Тролль

Данте лежал в раскладном шезлонге недалеко от фургона. Полуденное солнце пробивалось сквозь кожу век и не давало отключиться, свалиться в приятную дремоту. Данте услышал шаги. Кто-то появился на пороге фургончика, спешно сбежал вниз и, зло топча пятками землю, направился к нему. Данте приоткрыл один глаз. Кто бы это мог быть? Конечно, Неро. Лицо племянника выражало крайнее недовольство: брови срослись в одну линию, а взгляд буравил землю под ногами; странно, что на песке не оставалась борозда, как от плуга. Парень поставил раскладной табурет рядом с шезлонгом Данте, сел, осмотрелся, поднял какой-то прутик и стал что-то чертить на песке. Данте снова закрыл глаза. Солнце, пыль и суровое пыхтение Неро создавали некое ощущение уюта и спокойствия. Иногда до Данте доносилось фырканье, видимо, Неро что-то решал у себя в голове и таким образом выражал возмущение и несогласие. Все же Данте удалось вздремнуть несколько часов, а когда сознание вновь решило посетить мир, фырканье рядом стало реже, солнце уже не светило в глаза. На пороге вновь кто-то топтался, причем не просто топтался, а нервно притопывал ножкой и грязно матерился на итальянском. Данте почувствовал на себе тяжелый взгляд, ухмыльнулся, но даже не посмотрел в сторону Нико, зато она щелчком выбросила окурок и уверенно устремилась к отдыхающим родственникам. — Я не знаю, что вы будете делать, но уберите его из моего фургона! — переходя на визг, потребовала девушка. — Пойди и скажи ему сама, — ответил Данте, махнув рукой, словно над ним летала мелкая противная мошка. — Я не могу! Он же меня убьет! — возмутилась Нико. — Прикинь, та же фигня, — ухмыльнулся охотник на демонов. Неро только бросил короткий взгляд на девушку и вновь опустил глаза, делая вид, что черчение палкой на песке картины убийства собственного отца очень занимательное занятие. — В конце концов это ваш родственник! Убирайте его! Квартиру ему снимите! Придумайте что-нибудь! — Нико стала нервно ходить туда-сюда, не решаясь пойти обратно в фургон. — Чего ты так завелась-то, крошка? — Данте все же удосужился принять ровное сидячее положение и посмотреть на разъяренную итальянку. — Как что? Сижу я, никого не трогаю, конструирую очередную игрушку для Неро, — сказав имя, девушка метнула убийственный взгляд на былого товарища. — Который тоже смылся, — добавила она, — ну вот: этот ваш родственник, будь он проклят, подходит такой, садится напротив и смотрит. Заинтересованно так смотрит, вопросы задает, ну я и объясняю, что да как. И тут он: “А может тебе контакты перекинуть. Так сопротивление будет меньше и статика уйдет”, ну я дура возьми и перекинь. А оно возьми и коротни. В итоге сгорела плата. А я ее по большому блату на Северном рынке урвала. Ну, сижу, чуть не плачу, а он такой: “Ну я-то откуда знаю, как надо?” и, сука, лыбится так гаденько. Я чтобы его этой штукой не уебать, покурить вышла. И вы тут еще прохлаждаетесь. Девушка достала очередную сигарету, несколько раз нервно чиркнула зажигалкой. Вредный огонь никак не желал показываться. Какое-то время Данте внимательно следил за мученьями Нико, но в итоге отнял зажигалку и выбил огонь с первого раза. Девушка прикурила, медленно выдохнула горький дым и вновь уставилась на Неро. — А ты чего сбежал? — язвительно улыбнувшись, поддела друга Николетта. — Да, это интересный вопрос, — теперь и Данте требовал объяснений. — Я не сбежал, — буркнул Неро, отчаянно ковыряя палкой в песке. — Бежал, аж пар из ушей валил, — продолжила подтрунивать Нико. — Нет же! — возмутился парень. — Так что случилось-то? — немного смягчил обстановку Данте, задав вопрос более мягким и даже участливым тоном, сразу видно, он подкалывать не собирается, ибо сам пострадал и все понимает, а Неро, как бы не было неприятно признавать, все же хотелось поделиться. — Он со мной поговорить хотел, как отец с сыном. — Да ну? — удивленно присвистнул Данте. — Да, — хмуро подтвердил Неро, немного помолчал, но, набравшись храбрости, продолжил, — спросил, сколько мне лет, кто меня воспитывал, как с тобой познакомились, а потом: “Неро, а девочка-то у тебя есть?”. Причем спросил так, как обычно спрашивают настоящие родственники, хоть и дальние, ну я ему и ответил, что есть, а потом он так вздохнул меланхолично и говорит: “Сын, не повторяй моих ошибок. Предохраняйся”. И руку мне на плечо — так по-отечески. Ну, я и вспылил. В воздухе повисла молчаливая пауза, Нико боролась с желанием бросить очередную приколюху по этому поводу, а Данте по-человечески сочувствовал парню. — Ну, а ты? — все же перевела тему девушка, обратив внимание на Данте. — Что я? — непонимающе пожал плечами тот. — Ты почему не остался с братом? Он же тебе брат? — уточнила Нико, зная, что Данте может очень быстро съехать с темы. — Да все просто, обычные братские разборки, — хохотнул он. — Говори давай, — требовательно добавил Неро. — Да говорю же, ничего серьезного. Он даже пиццу заказал, — произнес Данте, улыбаясь во всю пасть, но за мгновение улыбка превратилась в оскал, — с оливками, — добавил он, — и сожрал... сам... он жрал, а она так пахла, сыр так тянулся, — полудемон мечтательно закрыл глаза, в его желудке громко заурчало, — колбаски остренькие, ровненькие колечки помидоров и оливки... — перед глазами встала картина трапезничающего братца. Пицца быстро исчезала у него во рту, а рот Данте наполнялся слюной. Захлебнуться не получилось, поскольку звук открывшейся двери заставил всех разом обернуться. — Так вот вы где, — объявил Вергилий, изображая на лице радость, — а чего же вы меня одного бросили? — Вергилий спустился по ступенькам и направился к “святой” троице. — О нет, — тихо простонал Неро, описывая мысли и чувства всех собравшихся. Им предстояло пережить тяжелый, долгий, семейный вечер.