнул было к двери — и тут Двалин крепко ухватил его за запястье. — Куда это ты собрался? — Э-э, — замялся Бильбо. — Хотел оставить вас наедине? — А ну-ка марш обратно, — сказал Двалин. — Как ты сам сказал, двое — это не клуб. Повернувшись к Торину, он добавил: — С цифрами эти хоббиты не в ладу, но идеи иногда подают неплохие. Когда Двалин дернул Бильбо к себе на колени, усталые глаза Торина зажглись задумчивым интересом. Бильбо попытался было подергаться, но вскоре понял, что ему ничего не остается, кроме как устроиться поудобнее. Они придвинули к себе разномастные тарелки и продолжили самый тихий и измученный ужин, в котором Бильбо когда-либо принимал участие. Постепенно, где-то между яйцами вкрутую и жареной свеклой, Торин начал клевать носом и в конце концов уснул, сжимая колено Бильбо и положив голову Двалину на плечо. Бильбо и Двалин обменялись довольными взглядами над головой спящего Короля-под-Горой и остались сидеть, наслаждаясь заслуженной победой, пока над Эребором занималось утро нового, лучшего дня, а печенье в очаге медленно, но верно обращалось в угли.