Вариант «Омега», или Всё под контролем

…Но ты мне скажи: отчего, Зачем эти тяжесть и мука? Зачем я тебя и детей Так тяжко люблю и жалею? Какою печалью болею? Каких содрогаюсь вестей? И холод зачем неземной Меня неизменно пронзает, И что мою душу терзает — Скажи мне, что это со мной?.. ЧАСТЬ 1 У ночного сторожа Музея естественной истории Ларри Дэйли был один недостаток: он постоянно в чём-нибудь сомневался. Вот и теперь: сперва сомневался в том, что в музее по ночам оживают экспонаты. Потом — что старые сторожа действительно украли волшебную скрижаль. А когда скрижаль была возвращена, и все экспонаты пересчитаны и водворены в музей, Ларри получил повод для новой неуверенности. Он сидел напротив своего основного экспоната — четвёртого фараона четвёртой династии, правителя земли своих предков — и переспрашивал в третий раз: — Ак, так что, ты действительно альфа? Правитель смеялся в ответ и гордо кивал головой. И пояснял: — Я думаю, у того, кто хоть немного знает культуру Древнего Египта, таких вопросов не возникнет. Как может не-альфа быть владыкой обеих земель? Ларри пожимал плечами и отмалчивался. Строго говоря, у него были поводы для сомнений. Потому что альф в своей жизни он навидался достаточно, и… как бы это сказать? Не тянул Акменра на стопроцентного альфу. Тоненький, гибкий, большеглазый: опять же походка, тем более в растреклятой юбке этой, как там она называется? В общем, исходя из чисто визуальных впечатлений — были у Ларри поводы переспрашивать. Самого его угораздило родиться гаммой: как говорится, ни рыба, ни мясо, ни то, ни сё. Нет, конечно, гамма может функционировать в обоих режимах, и как альфа, и как омега: но кто в здравом уме захочет, чтобы единственный сын был омегой? Поэтому мамочка Ларри выбрала для сына единственный возможный по её мнению путь: после завершения полового созревания Ларри был посажен на подавители режима омега-модуса. Как говорила мама, «пусть урезанный, но всё-таки альфа. И чтобы никаких течек!» Ларри согласился. Потому что та же мама в красках расписала, а внешние источники подтвердили, что ничего в омега-модусе нет хорошего. Что течка — это такой ужас, что просто ой, а если ещё и залетишь? Нет уж, пусть лучше от тебя кто-нибудь другой залетает. На этих самых подавителях Ларри женился на симпатичной бете Эрике, они обзавелись сыном, и вроде всё шло обычным порядком. Разве что Ларри никогда не забывал, что он — не настоящая альфа, а химическая. И постоянно боялся забыть принять или не смочь купить таблетки. Но, как известно, человек не собака, ко всему привыкает, вот и Ларри привык: скоро двадцать лет, как он сидит на этих подавителях, уже все аптеки в городе изучены, где, когда и что бывает, да и запас дома постоянно лежит. Но так или иначе — Ларри хорошо знал, чем альфа от не-альфы отличается. И когда он смотрел на Ака — всё-таки брали его некоторые сомнения. Ак же в деталях и подробностях рассказывал, как ему, младшему сыну, достался трон вне очереди. — Мой старший брат Камунра родился омегой. Никто поверить не мог: высоченный, широкоплечий, сильный — и омега! Как ему трон наследовать? Казалось бы — в чём проблема, у правителей всегда было много детей, пробуйте ещё. И вот мать с отцом пробовали, и десять лет у них ничего не получалось. А потом родился я! Альфа!.. Ларри вздохнул. Ну, в конце концов, мало ли, что у них там было в Древнем Египте, какие там были альфы? Если вон омеги могли быть брутальными мужиками, почему бы альфе не оказаться стройным мальчиком с походкой от бедра? Природа, она такая, она что угодно отколоть может. — Ну и хорошо, — улыбнулся Ларри. — Ты, значит, альфа, а я — гамма. На подавителях. Значит, тоже можно сказать, что альфа. Значит, мы вполне можем с тобой дружить! Однако через пару-тройку ночей стало понятно, что дружить не получится. Точнее, дружба складывалась какая-то странная. Оба старались то прижаться друг к другу, то коснуться руками или коленями, то уставиться на губы, то ещё какой-нибудь ерундой страдать. Наконец Акменра не выдержал и в комнате охраны припёр Ларри к стенке: — Хранитель Бруклина! Я больше не могу. Происходит что-то странное. Скажи, ты правда гамма? Правда на подавителях? И твои подавители правда работают? — Клянусь тебе, — обалдел Ларри. Хотя, справедливости ради, он понимал недоумение фараона. Потому что его самого начинало колбасить ничуть не меньше. — Я когда в последний раз запасы делал — прямо в аптеке сертификат качества проверял! Да и, пардон за интимность, у меня нет и не было никаких признаков… — Зато другие признаки есть, — озадаченно нахмурился Акменра. — Я, скажем так, почему-то реагирую на тебя физически! И ты на меня, как я понимаю, тоже, — заключил он, внезапно запустив руку Ларри между ног. Ларри ошалел окончательно. — По-моему, творится какая-то ерунда! В этом надо разобраться, надо сходить в интернет, пусти меня? — Вот уж нет, — выдохнул правитель, вздрогнул и полез целоваться. — Твои лекарства не сработали, — шептал он между поцелуями. — Хочу тебя, не могу больше! Ларри, если честно, тоже чувствовал, что больше не может. Но пытался сохранять остатки здравомыслия: — Может, мы как-нибудь обойдемся… ну, я не знаю, руками там, или ртом? — Нет, — решительно отказался Акменра, — не надо этого самообмана! Мы будем подчиняться голосу природы! — Погоди, но если мои таблетки дали сбой, мы тем более ничего не сможем сделать, у нас ведь нет никаких этих… средств защиты? — В наше время в таких случаях альфа был в принимающей позиции, — ничтоже сумняшеся ответил Акменра. — Ну, если хотел. — Альфа?! — вытаращился Ларри. — А ты думаешь, альфы не могут любить такое? А правителю и подавно не зазорно лежать и получать удовольствие, пока подданные его ублажают. Хочу тебя внутри, давай скорее! Он смеялся, и уже не целовал, а прикусывал и засасывал, и вталкивал свой язык Ларри в рот, и Ларри чувствовал, что и его самого тоже накрывает плотным тяжёлым возбуждением. Акменра тем временем провёл носом Ларри за ухом, а затем прямо чуть ниже уха резко прикусил кожу на шее. И вот тут Ларри сорвало окончательно. Он сгрёб Ака в охапку, доволок до дивана и бросил на него лицом вниз; завернул кверху длинные полы схенти и плаща и раздвинул взмокшими ладонями стройные смуглые бёдра. А потом снова остановился: — Но если ты альфа, тогда нам нужна смазка? — Современный мир удивительно беспомощен, — Акменра облизал два своих пальца и потянулся ими себе за спину. А дотянувшись, спросил с неожиданным испугом: — О, великий Осирис! Что это? Ларри запустил руку Аку между ягодиц и тоже оторопел: руке было вязко, влажно и скользко. Естественная любрикация? У альфы? Паззл категорически не складывался, но накрывало уже так, что думать об этом не было никакой возможности. Ларри приподнял Ака за бёдра, заставляя встать на локти и колени, нащупал раскрытый пульсирующий анус и прямо по нежданной смазке въехал туда сразу двумя пальцами: по ответному хриплому стону и по тому, как Акменра подался навстречу, насаживаясь на пальцы, стало понятно, что всё делается правильно. Пусть непонятно пока, но правильно, чёрт подери, и больше никаких идей пока в голову не приходит: разве что каким-то краем сознания понять, что собственные штаны ещё на месте, и пытаться стащить их вместе с трусами второй свободной рукой. Наконец, повинуясь собственному возбуждению и нетерпеливому приказу, Ларри вынул пальцы и вставил член: может быть, излишне резко, но было уже и не до этого. Он начал двигаться, вцепившись Аку в плечи, а почти перед самым оргазмом потянулся вперед, к основанию шеи, и там, рядом с выпирающим позвонком, тоже вцепился зубами в разгоряченную кожу. В голове мелькнуло, что эта метка только до завтра, но и на это было плевать. Разрядка подкатила резко, остро и даже слегка болезненно: Ларри еле успел подхватить Ака под живот и ладонью взяться за его член, широко проводя по стволу в такт движениям. Ак, дрожа, выплескивался частично Ларри в руку, частично на потертую кожаную обивку, и Ларри кончал вместе с ним, стремясь втолкнуть член глубже, оставить больше, хотя… в данном случае какой смысл? Эта мысль, про смысл, мелькнула коротко между спадом возбуждения и накатыванием послеоргазменной истомы. Ак плюхнулся животом на диван, прямо в собственную сперму, увлекая Ларри за собой, и сказал: — Давай так немножко полежим. Не выходи пока. Ларри всячески поддерживал это предложение. Действительно, хотелось замереть ненадолго, переводя дыхание, полежать, не разъединяясь, и пока не думать, что это было вообще. Так прошла примерно минута, а потом Ларри вдруг почувствовал тяжёлый комок тугого жара внизу живота. Комок покатился ниже, задевая мошонку, проходя по члену по всей длине до головки, а потом член начало словно распирать изнутри, и, судя по тому, как Акменра вскинул бёдра и громко застонал, это могло быть только… Перепуганный Ларри попытался подняться и выскочить, но было уже поздно. Мать вашу!.. Узел. Сцепка. — Хранитель… Бру…клина… — прохрипел Акменра, повернув голову набок. — Что это? Что там… происходит? — Сцепка, — честно сообщил Ларри. — У тебя разве никогда не было? — Только с д-другой стороны, — бормотал Акменра. — Но как? Почему? — Я сам пока… не понимаю, — Ларри тоже еле ворочал языком. Было явно не то время, чтобы вести высокоумные разговоры. — Знаешь, давай сейчас будем действовать по ситуации и просто молча полежим. А обсудим всё позже. Пока я понимаю только одно: ты не альфа. Тебя кто-то обманул. На следующий вечер Ларри явился в египетский зал уже подготовленным. Хоть и обалдевшим слегка: шутка ли, всю ночь — то есть день! — не спать, рыться в источниках. Совместными усилиями они натянули на Ака одежду и пошли в комнату охраны. — В общем, — начал Ларри, — исходя из того, что мы вчера почувствовали, из того, что ты мне раньше рассказывал, и из того, что я сумел прочитать — ты действительно не альфа. — Как это? Но ведь не-альфа не может быть правителем? — Может, — усмехнулся Ларри. — Если об этом никому не рассказывать. В том числе и ему самому. На несчастного фараона было жалко смотреть: таким он был искренне ошарашенным. — Вот скажи, Ак, что будет, если у вашего действующего владыки среди наследников не окажется ни одного альфы? — См-мена династии, — запнулся Акменра. — Твоему отцу оно было надо? Поэтому альфу они решили делать из тебя. И пока у меня вариант объяснения только один: судя по тому, что у тебя есть опыт сцепки со стороны альфы — ты такой же гамма, как и я. И тебе наверняка с самого детства тайком добавляли в еду такие же подавители, как у меня, только в какой-нибудь натуральной форме. Как известно, древнеегипетская медицина была очень развита для своего времени, тем более если была необходимость! Думаю, что и твой отец прекрасно знал, как и из чего получать эти подавители. Кстати, это вероятный ответ и на другой вопрос: почему твой омега-модус не манифестировал за все предыдущие, гмм, тысячелетия. Просто всё это время ты был вместе с родителями. И наверняка твоему отцу было принципиально, чтобы его сын всегда был как бы альфой, даже после смерти. Акменра сглотнул. — А потом вас разделили, — спокойно продолжал Ларри. — Но когда ты оказался здесь, тебя в первый же день закрыли и не выпускали пятьдесят четыре года. Это стресс, травма, а в таких условиях, как известно, организм вообще переходит в строгий режим выживания, а прочие модусы поведения как бы замораживаются. И вот несколько дней назад, — Ларри перевёл дух и даже позволил себе улыбнуться, — этот самый организм получил возможность существовать в естественных условиях. На свободе. Жить обычной жизнью, проще говоря. В том числе — включать модусы размножения. Но подавители ты уже не получал. А вот я получал. Мои таблетки как раз адекватно работали, и я функционировал в режиме альфы, на что ты закономерно дал комплементарный ответ. Это же азбука: гамма без подавителей в присутствии альфы, особенно того, к кому он и так испытывает влечение, — тут Ларри снова довольно улыбнулся, — на это присутствие ответит как омега. Вот мы и получили всё как по учебнику: и взаимное возбуждение, и твою естественную смазку, и узел со сцепкой. — Погоди, но тогда это значит, что я мог… — Не мог, — оборвал Ларри. — Хотя бы потому, что в подобных условиях организм раскачивается постепенно, и перед основной первой течкой один-два дня бывают так называемые предвестники: как минимум, любрикация идёт умеренно, запах ощущается слабо, возбуждение накатывает не сразу, голова сохраняет частичную возможность соображать. И в разных источниках утверждается, что беременность в период предвестников крайне маловероятна. Вот когда начнётся основная течка, тогда… Э-э-э, Ак? Что с тобой? Акменра тяжело дышал, глаза расширились, рот приоткрылся, а ладонь была влажной и горячей: — Я… не знаю… но мне что-то нехорошо! Привычные сомнения тут же вылетели у Ларри из головы. По всем признакам сомневаться уже было не в чем. Специфический запах усиливался с каждой минутой, и самого Ларри уже начинало бить ознобом, только, ясное дело, не от лихорадки. — Раздевайся. Быстро! Акменра глянул с ошалелым изумлением: — Это же долго, зачем? Можно просто задрать, как вчера, там же ничего нет, и… — Вот именно! — взревел Ларри, видя, что Акменра с готовностью взялся за полы своей одежды. Господи, ну что за мальчишка озабоченный, слово «раздевайся» понимает только в одном смысле! Тут его тряпки раритетные надо спасать, потому что если испачкаются — Макфи голову оторвёт, а он… «Не сходи с ума, — пробурчал внутренний голос. — Парень в дебютной течке! Что он должен думать при слове «раздевайся», если он ещё вообще может о чём-то думать? Командир ты хреновый, нет бы объяснить!» — Ты не хочешь? — недоумевал Акменра рядом. — Но ты же сам сказал… — Ак, некогда сейчас, просто слушай и делай, что скажу. У тебя течка, это в общем не страшно, но сейчас первая задача — снять с тебя музейную одежду, чтобы на неё… не попало, — Ларри чертовски смущался и пытался избегать подробностей. — А-а, — обрадовался понятному объяснению Акменра. И потянул корону с головы. — Да не это! Всё, что ниже пояса, снимай, помогай мне, а то я в твоём этом… всё время путаюсь. Давай, давай быстрее!