«Скотт Лэнг»
Зрачки мужчины расширились. Паника все больше нарастала в груди. Он слышал, как неистово колотится собственное сердце, как ком встает в горле, а жуткая догадка, заставляла едва видимую влагу наворачиваться на глаза. Нет, нельзя терять надежду, ни за что! Забыв обо всем, Скотт бросался от одного постамента к другому, водя пальцем по гранитным строчкам в поисках лишь одного имени, имени той, кого он оставил дома дожидаться возвращения отца, той, что была дороже всех сокровищ на свете. Воображение, эта чертова сволочь, так невовремя подкидывала самые ужасные картины. Он уже представлял, как придется осознать, что имя Кэсси Лэнг, его любимой Кэсси, будет выгравировано на одной из плит. Сердце пропустило удар, когда палец наткнулся на одну из строчек.«Кассандра Лонгер»
Кончики пальцев мелко дрожали. Не она. Он может потратить тут много времени, но у него, как бы парадоксально это ни звучало, его не было. Забыв о вещах на тележке, забыв обо всем на свете, Скотт бросился бежать. Он уже не обращал внимания на дыхание, что сбивалось при каждом шаге, не обращал внимания, что сердце от нагрузки вот-вот разорвет грудную клетку. Возможно, сейчас он смог бы обогнать даже Усэйна Болта. Затормозил Скотт лишь, когда достиг цели. Перед ним высился типичный американский двухэтажный дом с тремя спальными комнатами, гостиной и двумя ванными. Ровно пять ступенек крыльца и две двери отделяли его от правды. Чего ожидать, жуткой новости, что его дочь мертва и он так и не успел заметить ее имя на одной из гранитных плит, просто потому, что слишком спешил, или же расплакаться от осознания, что он ничего не пропустил, что это всего лишь дурной сон, и если мужчина ущипнет себя посильней, до лилового синяка на предплечье, то он очнется и поймет, что ничего этого не было. Он медленно, слишком медленно поднимался по ступеням. Каждый шаг для него был сравним с подъемом на Эверест, и неважно, что он там никогда не был. Казалось, на его плечи кто-то повесил по два мешка весом в пару десятков килограмм. Он видел, как дрожала его рука, когда пальцы тянулись к дверному звонку. Все выглядело так, словно он не возвращается домой, а снова превратился в мелкого мальчишку, что в первый раз пришел к подружке и до ужаса боится встречи с ее суровым отцом. Трель звонка вывела Скотта из прострации, заставляя отступить на шаг, стоя, буквально, на самом краю верхней ступени. Еще немного и он покатится кубарем вниз. Одна часть сознания не хотела находиться здесь, потому что боялась, что ее хозяин не выдержит жестокой правды. Другая же умоляла жителей дома, кто бы это ни был, поскорее отворить дверь. Секунды растянулись не в минуты, но часы. Чуть прищурив взгляд, Лэнг увидел силуэт, он приближался с другой стороны дверей, не позволяя как следует себя рассмотреть, но с каждым шагом становился все чётче и чётче. Когда открылась вторая дверь, на порог вышла высокая молодая девушка с каштановыми волосами чуть ниже плеч. Молчание, оно наполнило воздух вокруг этих двоих, словно образовав кокон, в котором время замерло, позволяя и мужчине и девушке повнимательнее приглядеться друг к другу. Проблеск осознания мелькнул в глазах девушки, а в глазах Скотта заблестели слезы. - Папа? Кэсси, его милая маленькая Кэсси жива. Ком в горле, от накатывающих с неимоверной скоростью слез, мешал вымолвить хотя бы слово. Поэтому он не стал ничего говорить, лишь бросился вперёд, крепко обнимая дочь и прижимая к себе так, будто боялся, что вновь потеряет ее. «Это не сон, это ведь не сон, умоляю», - твердило сознание, словно кем-то заведённый механизм. Чуть отстранившись от девушки, но все ещё обхватывая ее лицо ладонями, Скотт смотрел на дочь, пытаясь разглядеть и запомнить каждый сантиметр ее кожи. Она уже больше не ребенок, его девочка стала совсем взрослой. Сколько лет жизни он пропустил? Ее первые успехи игры на фортепиано? Или первый концерт в школе, где его дочка играла Белоснежку. Первый поцелуй с мальчиком? Столько времени упущено и ему было до жути обидно, что его уже не вернуть. Именно так, наверное, чувствуют себя космонавты, что оставляют свою семью на Земле в то время, как сами наблюдают за ними с многотысячной высоты, плавая в невесомости, или моряки, которые вынуждены пропустить знаковые события в жизни своего ребенка, потому что так им велит работа. - Я тебя больше никогда не оставлю, - его горячее дыхание обжигало затылок девушки, - слышишь? Никогда. Прости меня, прости меня, Кэсси. Мужские слезы это не признак слабости, не повод для насмешек, это всего лишь показатель, что человек живой и способен на эмоции. Это были слезы радости, радости от осознания, что он, наконец, дома.