Неназванное чувство

They said all Teenagers scare The living shit out of me They could care less As long as someone'll bleed So darken your clothes Or strike a violent pose Maybe they'll leave you alone But not me Гарри шел по коридору седьмого этажа, ссутулившись и нервно оглядываясь по сторонам. В очередной раз, улизнув от Рона и Гермионы во время перемены, он неистово высматривал на Карте Мародеров точку, указывающую на местоположение Драко Малфоя. Нетерпеливым движением Гарри пригладил непослушные волосы, а вот сделать то же самое с мыслями, увы, было сложнее. Раньше внимание Малфоя, пусть и непрошеное, было привычным делом. В какой-то момент у Гарри сложилось впечатление, что Малфой одержим им (ненавистным Поттером!) и отчаянно пытается завоевать его внимание. Как верно подметила Гермиона, провокация на скандалы и ссоры была для Малфоя, вероятно, единственным доступным способом получить от Гарри хоть какую-то яркую реакцию. Рон едва ли понял Гарри: все-таки сфера эмоций по-прежнему была ахиллесовой пятой его лучшего друга. Гарри привык к вниманию Малфоя и сейчас — он боялся себе в этом признаться — чувствовал неприятную пустоту внутри. Сейчас он, как и в последние несколько недель, отслеживал перемещения Малфоя, прибегая ко всем возможным способам: приставил к нему двух эльфов-домовиков и не мог пропустить ни одной перемены без взгляда на Карту. Стоило Малфою перестать следовать за ним по пятам — и вот уже Гарри места себе не находит! Стоп, но ведь это все только попытки узнать, связан ли Малфой с Волдемортом, ведь так? Конечно. Эта мысль приостановила его внутренний спор. Так или иначе, Малфоя нужно поймать с поличным, а дальше — ориентироваться по ситуации. Гарри нащупал во внутреннем кармане мантию-невидимку. Драко был, как и всегда, один в Выручай-Комнате. Еще с полчаса его никто не хватится. Он закрыл глаза, раздражение заполнило его мысли, а усталость — тело. Всю свою жизнь он должен был соответствовать требованиям, придуманным еще до его рождения. Быть лучшим во всем. Но когда, черт возьми, он об этом просил? Хоть раз, один-единственный раз кто-то поинтересовался, чего он на самом деле хочет? Он знал, что мать могла бы его поддержать, принять его таким, какой он есть. Тем не менее она ничего о нем не знала. Никто не знал. Отца интересовал лишь статус. Связи, положение. Люциус Малфой был зол, когда кто-то нарушал его планы. Однако его злость была ничем в сравнение с гневом Темного Лорда: тому незнакомо сочувствие. И, конечно, любовь — о чем постоянно, год за годом бубнил старик Дамблдор. Но в случае Драко любовь, как и любое проявление чувств, было непозволительной роскошью, слабостью, ошибкой. За ошибкой следует смерть. «Он убьет меня, увидев лишь намёк на то, что ноша отца слишком тяжела». Отчаяние от мысли о собственной, вероятно, мучительной смерти пронзило Драко. По правде говоря, он удивился, что по-прежнему может, хоть на пару мгновений, ощутить обжигающую злость, прежде чем вновь обмякнуть от бессилия. Ни одному живому существу он не позволял видеть себя таким, каким он был сейчас: уязвимым, чувствительным, мелко дрожащим от страха. Сложно было сказать, чего он боится сильнее — провалить задание Темного Лорда или открыться, заявить о том, кто он есть. Пожалуй, смерть принесла бы облегчение. — Шу! — прошипел Гарри, подкравшись, невидимый, к испуганной первокурснице. Та уронила банку с лягушачьей икрой, вскрикнула и убежала прочь. Раздался оглушительный звон бьющегося стекла, содержимое склянки шмякнулось на пол и разлетелось во все стороны. Оба парня подпрыгнули от неожиданности. Драко готов был поспорить, что где-то рядом, в коридоре, в нескольких метрах от него самого, Поттер едва ли догадывается, что их двоих разделяет лишь магия Выручай-Комнаты. «Ищи место, где можно спрятаться, и ты найдешь то, что ищешь». Конечно же, Поттер едва ли из штанов не выпрыгивает — хочет показательно «разоблачить» Малфоя, подтверждая тем самым статус защитника слабых и униженных, друга грязнокровок и предателей крови, Избранного по версии «Ежедневного пророка» и верного последователя идей Дамблдора. Драко буквально выворачивало каждый раз, когда «Святой Поттер» получал всю славу и признание, не сделав, по сути, ничего. Помощь смышленых друзей, поддержка влиятельных волшебников и невероятная удача — вот и весь Поттер с момента первого падения Волдеморта и до сегодняшнего дня! Злорадство застряло в горле, как мелкая кость после праздничного ужина. Он слишком хорошо знал, почему сейчас, в данную секунду, был особенно себе отвратителен. Воспоминение о сегодняшнем «липком» утре натягивало мышцы внизу живота, как струны. Не стоит удивляться тому, что шестнадцатилетний парень просыпается, тяжело дыша, в полной физиологической готовности к воплощению всего, что он видел в досужем эротическом сне. Но кто снился Драко... об этом он никому рассказывать не решался. Во-первых, потому что это был парень, а во-вторых — заклятый враг, заносчивый и совершенно лишённый здравого смысла придурок. Поттер! От этой мысли его будто окатило волной стыда. — Пииииииивз! — раздался сиплый голос Филча в конце коридора. Гарри вжался в стену как раз в тот момент, когда завхоз, шаркая ногами и осыпая проклятьями группу второкурсников, щебетавших у гобелена, пронесся мимо, как обычно, в компании своей тощей серой кошки Миссис Норрис. — Грязь! — прохрипел завхоз, замечая осколки банки и то, что недавно было ее содержимым, и, покрываясь красными пятнами от злости, оглянулся вокруг в поисках виноватых. Сквиб развернулся на каблуках и уставился на стену прямо напротив, где как раз стоял Гарри, все еще укрытый мантией-невидимкой. — Кто это сделал? — пролаял завхоз, метнувшись вперед. До их неминуемого столкновения оставалась буквально пара шагов. В попытке сдвинуться в сторону Гарри зацепился за доспехи, стоявшие прямо по его левую руку. Глаза завхоза расширились и налились кровью, когда он заметил пару кроссовок, совершающих попытку побега. В следующий момент несколько событий произошло одновременно. Пивз — на этот раз это в самом деле был он, а не воображение Филча — с оглушительным лязгом вылетел из доспехов. — Бууу! — провизжал полтергейст, скорчив скабрезную гримасу. Гарри, не удержав равновесие, упал; мантия все еще была задрана до лодыжек. — Ты! — заорал Филч, хватаясь рукой за стену в поисках опоры, задыхаясь и глядя на Пивза с перекошенным от злобы лицом, — Ты крадешь и разбрасываешь вещи студентов! На этот раз я добьюсь, чтобы тебя выгнали! Очевидно, завхоз принял зрелище бегающей без видимого хозяина обуви за очередную проделку Пивза. Гарри коснулся стены, отчетливо зная, кто находится по ту сторону. Он ждал. Коридор был пуст, когда Драко Малфой появился в поле его зрения. Он выглядел уставшим, как будто не спал несколько дней, и Гарри удивился, каким уязвимым Малфой может казаться, когда не строит из себя самоуверенного негодяя. Сейчас от этого образа не осталось и следа. Парень слегка сгорбился, будто под тяжестью. Удивительно, но Гарри поймал себя на сочувствии и даже беспокойстве. Тем временем Малфой, нервно оглядываясь, зашёл в туалет для мальчиков. Оперевшись на раковину обеими рукам и мелко дрожа, Малфой начал тихо плакать. Слезы стекали с его бледного, заостренного лица. Гарри застыл на месте и совершенно растерялся: он почувствовал себя так, будто стал свидителем личного, интимного, не предназначенного для посторонних глаз. Зрелище печальное и завораживающее, подумал Гарри, наблюдая, как Малфой утирает лицо тыльной стороной ладони. Он хотел что-то сделать, но что? Подойти, похлопать по спине, скороговоркой повторяя «Всё будет хорошо»? Он и сам в это не верил. Малфой, взвыв, ударил кулаком по гладкой поверхности раковины и, вскрикнув от боли, поднял окровавленую ладонь. Гарри, задержав дыхание, наблюдал, как красная струйка обвивается вокруг тонкого запястья и пропадает в манжете белой рубашки. Он снял мантию-невидимку. Прошло, кажется, с полминуты, когда Малфой наконец заметил, что он не один. Его льдистые глаза сощурились, когда он заметил Гарри в зеркальном отражении. Зрачки Малфоя расширились, он отбросил с глаз светлую чёлку, несколько раз моргнул и резко обернулся. Выругался, но руку к палочке тянуть не стал. Нет. Просто смотрел — устало, печально, с какой-то странной обречённостью во взгляде. Гарри в любой момент мог вытащить палочку, обезоружить оппонента, опробовать что-то из арсенала Принца-Полукровки (убористым почерком, на полях, с пометкой «для врагов»), ведь сейчас у него был шанс. Узнать, выпытать, загнать в угол. Что-то надломилось в Малфое, ему не нужно было читать мысли, чтобы это понять. Внутренняя пытка почище Круциатуса — и всё это отпечаток служения Волдеморту? Разве Малфой сам не хотел этого и даже этим гордился? Отчего же он так терзался сейчас? Гарри не знал, какой вопрос задать, как себя вести, он... Не хотел борьбы. Ни внешней, ни внутренней. Совершенно неуместный прилив тепла и нежности. Желания избавить Малфоя от скрытой глубоко внутри боли. — Что тебе нужно? Хочешь бить? Бей. Мне всё равно, — нарушил тишину Драко. Поттер покачал головой: он явно не был настроен драться и вообще не выглядел агрессивно. Не было в нем и торжества, которого можно ожидать от того, кто загнал соперника в угол. — Зачем ты тогда следил за мной? Что. Тебе. Нужно? — процедил Малфой сквозь зубы, отвернувшись от Гарри и промывая свежую рану под струёй воды. Снейп обучил его простым заживляющим чарам, и сейчас Драко дрожащей левой рукой пытался их воспроизвести. — Давай я, — отозвался Поттер, игнорируя вопросы. Он взял ладонь Драко в свою и коснулся кровоточащей ссадины своей палочкой. Она вмиг затянулась, будто её и не было вовсе. Поттер теперь испытующе смотрел прямо на него, будто хотел спросить что-то, но не решался. Драко отдёрнул руку и презрительно фыркнул; Поттер в ответ поднял бровь и продолжал сверлить его взглядом. — Что? Говори уже или сваливай! Я... Фраза оборвалась вздохом — Поттер притянул его к себе и неловко похлопал по спине. Мгновение Драко боролся с искушением обмякнуть в его объятиях, но потом отскочил и крикнул: — Эй! Это что ещё за... Он был готов метать проклятия, уворачиваться от заклятий, готов был... к чему угодно. Но только не к этому. Что это, чёрт побери, сейчас было? Он посмотрел на Поттера так, как будто увидел его в первый раз в жизни. Тот ответил ему не менее растерянным взглядом. Гарри и сам не понимал, что только что произошло, какого дьявола он это сделал. Просто Малфой казался таким уязвимым, беззащитным, что... — Что с тобой не так, Поттер? Какого... ты меня лапал? — обрёл самообладание Малфой. — Не надо выдавать желаемое за действительное, Малфой, — парировал Гарри, и теперь с плохо скрываемым удовольствием наблюдал, как тот покрывается красными пятнами — вот розовеют щёки, краснеют уши, шея... А потом злость и раздражение на лице Малфоя сменились болезненной, горькой усмешкой. — В точку, Поттер. Гарри опешил: такого ответа он никак не мог ожидать. — Что... — растерянно начал Гарри, но Малфой поднял руку, призывая его замолчать. — Никто и никогда не спрашивал, чего хочу я сам. Поддерживай статус, Драко, держись подальше от предателей крови. Я завидовал тебе, завидовал, черт побери, даже Уизли.Не смотри на меня так, Поттер! У тебя, у них всегда было то, чего я был лишён, — возможность быть собой. Да, Малфои богаты и влиятельны, всегда играют на стороне победителя. И всегда держат лицо во что бы то ни стало. Прежде всего честь семьи, репутация, авторитет, чистота крови. Последнее автоматически означает брак с чистокровной девицей, рождение наследников, во имя укрепления позиций. Им... не нужен такой, как я… — голос Малфоя задрожал, он затих и отвернулся, закрывая лицо. — Знаешь, ты с самого рождения был окружен лучшим, что мог тебе дать магический мир. Твои родители живы, они заботятся о тебе и любят тебя. Я даже не знал, что я волшебник, не знал своей истории, что случилось в ту самую ночь, когда исчез Волдеморт. У меня не было друзей. Я жил в чулане под лестницей много лет, прежде чем наконец получил письмо из Хогвартса и узнал правду. Я не хотел всего этого, я мог быть просто счастливым ребёнком, — тихо сказал Гарри. Малфой вскинул голову и посмотрел на Поттера с вызовом. Его лицо было одновременно злым и исполненным печали, которую он, судя по всему, ни с кем не мог разделить. Он горько усмехнулся. — Поттер. Ты вышел из чулана, я же до сих пор живу в шкафу. Я никому не могу сказать, кто я. Никто не... все отвернутся, если узнают, что я... Что мне... Малфой сделал пару шагов к Гарри, коснулся его лица, провёл пальцами по подбородку и, притянув к себе, поцеловал. Было в этом что-то отчаянно искреннее, болезненное и одновременно желанное. Если и могло произойти в этот момент что-то более странное и неожиданное, так это то, что Гарри, закрыв глаза, ответил на поцелуй. Сначала они соприкасались губами неуверенно, с опаской, будто ожидая, что это наваждение, иллюзия, которая вот-вот рассеется. Они были шокированы случившимся не меньше, чем желали его. Их вражда приняла форму одержимости, трансформировалась в притяжение. Секс, боль и страх обитают очень, слишком близко. И в это тёмное, поистине тяжёлое время чувства обнажаются, как и сама суть тех, кто в этой тьме оказывается. Драко устал жить чужой жизнью, выполнять приказы, держать лицо. Он отчаянно сделал шаг в бездну — к себе настоящему. — Поттер. Нас могут увидеть. Гарри понимающе кивнул. Даже появление их двоих — известных соперников и врагов с первого курса — идущих бок о бок в общем коридоре могло вызвать массу нежелательного внимания. Что уж говорить о поцелуях украдкой в туалете. — Я... — неуверенно начал Гарри, — я не понимаю слишком многого, чтобы решить, о чем спросить сначала. Но, видимо, драться ты не намерен, — сконфуженно подытожил он. Уголок губ Малфоя дёрнулся, и на его лице возникло привычное надменно-самоуверенное выражение. — Ты догадывался? — не уточняя, что именно имеется в виду, спросил Малфой. Впрочем, это и так было понятно: столько лет отчаянных попыток привлечь внимание Гарри. Поначалу это сбивало с толку, раздражало, но со временем он привык к постоянным тычкам от Малфоя, который просто не мог оставить его в покое. Он никогда не думал, что за этим кроется что-то иное, кроме попытки покрасоваться перед бандой слизеринцев. И только когда Малфой пропал, перестав преследовать Гарри и провоцировать того на конфликт, Поттер ощутил что-то вроде... пустоты? Ему не хватало колкостей, не хватало их вечной вражды и конкуренции — подстёгивающей, бодрящей. Внутри будто бы всё устанавливалось в нужном порядке, их с Малфоем странные «отношения» давали возможность искренне выплеснуть эмоции, которые в иных случаях он скрывал или попросту игнорировал. Малфой был катализатором его реакций. — Догадывался ли я? Скорее да, — пожал плечами Поттер. — Только вот, что мы будем целоваться, не предполагал. Думал, мы от души набьём друг другу морды, вот что. — Поттер, меня в любой момент может убить Тёмный лорд. Он взял в заложники родителей и превратил наше поместье в штаб-квартиру. Я вынужден выполнять его приказы, и он не щадит меня, считая, что я должен ответить за ошибки отца. Я решил, что хуже быть не может, даже если ты оттолкнёшь меня. Они шли по пустому коридору, тихо переговариваясь; Драко ушёл чуть вперед. Обернувшись, он обнаружил Поттера, который застыл на месте и не сводил с него взгляда. Казалось, он лихорадочно пытается уложить в голове услышанное. — Только не надо меня жалеть, Поттер. Я в этом не нуждаюсь, — с ноткой презрения отчеканил Драко, почувствовав себя уязвлённым. — Я просто не отрицаю очевидное, — совсем тихо добавил он. Замешательство на лице Поттера не добавляло ему уверенности. — Ты жалеешь? Поттер, мы можем забыть об этом, я не вынесу, если узнаю, что ты поцеловал меня из жалости. Драко остановился, скрестил руки на груди и закатил глаза. Делал он это, как всегда, драматично и напыщенно. И чувствовал себя при этом последним идиотом и раздражённым, уязвимым и ломающим драму придурком. Но Малфой все равно продолжал держать лицо, и чем ощутимее накатывала на него волна обжигающего стыда, тем более непроницаемым и холодным оно становилось. Неожиданно Поттер улыбнулся самой бесстыдной и обезоруживающей улыбкой. И потянул его в сторону гобелена с троллями в балетных пачках. Гарри прошёл мимо стены, мысленно проговаривая: «Нам нужно место, чтобы поговорить». На третий раз закономерно появилась дверь в Выручай-Комнату. Он обвёл взглядом пространство: на этот раз здесь была небольшая, уютная комната с двумя мягкими креслами, большим диваном и чайным столиком, на котором стояла пачка салфеток, а также несколько пузырьков из цветного стекла. — Я не жалею, — вернулся к заданным вопросам Гарри. — Просто я поверить не могу, что есть и такая сторона... Что ты тоже... И я. Он запнулся и выругался про себя. Говорить об этом, тем более вслух, было непросто. Но, как правильно заметил Малфой, нет смысла отрицать очевидное. Шла война. Война в волшебном мире, война между их сторонами, война внутри каждого из них. То, что произошло в туалете, было одновременно и закономерно, и спонтанно. Так бывает, когда мечтаешь о чём-то, возможно даже неосознанно, — и тут оно случается. И всё происходит не так, как мог бы предположить, увидеть во сне, додумать. Гарри поднял вопросительный взгляд на Малфоя; тот жестом пригласил его сесть в кресло. Сам он расположился напротив и внимательно рассматривая Гарри. Наконец он сказал: — Знаешь, Поттер, мне никогда не нравились девчонки. Я не понимал парней, которые из штанов выпрыгивали ради того, чтобы пообжиматься с одногодкой в пустом классе или, если повезёт, переспать с ней. Я пытался, но... не мог долго себя обманывать. Единственным моим интересом всегда был ты, хоть я долго это отрицал. Ты мало того, что парень, так ещё и Поттер. Малфой фыркнул и издал что-то вроде глухого смешка. — А тебе нравятся девчонки? — тоном светской беседы продолжил он, как будто не было сейчас столь интимного откровения. — Да, мне нравилась Чжоу Чанг и нравится Джинни Уизли. Сейчас она... с Дином Томасом. Драко саркастически поднял бровь. — Уизли? Мерлинова борода. Поттер, из всех девчонок... — Слушай, Малфой, она мне нравится, окей? — И каких-то двадцать минут назад мы с тобой целовались в туалете. Как ты это объяснишь? — Драко откинулся на спинку кресла, лениво раскинув руки, и выжидающе смотрел на Поттера. — В этом-то вся загвоздка, Малфой. Я себе места не находил, когда ты пропал. И, чёрт бы меня побрал, я с тобой целовался. — И был не то чтобы против, — усмехнулся Драко, запустив пальцы в белые волосы и откинув их назад. Несмотря на кажущуюся весёлость и непринуждённость, Драко весь сжался внутри, ожидая того, что Поттер посмеётся над ним или, что ещё хуже, распустит слухи по школе. Одно дело за глаза считаться Пожирателем смерти, другое — гомосексуалом. Драко надеялся, что его отец не узнает об этом. Между бровей залегла складка, на лицо вернулось страдальческое выражение — реакции отца Драко очень боялся. О, как это тяготило. Иногда Драко очень хотелось быть парнем из простой семьи вроде Уизли, где принимают за столом грязнокровок и другое отребье. Эта мысль тут же растворилась в убеждении, что Драко всё-таки аристократ до мозга костей и привык к особым привилегиям. Впрочем, то, ЧТО Поттер выбирает себе в друзья, стало ясно ещё на первом курсе. Он отверг Драко. Который хотел быть его другом. А теперь он хотел... того, что Поттер вряд ли бы стал делать со своим закадычным приятелем-обноском Уизли. Зато его сестра... Он отогнал от себя эти мысли и попытался отвлечься. Огладил складки мантии, поправил рубашку и перевёл взгляд на Поттера. Тот выглядел ещё более растрёпанно и придурковато, к тому же, о чём-то размышлял, прикусив губу. Его зелёные глаза изучали Драко, тот в свою очередь решил воздержаться от комментариев касательно девчонки Уизли. — Но мы пришли говорить не о девчонках, и тем более не о Джинни. — Гарри заметил, как Малфой поморщился при упоминании имени младшей Уизли, и не стал его осекать: он слишком волновался об исходе текущего разговора с сидящем напротив Драко Малфоем. — Просто я хочу, чтобы ты об этом знал. Мне кажется, это честно. Несколько секунд Малфой, казалось, боролся с чем-то внутри себя. Затем его взгляд сфокусировался на Гарри, и он задал тот самый вопрос: — Что мы будем делать? Гарри не был уверен в том, ожидает ли Малфой от него инициативы. Однако решил действовать — поднялся и подошёл вплотную к парню, поставил колено тому между ног и навис над ним, изо всех сил стараясь выглядеть убедительно. Малфой откинулся в кресле, его бледное лицо стало розоветь, уголки губ дернулись вверх. «Выражение торжествующего предвкушения», — успел подумать Гарри. — Ну, по крайней мере, мы можем продолжить с того места, на котором остановились. Как тебе такое, Малфой? — усмехнулся Гарри и провёл ладонью по шее Малфоя, навалившись сверху и заключив в объятия. Последующий поцелуй был более смелым, глубоким, головокружительным. Малфой провёл пальцами по затылку и шее Гарри, заставив того покрыться мурашками и потерять на время связь с реальностью. Возбуждение между ними становилось всё более очевидным и осязаемым в самом, чёрт бы его побрал, прямом смысле. Они плотнее прижались друг к другу, в одежде стало тесно и жарко. Гарри не без помощи Малфоя освободился от мантии. Последующий поцелуй был более смелым, глубоким, головокружительным. Малфой провёл пальцами по затылку и шее Гарри, заставив того покрыться мурашками и потерять на время связь с реальностью. Возбуждение между ними становилось всё более очевидным и осязаемым в самом, чёрт бы его побрал, прямом смысле. Они плотнее прижались друг к другу, в одежде стало тесно и жарко. Гарри, не без помощи Малфоя, освободился от мантии.