Безупречная

Камень вечен. Камень нерушим. Камень непредвзят. Камень неизмеримо выше политики и мимолётных прихотей смертного гнома, будь он хоть деширом, хоть королём, хоть Совершенным. Валта – выше этого. Не для того она училась лелеять историю, высеченную в Камне, чтобы менять её ради чьей-то забавы. Преступлением её упорство назвать нельзя, слишком оно незначительное, чтобы всерьёз Валту наказывали, но ей ли не знать, что память у гномов, как Камень, крепкая, и злопамятность среди них весьма частный случай… а вот дальновидность и прозорливость – увы, редкость. Мало кто догадывался, что негласная ссылка на Глубинные Тропы станет для Валты, с её непревзойдённым чувством Камня и подлинной страстью к поиску, не наказанием, но возможностью. Иногда она скучала по Орзаммару, по родителям и родительскому дому, по вкусной еде, которую не надо есть на ходу, по иллюзорному чувству безопасности… но стоило отряду Легиона отбить очередной тейг, утерянный сотни лет назад и хранящий невероятные знания и нераскрытые тайны, как тоска исчезала, а её место в буйной, поющей молодой душе занимал настоящий охотничий азарт. Валта не жалеет ни о чём: ни о предначертанной стезе, ни об изгнании, ни об опасностях и лишениях, ни о том, что встретила Ренна. Особенно об этом. Она давно чувствует ритм, не только песню Камня, но ритм собственной жизни, никому больше неслышный. Её песня резонирует с музыкой глубин, отдаваясь вибрацией в лёгких и нервах, и направление, нормальное по отношению к линиям распространения волн, указывает ей путь. Валте лет девять, она едва-едва дотягивается до верхних полок в Зале Хранителей, потому беззастенчиво прыгает, пытаясь дотянуться и хотя бы прочитать названия книг. Читать она прекрасно умеет – и безошибочно считывает лириумные записи Хроник, ведь Камень практически сам поёт ей высеченную в нём правду. Учителя от неё в восторге, родители – просто счастливы. Валту ждёт блестящая карьера летописца, иначе и быть не может. Когда это было? Вчера? Завтра? Вечность назад? Валте лет пятнадцать, она готовится сдавать очередной экзамен. Готовится… гуляет по Орзаммару, вдыхая жаркий воздух города. Там, где дорога сворачивает к шахтам, она встречает отряд Легиона. То чувство, что она испытывает, очень близко к зависти, и Валта не знает, что думать. Она завидует не их судьбе, уж точно не тому, что они, живые и не вернувшиеся ещё в Камень, мертвы для родных и общества, которое они защищают. Она завидует им, ведь лишь они бесстрашно ходят по Глубинным Тропам, там, где песня Камня звучит чисто и ясно, без фальшивых нот с поверхности. Она тоже так хочет… Нет! Валта хочет идти глубже, чем Легион Мёртвых. Уверенности во времени нет. Время эфемерно, как то небо, так и неувиденное, что высоко вверху, над толщей Камня. Уверенность есть только в нём, в первоисточнике и прародителе, что под ногами и над головой, во все стороны света на бесчисленные мили вокруг. Валте двадцать один год, она формирует свою первую запись в Хрониках, о самой себе. "Валта Турана из касты кузнецов". Это она высекает в Камне в перечне летописцев, и лириум поёт под её пальцами звонко и одуряюще громко, отдаваясь вибрацией в лёгких и дрожью в ногах. Она чувствует себя на своём месте: Валта там, где история обретает вечность. Для Камня вечность – порыв мимолётности, когда тысячелетия равны дням, а дни равны взмаху ресниц. У древних гномов, что жили до Мора, не было даже понятия времени. Валте двадцать четыре, и Старшие Хранители безапелляционно решают, что она, с её упрямством и кипучей живой энергией, будет не записывать известную историю, но искать новую. Отец в ужасе. Он говорит ей совсем не те слова, которые хотел или должен бы сказать, но она на него не в обиде: ей ли не знать, что из-за страха гномы говорили и совершали гораздо более ужасные вещи. Ритм жизни ломается, дробится, но Валта не чувствует фальши, и потому привыкает жить другими путями. Она учится сражаться по-настоящему и бояться по-настоящему, видит, как живёт Легион Мёртвых, и встречает Ренна, который, конечно же, заслуживает лучшей участи, но удивительно доволен своим положением… Валта сама удивляется, когда вновь чувствует себя на своём месте так быстро. Вопрос "когда" исчезает в хитросплетениях сознания, вопрос "где" теряет изначальное значение: картины прошлого то возникают, то исчезают, и понять, когда и где это происходит, невозможно. Камень помнит всё, и в Его безупречной памяти всё происходит везде и всегда. Валте двадцать семь, и в глубинах отбитого у порождений тьмы тейга она находит книгу. Истлевшую, сгнившую, сохранившую лишь несколько страниц – и слышит песню Камня так громко и ясно, как никогда прежде. Пусть Ренн посмеивается и называет "титанов" сказочкой на ночь, а книгу – остатками приключенческого романа, она не забывает о книге. Чутьё подсказывает Валте, что её находка неслучайна. Осталось лишь понять, почему. Вопросы "что" и "почему" становятся путеводной нитью, основой песни, стержнем безупречного мировосприятия. Без первопричины и последствий всё теряет смысл: и песня, и ритм, а жизнь становится похожей на сон. Валте всё ещё двадцать семь, когда землетрясения губят лириумные шахты на Штормовом берегу, и Орзаммар обращается за помощью к наземниками: их Инквизиция на слуху и у гномов тоже. Она чувствует в толчках ритм, чёткий, отлаженный… до последнего тона похожий на её собственный. Валта знает, что это не иллюзия её воображения. Сон становится иллюзией, отброшенной безупречным разумом. Вместо чёрного тёплого небытия Камень искрит брызгами забытой истории, что, обнаружив сосуд с пустотами, пытаются их наполнить. Валте всё ещё двадцать семь, когда погибает Ренн. Боль и грусть так сильны, что заглушают всё остальное… но Камень продолжает петь. После такой жертвы уже нельзя повернуть назад. И Валта идёт только вперёд, вытирая с лица холодные брызги Подземного моря и пропитанную лириумом кровь его убийц. Границы пустот и их объём определяются не возможностями, но желаниями. Валте всё ещё двадцать семь – и неизмеримо, непостижимо больше. От удара сырым лириумом она должна была вернуться в Камень. Возможно, она вернулась, но вышла из него вновь, с сознанием острым, как адамантовое лезвие, с памятью твёрдой, как сам Камень, с желаниями безграничными, как нераскрытые тайны. Безупречной во всех аспектах. Валта слышит, как поёт Камень, и видит, как титан поёт сквозь него. Но она сама отныне есть и Камень, и титан, и поёт сквозь саму себя. Валта знает – отныне она сосуд, который невозможно наполнить и неразумно разбить. Кровь титана, кровь Камня, кровь гнома пульсирует в ней, не подчиняясь больше ничему, кроме безупречного стремления к абсолюту. Ничто больше не в силах задать ритм её жизни. Валта задаёт его сама. И сама же меняет окружающую вечность.