Деревянные солдатики не тонут, но горят

Антон вдохнул полной грудью, сходя по трапу самолета: слишком уж соскучился по влажному, дождливому весеннему московскому воздуху, по едкому сумраку, с чуть заметной горечью оседающему на губах. Отчего тот горчит, Антон не знал. Может, оно всем так было, а может, лишь ему. Но горчил сумрак приятно, по-родному. К Майами Антон привык быстро, и его почти не тянуло обратно. Работа была интересной. Местный инквизиторский отдел возглавлять оказалось нетрудно, зато загадок, связанных с местным фольклором, нашлось хоть отбавляй. На самом деле из Москвы Антон сбежал именно из-за Завулона, но даже самому себе в этом не сознавался: казалось, что произнеси это вслух — и все, сразу распишешься в собственной беспомощности. Сбежать сбежал, да легче не стало. Сначала мерещилось, будто Завулон выслеживает и бродит опасной тенью где-то неподалеку, затем мерещиться вроде перестало, зато нахлынула апатия, да такая, что помогала отвлечься лишь круглосуточная работа. Вот Антон и работал за пятерых и почти не спал, даром что Высшему магу это не в напряг. Переписывался лишь с дочерью, да Гесер иногда слал весточку; в общем, Антон старался думать о Москве и о том, что в ней оставил, как можно меньше. Но спустя год Гесер срочно вызвал в Москву, заявив, что это вопрос жизни и смерти. Чьей — уточнять не стал. Пообещал поведать лишь под печатью карающего огня, никак не меньше. Вот Антон и прилетел, заранее решив, что заскочит ненадолго лишь к Наде, обнять и передать подарки, а потом — напрямик в родной офис, вернее в его подвальную лабораторию, и проведет в ней безвылазно все семь дней своего якобы отпуска. Местных Темных Антон видеть не мог, и думать о них не мог, и в особенности — о главе Дневного Дозора. Подставил его Завулон, да так подставил, что вспоминалось с зубовным скрежетом и ярой ненавистью. Антону повезло еще, что после всего случившегося инквизиторы сжалились и взяли к себе на работу, а то ведь светило попрание во всех правах с лишением магии на долгие годы. Сначала Завулон его в койку затащил — одурманил будто, околдовал, Антон и опомниться не успел, как его затянуло, — потом подставил. Затянуло, к слову, молниеносно, прямо-таки с разбегу утопило в этих странных отношениях, и никак не получалось обойтись без сумасшедших, торопливых, жарких встреч, без едких насмешек в спину. В итоге Завулон поиграл-поиграл да бросил. Плюс ко всему еще и обвинил Антона в привороте, дескать Завулон распознал не сразу, а Ночному Дозору это было на руку, и потому Гесер догадался, но смолчал. Ясное дело, провели расследование, нашли косвенные улики, остаточные следы неразрешенной магии на одном из амулетов Завулона, а Антон, с подачи своего любовника, оказался крайним, во всем виноватым. Гесер вступился, но его никто и слушать не стал. В общем, Антону пока в Москву было лучше не возвращаться, но раз шеф настаивал, значит, имелись серьезные причины. Родной офис встретил жуткой суетой и радостными похлопываниями по плечу от бывших коллег. Гесер действительно сразу же повел в подвал, не дав толком поболтать с друзьями. Непонятный мощный артефакт занимал полстола в одной из секретных лабораторий, Антону даже пришлось обойти по кругу, присмотреться в сумраке. Доступ к артефакту был дан не всем, лишь Гарик и Илья присутствовали, когда шеф поведал, в чем дело. Синхронизатор вероятностных событий, который предоставлялся инквизицией лишь раз в десятилетние, внезапно засбоил. У Темных такой работал как и раньше — стабильно, никто не жаловался. Следовательно, возрастали риски именно для Светлых, а Надя как раз стажировалась в аналитическом отделе. Нетрудно догадаться, как могла воспользоваться такой ситуацией конкурирующая организация и кого именно в итоге подставить под удар. Ольгу Гесер выгнал в поле, контролировать конвой Дневного, чтобы не злоупотребляли и прочее. Антон был уверен, что Ольга долго возмущалась, а потом, все-таки подчинившись шефу, в итоге готовится порвать Темных на куски за малейшую провинность. Как бы не слетела с катушек, а то всем придется туго. Что там Великий Гесер углядел в линиях вероятностей, Антон выпытать не смог, но явно что-то небезопасное для обоих Дозоров Москвы. Что ж, у Антона был свой зуб на Завулона; если предстоит отбиваться и защищать дочь, то Антон мелочиться не станет, сразу на пути Завулона и встанет — не привыкать. Гесер, правда, предупредил, чтобы на рожон не лез, что сначала попытаются этот синхронизатор починить. И вроде Антон нужен, лишь чтобы в случае чего выбить у инквизиторов новый артефакт вне очереди. Мол, у своих попросит, не откажут. Ага, как же. Да кому сдался-то теперь Городецкий? Больше не ученик Великого Гесера, не баловень судьбы, не зазноба такого же якобы Великого Завулона. Инквизиторам Городецкий нужен разве что где-то на задворках империй, в глуши, вне противостояния Дозоров. Но об этом Антон предпочел вслух не говорить, Гесер и сам умный, знает лучше многих. С Темными Антону все-таки пришлось столкнуться. Еще и в родном офисе, да и не с самыми последними из свиты Завулона: явился замглавы Дмитрий и прихватил с собой мастера вампиров. Пришли они удостовериться, что синхронизатор Светлых не утерян и не передан в другую страну по блату. Гесер поскрипел-поскрипел зубами от досады, но был вынужден проводить их к артефакту. Там в лаборатории Дмитрий и уставился удивленно на Антона, да так, будто привидение какое увидел. Или же источник всех их бед — никак не меньше. Пришлось предъявлять инквизиторское разрешение на отпуск в Москву. Дмитрий даже в бланке ногтем подчеркнул даты, на пальцах пересчитал для верности, что семь дней, не меньше. Антон нахмурился: через полчаса об этом будет знать и Завулон, чтоб его там разорвало. Чтоб его там… чтоб… А Гесер еще и зло высказал Дмитрию, чего, мол, сам-то не пожаловал? Шестерок зачем послал? Или опять где-то уединился с очередной игрушкой и счет дням потерял? Дескать, совсем спятил? Антон стоял в стороне, у стены, курил и мысленно чертыхался: ну чего ж так больно-то до сих пор? Почему любое упоминание этого имени как ножом по сердцу? Ведь давно наплевать надо, какая разница, кого и каким образом — законным или не очень — Завулон тащит в постель? И особенно наплевать, что в этот раз оно, похоже, серьезно, раз неделями на работе не появляется и Гесеру ни в чем не отчитывается. Антон в бессильной ярости на самого себя прикрыл глаза: эх, хоть бы разок глянуть на его новую пассию. Ну вот чтобы сплюнуть, понять, что ерунда все, не стоит тот ничего, и поставить наконец жирную точку. И проклясть Завулона окончательно. Скатертью ему дорога… Только вот получится ли проклясть? Год прошел, а внутри страх все еще подергивался, подозрительно медленно и неохотно истлевал. Страх, что стоит увидеть Завулона — и сумасшедшая страсть вернется, утопит в себе, а там хоть вешайся. Антон даже из-за этого страха прихватил с собой редкий амулет, выторгованный когда-то у старого инквизитора. Амулет был почти разряжен, сработает лишь дважды: сначала на блокировку любого магического воздействия, потом, если не поможет, на вечное погружение в сумрак. Аналог двух последних пуль в револьвере: одна — врагу, другая — себе, в висок. Но Антон предпочитал тешить себя надеждой, что выдержит, справится, и все, что захочется при встрече с Завулоном, — это лишь плюнуть тому в лицо. Выставить Темных соглядатаев из офиса шеф поручил Антону. Не от кого теперь скрывать его приезд и незачем шифроваться. Антон и проводил их к выходу, куда ж деваться. Проследил, чтобы те по дороге жучков следящих не оставили. На парковке Дмитрий отчего-то поглядел-поглядел на него, вздохнул и с досадой сплюнул. Сказал, что лучше бы оставался, как и прежде, именно Антон, а не то, что теперь обретается в хоромах шефа. Дмитрия тут же передернуло при воспоминаниях, и Антона отчего-то тоже. Темный сел в машину и уехал, а Антон долго еще смотрел ему вслед и досадливо курил. Раньше проще было: знал, кого любить, а кого ненавидеть. Теперь же Антону казалось, что он то ли ненавидит всех, то ли ему все по барабану. Ну сломался их синхронизатор, ну и плевать. Может, кто его специально испортил, а может, аномально трудная весна всем выпала — и тут ничем не поможешь. Внутри, в груди, что-то не заводилось, не тарахтело как надо, тоже сбоило, как тот самый синхронизатор. Но тем не менее работу делать придется, шеф это понимал, Антон понимал, а уж Ольга и подавно. Ну и ладно, решил Антон, Завулон все равно сам в дозор не ходит, там на него не наткнешься. По городу дежурили Темные-новички, по крайней мере Антон этих не помнил, не примелькались еще. Ольга казалась уставшей, но пока держалась, кривилась вот только больше обычного, полыхала чем-то в сумраке, а Темные при этом опасливо жмурились. Антон забавы ради накинул на себя чары обыденного облика: слабенькие Иные его будут видеть, но не опознавать, не запоминать. Зачем им запоминать выгнанного с позором Городецкого? Приходил просто средненький Светлый, проверил, как дела, да ушел. Но не сработало. Старая ведьма Афанасьевна быстро его раскусила, осклабилась. И каким только ветром ее занесло на улицы ближе к вечеру? Поприветствовала, разговорились. Выяснилось, что Арина в офис Темных зачастила, да вела себя нагло, все ей прощалось. Вроде как не при Дозоре пока, свои дела какие-то обстряпывала, но с ее приходом всем ведьмам в офисе жизнь стала не мила, а уж оборотням — и подавно. Антон сочувственно покивал, развел руками, вроде как сам не знает, что старой карге там понадобилось. Афанасьевна попеняла, что мог бы по доброй памяти и подсобить, с Ариной встретиться да выяснить, что за интриги та плетет. И что наверняка и Светлым будет несладко, если Арину вовремя не остановить. Попеняла да пошла. А Антон опять закурил: ну и зачем в Москву вернулся, спрашивается? Туда, где все уверены, будто любая задача Антону по зубам. Не его это проблемы теперь, не его дела. Выгнали сами, теперь пусть не жалуются. А у Антона… да хоть тот же Майами есть. Во всем остальном — пусть без него, сами. А потом все разом напряглись. Даже Ольга будто нахохлилась, стиснула зубы. Молоденькая ведьмочка, что была неподалеку, показательно изумилась, засмущалась, узнав шефа, выходящего из портала. Связка защитных амулетов на шее Ольги тонко зазвенела, активируясь, — обычная реакция на мага вне категорий. Антон вздохнул. Сжал в пальцах амулет с двумя последними зарядами, надеясь, что те не понадобятся. Явился. Вот не везет же. Ну ничего. Переживали и не такое. Завулон недовольно сощурился на Ольгу — ее амулеты звякнули еще громче, но тут же смолкли, — отступил, пожал плечами, будто не его это вина, случайно вышло. Завулон объяснил свое появление обычной плановой проверкой персонала. Перевел взгляд на Антона, чуть задействуя силу, и антоновы чары незапоминающегося облика тут же треснули, словно орех, осыпались мелкой трухой. Это слабым Иным такие чары непробиваемая оболочка, а Завулону — раз плюнуть. Тем более когда он не в настроении. Особенно когда на пределе и ненавидит всех и вся. Сразу видно, что уже донесли о приезде Антона, подсуетились. Но не мог же он только из-за этого примчаться? Сейчас заведет разговор про синхронизатор, как пить дать. Антон вытряс на ладонь последнюю сигарету из пачки — курить хотелось неимоверно. Но кончик никак не разжигался, хоть тресни, вроде и ветер небольшой, а Антон — маг, наколдуй, и никаких проблем. Но огонь гас на зажигалке, на кончиках пальцев, гас везде. Вот же сволочная гадина, явился — и будто всей магии сразу пришел кирдык. Антон тихо выругался. Ольга отвлекла внимание на себя, высказала какие-то претензии к Темным дозорным. Антон облегченно выдохнул: Завулон хоть отмер, перестал зыркать не моргая. Неимоверно захотелось сбежать. Но нельзя, это ж свою слабость только показывать. Антон решительно спрятал опасный артефакт в карман, и тоже — чтобы перестать бояться, не дело ведь бояться последствий, теперь точно не ему, хватит уже. Теперь лишь презирать и оставаться равнодушным. И плевать на все: и что стоит рядом — руку протяни и коснешься, и что зрачки Завулона сразу жадно сузились, как у изголодавшегося, невменяемого зверя. Антон сухо сглотнул: ну почему не наплевать? Почему так и не отболело-то? Завулон заговорил ровно, без привычных своих ухмылочек и ядовитых намеков. Сказал, что претензий к синхронизатору Светлых у Дневного Дозора больше нет и будто понимает причины, из-за которой Городецкий, как инквизитор, может заказать внеплановый синхронизатор. Ольга встряла, заявила, что ловит его на слове. Завулон непринужденно кивнул. Антон, пытаясь в который раз разжечь сигарету на ветру, задействовал часть силы прямо из сумрака — и снова напрасно, не сработало. Да что ж такое-то? Вздрогнул, когда Завулон легко, будто бы привычно, сделал это, лишь щелкнув пальцами. Не нуждаемся, хотелось сказать Антону, но не пришлось. Хватило и того, что он отшатнулся. Отшатнулся, к слову, непроизвольно, будто тело само, без всякого на то позволения, панически избегало любого прикосновения со стороны бывшего любовника. Завулон вздрогнул в ответ. И снова глянул — пронзительно, пройдясь по нервам своими пульсирующими зрачками, переворачивая все внутри, вытягивая, выдергивая всю боль наружу. Антон поморщился в ответ: отойди, без твоих подачек обойдусь, проваливай, ненавижу. Даже заискрили боевые заклинания, подвешенные на быструю активацию. Антон раздраженно зажмурился, пытаясь взять себя в руки и унять бушующую внутри магию. Потом открыл глаза и нарвался на недовольный взгляд Ольги. Ее можно было понять: такая удача сама плыла в руки, Дневной Дозор редко бывает сговорчивым. Но Антона уже несло: не затем он в Москву приехал, чтобы ему без боя все позиции разом сдавали. А приехал он драться. Грызть и рвать до полного издыхания. Гесер не мог этого не понимать. Может, поэтому и позвал. Хотя… подозревать своего шефа в подлости — последнее дело. Гесер для этого повода и не давал. Хотел, скорее всего, спустить как-то на тормозах и вернуть Антона в Москву. Но это шеф. А Антону один выход — биться насмерть. И пусть Завулон даст лишь повод… хоть малейший повод… Завулон как почувствовал, за словом в карман не полез, вмиг стал колючим, опасным. Посыпались обвинения — как старые, избитые, вызывающие оскомину, так и новоизобретенные, придуманные здесь, прямо на ходу, нелогичные и почему-то до жути обидные. Антон стиснул зубы: провоцирует, ждет срыва… да пошел он… не дождется! Ольга что-то сказала, но Антон не расслышал, не до нее сейчас было. Темно-синие глаза напротив полыхали то ли запредельной ненавистью, то ли дичайшей досадой, то ли обжигающей, жалящей всех вокруг болью — сразу и не разберешь, легко обмануться, принять за то, что хочется. Антон с трудом отвел глаза и еще раз потянул силу из сумрака — так, на всякий случай. Ольга о чем-то спорила с ведьмой, зачем-то угрожала вызвать Ночной патруль. По спине побежали мурашки. Пока Антон усиленно не смотрел на Завулона, тот воспользовался сканирующим заклинанием, не пойми что проверяя: то ли насколько сильны его щиты, то ли просто примериваясь побольнее ударить. Ну а что, активирует сейчас плеть Шааба, и прощай Городецкий, поминай как звали… Антон не выдержал, вскинулся, уставился прямо в лицо Завулону. Почему медлит? Ну что ему еще надо? Пусть уже бьет — и дело с концом. Разве не об этом мечтает? Только вот Антон уставился на него зря: резко, удушливо накрыло с головой чужой болью, чужим, сводящим с ума желанием. Завулон не нападал, никак не касался, но взглядом обжигал, будто бы облапывал каждый сантиметр кожи Антона, каждый его изгиб, вспоминал, наслаждался. И принюхивался. Дико. Опасно. На грани срыва. И оказывался с каждым мигом все ближе. Антон даже в стену дома беспомощно спиной уперся, и отступать стало некуда. Сбежать бы, провалиться сразу на нижние слои сумрака, уйти порталом… Только вот не хочется. А хочется другого: надрывно дышать, вдыхать, впитывать его каждой своей клеточкой, ухватить и не отпускать… Какое-то проклятие, в самом деле… Антон судорожно полез в карман, сжал амулет в пальцах, разряжая. Тонкий свист и щелчок потонули в уличных звуках, в голосах, стоящих слева магов. И вроде как абсолютная защита амулета не сработала. Потому что сумасшествие не отпускало, Антона продолжало тянуть к Завулону, уже и позволил к себе прикоснуться даже: пальцами, как раньше, по шее, потом к затылку и в волосы, и ведь так сладко, так мучительно необходимо… Проклятье! Не использовать же последний разряд амулета сейчас! Чтобы в сумрак бесповоротно и навсегда, лишь бы прочь, подальше от него. Антон с досадой застонал. Это выше его сил… это несправедливо, в конце концов… И опять Завулон почувствовал, понял. Сам отступил, оставив царапины от ногтей. Жгучая боль от них немного отрезвила, по крайней мере дышать стало легче, свободнее. Позже Гесер у себя в кабинете метался, тихо кого-то проклинал. Антон попросил проверить на примененное к нему незаконное магическое вмешательство. Гесер нахмурился, покачал головой. Но просьбе внял, проверил. Заверил, что нет ничего и быть не могло. И, мол, неужели Антон забыл, какие выводы были сделаны год назад, когда расследование подтвердило факт приворотного воздействия. Антон усмехнулся: и шеф туда же, не верит в невиновность Антона. Как Завулон смог его провести? Впрочем, какая теперь разница? Антон уже позвонил в главный инквизиторской отдел, сделал, как хотел Гесер, вытребовал годный синхронизатор, и там пообещали прислать его в ближайшие дни. Так что теперь и уезжать можно. Завулон сам сказал, что придираться ни к чему не будет. Они больше не увидятся. И пусть последняя пуля в обойме, припасенная для себя, останется невостребованной. Ведь можно жить, начисто забыв, как любить. С болью в сердце жить, принимая ее за ненависть, за бесконечную, изводящую душу ненависть. Но Гесер не отпускал, прямо от двери завернул. Заставил сесть. Вздохнул. Спросил, не интересно ли Антону, кого там скрывает в своей квартире Завулон? Антон пожал плечами: ему вроде как должно быть без разницы. Гесер пояснил, что в Дневном Дозоре зреет бунт, и не без причины. Антон грустно усмехнулся: не его проблемы, да и что они все к нему привязались? Потом потянулся за пачкой сигарет, вспомнил, что в ней пусто, и загрустил еще сильнее. Надо на самолет и забыть все, как страшный сон. А Гесер говорил и говорил… про то, что сам так не смог бы, свихнулся. Потому как то заклинание опасное и кучу сил жрет, и на деле не облегчение приносит, а пыткой становится. И что копии, воссозданные магически, долго не живут. Пара недель — и растворяются, рассыпаются на молекулы. А Завулон каждый раз на это смотрит, с месяц бесится, а затем снова — воссоздает. Еще немного, и его точно в психушку упекут. Антон смотрел на Гесера и все никак не мог понять, чего тот от него хочет. Затем не выдержал, закричал, что никто Завулона не околдовывал! Что он сам, все сам! Гесер резко вырос прямо перед Антоном, встряхнул за плечи, обозвал слепым дураком. И приказал пойти и посмотреть. Просто посмотреть, а потом уже решать. Антон удивленно на него уставился: неужели Гесер действительно считает, что это Антон тогда зачаровал Завулона? Неосознанно наколдовал? Да быть такого не может. Гесер не может верить в подобное. Но верит? Потом внутри что-то заворочалось: тоскливое, надрывное, вскипело обостренной болью. И Антон встал, пошел. Попутку поймать — пара минут, ехать — не больше. Стучать в дверь пришлось куда дольше. Антон даже попытался выломать дверь, извел на это все свои амулеты. В итоге Завулон все-таки открыл. С серым, перекошенным от бешенства лицом. Скрежетнул зубами, но внутрь все-таки пустил. А там… там Антон увидал самого себя. Он стоял у форточки и курил. Даже обернулся, посмотрел — бессмысленным, отсутствующим взглядом. Копия. Точная копия в мятой черной футболке и джинсах времен его стажерства в Дозоре. И когда только Завулон успел сделать слепок с Антона? Абсурдность ситуации сводила с ума. Хотелось спросить, что же Завулон с ним делал. Представилось всякое, и отнюдь небезобидное. Убить бы Завулона, но тот и сам, кажется, уже был ничему не рад. Антон рассмеялся, обессиленно опершись спиной о первую попавшуюся стену. Зачем? Вот зачем он? Так ведь точно спятит. А психушек для высших магов еще не придумали. Кажется, Антон орал это ему в лицо. И долго еще истерично бился, вырывался из объятий Завулона, пытающегося его успокоить. Ну вот зачем?! Как оказалось, ничего он с ним не делал. Смотрел. Слушал. Иногда кормил. А когда копия стала растворяться прямо на глазах Антона, Завулон затих, отвернулся к окну и не смотрел. Зато Антон смотрел и проклинал все на свете. Нет, копия не испытывала боли и вряд ли вообще хоть что-то осознавала. Зато смотреть на это было невыносимо. Противоестественно. Будто следишь за тем, как сумрак переваривает сам себя. Было страшно. А если любоваться на это весь год? Зачем? Вот зачем? Завулон же молча подошел, медленно и осторожно уткнулся носом в макушку сидящего на стуле Антона, устало выдохнул. Его пальцы легли на шею, огладили. Эти пальцы чуть дрожали. Выдохнул и Антон, отпуская себя наконец. Спросил вслух: зачем. Оказалось, Завулон до последнего надеялся, что чем дальше от него настоящий Антон, тем будет легче и что постепенно все пройдет. Но не прошло. Даже зелья ведьм помогали ненадолго. Антон задумался. И виновато пробормотал, что не хотел, не стал бы да и не смог бы. Что никогда не практиковал приворотных, что даже не знает, как это может действовать. Завулон кивнул, пояснил: не смог бы, если бы Завулон сам этого подсознательно не захотел. Антон оттолкнул его и встал. Ерунда какая-то. Как можно околдовать и не знать этого? Да еще и все щиты высшего мага пробить? Потом вспомнил любимую присказку Завулона: все, что ты хочешь, я всегда делаю. Делал, было такое. И до сих пор делает: ухватил за плечи, развернул к себе и впился в губы. И ведь не откажешь, не хочется… Позже Антон вслух предположил, что оно само как-нибудь пройдет. И по вмиг ссутулившемуся Завулону осознал, что нет, не пройдет, не получится. Вот ведь… Стоп. Вспомнилось, что совсем недавно Антон воспользовался абсолютным нейтрализатором любого магического воздействия в непосредственной близости от Завулона. Был бы приворот, от него ничего не осталось бы. Ничего. Объяснил, путаясь в словах. Удивленно еще раз задумался. Что-то не сходилось. — Останешься до завтра? — игнорируя его рассуждения, спросил Завулон. — Потом со всем разберемся. А зачем разбираться? Антон уже знал ответ. — Останусь. Потому что давно пора признать очевидное. Сначала я боялся признать. Потом ты. Вот и придумали всякую ерунду, лишь бы никто не догадался. — Порылся в карманах, извлек пустую сигаретную пачку, с досадой смял ее, вздохнул. Завулон кивнул и протянул ту, которую покупал и приносил для каждой копии. Антон без слов понял, что по какой-то странной прихоти сумрака копия так же, как и сам Антон пару часов назад, не могла разжечь сигарету, магия не срабатывала. И потому Завулон привычно и легко делал это для него. Каждый раз для него и ни для кого больше. Бывает же. «До завтра, — решил Антон, с наслаждением затягиваясь, — а там будь что будет». И впереди еще вся ночь…