По венам

Чёртов камень дал им такие силы — совладать бы с ними, чтоб только выжить. Ванда проще это переносила, а вот Пьетро — будто от сердца выжжен. Ядовитой ртутью бежит по венам никому не нужная в клетке скорость, кровь в зудящих лёгких взбивает в пену, и сознанье с телом как будто порознь. Поначалу просто чуть-чуть знобило — а теперь к спине примотали руки. — Он почти безумен и нестабилен, — заключает без сожалений Штрукер. Пьетро слышит это сквозь муть и вату: для осмотра что-то ему вкололи. Подыскали всё-таки препараты, чтобы пять минут полежал спокойно. В эти пять минут — всё чужое тело, в голове — гул митинга, дымный вечер. Ванда больше всех отомстить хотела — потому, наверно, ей было легче; а ему не выйти уже отсюда и в сверхчеловека не превратиться. Вот отпустит, станет опять паскудно, вновь о стены биться бескрылой птицей, он от этих болей седой и злобный… Только как же Ванда одна на свете? Раз была сестрёнка его способна пережить все страшные пытки эти, он обязан тоже. Бросать любимых не годится на полдороги в смуте. Тело Пьетро вдруг принимает силу, и в сожжённых венах тепло от ртути.