Drumsticks

      Этот коллектив год назад на рок-фестивале порвал всех с треском и теперь считался одним из самых перспективных среди молодежных музыкальных объединений. Что означает “UA”, а именно так называли свою группу эти талантливые ребята, никто не знал. В каждом небольшом интервью этот вопрос всегда оставался без ответа.       Попасть к ним на прослушивание казалось чем-то фантастическим. Такой шанс только раз в жизни выпадает. Поэтому он выложился на все девяносто семь процентов. По собственной оценке — безукоризненно. И теперь, сжимая в кулаке медиатор, чувствовал, как по спине стекает капелька пота, а сердце бьется все еще бешено, но уже в другом ритме.       Судя по паре восторженных лиц, сидящих напротив, хотя бы половину будущих (только бы это было так) коллег по ремеслу впечатлить удалось. — Электрозум, — улыбнулся невысокий худой парень во все тридцать два, — это мой сценический псевдоним. — А зовут-то тебя как? — голос солистки прозвучал неожиданно монотонно. Какая-то бука. Хотя есть в ней что-то неуловимое. Милое? Нет. Скорее дразнящее. И эта, кажущаяся сейчас ко всему равнодушной и всем недовольной, хрупкая девчонка с криво подстриженной челкой всегда так крышеносто зажигает на концертах? Это она способна довести своим голосом до мурашек, если не до сердечного приступа? Та, кто прямо на сцене садится на шпагат почти без раскачки? А ее соло на гитаре… Да и автором почти всех песен UA тоже была Джиро. Только другая ее версия, более живая и зажигательная, чем сидящая здесь маленькая глыба льда. Все-таки за кулисами жизнь полна сюрпризов. — Денки. Каминари Денки. — Принят! — почти хором сказали два в противовес остальным участникам группы жизнерадостных донельзя парня. — А ты что скажешь? — повернулась единственная в коллективе девушка к молчаливому барабанщику с колючими светлыми волосами, который грозно смотрел на нового гитариста, скрестив руки на груди. Об этом экспонате Каминари знал очень мало. Темная личность. Бесспорно, музыкантом он был одаренным и профессиональным, но журналисты не писали о Бакуго почти ничего. Тем не менее многим нравилась и его игра, и внешность и, может быть, скрытая харизма. — Похер. — Лаконично. — заметил Денки. — Завались! — злобно крикнул музыкант, прожигая его взглядом огнедышащей рептилии. — Ладно. — тут же выпрямился по струнке Каминари, хватаясь за свою ярко-синюю электрогитару, как за спасательных круг, — Я… я очень хочу хоть раз выступить с вами. — Мне плевать, хочешь ты или нет! Хватит у тебя яиц дотянуть дело до ума? — Хватит! Правда хватит! — Не стращай пацана, он — то, что надо. — Контрастно спокойным и каким-то теплым голосом вмешался парень с красными волосами и такой же красной надписью “Red Riot” на черной футболке. — Нам неделя осталась на репетиции. Тенья со своими недоугрозами уже все мозги высосал. У этого яркого бас-гитариста было ненамного меньше поклонников, чем у Джиро. Как и клавишник Ханта Серо, Эйджиро Киришима был открытым и позитивным, несмотря на довольно агрессивный сценический образ (чего стоили одни только зубы, острые как у пираньи). Периодически на концертах он тоже что-то пел, хотя правильнее будет сказать, рычал в микрофон, а при общении с прессой всегда умудрялся удачно шутить. Даже со своей девушкой встречался уже больше года, и умудрялся делать это так, чтобы работа и личная жизнь никак не пересекались. Денки мысленно пообещал себе подружиться с ним как можно быстрее.       Сколько раз Каминари смотрел записи выступлений UA на YouTube (на концерте он был всего единожды), а все никак не мог себе представить, что окажется среди ее участников. Что будет с нетерпением ждать ежегодного рок-фестиваля под открытым небом, не ради зрелища, а чтобы наравне с уже всем известными исполнителями, которые играли и пели в самых разных направлениях от софта и симфоник-рока до хардкора и дэт-метала, провести на сцене несколько незабываемых минут.       Но вот она реальность. Небольшая (правда, по мнению новичка, крутейшая) студия не шла ни в какое сравнение с теми полугаражами или просто гаражами, где раньше приходилось оттачивать свои навыки на пути к мечте. Здесь была прекрасная акустика и все условия, чтобы продуктивно работать. А в довольно просторной комнате, где все собирались, когда делали перерыв, чтобы отдохнуть и перекусить, стояла очень удобная мебель. Даже гардеробная в студии была отдельная.       С первой репетиции, парень трудился как мог, изо всех сил стараясь вписаться в коллектив, стать его неотъемлемой частью.       Что было весьма непросто.       Киришима постоянно находил к чему придраться и заставлял выжимать из инструмента все и по максимуму. Его можно было назвать если не лидером, то "голосом разума" их компании.       Серо наоборот казался легкомысленным и периодически вел себя немного эгоистично и гордо, что слегка раздражало.       Изредка орущий во все горло Бакуго большую часть времени был сам по себе, в своем мире, огражденном ударной установкой от всего и всех. И это было просто замечательно, потому что обычно стоило лишь посмотреть в его сторону, и Денки тут же натыкался на суровый взгляд, обещающий взорвать на месте, или на цепочку отборных трехэтажных матов. Хотя со временем стало ясно, что барабанщик не такой уж и страшный, если не лезть в его личное пространство.       Кьека же сразу проявила наглость — стащила у Каминари гамбургер и без спроса облапала его горячо любимую электрогитару. Позже стало очевидным — солистка, помимо шикарного вокала, знала, как минимум, основы всего, что способно воспроизводить музыку. Как человек, она оказалась удивительно непредсказуемой — то ругала за малейший недочет, то хвалила по пустякам, то кричала на саму себя, то, вообще, всю репетицию не обращала на новичка никакого внимания. Эмоциональной стабильности — ноль, зато самоотдачи хоть отбавляй.       Только чем-то эта неуравновешенная цепляла — пульс предательски учащался каждый раз, когда Джиро смотрела ему в глаза или называла по имени.       На фоне этих разношерстных музыкантов, которых объединяли только двадцатипятилетний возраст и любовь к рок-музыке (чего впрочем было достаточно для слаженной работы с утра и до темноты), их агент Иида Тенья в своем строгом костюме и очках выглядел существом из другого мира, чересчур правильным и занудным. Но он ведь не творческая личность — ему простительно. С новичком Иида виделся только дважды, и сразу дал понять, что контракт будет заключен только по итогам грядущего мероприятия.       Подружиться с Киришимой получилось действительно быстро. Он умел травить байки хоть три часа подряд, при этом ни разу не повторяясь. Серо тоже не лез за словом в карман и оказался приятным собеседником. Даже с Джиро получилось сблизиться, несмотря на ее холодность, грубость и постоянное ворчание, изредка разбавленное колкостями, особенно в адрес его умственных способностей. Как же ей нравилось его смущать. И все бы ничего, но Каминари все чаще ловил себя на том, что он как-то очень тупо улыбается в присутствии девушки, а еще на том, что запал на певицу. Она умела быть чертовски милой, особенно в те крайне редкие моменты, когда ерошила Денки волосы и смеялась над всякими пустяками.       Эти весьма напряженные семь дней Каминари засыпал и просыпался, думая исключительно о предстоящем выступлении и прокручивая в голове те две песни, которые они, работая на износ, готовили для фестиваля, но в утро перед этим самым фестивалем в голове была только Кьека. Ее чарующий голос, искренняя улыбка, немного бледное лицо, хрупкая фигура… Угораздило же. Со времен средней школы с ним не происходило подобного.       На проблемы с противоположным полом он не жаловался, но и долгих отношений никогда не заводил. А теперь хотелось именно этого: по-настоящему встречаться, ходить на свидания, ссориться, мириться...       Бред. Невозможно. Если и существуют способы подкатить к этой неуравновешенной, Денки они неизвестны. Он для нее чуть больше, чем никто. Завоевать сердце такой девушки просто нереально. Она — недосягаемая звезда. Но такая прекрасная. Ослепительная. Его мечта. Его любимая. Его Кьека.       Пришлось таки вылезти из мира грез, и поторопиться на финальный прогон. Как никак, этот день может стать одним из самых важных в карьере, а может и в жизни.       Джиро была какой-то нервной, и ее волнение быстро передалось остальным. Но ровно до того момента, как она вышла из гримерки с двумя красными треугольниками на щеках (и это весь ее мейк-ап?) и боевым настроем. С нарядом она особо не заморачивалась — вместо какого-нибудь, кажущегося логичным, открытого яркого топа или кожаной куртки, на ней была простая черная футболка с логотипом UA, вместо высоких каблуков — кеды и гольфы. Только шорты из темного денима были провокационно короткими и обтягивающими. Кьека выглядела скорее как подросток — уж точно не как рок-звезда. Но она пробирала до костей своим голосом и самоотдачей, а не внешним видом.       Да и эпатажа в их коллективе было достаточно.       Ханта в черно-белом гоночном комбинезоне каким-то чудом умудрялся не выглядеть нелепым тощим байкером. Интересно, что ему нравилось больше: стоять за синтезатором или гонять на мотоцикле?       Эйджиро, который обожал все мужественное и брутальное (и зачем тогда красить волосы?), неизменно выходил на сцену в мешковатых штанах с огромной пряжкой на ремне в виде буквы “R” и наплечниках, чем-то напоминающих шестеренки. С торчащими, как шипы, красными волосами он сверкал перед публикой своим голым торсом и акульей улыбкой, обрамленной странным подобием намордника. Жуть.       Кацуки же привлекал к себе внимание черной маской, имитирующим взрыв украшением, которое непонятным способом крепилось на затылке и странным металлическим предметом не шее. Ожерельем, что ли? Покрасоваться татуированными бицепсами он тоже был непрочь и одевался в черный костюм без рукавов с перекрещенными на груди оранжевыми линиями, зеленым поясом и мешковатыми, как у Киришимы, штанами. Что он хотел сказать этим нарядом Каминари было непонятно.       Сам Денки решил выйти на сцену в брюках и косухе, под которую была надета простая белая футболка. Укладывая свои светлые волосы и старательно выводя на получившейся прическе черные штрихи, образующие рисунок в виде молнии, парень вспомнил чего не хватает — недавно подаренные ему одним из друзей очки с синими стеклами лежали на столике у зеркала. Может именно по ним его и будут узнавать будущие фанаты?       Перед выходом на сцену Каминари еще раз оглядел каждого из их группы с головы до ног. Что по отдельности, что вместе выглядели они... крипово. Зато не скучно. Может быть со временем все и придут к общему знаменателю, чтобы выглядеть более гармонично, но их совместное творчество только начинается — пусть каждый самовыражается, как считает нужным.       Это было нереально круто. Настолько кайфово Каминари себя не чувствовал никогда. Толпа собравшихся здесь людей казалась бесконечной. И все эти люди орали от восторга после каждой из песен. Эта волна восхищения, эти крики, эти сотни поднятых рук, когда Кьека (его любимая Кьека) замолкает, вместе с Эйджиро падая на колени и обнимая каждый свою гитару у самого края сцены, которая начинает искриться небольшими фейерверками. Это бесценно. То ради чего стоит жить, ради чего можно забыть обо всем на свете.       Хотя обо всем на свете парень забыл еще с первым аккордом. Все это время он будто пребывал в другом измерении. Всеми фибрами души чувствуя ту мощнейшую энергию, которую излучала целая армия мужчин и женщин, стоящих далеко впереди. И ту, что сам отдает им, высвобождая из самого сердца огромный поток электрического счастья. Ради этого он вместе с остальными упахивался и не высыпался последние дни.       Черт возьми, оно того стоило.       В том, что на сцене все выложились по максимуму, сомнений не было. На фоне других, выступающих до и после UA групп, их коллектив снова выделился. Чему был рад и Иида. Он быстро похвалил своих подопечных и испарился куда-то по своим делам. По дороге обратно в студию Ханта сказал, что тот всегда так делает.       Денки был уверен, что после пережитого он как можно быстрее постарается принять горизонтальное положение и будет спать, как убитый, но его организм оказался с ним в корне не согласен. Энергия переполняла. Хотелось чего угодно, но только не спать.       Покидая студию, где все переоделись, умылись и стали снова походить на обычных людей, Денки, наконец, осмелился задать давно мучивший его вопрос тем двоим, кто составил ему компанию. — Что стало с моим предшественником? Бывший участник UA, худой длинноволосый брюнет с чересчур острыми чертами лица, мастерски владел электрогитарой и выступал в группе с самого ее основания, но два месяца назад почему-то оставил коллектив и исчез в неизвестном направлении. В прессе об этом писали всякое, редко правдоподобное, а сами музыканты заявляли, что Токоями покинул их ряды из-за проблем со здоровьем.       Эйджиро оценивающе посмотрел на Денки, и, видимо, не найдя причин не доверять ему, спокойно и твердо ответил. — Там в общем-то, все банально: как только деньги завелись, Фумикаге вместе с Кьекой пустились во все тяжкие — на репетиции не затащишь. Потом и вовсе начали колоться. Наша девочка все-таки выкарабкалась — похоже, нашла себе другой источник вдохновения, а вот парня вытащить не получилось. До сих пор лечится где-то в Киото.       С ответом Каминари не нашелся, только замолчал, уходя в себя. Среди его знакомых были всякие личности, но подобных историй он припомнить не мог.       Меняя тему разговора, они еще какое-то время стояли на улице и дышали ночным воздухом в ожидании такси. Потом Серо, а следом за ним и Киришима залипли в телефоны, отвечая на чьи-то сообщения, и тут Денки внезапно осознал: свой мобильник он оставил в студии, причем еще до того, как отправиться на фест. Должно быть, за последние несколько часов там накопилась уже тонна пропущенных от всех, кто был в курсе его сегодняшнего дебюта, и батарея явно приказала долго жить.       Как назло такси уже показалось из-за поворота. Каминари впрочем все еще был в приподнятом настроении и решил, что в такую ясную ночь можно и пешком прогуляться, идти не так уж и далеко.       Парни попрощались и укатили в неизвестном направлении, оставляя Денки наедине с самим собой. Свет в окнах еще горел — долго же Джиро и Бакуго собираются.       Джиро. От мыслей о ней Денки заулыбался сам себе. Обычно холодная, как лед, Кьека стала для него горячим солнцем. Источником тепла, света и чего-то еще. Того, что заставляет сердце биться чаще.       Как же жутко теперь было знать, что эта необычная девушка, пробудившая в нем такое светлое и прекрасное чувство, чуть не стала наркоманкой. Какой же силой воли она обладала, раз смогла победить зависимость и продолжить покорять многочисленную публику своим творчеством?       Помещение, где проходили репетиции и комнату, в которой потом отдыхали музыканты (забытый в спешке телефон должен был быть именно там) разделял небольшой неосвещенный коридор. По нему и шел погруженный в свои мысли Каминари, пока резко не осознал сразу две вещи. Первая: он только что наступил на чью-то футболку. Вторая: судя по звукам, за приоткрытой дверью происходит что-то непристойное.       Все внутри болезненно сжалось в тугой противный ком.       Ни разу за всю неделю эти двое и виду не подали, что между ними может быть хоть что-то, кроме дружбы и работы. Так почему сейчас Кьека там с ним? Его Кьека. Почему?       Разум уговаривал развернуться на сто восемьдесят градусов и бесшумно уйти отсюда как можно дальше, но внезапный стон, самый сладкий, какой только можно представить, полностью отключил мозг и заставил сделать еще один шаг.       В отличие от Бакуго, Джиро была полностью обнажена. Если не считать чокера, больше напоминающего ошейник. Несмотря на то, что рядом стоял широкий удобный диван, она лежала на журнальном столике и то кряхтела, то стонала, глядя в потолок стеклянными глазами. Стоит ей немного наклониться, и она встретиться взглядом с Денки. Правой рукой Кьека оглаживала собственную небольшую грудь с торчащими сосками, а левой несильно давила на голову Кацуки, который жадно присосался к клитору, разводя ее стройные ноги как можно шире.       Каминари бросило в жар. Хорошо, что он переоделся после выступления — даже в джинсах стало невообразимо тесно, а в кожаных брюках могло быть просто больно. И сколько времени они уже вот так?       Девушка неожиданно дернулась и вскрикнула громко и пронзительно, на мгновение выводя парня из транса. Но его словно пригвоздило к полу. Желание знать, что будет дальше, пересилило все. Какой же беззащитной она сейчас выглядела, лежа на столе и подрагивая, под нависающим над ней Бакуго. Он ведь не будет с ней слишком груб? С такой маленькой и хрупкой. Не обидит? Не сделает больно? — Ну что, пришла в себя? Стоя на пороге, Денки видел Кацуки только со спины, может чуть сбоку, но мог поклясться, что тот, обращаясь к Джиро, ухмылялся самой мерзкой из своих улыбок. — Я… да… я хочу… — Знаю я, чего ты хочешь, похотливая ты сучка.       Едва успевая среагировать на их движения, Каминари отступил в темноту коридора и чуть не упал, но сумел удержаться на ногах не издавая ни звука. Сознание в последний раз попыталось прекратить этот акт вуаеризма, вызывая чувство стыда и страха быть обнаруженным, что с большой вероятностью означало или тяжкие телесные, или вовсе насильственную смерть. Но Кьека вздохнула так томно и протяжно, что похоть окончательно вытеснила инстинкт самосохранения, заставляя бесшумно шагнуть обратно ко входу в комнату.       Теперь его могли заметить, только если он сам случайно привлечет к себе внимание. Джиро стояла на четвереньках, прижимаясь телом все к той же гладкой поверхности из закаленного стекла. Раздетый до пояса Бакуго гладил девушку по спине, упираясь в ее мягкие бедра. Она дышала прерывисто, и так сексуально, но чертов Кацуки заглушил эти вздохи своим грубым голосом. — Клен, дуб или орех? — О… орех. — слегка вздрогнула Кьека. — А наконечник? — Кру… круглый. — Нейлоновый? — Нет. — Вот же потаскушка, лишь бы без резинки трахаться.       Кацуки отодвинулся в сторону и подхватил с дивана вместительный чехол в форме книжки, рассчитанный на десять пар барабанных палочек. Обдумать дальнейшее развитие ситуации Денки не успел, потому что впервые увидел соблазнительно белые обнаженные ягодицы Джиро, и ее спину, неравномерно покрытую синяками. Поясница казалась нетронутой, но на ней был наколот какой-то крупный косой крест. Прищурившись, Каминари понял — татуировка изображала две скрещенные барабанные палочки.       Это и есть "новый источник вдохновения"? Нет, его Кьека не может быть такой. Ей не может такое нравится. Не может. Пожалуйста, пусть все это окажется сном. Очень плохим, очень дурным сном. Неужели он реально сделает это с ней?       Конечно, сделает.       За секунду до того, как Бакуго, уже сжимающий в руке выбранные девушкой инструменты, снова загородил собой ее тело, Денки успел заметить как сильно блестит, стекающая по внутренней стороне ее бедер влажная дорожка. От взгляда Кацуки это тоже не укрылось. — Ебаный стыд, опять ты вся течешь. — Явно скалясь, резко произнес он. — Да… я хочу... я так хочу…       Какое-то время Бакуго под сбивчивое дыхание девушки просто медленно водил одной из палочек вдоль ее позвоночника, нашептывая что-то невнятное и, скорее всего, нецензурное. Потом опустил руки ниже и стал проводить с телом Джиро уже совсем другие манипуляции.       Каминари забыл как дышать. Ему было тошнотворно мерзко. Но не от того, что деревянные палочки то по отдельности, то сразу обе, заставляя Кьеку стонать все громче, на пару сантиметров погружались в ее влажное лоно — этого он с такого ракурса увидеть не мог, а от того, что в паху до сих пор было тесно. От того, что его тело так примитивно реагировало на происходящее. От этих хлюпающих звуков. От мыслей о том, что он такой же извращенец, как эти двое. Ничуть не лучше. — Кхаааа!       Хотя это Джиро только что ударили между лопаток, дрожь в спине пробрала до костей все еще стоящего за приоткрытой дверью парня. Перед глазами поплыло. Но даже сквозь эту пелену Денки заметил, что Бакуго на пару секунд повернул головой немного вправо и зажмурился, напрягая все тело. А потом продолжил оставлять хлесткие удары на нежной девичьей коже, которая тут же поглощала звуки от них. Без намека на мелодию, безо всякого ритма он просто нещадно колотил Кьеку влажными от ее же соков барабанными палочками. Все так же постоянно заикаясь, она вздрагивала, что-то бормотала и громко стонала, пока не прокричала во все горло имя своего партнера.       Тот сразу же отшвырнул палочки куда-то в сторону и принялся беспорядочно целовать покрасневшую спину Джиро.       Спустя совсем немного времени, девушка начала что-то шептать. Разобрать хоть слово не получалось из-за чмокающих звуков от поцелуев. Может быть, у нее еще остались силы? Может она дразнилась? Потому что Кацуки снова назвал ее сучкой, шлепнул по ягодице и с утробным рыком расстегнул и приспустил свои джинсы.       Каминари чувствовал себя грязным во всех смыслах. Хотелось встать под душ и смыть с себя этот ужасный вечер, уже переходящий в ночь. Тем не менее, убирая с мокрого от пота лба прядь волос, он продолжал смотреть и слушать, как Джиро матерится, пытаясь изогнуться и дотянуться ослабевшими тонкими руками до Бакуго, который противно посмеивался и, придерживая партнершу за задранные кверху бедра, двигался в ней издевательски медленно. На долю секунды она все же ухитрилась не только достать до парня, но и оставить на его пояснице несколько царапин. Этим Кьека добилась желаемого, и теперь ее лицо и грудь чуть ли не вколачивались в столешницу от частых и резких толчков под аккомпанемент стонов, шлепков и ругательств.       Все закончилось удивительно быстро. Кацуки хрипло зарычал, изливаясь на спину подрагивающей девушки, а после, отдышавшись, встал слева от столика, застегнул ширинку и, погладив Джиро по плечу, помог ей подняться и переместиться на диван.       Покрытые каплями семени барабанные палочки, наколотые на усеянной синяками спине, блеснули в свете электрической лампочки. Денки откуда-то понял, что этот отблеск намертво отпечатается в его памяти. Как и гниющее где-то внутри живота ощущение собственной испорченности. Какой же он жалкий. Какой гадкий.       Не издавая ни звука, парень повернулся и осторожно зашагал к выходу. Внезапно, из комнаты послышался хруст дерева, и парень, обернувшись, увидел как ровно в том месте, где он только что стоял, на пол приземлилась половина сломанной палочки. Каминари поторопился уйти. Куда угодно и как можно быстрее. Под его бесшумные шаги Кьека что-то бормотала.       Не его Кьека. Совсем не его.