Вещи

На Гоха всегда смотрели как-то иначе. Не высокомерно, не презренно, но с пониманием, что перед ними — не полубог. И даже не человек, а просто великан — слепленное из другого «теста» существо, места которому нет ни у «ваших», ни у «наших». Несомненно, сильный, так уж и быть — в чем-то даже искусный, но настолько иной, что его присутствие воспринималось как присутствие тарана в арсенале. Он — есть. И он создан для войны. — Командир... — отвлекая Гоха от безрадостных мыслей, прохрипела Фарис. Ее дрожащие пальцы чиркнули по собственному плечу. — Тебе там... осколком попало... Нормально? Она говорила через силу, будто с каждым словом выдирала из горла бечевку с рыболовным крюком на конце. Маленькая, скрученная-перекрученная бинтами и шинами на койке лазарета, для Гоха и вовсе точно куколка — ужасная куколка, хоть не великану сетовать на красоту, — а все равно, глупая, больше волновалась за Гохову царапину. — Это?.. — невпопад (шутка ли, от такой участливости!) ответил Гох, глянув на свою руку. Ниже наплечника остался разве что грубо сшитый шрам, и только. — Пустяки. А тебя-то? Тебя на ноги поставят? Фарис была счастливицей — одна из немногих, кого в минувшем сражении не вкатал в скалы сбитый дракон, лишь задел крылом, но такого для хрупкого человеческого тельца хватило с лихвой. Это толстокожему Гоху драконьи крылья нипочем. Но оставить теперь ее, гибкую смешливую лучницу, обряженную в мужское платье, без присмотра он не смог. Как же бросить такую, что с двух сотен шагов разит в цель без промаха? И смотрит из-под кровавых повязок так добро и участливо, как никто во всем Лордране. Фарис засмеялась, но вышли только карканье и хрип. — Умрут... — проговорила она медленно, со свистом из поломанного носа на вдохе, — но выходят. У нее не хватало сбоку пары зубов, да и разбитые губы оплыли, портя кривую улыбку. — Только бы... — продолжила Фарис, — руку мне... починили. Чтобы с луком... могла... — Хоть сейчас, — проворчал Гох, — давай не о войне. Додумалась ведь — еле живая, а все туда же. В пекло, поближе к смерти. — А о чем нам... еще думать... командир? Она подняла руку, собрав остатки силы, и коснулась неровного рубца у Гохова локтя, старой раны, одной из первых, полученных на войне с Драконами. А он невольно подумал, что и Фарис такая же — тонкая колкая стрела из общей стопы того же арсенала, в который давно поставили Гоха. Фигурально, конечно, но разве это что-то меняло? — Ты поправляйся, — он неловко накрыл широченной ладонью ее маленькую ладонь. Ледяную такую и смертельно бледную, и, как умел, бережно прижал к своему заскорузлому предплечью. — А там и поглядим.