Ментол

— Так вы имеете ввиду… побег? — тонкие губы растягиваются в усмешке. Что ж, вполне предсказуемо. Даже слишком — до слабого озноба и подрагивающих пальцев. Сейчас — думает Невилл, и сам поражается своей смелости, — сейчас все полетит в тартарары. — Герой прячет свой Любовный интерес в Башне от Злобного дракона? — усмешка становится шире, черные глаза будто бы теплеют. — «Долго и счастливо», Лонгботтом, вы об этом? — А о чем же еще? — с напускным безразличием пожимает плечами Невилл. Думает — все. Теперь уже, когда признался, легче повернуть назад. И куда же это — назад?.. — Тц, Вам не идет. — Что? — Невилл переспрашивает нервно. Выдает себя с головой — а что поделать? С недавних пор держать себя равнодушно при Снейпе получается из рук вон плохо. — Притворство. Совсем не идет и выходит скверно. Можете не пытаться. Ну да, — думает Невилл, — всеведующая легилименция. И еще думает — Как-то же притворялся все это время? — Но в башне я вас запирать не буду. Северус молча достает из кармана неизменной черной мантии пачку сигарет. Они, во-первых, маггловские, а во-вторых, «женские» — это Невилл отмечает про себя, а вслух спрашивает только: — Вы курите? — А вы? — раздается в ответ насмешливый голос, и Невилл мгновенно решает — Курю. В принципе, он к чему угодно готов — в такой-то компании. С тех пор, как их еженедельные встречи превратились в некий ритуал, Невилл и правда готовится ко всему. Однажды им даже удалось напиться по-настоящему, так, чтобы шум в ушах и никаких тайн друг от друга. Тогда Невилл и получил свою трижды проклятую Надежду на что-то большее, чем пьяный перепихон в тот же вечер. Потому что ну нельзя так смотреть и ничего не чувствовать. Невилл в подобных делах был не то чтобы опытен — так, парочка парней, кажется, один из пуффендуя, и другой с когтеврана — «чужих» слизеринцев и, что стократ хуже, «своих» гриффиндорцев Лонгботтом бы к койке не подпустил. Но там дело не зашло дальше одной ночи, укололо пару раз сожалением и забылось. Еще бы не забылось — все-таки Война. Невилл был неловок и груб в позиции «сверху», а «снизу» — ну точно бревно бревном. Со Снейпом они опробовали только первый вариант, поскольку, к запоздалому удивлению самого Невилла, по сравнению с зельеваром сам он был трезв и, что называется, дееспособен. Все получилось как-то быстро, судорожно, потому что им обоим это было нужно слишком сильно. Поцелуи выходили стократ лучше. Сигарета непривычно гладкая и тонко пахнет ментолом. Невилл тянется за огоньком зажигалки — черт его знает, этого Снейпа, почему именно маггловский огонь. — Так вкуснее, — поясняет зельевар, и Невилл давится дымом: — Прекратите. — Что прекратить? — издевается, гад. Но ничего. Гриффиндорец затягивается спокойнее, уже почти без кашля. Он думает — Как странно. Меня скурил собственный учитель. Тонкие губы снова трогает еле заметная усмешка, и Невилл недовольно повторяет: — Прекратите это, — он упрямо затягивается, стирает набежавшие на глаза слезы. — Рыться в моей голове. Если я захочу вам что-то сказать — скажу, не сомневайтесь. — Да уж, — в подземельях темно, и на общем фоне окурок горит достаточно ярко. Рука Снейпа описывает в воздухе плавные фигуры, путь кончика сигареты отпечатывается в сознании светлыми полукружьями. Похоже на гипноз, и Невилл не удивился бы, узнав, что зельевар умеет еще и это. — Как прикажете вас понимать? — шелестящий шепот подгоняют морозные струйки дыма. — Надежный источник сообщает, что Поттер будет в Хогвартсе со дня на день. — Вот как? — Невилл усмехается в тон учителю. Выходит не совсем то, но, похоже, некоторые нотки в этой ухмылке кажутся Снейпу безумно знакомыми. По крайней мере, когда он говорит, слова звучат мягче. Или так только кажется: — И у вас, конечно же, есть план. Я прав? — Вы — как всегда, — Невилл пробует затянуться глубже, впускает раздирающий легкие дым, заполняется до предела, так, что перед глазами пляшут темные точки, и резь в груди становится заметнее. Снейп смотрит неодобрительно. А Невилл спокойно выдыхает, дым медленно взмывает в потолок и там исчезает вовсе. Становится действительно легче — или курение и вправду успокаивает, или все дело в обществе Снейпа. Невилл больше склоняется ко второму варианту. — После того, как все кончится, чем вы планируете заняться, профессор? — голос звучит хрипло, но твердо, и Лонгботтом сам себе удивляется, когда это научился разговаривать так. — Незачем об этом думать. Не сейчас, когда со дня на день решится… все. И снова эта неизменная усмешка. — Не «все», а только исход войны. А после — тоже жизнь, плохая или хорошая, — Невилл знает, что крайне провален в подобных речах, но в интонации профессора явно чувствуется обреченность. Весь год чувствуется — добавить в котел пять капель одиночества, щедро всыпать презрения и ненависти, и перспектива шагнуть с Астрономической башни уже не кажется такой дикой. — Только исход войны, — повторяет Невилл скорее для себя, — а дальше — что? Вы думали? — Нет, — просто отвечает Снейп, и потом добавляет без тени издевки, — а ваши мысли, похоже, только об этом? Невилл кивает, потому что смысла скрывать уже нет. Он думает — пока Кэрроу практикуют Круцио на второкурсниках, пока сидит в Большом зале и украдкой ловит взгляды остатков ОД, и перед сном, задвинув полог — думает о ином, но все таком же теплом и… счастливом, что-ли? Грудь распирает от вопроса, рвущегося наружу. Невилл ловит себя на мысли, что так чувствовала себя Гермиона, всякий раз порываясь высказаться. Но он молчит, потому что человек напротив смотрит слишком проницательно. Невилл больше не делает замечаний по поводу легилименции, в голове судорожно бьется — ты попробуешь выжить для меня? Он боится облекать мысли в слова, поэтому молчит. И чувствует, как уходит время. Снейп только улыбается. Слабо, но искренне. Впервые за этот чертов год, может, за всю жизнь в придачу. По крайней мере за большую ее часть. И Невилл понимает, что это ответ.